– Так ты не рад тому, что ввязался?
– Не то слово.
– И ты рассчитываешь, будто я поверю, что ты – хороший парень?
Джуд откинулся назад, отрывисто захохотав:
– Хороший парень? Ты действительно так думаешь?
Мне не хотелось говорить Джуду, что я о нем думаю. Рядом с ним у меня покалывало кожу, я чувствовала себя легкомысленной и бесилась от этого. Он предупреждал меня – прямым текстом, – что опасен. И хотя в его глазах действительно тлели секреты, я видела сквозь пелену пепла, закрывавшего их, что там, в глубине, таились и нежность, и забота. Это подкупало и соблазняло. Я вспоминала его мускулистое, подтянутое тело, когда он раздевался в хижине рейнджеров. По сравнению с ним Келвин выглядел мальчишкой. Я снова украдкой бросила взгляд на Джуда, глаза невольно скользнули в сторону мягкой загадочной формы его рта, задумавшись, каково было бы…
От этих мыслей я поперхнулась.
Джуд странно посмотрел на меня:
– Что случилось?
Приложив руку к горлу, я ответила:
– Наверное, кашель начинается.
– Ты вся покраснела. Хочешь воды?
Почему бы и нет? Мне явно нужно остудить голову.
Не успев снять флягу с пояса, Джуд остановился как вкопанный, машинально схватив меня за руку и отодвигая за спину. Он вглядывался в лес, в карих глазах вспыхнул страх.
– Что там? – прошептала я, чувствуя, как сводит живот.
Джуд стоял в напряжении еще несколько ударов сердца, пока, наконец, его хватка на моей руке не ослабла.
– Волки. Трое.
Я проследила за его взглядом и, прищурившись, заметила странный рисунок следов на снегу, но никакого движения не видела.
– Ушли, – объяснил Джуд. – Подходили проверить, кто мы.
– Я думала, волки боятся человека. – Келвин рассказывал мне о встречах с волками в походах. Каждый раз он не успевал достать фотоаппарат, как звери уже убегали.
– Так и есть. Они не нападут, если только не больны или если их не спровоцировать, – Джуд многозначительно посмотрел мне в глаза. – Меня беспокоят гризли. Они часто следуют за волками и подходят, когда те убьют добычу. Нахлебничают. Особенно весной, когда просыпаются голодные как черти.
– Другими словами, где есть волки, жди и медведя. – Я вздрогнула, но на сей раз не от холода.
Желудок свело от голода.
Я не могла представить себя убивающей животное, но есть хотелось до умопомрачения. Болезненная пустота в животе заставила меня переступить через отвращение, и я согласилась присоединиться к Джуду на охоте. Мой организм давно уже расправился с кукурузой, съеденной вчера на ужин, а идти дальше без еды я не могла. Конечно, хотелось попасть в Айдлвайлд поскорее, но, не поев, мы бы не выдержали тяжелого перехода.
Джуд преподал мне основы охотничьих навыков, в том числе рассказал, как выследить некрупных животных и поставить ловушку из палочек и крупного камня.
– Нужно выбраться из самой густой части леса, – пожаловался он. – Зверье тянется к воде, еде и укрытиям. Под полог этого леса солнце не проникает, значит, здесь мало света и, следовательно, еды.
– Я могу найти реку, – предложила я и в ответ на сомнение, отобразившееся на лице Джуда, добавила: – Как смогла вывести вас с Шоном к домику рейнджеров.
Его непроницаемые глаза оценивающе уставились на меня.
– Так ты это специально?
– Ага, – ответила я, гордая, что могу снова доказать свою полезность.
Расстегнув куртку, я вытащила карту Кэла. Не уверенная, что поступаю правильно, показывая ее Джуду, я все же решила рискнуть. Он по-прежнему считал меня хорошо знающей местность – я была ему нужна не меньше карты, которая, в конце концов, представляла собой мешанину каракулей. И потом, если бы Джуд хотел бросить меня, у него была масса возможностей. Сейчас наилучшим выходом было объединить силы и добраться до Айдлвайлда как можно скорее.
Я протянула карту Джуду, который долго изучал ее в полнейшем молчании. Наконец он произнес:
– Где ты это взяла?
– Это Кэла. Видишь кучу пометок? Впечатляет, правда? Я говорила: он знает эти места, как никто другой.
– Это все Келвин сделал?
– Я стянула карту из его машины, перед тем как поехать сюда. Без нее я бы, наверное, уже была мертва.
Джуд ничего не ответил, только продолжил внимательно изучать пометки.
– Мы сейчас примерно здесь. – Я показала область рядом с одним из многочисленных ледниковых озер, испещрявших Титон. – Вот сгоревший домик, менее чем в двух километрах отсюда. Ты можешь в это поверить: столько тащиться сквозь метель и не пройти даже пару километров? А вот Айдлвайлд. Если двигаться с той же черепашьей скоростью, переход туда займет целый день.
– А что означают вот эти зеленые точки? Они не подписаны.
– Эта – лабаз трапперов. А вот эта севернее – хижина, где Шон захватил меня в заложники.
– А эта?
– Думаю, это тоже укрытие, возможно, заброшенное. Мы будем проходить его по пути к Айдлвайлду. Надеюсь, мы сможем там передохнуть, отогреться и, может быть, даже найти водопровод.
Джуд продолжил изучать карту, неожиданно до предела сосредоточившись. Его пальцы крепко, почти жадно сжимали ветхую бумагу, и на мгновение я испугалась, как бы он ее не порвал.
– А я ведь поверил тебе, когда ты сказала, что мы напоролись на станцию рейнджеров случайно. Ты меня обыграла!
Я изобразила выражение ироничного превосходства:
– Как младенца.
– Эта карта, вероятно, спасет нам жизнь. Можно, я ее возьму? – спросил Джуд. – Для сохранности?
Я прикусила губу, не в силах скрыть тревогу и надеясь, что не совершила ошибки, показав ему карту.
– Я не убегу с нею, – мягко сказал Джуд. – Просто хочу как следует ее изучить – может, найти какие-то более легкие маршруты к Айдлвайлду.
– Ну, может, на время, – ответила я, поколебавшись. – Мне тоже хочется ее поизучать, – поспешила добавить я, надеясь, что он не подумает, будто его в чем-то подозревают. Потому что я ничего такого не думала. По крайней мере, мне так казалось. Просто карта была моей страховкой, моим телохранителем и физическим символом Келвина, а ему я могла доверять безраздельно.
– Заметано! – Джуд засунул карту в куртку со странным, горячим свечением в глазах.
Глава 23
Поели мы только к вечеру. Охота с самодельными приспособлениями была сплошным раздражающим мучением. Я стала другими глазами смотреть на пионеров и фермеров, когда-то поселившихся в Вайоминге и Айдахо. Сколько часов каждый день уходило у них на удовлетворение самых элементарных потребностей! Если когда-нибудь все-таки доберусь до дома, больше никогда не буду считать современные удобства чем-то само собой разумеющимся.
Мы с Джудом поймали пятерых кроликов, ободрали и зажарили над огнем. Я всегда была очень привередлива в еде, и в обычной ситуации меня бы затошнило при мысли, что придется съесть животное, которое я видела живым менее часа назад, но сейчас голод победил, и я с жадностью набросилась на мясо, наевшись так, что заболел живот.
В лесу темнело рано, и мы с Джудом решили отложить поход в Айдлвайлд до утра, чтобы не блуждать во мраке. Мы не знали, сколько еще проработают наши фонарики, и не стали рисковать, боясь оказаться в незнакомом лесу в полной темноте.
Джуд набрал лапника и подстелил его под коврики и спальники, сделав неплохую постель. Одну на двоих.
Прагматичная часть меня знала, что спать вместе было разумно: так мы бы сберегали тепло, но по мере того, как сгущались сумерки, я все больше задумывалась, испытывал ли Джуд такое же волнение. Обнаружив, что он нет-нет, да кидает на меня взгляды из-под длинных густых ресниц, я пыталась угадать, о чем он думает, но с лица парня не слезала маска приятной доброжелательности.
– Где ты научился охотиться? – спросила я, потягиваясь. Голубоватая луна, похожая на привидение, подглядывала в дырки между корнями над головой. Если сидеть в перчатках, укутавшись в куртку, ночное небо уже не выглядело таким ледяным и негостеприимным.
Джуд почесал нос, загадочно улыбаясь:
– У тебя еще осталась та бутылочка самогона, что я тебе дал?
Самогон. Ну конечно: он давал мне алкоголь. Я никогда не пила раньше, поэтому не сообразила, что это. Но могла бы догадаться по обжигающему ощущению. Папа завел в нашем доме два правила. Первое и главное: никакого секса. И второе: никакой выпивки. Эти правила, беспощадно управлявшие моими планами на выходные в течение всех старших классов, здесь, в диком лесу без людей и без законов, казались никчемными.
Я протянула Джуду бутылку и смотрела, как он делает большой глоток.
Закрыв глаза, давая спирту время растечься, парень, помолчав минуту, сказал:
– Перед последним классом школы я ездил в летний исправительный лагерь.
Признание оказалось настолько неожиданным, что я засмеялась, откинув голову:
– Так ты был хулиганом, угрозой порядочному обществу уже тогда! – поддразнила его я. – Парня Корби, Медведя, тоже отправляли в такие лагеря.
– Так ты был хулиганом, угрозой порядочному обществу уже тогда! – поддразнила его я. – Парня Корби, Медведя, тоже отправляли в такие лагеря.
– Медведь? Это его имя?
Я с хихиканьем покачала головой:
– Прозвище. Вообще-то его зовут Каутай. Он переехал в Айдахо с островов Тонга, когда мы только-только перешли в старшие классы. Не говорил ни слова по-английски, но был таким крупным, сурового вида парнем, что никто не осмеливался его задирать. А потом попал в футбольную команду и вывел ее на Национальный чемпионат среди юниоров в Лас-Вегасе. Так он и получил свою кличку: он не только выглядел по-медвежьи, но и был зверем на поле. Потом он устроил на дороге мелкую аварию, и родители отослали беднягу в летний лагерь. Его мать, очень строгих правил, поверила, будто он пил, и решила, что несколько недель в исправительном лагере его «подсушат». А у тебя какая история? Что ты такого натворил, чтобы тебя отослали в лагерь для плохих парней?
Джуд улыбнулся:
– Все было не так. Я ходил в школу в престижном районе Сан-Франциско вместе с отпрысками конгрессменов, известных адвокатов и дипломатов. Для большинства из них летние каникулы означали вечеринки на Ибице или Сен-Бартелеми. На последние летние каникулы мама хотела взять нас с сестрой в Европу. Я рос, считая переезды из одной пятизвездочной гостиницы в другую обычным делом. Но к семнадцати годам взбунтовался. Сказал маме, что не поеду – уже записался в летний лагерь. Думаю, мне хотелось доказать себе, что, хотя я не мог перестать быть богатым, деньги не превратили меня в испорченного, ленивого самодовольного балбеса. Лагерь был моей личной священной войной за независимость от семейного образа жизни.
Я взяла у Джуда бутылку, отхлебнула и закашлялась. Я знала, что на самом деле самогон нисколько не греет, но он замечательно помогал забыть о холоде. А заодно расслабиться. Я даже уже не была уверена, что так прямо хочу, чтобы Келвин меня спасал. Мне нравилось проводить время с Джудом, узнавать его все лучше. Он был загадкой, которую ужасно хотелось разгадать. По крайней мере, так я говорила себе, отмахиваясь от беспокойного голоса на задворках сознания, бормотавшего что-то про стокгольмский синдром. Или это и было тем самым ложным влечением, порожденным нуждой и борьбой за выживание?
– И что же сказала мама? – спросила я.
Джуд ухмыльнулся, забирая бутылку из моей протянутой руки.
– Видела бы ты ее лицо, когда я объявил, что собираюсь не в какой-то школьный лагерь старого образца, а в «Импульс».
– Что такое «Импульс»?
– Это было что-то типа тоталитарной секты для трудных подростков. Телесные наказания, оскорбления, «промывка мозгов» и другие методы «коррекции поведения». Теперь его закрыли, после иска прошлых участников по поводу жестокого обращения с детьми. Кончилось дело, если не ошибаюсь, выплатой около двадцати миллионов отступного. В семнадцать лет все это казалось мне отличным «культурным бумерангом». – Джуд ностальгически рассмеялся. – Предки были в ярости. Сначала отец просто запрещал мне туда ехать. Грозился отобрать «Лендровер» и не дать денег на колледж. Родители беспокоились, что я там не выживу. И не совсем напрасно, учитывая, что двое ребят из моей группы умерли.
Я прижала руки ко рту:
– Умерли?
– Один от холода, другой от голода. Мы должны были сами сделать себе укрытие и сами добывать себе пропитание. И никакой «страховочной сетки»: если не смог добыть кролика или укрыться от дождя – твои проблемы.
– Ужас какой! Не могу поверить, что все это было разрешено законом.
– Мы подписывали очень подробное соглашение о конфиденциальности.
– Что-то мне не верится, что богатенький маленький балбес со всем этим справился.
– Ты хуже моих предков, – улыбнулся Джуд, игриво ероша мне волосы. Во мне все похолодело. Я поклялась отвергать любое влечение к Джуду, но когда он коснулся меня, стена, которую я так старательно строила между нами, внезапно лишилась фундамента. Если Джуд и заметил, как я напряглась, то не подал виду, продолжая:
– Пару раз я был на волосок от гибели, но после первой тяжелой недели начал схватывать все на лету. Следовал за лучшими охотниками в группе, смотрел, как они расставляли свои капканы. К концу лета меня уже трудно было чем-то испугать: я научился охотиться, соединять переломы, отличать съедобные растения и насекомых и разводить костер в любых условиях. Умел справляться с переохлаждением, инфекциями и любителями поживиться за чужой счет. Это было самым трудным: приходилось отбиваться от товарищей по несчастью, чтобы не отобрали добытое или построенное. Несколько дней с пустым желудком уже меня не пугали. Теперь, оглядываясь назад, могу сказать, что это было впечатляющее превращение – и всего за три месяца.
Джуд сделал еще один длинный глоток, затем растянулся на боку рядом со мной, подперев голову кулаком. Такая запретная близость порождала в груди вихрь волнения. Его лицо поросло двухдневной щетиной, добавлявшей ему плутовской привлекательности.
Легкая улыбка кривила рот Джуда весь вечер, и я бесилась оттого, что не могла разгадать, о чем он думал. Костер прогрел наше маленькое укрытие, и я начала «уплывать», делалась сонной. И более смелой. Изящно потянувшись, я незаметно подкатилась поближе к Джуду.
– Давно это было?
– Четыре года назад. Мне сейчас двадцать один, – он улыбнулся. – И я уже и вполовину не такой самонадеянный и решительный, каким был.
– М-м-м, надо думать. Так как же ты превратился из богатенького подростка с Залива в уголовника из Вайоминга?
Парень легкомысленно засмеялся:
– Может, просто поступил, как все. Сын богатых родителей, которым вечно некогда, однажды, не зная броду, суется в воду.
– Не верю.
Лицо Джуда помрачнело:
– Я поссорился с предками. Наговорил всякого, о чем теперь жалею. Обвинил их во всех бедах, с которыми столкнулась наша семья, особенно в последнее время. У каждой семьи бывают проблемы, но то, как мои родители пытались справиться с нашими… – он оборвал себя. Его фирменный взгляд с прохладцей на мгновение дрогнул, открывая внутреннюю уязвимость.
– От нас с сестрой все время ожидали высших результатов. Мы жили под постоянным давлением. И я подумал, что, ненадолго уехав из дому, смогу успокоиться и найду способ все наладить.
– А ты уверен, что не бежишь от своих проблем?
– Так это выглядит со стороны, да? Не сомневаюсь: предки именно так и думают. Ну, а ты? Как ты стала походницей?
Я поняла, что Джуд больше не хочет говорить о себе, и решила не лезть ему в душу.
– Первым, кого я узнала из ходивших в походы по хребту Титон, был Келвин, – осторожно начала я. История была долгая и запутанная, и я не знала, хочу ли рассказывать ее Джуду. – Я всегда смотрела на него снизу вверх. Даже когда была совсем маленькой и ездила в горы с Верстеегами, наблюдала за ним и училась у него всяким приемчикам вроде использования живицы для разведения огня. Папа тоже брал меня в горы на рыбалку. Так что горы для меня – своего рода продолжение сада рядом с домом. А готовясь к этой поездке, я перечитала целую полку справочников туриста, совершила несколько коротких походов с братом, Иэном, поднимала тяжести и все такое. Плюс, как я уже говорила, ходила по этим горам в походы столько раз, что уже не сосчитаю, так что опыта у меня предостаточно, – поспешно добавила я заведомую неправду.
Джуд пробормотал что-то в знак согласия. Я потянулась к бутылке и заставила себя сделать еще несколько обжигающих глотков.
Парень забрал у меня емкость и, увидев, что в ней почти ничего не осталось, убрал в карман.
– Эй, я еще не закончила, – заспорила я.
Не обращая внимания на мои протесты, Джуд внимательно посмотрел на меня изучающим взглядом:
– А зачем наплела Шону, будто ты опытная походница? Зачем было врать?
Мое лицо вспыхнуло, а в груди растеклось беспокойное чувство.
– О чем ты?
– Ты вообще когда-нибудь ходила в походы? Мне кажется, не ходила.
Я, надувшись, заспорила:
– То, что я не знаю столько всего, как ты, еще не значит, что я совсем ничего не умею.
Джуд слегка подтолкнул меня локтем:
– Мне можно говорить правду, Бритт. Я не собираюсь судить тебя.
Я не знала, было ли это уловкой или проверкой. Но так или иначе, если я признаюсь Джуду, что никогда не ходила по Титону раньше, он поймет, насколько я бесполезна. Я стану ему не нужна. Он заберет карту и сбежит.
– Не собираешь меня судить? Интересно, а выглядит это именно так: будто ты утверждаешь свое превосходство надо мной.
– Не расстраивайся, – тихо произнес он. – Ты можешь быть со мной откровенной. Мы же теперь команда.
– Если мы команда, – вспылила я, – то почему ты все время уходишь от ответов на мои вопросы? Почему не расскажешь, как ты оказался в одной команде с Шоном? У вас с ним нет ничего общего. Что он мог дать тебе?
Джуд самоиронично улыбнулся, явно стараясь смягчить свой «наезд»: