— Думал, тебе компания нужна.
— Нужна.
Только сейчас она обратила внимание на батон сервелата и полголовки сыра. Также Павел выложил на стол рыбные консервы, связку бананов, пакет с апельсинами.
— Ух, ты!
— За такое не грех и отдаться, да? — грубо пошутил Павел.
Не мог он быть добрым после того, как расстался с Оксаной. Третий день пошел с тех пор, как ушла. Он знал, где девушка, но идти за ней не собирался. Логика проста — если она так легко ушла к Панкову, значит, у них что-то было. А раз так, то зачем она ему такая нужна?
— Пошел ты к черту! — вскрикнула от возмущения Люба.
Павел кивнул и стал складывать продукты в пакет. И водку туда же сунул.
— Эй, ну зачем ты так? — Она осторожно положила руку ему на предплечье. — Пошутили, и будет…
— А я шутил?
— Ну, не шлюха я, понимаешь. И не была никогда. А то, что выпить люблю… Алкашка я, но не шлюха.
— Все вы так говорите, а копнешь глубже!.. — сказал Павел насмешливо и махнул рукой.
— А ты копни! Посмотришь, что будет! — Люба зло сузила глаза.
— Что?
— Я ведь и убить могу… Не веришь?
Павел пожал плечами. Вроде бы убедительно звучит ее предостережение. Да и насильнику она сопротивлялась отчаянно, по-настоящему. Может, и не шлюха она по природе своей. Смешно будет, если не шлюха. Мать за бутылку водки продаст, но сама под мужика не ляжет.
Он скрутил пробку с бутылки, налил водку в стаканы, вскользь чокнулся с Любой и выпил до дна. И следующая стопка не заставила себя долго ждать…
Проснулся он на кухне, на матраце, который лежал прямо на полу. Белье чистое, наглаженное, но спал Павел на нем в одежде. А ведь Люба могла бы его раздеть. Он снова уснул, а разбудил его звук стиральной машинки. У него голова раскалывалась, подниматься не хотела, а Люба с усердием полоскала белье в ванной. Вид у нее похмельный, но взгляд бодрый.
— Выпьем? — спросил он.
— Да, конечно! — радостно согласилась женщина.
И задвигалась еще быстрей. Ей не терпелось выпить, но и бросить работу она не могла. Белье вынесла во двор сушиться, и сама сполоснулась под душем. Еще и яичницу приготовила с колбасой. На этом ее запас позитива иссяк, а негатив потек ручьем.
Водка легла на старые дрожжи, и Павел быстро захмелел, но и состояние улучшилось, и голова перестала болеть.
— Не в обиду спрашиваю, сколько тебе лет?
— Двадцать четыре вот будет… Что, на все тридцать выгляжу? — с горечью усмехнулась хозяйка дома.
— Ну, не на тридцать… Но и на двадцать четыре ты не выглядишь.
— А ведь я еще молодая! — кивнула она.
— А ты зашейся. Выпила, и ты уже на небесах… А там тебя спросят, что ты, значит, Любовь Батьковна сделала для человечества? Да ничего, скажешь, водку жрала… Дети хоть есть?
— Да как-то не сложилось.
Павел качал головой, рассеянно глядя на Любу. Стремная ситуация — Оксана с Панковым, спит с ним в одной постели, нянчит его внука, а он здесь, в компании с какой-то алкоголичкой, в дымину пьяный. Ему нужно ехать к Оксане и объявлять ей амнистию, спасая самого себя. Без нее жизни не будет, он должен это понимать. Но ведь не сможет он ее простить. А если вдруг простит, то будет попрекать этим. Не смогут они так долго протянуть. А если смогут, то это будет не жизнь.
— Слушай, а давай уедем? — вдруг предложил Павел.
— Куда? — надуто спросила Люба.
— Ну, куда-нибудь на юг, на море… Там еще тепло. Море, конечно, холодное, но ледяной душ — это самое то…
— Я не пойму, ты говоришь или бредишь? — поддела его Люба.
Но Павел ничуть не обиделся.
— А вся моя жизнь — сплошной бред. Не веришь?
— Да черт тебя знает!
— А я верю. И могу доказать… Завтра едем на море. Ты и я!
Люба пожала плечами. Если он оплачивает проезд, то почему бы и нет.
Правда, потом она спохватилась. Ведь предложение могло быть частью какой-то аферы. Павел мог утопить ее в море, а квартиру присвоить себе. Но подумала она об этом на полпути к морю, в машине, которую он уверенно вел на похмельную голову. Возвращаться было поздно, хотя его и тянуло обратно. Оксана действовала на него как магнит, и ему нужно было как-то бороться с ее притяжением.
* * *Свинцовое небо, пронизывающий ветер, море обжигающе холодное, беспокойное. Берег все дальше, а плыть все тяжелей. Еще чуть-чуть, кажется, и все. Но Павел к берегу не поворачивал. У него и в жизни так. Несет его в пучину; ему бы остановиться, повернуть в прошлое, а он упорно движется к пропасти. Как будто только там есть покой.
— Паша! — сквозь шум волны донесся издалека возглас.
Люба стояла на берегу, кутаясь в теплую «аляску». Она в холодное море и под угрозой расстрела не полезет. Да Павел ее и не заставляет, хотя и надо бы. Но нельзя ей в ледяную воду. Есть женщины-моржи, однако Павел знал и другой пример. Мама у него сильно застудилась, и это очень плохо закончилось. Люба ему не мать, не жена, но жалко молодую женщину…
И сейчас ему стало ее жалко. Плохо ей, мается она. Он ведь и сам не пьет, и ей не разрешает. А домик у них на отшибе поселка стоит, до магазина далеко, да и денег у нее на выпивку нет. А ей хочется, хотя она и не признает…
Были они у одного местного целителя, он какой-то заговор прошептал, а потом сказал, что ее душа станет собственностью самого дьявола, если она вдруг выпьет. Люба испугалась не на шутку, первое время даже думать о выпивке боялась, а потом снова на старое потянуло. Вот и мается она. Но Павла другое пугало. Если он утонет, Люба останется совсем одна. А где спрятаны деньги, она не знает. И что ей тогда делать? Как бы по рукам не пошла на пути к Засечью. А по рукам в чужом краю далеко не уйдешь, за ближайшим поворотом и похоронят…
Он повернул назад, позволил волне выбросить его на берег.
— Ты точно сумасшедший! — Любу трясло от холода, зуб на зуб не попадал.
Зато ему хоть бы хны. Он спокойно вытерся, набросил банный халат и по крутой тропке направился к дому. Баньки там нет, зато горячий душ имелся. Как бы ни хорохорился Павел, постоять под горячей водой ему необходимо.
Люба сидела на кухне и пила крепкий кофе, глубоко затягиваясь сигаретой.
— Смотри, будешь курить, дьявол душу вместе с легкими заберет! — пошутил Павел.
— Чур меня! — отмахнулась она.
Погода их не баловала, но морской воздух и относительно здоровый образ жизни шел Любе на пользу. И посвежела она, и похорошела. И за собой следить стала. Павел и с косметикой проблему решил, и приодел ее малость. Сам же взял шефство над ней, никто его об этом не просил…
— А вдруг?
— Это если выпью!.. Но все это бабушкины сказки!
— А не послать ли нам гонца?
— Иди ты к черту!
— Я не ослышался?
Люба и сама спохватилась, прикрыв ладошкой рот. Раньше она не боялась поминать «черта», но промывка мозгов местным целителем дала свой результат.
— Не надо гонца. И так хорошо!
Молодая женщина приготовила кофе и Павлу, и себе. И снова потянулась за сигаретой.
— Я понимаю, тебе сейчас без кофе никак, но мотор посадишь.
— До Засечья хватит, а там все равно. Тебе все равно. Приедем и разбежимся.
— Ты этого хочешь?
— Нет, ты этого хочешь… Я же вижу, как ты по своей сохнешь, — грустно усмехнулась Люба. — Тянет к ней. Не спрячешься ты от нее здесь.
— Да я не прячусь.
— Прячешься. Я же вижу, что прячешься.
Она подошла к Павлу, одной рукой обняла его за голову, прижав к своей груди, а другой похлопала по плечу.
— Не спрячешься ты от нее.
— А вдруг?
Он провел рукой от ее шеи по всей длине спины до самых низов. Фигурка у нее хорошая, тело упругое.
— Не надо. Потом жалеть будешь, — Люба отстранилась от него.
— А ты?
Уже вторая неделя заканчивается, как они здесь, а до секса так и не дошло. Она не хотела, а он не форсировал события. И при этом они вполне комфортно чувствовали себя вдвоем. Любви не было, просто они нуждались друг в друге.
— И я буду жалеть… Я тоже люблю Сашку, — покачала молодая женщина головой.
— Тоже? Но я твоего Сашку не люблю.
— Любишь. Свою любишь… Может, вернешься к ней?
— А ты?
— Что я? Ты обо мне не думай. Ты о себе думай… Я о тебе даже не подумаю, если вдруг Сашка позовет.
— А он позовет?
— Нет… — Люба вздохнула, опустив голову. — На рынок давай, мне картошка нужна, лук и перец. Ну, и мяса надо купить.
Она составила целый список, и он с головой ушел в хозяйственные дела. Павлу нужно было отвлечься, чтобы не думать об Оксане. Но, увы, это не помогало. Ему могла помочь водка, но это путь в никуда. Лучше уж идти в тупик с Любой, чем катиться в пропасть.
Глава 12
Деньги — зло, и это действительно так. А как еще объяснить, что люди продают за них душу. Кто-то дьяволу продает, а кто-то Маркелу. И там зло, и там. Маркел не строил иллюзий по поводу собственной порядочности. Он правильный пацан, это без вариантов, но темных дел за ним хватило бы на маленький филиал большого ада. Там ведь не один вагон, а скоро добавится и тележка.
— Стоять, лицом к стене!
Маркел усмехнулся, и выполнил команду надзирателя — повернулся лицом к стене, заложив руки за спину. Вертухай в курсе, с кем имеет дело. Мало было зарядить баблом тюремное начальство, Маркел смазал все винтики вплоть до самого маленького. Надзиратель все знает, но все равно выеживается. А может, эти команды в нем уже намертво засели.
Дверь в камеру со скрипом открылась и гулко бухнулась о блокиратор.
— Пошел!
Когда-то Маркел заходил в камеру, как в страшный и новый для себя мир. Только хата тогда была большой и людей там сидело немерено. А сейчас камера маленькая, не развернуться, и пассажир там только один.
— Фу, вонь, как на птицефабрике! Кто у нас тут петух? — спросил он, с ухмылкой глядя на арестанта, который медленно поднимался со шконки. — Темный, ты, что ли?
— Ну, ты и урод!
Темный был предсказуем, как малыш в песочнице. Мир с Маркелом заключил, братом назвал, а сам давай силы против него собирать. И зондер-команду по его душу организовал. Эта команда должна была уничтожить Маркела, а усиленная бригада Темного — триумфальным шествием прокатиться по Центральному округу, захлестнув по инерции Восточный район. В общем, ничего оригинального. Маркел и просчитал его в два счета, и принял меры. Зондер-команду вывезли в лес полным составом, но убивать никого не стали. Пацанов сначала раскололи, а потом сдали ментам. На Темного завели уголовное дело, а Маркел дал на него наводку. Повязали авторитета, закрыли, потом прогнали через пресс-хату. И теперь он здесь, в петушином кутке, куда порядочному арестанту путь заказан.
Темный и сейчас повел себя предсказуемо. Хотя бы какой-то финт выкинул, бросаясь на Маркела. Но нет, он пер на него как танк — в лобовую. Только бронебойным его и можно было остановить. А таким ударом Маркел обладал.
Не зря же он с остервенением нарабатывал удары, чтобы испытать их на Паше Каменеве. И ведь испытал. С первого удара не вырубил, как хотел, но победа все-таки осталась за ним…
Зато Темного он вырубил с первого удара. Въехал ему кулаком в переносицу и опрокинул на спину. И ногу на живот со всей силы опустил — ощущение было таким, как будто пятка до самого позвоночника достала.
В себя Темный пришел уже под шконкой. Петух должен был знать свое место.
— Вылезешь — убью! — Маркел достал из-под штанины нож с наборной ручкой.
Подавленный Темный мотнул головой. Он признал его силу и власть над собой.
— Как же ты до такой жизни докатился, Темный? Был крутым авторитетом, а стал голимым кочетом.
— А то ты не знаешь, как! — с бессильной злобой процедил опущенный. — Это же ты все!
— А кто торпед под меня зарядил?.. Ты же блатным был, Темный, тебя на положение ставить собирались, а ты повел себя как дешевый фраер. Ну, вызвал бы меня на разговор, мы бы с тобой раз на раз, как правильные люди. А ты в спину бить… Ну и как с тобой должен был поступить?
— Как это раз на раз? Так не делается!
— Я знаю, как все делается. Поэтому ты здесь… Я мог бы тебя завалить, но я же не такой придурок, как ты. За тобой серьезные люди, мне проблемы с ними не нужны. А за петуха кто подпишется?.. И бойцов у тебя много. С ними решать надо, а это война. Но войны не будет, потому что твои пацаны сами теперь опущены. Кто это там отсвечивает? Да западенские. Это которые под петухом Темным ходили? Как, звучит? Звучит! Не сберег ты свою честь, Темный, пацаны тебе этого не простят. Да тебе, в принципе, все равно будет.
— Меня по беспределу опустили! За меня спросят! — задергался Темный.
— Ты сам в это не веришь, — покачал головой Маркел. — И правильно делаешь. Все, закончилось твое время, Темный.
— И ты недолго протянешь!
— Это все слова. Я тебя сейчас убивать буду. Как хочешь умереть, как петух или как честный арестант? Если как петух, то я должен тебе кое-что отрезать и кое-куда засунуть. Не при дамах будет сказано, — ухмыльнулся Маркел.
— Я честный арестант!
— Да, ну тогда держи!
Под шконку полетел под завязку заправленный шприц с морфием.
— В райские сады улетишь. Там и останешься.
Темный подобрал шприц, закатал рукав, нащупал вену…
Маркел не знал, сколько ему нужно кубиков для передоза. Может, ему нужно было два таких шприца. Но так смертельная передозировка и не требовалось. Очень скоро Темный перестал реагировать на действительность, именно этого Маркел и добивался. Сейчас он задушит арестанта удавкой, затем накинет на его шею петлю из полотенца, один край которого привяжет к шконке. Не смог Темный пережить унижение и с горя наложил на себя руки — это версия для непосвященных. А саврасовские все будут знать, что это Маркел свел счеты с Темным, и сделал это лихо. Все будут знать, как жестоко Маркел наказывает своих врагов. Причем наказывает своими собственными руками. И еще все будут знать, что на него работает вся ментовская система, и никто никогда не посмеет бросить ему вызов.
* * *В тюрьме хорошо, а в сауне лучше. После колючего, пронизывающего пара здорово бухнуться в прохладную воду бассейна, ощутить восторг от воссоединения с живой природой. А еще лучше поймать длинноволосую русалку. И пар есть, и большой бассейн до краев наполнен водой, и голые девочки плещутся в нем. Только что-то не лежит душа к этим продажным русалкам. Маркел уже заглянул под хвост одной, и этого ему надолго хватит. С той же Леной он мог два, а то и три раза кряду, а с этими красотками он чувствовал себя половым неудачником.
Он выбрался из бассейна, зашел в трапезную, с жадностью выпил кружечку холодного «Жигулевского» пива. Это не какая-то разбавленная полускисшая байда, а пиво с завода, чисто для себя, потому оно такое вкусное. Баварские и чешские сорта отдыхают.
В дверь постучали.
— Да!
В трапезную вошел Сингапур. Он пацан, в принципе, авторитетный, во всяком случае, имел право оттягиваться в сауне в одной компании с Маркелом, но сейчас у него дела. Гаврюшу и Сухого клинит, не получается у них с Оксаной. Маркел уже в сауне, рыбу пора к пиву подавать, а нет улова. Пришлось Сингапура подключать.
— Привезли?
Давно уже пора заняться Оксаной вплотную. Маркел столько сделал для того, чтобы развести ее с Камнем. Уж очень ему хотелось, чтобы этот фраер страдал и терся рогами о стену, как последний лох. И он добился своего. Оксана перебралась к Панкову, а Каменев куда-то смылся.
Панков реально оказался крепким орешком. И на ментов он вышел, и Маркела попытался в стойло засунуть. Сам начальник Центрального РОВД его на разговор вызывал. Дескать, он все понимает и всерьез бороться с криминалом сил не имеет, но Маркелу в частности жизнь испортить может. Отсюда вывод: с ментами лучше дружить. Так Маркел и не против, он только за. Сейчас начальник Центрального РОВД у него на крючке по самые гланды и ест с его рук. И если с Панковым что-то случится, он даже не рыпнется. Но с Панковым ничего не случится. Все-таки он замглавы районной администрации, его трогать нежелательно. А вот с Оксаной должно случиться… счастье. Маркел уже отправил за ней людей. Сама не согласится, силой привезут. И ему за это ничего не будет, потому что этот город принадлежит ему с потрохами. Все, нет больше в Засечье силы, на которую нужно с опаской оглядываться. Теперь он может все!
Сингапур мотнул головой.
— Не понял! — нахмурился Маркел.
— Уехали они.
— Куда уехали?
— Не знаю, но уехали насовсем. Пацаны пробивали, Панков реально из администрации уволился. Сказали, что в связи с переводом на новое место работы.
— И куда его перевели?
— Сейчас не переводят. Сейчас увольняешься, а потом устраиваешься…
— Короче, Склифосовский!
— Пацаны мечутся, пытаются узнать, куда она делась. Надо было сразу про нее сказать, а они меня ждали, — Сингапур выразительно посмотрел на банку с пивом.
Маркел кивнул. Хоть вхолостую съездил Сингапур, но наказывать его не стоит. И к столу подпустить можно. При всех своих достоинствах Оксана не имела никакого значения для общего дела. Это личная прихоть Маркела, можно даже сказать, развлечение, и Сингапур это понимал. Он не поймет, если его накажут из-за какой-то девки. Вот если бы он запорол важное дело, тогда Маркел спросил бы с него по всей строгости бандитского закона.
Сингапур наполнил бокал, с жадностью выпил.
— Хорошо! — в блаженстве выдохнул он.
— Тебе хорошо, а у меня тухляк.
— Ну, там весело, — Сингапур многозначительно глянул в сторону бассейна.
— Шлюхи там… — покачал головой Маркел. — А Оксанка не шлюха. Сколько раз я к ней подкатывался. И что?.. Почему так, Вова? Я к ней подхожу, а она сидит грустная. Проблемы у нее, уроды какие-то наезжают, в общагу не пускают. И что мы делаем?
Маркел махнул рукой, замолкнув на полуслове. Был такой момент, Оксану очень обидели в Засечье. Общага там еще тот гадюшник. Подъехали какие-то козлы, Оксану в оборот взяли: или сама ноги раздвинет, или ей помогут. Маркел об этом узнал, собрал пацанов, они подъехали к общаге, вычислили козлов и отгрузили, что называется, по полной. И что? Он ждал от Оксаны благодарности, а она только «спасибо» сказала. Зато Камню чуть ли не сразу отдалась. В знак благодарности. Тогда в роли козла сам Маркел был. Наказать он ее решил за упрямство. Прямо бы там на поляне и наказал бы. Завалил бы под куст. Как же здорово она смотрелась голышом! Продажные «русалки» из бассейна отдыхают.