Незабываемое ощущение!
– Васька, слезь! – простонала я, не открывая глаза.
Неуютное копошение в волосах прекратилось.
– Васька – это кто? Твой дружок? – мурлыкнул вовсе не кошачий голос. – Забудь про Ваську, ты теперь МОЯ невеста!
– Кто я?
Изрядно удивленная, я расклеила ресницы и усиленно захлопала ими, разгоняя муть перед глазами.
«Где я?» – услужливо подсказал следующую реплику мой внутренний голос.
Но я уже поняла, что лежу в нашей с Юлей светелке.
Уверена, что нигде больше в мире нет люстры, сделанной из колеса от детского велосипеда и подвешенных к нему на лесках разнокалиберных флакончиков и пробок!
Это Юлин авторский дизайн. У них на заводе есть стеклодувный цех, где производят мелкую тару для парфюмерной фабрики. Отличные крепкие пузырьки, практически небьющиеся. Я знаю, я уже сто раз в них влипала – Юля лески слишком длинные оставила.
Судя по ракурсу, нетрудно было догадаться, что лежу я на подружкиной кровати – с нее вид на пузырьковую люстру гораздо лучше, чем с моей. Юля как творец ложной скромностью не грешит и с удовольствием любуется своей гениальной работой и перед сном, и сразу после пробуждения, и вообще всегда, когда валяется в постели, а поваляться она любит…
– Тили-тили-тесто, жених и невеста! – прозвучало над ухом.
Надо признать, напето это было весьма мелодично и с чувством.
А чувством тем было откровенное злорадство.
Я повернула голову, пытаясь рассмотреть певца, но не преуспела, так как мое лицо уткнулось в волны белого тюля.
– Это еще что за дрянь?
Я не без труда подняла руку и потрогала скрипучую сетчатую ткань перед глазами.
Потянулась выше, нащупала какие-то рюшки и только тогда сообразила:
– Да это же фата!
– Девичья мечта! – довольно удачно срифмовал тот, кого я все еще не видела.
«Да ладно, и без того уже понятно, что это маньяк!» – нервно высказался мой внутренний голос.
– Эй, мужик, покажись! – позвала я, начиная пугаться и злиться.
У меня это процессы взаимосвязанные.
Однажды классе этак в пятом я победила главного школьного хулигана, который имел неосторожность загнать меня в угол. Я испугалась так, что больше некуда, и сама пошла на врага врукопашную с чем попало. А попался мне коротавший век в углу огнетушитель, и посмотрели бы вы, на кого стал похож наш хулиган!
– Полюбоваться на меня хочешь?
В поле зрения кляксой появилась черная фигура.
– Ой, мужик, спрячься! – брякнула я, не подумав.
– Не нравлюсь? – Маньяк обиделся. – Чего это?
– На Воландеморта похож, – пробурчала я.
– Че-го?!
«Похоже, книжки про Гарри Поттера он не читал, – пренебрежительно прокомментировал мой внутренний голос. – Не эрудит, однако. Ты попроще объясняй».
– Весь черный, говорю, как черт или негр, – объяснила я попроще. – А я не люблю негров.
– Ну, меня ты полюбишь, – самоуверенно заявил маньяк и взял меня за руку.
Вырваться не получилось. Вялая я какая-то, с чего бы?
«Так он же, сволочь, по башке тебя огрел!» – сердито ответил внутренний голос.
– Ты будешь любить меня, пока смерть не разлучит нас, – сказал еще маньяк и соединил мои руки выше накрывшего голову облака тюля. – То есть недолго, к сожалению. У меня нынче огорчительно мало времени.
Я почувствовала, что мои запястья туго охватила веревка.
Тонкая, жесткая и немного шуршащая.
– Интересно, откуда у нас почтовый шпагат? – удивилась я машинально.
«Это все, что тебя сейчас интересует?! – возмутился мой внутренний голос. – Тебе пообещали сеанс постельных игр со смертельным исходом, а ты спрашиваешь про шпагат?!»
– Шпагат я с собой принес, – не поленился ответить маньяк.
– Эй, эй! – Я задергалась. – Господин маньяк, вы опять ошиблись адресом, я не ваша невеста! Давайте вы меня развяжете и разойдемся по-хорошему, я вас не разглядела, узнать не смогу, так забудем о нашей встрече, а?
– Бэ! – ответил маньяк.
Он совершенно точно злорадствовал.
– Но почему?
Мне решительно не хотелось продолжать знакомство.
– А нечего из меня идиота делать! «Маньяк слабак, маньяк дурак!» – он явно кого-то передразнивал.
Я открыла рот, чтобы соврать, что всегда полагала сексуальных маньяков достойной всяческого восхищения элитой криминального мира, но не успела сказать ни слова.
«Новенькая махровая салфетка, – оценил качество кляпа мой внутренний голос. – Ее он, видимо, тоже принес с собой».
– Му-му! – промычала я.
Особой благодарности к маньяку, озаботившемуся стерильностью моего кляпа, я не испытывала.
– Сейчас, Му-му, я тебя возьму! – пообещал маньяк, и я подумала, что не зря его тянуло к Юле, поэтическая жилка у них общая.
И тут эта сволочь потянулась к «молнии» на моих джинсах!
Вот сейчас я вам признаюсь: до снятия штанов мои отношения с мужчинами никогда еще не доходили.
– У-му-му му-му! – замычала я, требуя, чтобы гадский маньяк убрался с территорий, где еще не ступала нога, тьфу, рука, да вообще никакой орган человека мужского пола!
«Погоди, не истери! – попытался успокоить меня внутренний голос. – Джинсы тугие и заправлены в ботинки, а те зашнурованы, как хоккейные коньки. Пока гад шнурки не развяжет, штаны с тебя не стянет, так что минут пять у тебя есть».
– На что у меня есть пять минут? – деловито спросила я, отодвинув истерику (еще успею).
– На все! Придумай что-нибудь, ты же умная! Ты же у нас светлая голова!
Мое альтер эго явно нервничало, иначе не дождаться бы мне комплимента.
Хм, светлая голова…
Я машинально посмотрела на источник света над головой.
Потом опустила взгляд на маньяка, который стянул с меня джинсы до колен, на этой стадии предсказуемо забуксовал и остервенело вцепился в шнурки.
Я запрокинула голову с риском свернуть себе шею и посмотрела, к чему там привязаны мои руки.
Ага!
Ага-ага!
Внутренний голос радостно выругался.
Глупый маньяк, ничего не знающий о конструктивных особенностях винтажных лежбищ, пропустил стянувшую мои руки бечевку через решетку кроватной спинки!
Правильно, с виду это очень прочная стальная конструкция, а на самом деле металлические палочки выскакивают из гнезд весьма легко, достаточно надавить как следует.
Когда-то они ввинчивались в раму, потом приржавели, а еще потом хозяйственный Гавросич, которому нужны были все спальные места для квартирантов, счистил ржавчину вместе с резьбой какой-то мощной химией, после чего палочки стали декоративными прилагательными. Юля уже не раз запросто выбивала их в ходе сладких утренних потягушек.
«Так, дернешь за веревочку – решетка и сломается, – забормотал мой внутренний голос, сочиняя план контратаки. – Освободишь руки и со всей дури врежешь маньяку по голове!»
– Му-му му му-му, – возразила я.
«Что значит, «дури не хватит»? У тебя две руки, сжатые в один громящий кулак! – зачастил внутренний голос, даже не заметив, что непринужденно цитирует Маяковского. – Ты, главное, не промахнись, целься в темечко!»
А я подумала: могу ведь и промахнуться! Я не меткий Тиль Уленшпигель, да и цель в виде упомянутого темечка далековато, маньяк практически пал к моим ногам, не дотянусь я в едином порыве до собственного голеностопа…
– А если…
Блестящая мысль сверкнула, как хрустальный пузырек!
И в следующий миг ботинок пополз с моей правой ноги.
«Действуй!» – рявкнул внутренний голос.
А я бываю такая послушная, просто загляденье!
Рывок – и металлический прут с хрустом выломался из гнезда, а мои руки, по методу В. В. Маяковского сжатые в один громящий кулак, стремительно полетели по параболе, зацепив в верхней точке полета пузырьки на лесках.
Да, я знала, что люстра висит «на соплях». У Юли не было проволоки, была только леска, она-то и использовалась для крепежа художественной конструкции под потолком.
С музыкальным звоном крепежная леска оборвалась.
Велосипедное колесо, увлекаемое вперед, на врага, моим громящим кулаком (а в кулаке – пузырьки, а пузырьки – на лесках, а лески привязаны к колесу) полетело по дуге и с точностью, способной посрамить управляемую летающую тарелку, приземлилось на голову маньяка.
И в тот же миг погасла лампочка.
Каюсь, я была жестока. Стоны маньяка не тронули мое сердце, зато его весьма чувствительно тронул мой верный левый ботинок: пнула я гада от души!
Правый ботинок, уже расшнурованный, подло меня покинул, но это не остановило меня в забеге по квартире, где я и в потемках неплохо ориентируюсь.
Всякий раз, когда Гавросич получает платежку Горэлектросети, у него приключается приступ скаредности, и дед начинает совершенно неприлично экономить электроэнергию. Тогда у нас вынужденно образуются романтические вечера при свечах, а то и при коптящих масляных плошках. Продолжается это дикое Средневековье недолго, обычно – до первого дедова ожога, но ориентироваться на просторах квартиры при более чем скудном освещении мы с подружкой уже научились.
Бег со спущенными до щиколоток штанами не относится к тем видам спорта, в которых у меня имелась бы какая-нибудь практика, поэтому я оказалась не так быстра, как молодой джейран.
Зато целеустремленности мне было не занимать!
Приволакивая левую ногу в тяжелом ботинке, я рваной поступью хромоножки примчалась в прихожую и там убедилась, что маньяк наш психопат, но не идиот. Дверь он запер, а ключ из замочной скважины вытащил и унес.
«Срочно ищи другой путь к отступлению!» – скомандовал внутренний голос.
Я рывком натянула штаны, в прыжке застегнула «молнию» и кособоко прогалопировала на кухню.
Распахнула окно.
«Э-э, ты с ума сошла, это же третий этаж!» – спохватился внутренний голос.
– А что делать?! – рявкнула я крайне нервно.
– Кхр-хр-хр! – с нажимом прохрипела кукушечка в часах.
– Буль-буль-буль! – с намеком пробурчала кипящая в кастрюле вода.
Ой, я же пельмешки варить собиралась…
«К черту пельмешки, думай про маньяшку! – прикрикнул на меня внутренний голос. – Как спасаться будешь?!»
– А где мой мобильник? – задумалась я.
«Мобильником ты от него не отобьешься, сковородку доставай!» – взвизгнул внутренний голос, правильно идентифицировав приближающийся сложносоставной шум.
Топая, шаркая, воя, ругаясь и звеня, из поруганной девичьей светлицы выступил униженный, но не побежденный маньяк.
– Кхр! – Варвара-отшельница в ходиках потрясенно крякнула и заткнулась.
Я поймала отпавшую челюсть где-то на уровне груди.
Видимых повреждений удар дизайнерской люстрой маньяку не причинил, разве что козырек бейсболки оторвался и повис поперек лица владельца аккуратной черной бородой. Тонкие велосипедные спицы люстры выгнулись, и колесо наделось на шею моего врага как сковывающий движения круглый складчатый воротник, какие носили еропейские аристократы в эпоху Возрождения. Стеклянные пузырьки, во множестве свисающие с воротника-колеса, разукрасили скучный черный наряд вражины точно камни-самоцветы.
Короче, маньяк смотрелся эффектно и очевидно был очень, очень, очень зол.
– Знаешь, я передумал, – тихо просипел он (велосипедные спицы у горла явно мешали внушительно голосить). – Я тебя сначала убью и уже потом изнасилую.
– Знаешь, я тоже передумала, – сказала я под мелодичный перезвон пузырьковой бижутерии наступающего на меня маньяка, пятясь к плите. – Я не буду звать на помощь. Сама справлюсь!
Три литра крутого кипятка не дождались пельменей, но зря не пропали!
Схватив кастрюлю, я решительно выплеснула ее содержимое в лицо врага. Он взвыл и завертелся, а я отшвырнула пустую кастрюлю и с силой толкнула вопящего гада к окну.
Точнее говоря – непосредственно в окно.
Не прекращая вопить, маньяк послушно кувыркнулся через подоконник, и завывания моментально стихли.
– Ой, мама! – Я втянула голову в плечи.
За бортом жутко грохнуло.
«Прощай, дорогой маньяк! – сказал мой внут-ренний голос с чувством (и было это чувство глубокого удовлетворения). – Мы никогда тебя не забудем!»
А до меня только сейчас дошло, что я сделала!
Я сбросила живого человека с третьего этажа!
А потолки у нас в сталинском доме высокие, и еще цокольный этаж имеется, так что до земли с нашего подоконника метров двенадцать лететь, не меньше!
– Прощай, маньяк, – повторила я виновато.
«И прощай, свобода, – развил тему мой внут-ренний голос. – Интересно, сколько дают за непредумышленное убийство?»
Руки-ноги у меня задрожали, ослабли, и я обессиленно опустилась на пол – прямо в медленно остывающую лужу кипятка, оставшегося от скоростной варки маньяка.
Не знаю, сколько я так просидела.
Варвара-отшельница укоризненно похрюкивала, я не обращала на нее внимания.
Мне все было безразлично и ни на что не было сил.
Света в окнах нужной квартиры не было, на осторожный стук в дверь никто не отозвался.
– Никого нет дома, вот и славно, – резюмировал карлик и присел на чемодан, уступая громиле уголовно наказуемое право несанкционированного проникновения в чужое жилище.
Ключ в замке, основательно промасленном еще в прошлый раз, провернулся бесшумно.
Карлик вскочил с импровизированного сиденья, потер ладошки, включил карманный фонарик и, светя себе под ноги, повел следующего за ним громилу в места постоянного обитания чемодана.
На то, чтобы запихнуть его под кровать, много времени не понадобилось, а затем напарники покинули квартиру, не забыв запереть входную дверь на ключ.
Вся операция «Возвращение блудного чемодана» заняла не больше двух минут.
Гавросича пришлось уговаривать.
Недоверчивый старик признался, где спрятал Юлю, лишь после того, как Эд рассказал ему о поимке маньяка, талантливо изобразив этот процесс в красках и лицах. Причем лучше всего ему удалась роль четвероногого друга полицейских.
– Да-а, такое придумать невозможно, – рассудил дед, осторожно вытянув собственный рукав из зубов «служебной собаки». – Ну, и слава богу. Держи ключик, Эдя, освобождай нашу девку, раз опасность уже миновала. Тока руки не распускай!
– В смысле? – Эдя нарочито непонятливо похлопал глазами.
– В смысле, знаю я вас, ухажоров ушлых, сам таким же был! Девку веди прямиком домой и смотри, без вольностей!
– Даже не думал ни о чем подобном, – соврал Эд.
А Юле было скучно.
Ноутбук, зарядник к которому она взять забыла, благополучно разрядился, а старый, с выпуклым экраном, телевизор в квартире покойной бабы Веры показывал только программы двух центральных каналов. Книжек старушка не читала, из журналов держала лишь те, что с кроссвордами и сканвордами.
Вот чем тут заняться прогрессивной молодой особе?
Нечем!
Юля развела руками, и на пол шлепнулась толстая тетрадь, почивавшая на краю стола.
Прогрессивная молодая особа подняла ее, машинально пролистала и негодующе пискнула, неожиданно для себя зацепившись взглядом за собственное имя.
Абзац текста, лаконично озаглавленный «22.03», содержал натуральный пасквиль, за который бабку, не будь она уже покойницей, можно было бы убить еще разочек.
«Дебелая девка с третьего этажа умелась на свиданку, – аккуратно записала свои наблюдения вредная старушенция. – Морду накрасила, лохмы накрутила – сразу видно, к кавалеру побежала. Со своим полосатым одеялом, как полная дура».
– Сама дура, царство тебе небесное! – разнообразно помянула усопшую сердитая Юля. – Это не одеяло было, а пончо мексиканское, деревня!
За неимением других развлечений она приступила к методичному ознакомлению с дневником бабуси и вскоре так увлеклась этим шпионским романом, что пропустила момент появления Эдика.
– Я пришел к тебе с приветом! Рассказать: маньяка нету! – ликующе возвестил тот с порога, постаравшись порадовать подругу и доброй вестью, и ладным стихом.
– Одну секундочку… Сейчас-сейчас…
Юля дочитала до точки, закрыла тетрадь и задумчиво уставилась на Эда.
– Что? – напрягся тот.
– Бабка была вредная, но полезная, – непонятно сказала Юля. – Сначала я ее возненавидела, но теперь поклонилась бы старой грымзе в пояс.
– За что?
– За то, что она тебя реабилитировала.
– Меня?!
– Тебя, тебя, – Юля сунула под мышку ноутбук и пресловутую тетрадь, встала со стула и пошла к двери.
– Эй, а где бурная радость? Где ликование народных масс? – обиделся Эдик. – Я тебе сообщил, что маньяк обезврежен, а ты выражаешь благодарность не мне, а какой-то бабке!
– Я все тебе выражу, но чуть позже, – пообещала Юля. – Мне надо морально и физически подготовиться. Идем уже, я хочу Польке тетрадку показать.
– А я-то думал, меня хотя бы в щечку поцелуют, – продолжал показательно кукситься коварный Эд.
– Э-э-э…
Невнятный звук не особо походил на приглашение, но ушлый ухажор понял его правильно.
В квартиру этажом выше они ввалились в обнимку.
Вспыхнул свет.
Я протестующе замычала и прикрыла глаза, не собираясь общаться с двухголовым существом, вломившимся в квартиру без стука и звона, как к себе домой.
Подумаешь, какой-то двухголовый четверорук! До него уже приходили Гулливер с лилипутом, я даже глазом не моргнула.
Правда, Гулливер с лилипутом мне свет не включали.
– Боже!
Четверорук ахнул на два голоса и развалился на части.
– Полина! Что случилось?!
Я неохотно открыла глаза.
«Это не четверорук, это Эдик и Юля при-шли», – подчеркнуто любезно уведомил меня внутренний голос.
Как будто я слепая или тупая.
– Что за… Поля?! – вскричала Юля, брезгливо тряся подмоченной ногой.
– Поле битвы, похоже, – предположил догадливый Эд.
Я кивнула ему с печальной признательностью.
– Какой еще, на фиг, битвы? С кем ты тут билась, Павлова?! С Бастиндой?!