— Да вот, узнать хочу, кто там у нас, мальчик или девочка, — сказал Маркел.
— Узнавай.
— Сейчас Оксана выйдет, и узнаю.
Павел дернулся, но Маркел и не думал отступать. Непонятно, каким образом в его руке появился ствол — то ли он его из-за пояса неуловимым движением вытащил, то ли из рукава. Но пистолет был нацелен Павлу в лоб. И кто-то из «быков» достал волыну и приставил ствол к его виску. В толпе посетителей послышалось возмущенный ропот, но бандитов это ничуть не смущало. У них все схвачено, им бояться нечего.
— Нехорошо, Камень. — Маркел укоризненно покачал головой. — А я с тобой как с лагерным кентом поговорить хотел, а ты дергаешься. Как дела, мужик? — Он сам спрятал пистолет, и его «бык» повторил за ним.
— Без тебя было бы лучше.
— Да ладно тебе!.. Ты вон с Оксаной сколько жил, и ничего. И в зону она к тебе ездила, тоже ничего. А мы с ней разок пообщались, и все, лялька готова!..
Павел снова шагнул к Маркелу, но ствол опять уперся ему в голову. Стоящий от него справа парень очень быстро выхватывал пистолет. А «бык» слева от Павла готов был обрушить на него пудовые кулаки. Павел мог наплевать на все и грудью броситься на амбразуру. Но какой от этого толк? Пулемет он не заткнет, а умирать просто так на глазах у толпы глупо. А могут и в замес пустить — собьют с ног и запинают до полусмерти. Уж лучше смерть, чем такой позор.
— Слышь, Камень, я знаю, ты мужик суровый, — сказал Маркел, с глумливой ухмылкой глядя на него. — Как танк на минное поле прешь. Я мог бы тебя прямо здесь завалить, а нельзя. Я ведь слово себе дал, если выживешь, я тебя больше пальцем не трону… Не смог тебя Шурыга взять. Значит, и я не трону. Я ведь даже извиниться могу. Мы же с тобой одну зону топтали, значит, ближе, чем земляки. А я Шурыгу в тебя запустил. Виноват, не должен я был этого делать. Но извиняться не буду. Моя компенсация там, — Маркел кивнул на дверь, за которой находилась Оксана. — Сам детей не можешь иметь, а я тебе помог, пользуйся.
Это был предел, и Павел уже ни о чем не мог думать. И плевать, что его сейчас убьют… Он ударил быстро, концентрированно, кулаком точно в подбородок. Маркел не должен был справиться с этим ударом. Но все-таки он его блокировал. И нанес ответный. Четко Маркел ударил, молниеносно, с торжеством во взгляде. Но Павел успел поставить блок. Правда, тут же ударили справа, а спустя мгновение — слева. И Маркел снова выбросил вперед руку. Какое-то время Павел отбивался, но в конце концов его все-таки свалили с ног. Сознания он не терял, однако удары пропускал один за другим.
А потом вдруг открылась дверь, и в коридор вышла Оксана. Сквозь мутно-красную пелену перед глазами он увидел, как Маркел подошел к ней, обнял за талию, поцеловал. И тут же сильнейший удар в лоб отключил сознание…
В чувство его привел резкий запах нашатыря. Оксана стояла перед ним на коленях, одной рукой она поддерживала его голову, а другой тыкала в нос ватку. За ней стояли какие-то женщины в белом, толпились люди. Бандитов и след простыл.
Павел поднялся, с трудом удержав равновесие, пошатываясь, направился к выходу. Оксана взяла его под руку.
— «Скорую помощь» уже вызвали! Тебе надо в больницу!
Павел резко остановился, осатанело глянул на нее.
— Что с тобой? — в недоумении спросила она.
— Не надо никуда…
Голова кружилась, раскалывалась от боли, болело разбитое лицо, но в больницу не нужно. Павел точно это знал. И пусть Оксана не пытается его туда отправить. А ведь она пыталась уложить его на больничную койку, а сама к Панкову или к Маркелу…
Павел едва сдерживался, чтобы не наговорить девушке гадости. Но сдерживался. Маркел еще тот провокатор, и он это понимал. Сейчас обвинит Оксану в смертных грехах, а потом всю жизнь будет жалеть.
Но червь сомнения превратился в самую настоящую гадюку, которая жалила, отравляя своим ядом кровь…
* * *Павел пил водку, но она не могла потушить пожар, вспыхнувший в его душе. Этому мешали строчки из медицинского заключения, Они стояли перед глазами, выстраиваясь в страшный приговор. Павел не мог иметь детей. Бесплоден он. И точка. Вернее, крест…
— Еще давай! — Он выложил на барную стойку двадцатидолларовую купюру.
Бармен кивнул, забрал деньги, плеснул водку в стопку. И фисташек в блюдечко насыпал — надо же чем-то закусывать.
— А меня угостишь, ковбой? — послышался голос справа.
Павел повернул голову и увидел симпатичную молодую женщину. Ее лицо можно было бы даже назвать красивым, если бы не мешки под глазами, чуть обтекшие щеки.
Павел взглянул на нее с укором, молодая еще девка, а уже пьяница. Возможно, это еще только начальная стадия алкоголизма, но тем не менее… Впрочем, ему-то такое дело до чужих проблем?
Он выразительно глянул на бармена, и тот наполнил еще одну стопку. Женщина торопливо смахнула стаканчик со стойки, жадно выпила. И сморщилась, но не столько от горечи, сколько от удовольствия.
— Еще?
Она кивнула, благодарно глянув на Павла.
— Ну, будем!
На этот раз они чокнулись. И выпила она с меньшей жадностью. Достала из кармана джинсовой куртки пачку «Явы», предложила Павлу.
Он покачал головой. Не надо. До армии он вел спортивный образ жизни — только спорт, никакого курева с алкоголем. В армии пристрастился к сигаретам, на сверхсрочной перестал отказывать себе в алкоголе. И ничего, никак это на уровень его боевой подготовки не влияло. И в зоне он курил — до тех пор, пока легкое ножом не пробили. На больничке заставили бросить курить, там он и отвык от сигарет. И к чему это привело? Маркел со своими «быками» сделал его сегодня, как огородное чучело…
Павел заказал бармену пачку «Мальборо». Бар цивильный, сюда с деньгами ходят, а девка кондовой «Явой» смолить будет. Еще на него подумают.
Они снова выпили.
— Меня Люба зовут. Если тебе это интересно, — прикуривая, сказала она.
— Интересно, — пожал Павел плечами.
— Да нет, неинтересно. Было бы интересно, сам бы назвался. — Люба устало махнула рукой. — Проблемы?
— Проблемы.
— Я так и поняла…
Бармен снова наполнил рюмки, но при этом выразительно посмотрел на Павла. Очередной лимит исчерпан, и это два последних дринка. Но если заплатить…
Павел выгреб из кармана последние деньги. Все, долларов больше нет, есть только в рублях, но не густо. Домой за деньгами надо ехать, а там Оксана. Как бы не зашибить ее сгоряча!.. Нет, домой он не пойдет.
— Слушай, тут на две казенки хватит и еще на закусить, — Люба вдруг взяла его под локоть, грудью прижавшись к его плечу. — А если здесь, то на один глоток… Пошли ко мне!
Павел тяжело посмотрел на нее, затем перевел взгляд на бармена. Он хоть и пьяный, но голова соображает. Может, эта Люба — клофелинщица?
Бармен понял его и пожал плечами. Не знал он Любу и не мог сказать про нее ничего.
Павел скривил губы. Нашел чего бояться… Весь город под Маркелом, и бар этот — его владения. А Павел и крепко подшофе, тылы его не защищены. Его могли схватить прямо здесь, погрузить в машину и вывезти за город. Вот это реальная опасность, а Люба — пустяк. А если вдруг она подосланная Маркелом, все равно ничего не поделаешь. Не сегодня грохнут, так завтра… Что, если смерть — это решение всех проблем?
Он выпил, вышел из бара, приоткрыл пассажирскую дверь, сел за руль. Люба не заставила себя долго ждать. Джинсовая юбка у нее до колен — старая, но фирменная. И куртка джинсовая, но самопальная, из тех «варенок», которые шили кооператоры в начале девяностых. И куртка эта висела на ней мешком. Волосы давно не мытые, спутанные, косметики на лице нет. И все равно смотрелась она неплохо. Глаза у нее глубокие, темно-синие.
Она села в машину, оправив юбку, и удивленно посмотрела на Павла.
— Ты же под кайфом!
— Я же сижу, меня не шатает. Далеко ехать?
— Да нет, я здесь рядом.
— Денег больше нет. А машину и так угнать можно.
— Это ты о чем?
— Ну, мало ли…
— Понятно — злачное место, непонятная девка. — ухмыльнулась она. — Не бойся, мне только выпить, больше ничего.
— Едем?
— Первый поворот направо, потом налево, я скажу…
Они подъехали к дому, на первом этаже которого работал ночной ларек. Люба взяла деньги, вышла из машины. Она могла купить водку и сделать ноги, Павел это предполагал и даже мысленно смирился. Но женщина вернулась с пакетом в руках.
— Две бутылки, триста граммов сырной колбасы! — отчиталась он. — Живем!
— Паленка?
— Да нет, здесь хорошую водку продают. «Чистая слеза», такую не подделывают.
— Почему?
— Так марка малоизвестная. Такую только у нас делают, в Засечье. Очень хорошая водка.
— Водка делает водку, — усмехнулся Павел.
— Чего?
— Нормально все.
Павел пил на деньги, которые причитались ему за ту самую «Чистую слезу», но Любе вовсе не обязательно это знать. А для него это знак. Деньги Оксане подвозил Гена. Вроде как Павла поддержать приезжал, а сам к ней в постель. А она не против. И Панкову не отказывала. Может, и с Маркелом крутнула разок.
Павел пил на деньги, которые причитались ему за ту самую «Чистую слезу», но Любе вовсе не обязательно это знать. А для него это знак. Деньги Оксане подвозил Гена. Вроде как Павла поддержать приезжал, а сам к ней в постель. А она не против. И Панкову не отказывала. Может, и с Маркелом крутнула разок.
Маркелу Павел не поверил, но анализы на всякий случай сдал. Оксана понесла не от него, но и Маркел здесь, скорее всего, ни при чем. А Панков мог. А может, и Гена постарался — после бутылочки «Чистой слезы».
Павду вдруг трудно стало дышать, он расстегнул верхние пуговицы на рубашке, распахнул ворот.
— Ты чего? — подозрительно глянула на него Люба.
— Наливай!
— Так некуда…
Он забрал у нее пакет, вытащил бутылку, свернул крышку и прямо из горла сделал несколько глотков.
— Ну, ты точно ковбой! — с каким-то грустным восхищением посмотрела на него женщина.
— Куда коня гнать? Или прямо здесь?
— Что здесь? — нахмурилась Люба. — Если лысого коня погонять, то это не ко мне!
— А если выпить?
— Если только без лысого…
Павел пожал плечами. Вообще-то на секс он не напрашивался. Да и не хотелось ему. Не та Люба женщина, с которой он бы хотел изменить Оксане… А изменить он жаждал. И месть здесь ни при чем. Просто надо было хоть как-то самоутвердиться. Вдруг после чужой женщины он перестанет чувствовать себя лохом.
Они заехали во двор старого четырехэтажного дома, Люба открыла дверь.
— Может, в машине?
— Да не переживай ты, никого у меня нет…
Она уносила с собой всю водку и ничуть, казалось, не переживала, пойдет за ней Павел или нет. Ей и самой с такой добычей будет неплохо.
Павел за ней пошел. В подъезде воняло кошачьей мочой, за дверью одной из квартиры на первом этаже перекрикивались мужской и женский голоса. Но у Любы в доме было чисто и спокойно.
Честно говоря, Павел ожидал увидеть что-то вроде притона, но нет, порядок здесь. В единственной комнате пахло свежим наглаженным бельем, тикали часики на стене. Обстановка убогая, но не отвратная. И на кухне чисто, вот в холодильнике пусто. Похоже, у Любы напряг был не только с выпивкой, но и с закуской. Не зря же она так обрадовалась сырной колбасе.
Она торопливо поставила стаканы, нарезала сыр. Павел взялся за бутылку… Они выпили, повторили.
— Ты не думай, у меня здесь не вертеп, — осоловело глядя на нового знакомого, покачала головой Люба.
— Да не думаю.
— Просто выпить вдруг захотелось, а ты мужчина положительный. — Она икнула и взглядом показала на свой пустой стакан.
Он правильно понял, и они снова выпили.
— У тебя проблемы, у меня проблемы… Я вот уже без этой проклятой не могу. — Она пальцем провела по горлышку бутылки.
— Это не проблема, — покачала Павел головой.
— Думаешь? — Люба посмотрела на него удивленно и вместе с тем с надеждой.
Она хотела верить, что алкоголизм — это не страшно. Хотела, но это не очень у нее получалось.
— Завязать можно. Подшиться или закодироваться.
— Пробовала. Я два месяца держалась. Думала, если выпью, то все. А выпила, даже не стошнило. В запой ушла, а когда вышла, Сашка уже тю-тю! — Люба махнула рукой на окно.
— Муж?
— В каком-то роде… Другую нашел, а ты, Люба-Любонька, как хочешь, так и живи. Я и живу!.. Хреново живу… Ну да ладно… Еще по одной?
Они выпили по пятьдесят, и она совсем окосела.
— Я знаю, что там у вас у мужиков на уме… Только не надо, ладно? — Она смотрела на Павла просительно, но без особой надежды на согласие.
Не было в ее взгляде никакого кокетства, она действительно не хотела секса. Хотя и не исключала, что ее затащат в постель.
— Не надо, так не надо.
— Наливай.
Вторая бутылка еще не опустела, когда Люба сложила руки на столе, ткнулась лбом в предплечье.
— Так здесь и будешь спать?
Люба молчала. Павел попробовал ее расшевелить — бесполезно. Тогда он взял ее на руки и отнес на диван. Пусть как человек спит…
Его самого клонило в сон. Он присел на диван и уснул.
Утром подошел к своей квартире. Ему очень не хотелось ехать домой и объясняться с Оксаной. Но нужны были деньги хотя бы для того, чтобы напиться и забыться.
Глава 11
Если бы взгляд мог воспламенять, то лист бумаги давно бы уже обратился в пепел. А Оксана и смотрела на заключение, как будто пыталась сжечь его взглядом. Но пирокинез ей не по силам.
— Думаю, ты все поняла, — с горькой усмешкой сказал Павел.
— Пытаюсь, но не могу. Как это ты бесплоден, если я жду от тебя ребенка?
— Ты ждешь ребенка со мной. Но не от меня.
— Тогда от кого?
— Я не знаю, сколько у тебя вариантов ответа.
— Один. У меня только один вариант. Это ты!
— И ни слова про святой дух, — ухмыльнулся Павел.
— Я с тобой была! Только с тобой! — Оксана плакала от обиды, по ее щекам текли слезы.
— Ну, с Панковым немного пожила. Маркел пару раз в гости заехал, да?
— Паша! Прекрати! — Оксана угрожающе навела на него палец. — Я уже однажды тебя предупреждала! Не бери грех на душу!
— Тебя послать или сама пойдешь? — Павел все понимал, но остановиться не мог.
— Ты же потом жалеть будешь!
— Куда пойдешь, к Панкову?
— Паша!
— Может, к Маркелу?
— Ну, все!
Оксана бросилась в спальню, стала собираться вещи. А Павел спустился в подвал, достал из тайника кубышку с деньгами, отсчитал тридцать тысяч долларов, вернулся в спальню и бросил деньга на кровать.
— Твоя доля!
Но Оксана на деньги даже не взглянула.
— Возьми!
— Нет!
Она оделась, упаковала сумку, но уходить не торопилась.
— В отношении денег ты была со мной честна. В этом к тебе никаких претензий. Так что тридцать тысяч — твои.
— Я во всем была честной! — Она не опускала голову и смотрела ему в глаза.
— Я тебе не верю, — покачал головой Павел.
— Паша, одумайся!
Он кивнул. В горле вдруг запершило, к глазам подступили слезы. Вдруг Оксана уйдет и не вернется? Как ему без нее жить?..
— Признайся. — Через пересохшее горло выдавил он. — В том, что изменила… Я попробую понять… И простить… Признайся! И все будет по-старому!
— Но я тебе не изменяла! — приложив руку к груди, простонала Оксана. — Это какая-то ошибка!
— Ты моя ошибка… И Лиза. И все бабы — это сплошные ошибки… Признайся! И мы все исправим!
Оксана вздохнула, в отчаянии качая головой. Взяла сумку, вышла из комнаты.
— Паша! Останови меня! — донесся из прихожей женский голос.
Но Павел ее не послушался. А когда Оксана ушла, отправился на кухню, вытащил из холодильника бутылку водки и, не отрываясь, осушил ее прямо из горла. Но легче ему не стало…
* * *За дверью громко играла музыка, но ухо все-таки уловило женский крик.
— Пусти! — Это был голос Любы.
Павел кулаком ударил в дверь, и она открылась, а ведь он всего лишь хотел постучать, привлечь к себе внимание.
Люба лежала на полу в комнате, обеими руками пытаясь вырвать волосы из головы какого-то мужика, который, не обращая внимания на боль, стягивал с нее колготки.
— Пусти, говорю!
Девушка понимала, что проигрывает, но сопротивлялась отчаянно, не на шутку. И в конце концов мужик не выдержал. Одной рукой он схватил ее за горло, а другой размахнулся, чтобы влепить пощечину. Но не ударил. Павел бросил пакеты на диван, оторвал насильника от жертвы, вынес его из квартиры и сбросил с лестницы — через перила, с одного пролета на другой. Мужик сильно ударился головой о стену; задрав ноги, боком скатился на межквартирную площадку. Но не затих, стал подниматься. Павел хорошо помнил, чем однажды для него закончилось такое самоуправство, но страха не было. Ему сейчас все равно где быть, за решеткой или на воле. И там жизни нет, и там…
Люба лежала на полу и рыдала, размазывая пальцами вокруг глаз. А колготки она уже натянула. Хоть и пьяная, но догадалась сделать это. И музыку приглушила.
— Кто это был? — спросил Павел. — Сашка?
Он и сам был изрядно под градусом, но у него уважительная причина. Горе у него, которое нужно залить.
— Какой Сашка?! — вытаращилась на него женщина. — Сашка не такой!.. А ты чего пришел?
— Пришел.
Павел забрал пакеты, отнес их на кухню. Люба потянулась за ним, как ниточка за иголочкой.
На кухне стол накрыт — стаканы, пустые тарелки, две кусочка хлеба в пластиковой корзинке. Пустая бутылка стояла на полу.
— Что, водки не хватило, решили сексом добивать? — ухмыльнулся Павел.
— Этот решил… Костя его, кажется, зовут…
— Кажется?
— Да перепуталось все в голове.
Она взяла полную бутылку, покрутила ее в руках.
— А я не перепутался?
— Ты Паша… Я тебя запомнила… Я думала, ты уже не придешь.