В мечтаниях и нерешительности пролетела у Филиппа Марковича осень. Уже и зиме бы пора начаться, а низкое мрачное небо все сочилось дождем. Короткие декабрьские дни больше походили на вечные сумерки.
– Хоть бы подморозило! – жаловалась Елена Федоровна. – Надоела слякоть! Хоть бы снег выпал – с ним светлее и веселее.
– Веселее! – качал головой Филипп Маркович. – На той неделе ночью подморозило, а утречком снежком припорошило, всего-то пару часов он шел, и что? Welcome! День жестянщика! На кольцевой пятнадцать машин сложилось!
– А потому что резину надо по календарю менять, а не когда жареный петух клюнет! – наставительно заметила жена. – Ты-то поменял, нет?
– Твоего распоряжения дожидался! – отозвался муж. – Конечно поменял. Что я, камикадзе, что ли?
Настоящий снег, как всегда, выпал неожиданно, в конце второй декады декабря. Да как выпал! Не какой-нибудь там редкой порошей. Мягкий, пушистый, он в одну ночь покрыл улицы города двадцатисантиметровым слоем. Малышня высыпала во дворы с санками, детвора постарше радостно лепила снеговиков. Дворники вооружились лопатами, но расчищали только перед парадными, проезды перед домами оставались нечищеными. А снег все валил. Через два дня уже только самые неуемные мамаши осмеливались вывести свое чадо на нечищеные детские площадки, и многим автолюбителям надоело откапывать по утрам свои машины. Филипп Маркович выходил почти на час раньше, расчищал снег вокруг своего авто и «девятки» белокурой девицы. В коротенькой меховой курточке и все в тех же обтягивающих аппетитную попку джинсах она выскакивала из дома, благодарно улыбалась галантному соседу, сметала снег со стекол и отъезжала. Через неделю вечером, увязнув в снежной каше при въезде во двор, еле выбравшись и с трудом, цепляя днищем слежавшийся между колеями снег, пробравшись к своему «законному» месту, Филипп Маркович сдался.
«К черту! Буду ездить до работы на общественном транспорте, это и без снега быстрее выходило, при нынешних-то пробках, а теперь…»
Пробираясь на следующее утро по глубокой колее нечищеного двора, он со вздохом глянул на свой автомобиль под пятнадцатисантиметровым слоем снега и мысленно пожалел соседку – никто ей сегодня машину не откопает. Как она доберется до работы в своей коротенькой курточке и джинсиках в облипку? А потом подумал: может, и к лучшему, на дорогах сейчас опасно.
Вечером переметенный ветром и вновь выпавший снег доставал до середины колес его машины. Наутро, после шедшего всю ночь снегопада, у вставших на прикол авто были видны только боковые стекла и часть дверей. Через день многие машины во дворе превратились в настоящие сугробы, лишь слегка отличающиеся друг от друга силуэтами да цветом выпирающих с боков зеркал заднего вида.
До Нового года оставалось каких-то пять дней. Питер пребывал в коллапсе. Ситуация вышла из-под контроля. Дворы не убирались. На улицах с трехполосным движением машины едва-едва двигались в одну полосу. Пешеходы вязли в снеговой каше неубранных тротуаров, проклиная погоду, коммунальные службы, спецтранс и вспоминая времена, когда ранним утром, часиков в шесть, их чуткий сон прерывали дворники, усердно скребущие дорожки во дворе.
Губернатор, женщина властная и энергичная, посоветовала горожанам самим взяться за лопаты и помочь коммунальщикам справиться со стихийным бедствием хотя бы в масштабах собственного двора. Кое-кто был не прочь помочь, вот только с третьего дня снегопада лопаты стали самым дефицитным товаром в городе. В хозяйственных и строительных магазинах на дверях красовались объявления: «Лопат нет!!!» Все меньшее количество автолюбителей осмеливалось сесть за руль по утрам, да и профессионалы частенько простаивали. В снегу застревали машины с продуктами, с мебелью, со стройматериалами. Прилавки и стеллажи «магазинов шаговой доступности» (формулировка, придуманная губернатором) почти опустели. В гипермаркетах не стало очередей в кассы, и очищенные от снега (!!!) стоянки перед ними пустовали.
«А снег идет, а снег идет…» – глядя в окно, напевала навеянный погодой шлягер сорокалетней давности Елена Федоровна.
– Филь, ты посмотри, какой снег чистый – прямо как за городом!
– А с чего ему пачкаться? – пробурчал в ответ Филипп Маркович. – Движение в городе раз в двадцать меньше – вот и чистый. Что делать-то будем?
– Ты про что?
– Про Новый год, конечно. Неужели не съездим?
– Как не съездим? Ты что, Филь? Когда и ехать-то, как не в эти зимние каникулы. Лялечку с лета не видели. Представляешь, как она подросла? И как раз день рождения у нее второго января. Когда-то я не могла представить, что бабушкой стану, а теперь внучке три годика, – Елена Федоровна вздохнула: – Как время бежит! Нет, Филя, как хочешь, а ехать надо. Мартовские праздники не длинные. Четыреста верст в один конец пилить ради одного дня? Да и соскучилась я, почти полгода ни дочку ни внучку не видела.
Филипп Маркович пожал плечами:
– Можно подумать, я не соскучился. Но как ехать в такую погоду?
– Может, растает до тридцать первого?
– Вряд ли. Синоптики не обещают выше ноля. Да чтобы такому снегу растаять – месяц оттепели надо.
– А если откопать машину и потихоньку-полегоньку? – заискивающе заглянула в глаза жена.
– Моей саперной лопаткой откопать?
– У Никитича с первого этажа большая лопата есть, я точно знаю.
– А на трассе какая ситуация? Неизвестно. Застрянем где-нибудь в глуши и будем вдвоем Новый год под елкой встречать.
Под елкой Елене Федоровне не хотелось, да и вдвоем с мужем – тоже. Давно прошли те времена, когда она посчитала бы такой способ проведения праздника забавным приключением.
– Трассу должны чистить – все-таки путь на Москву. Там в сторону всего три километра, надо Павлу позвонить, узнать, как у них со снегом, можно ли проехать?
Зять уверил, что от трассы до их городка дорога хорошая, и удивился, что тесть с тещей боятся из Питера выезжать – в их местах снега выпало значительно меньше.
Двадцать восьмого декабря приняли окончательное решение – ехать! Вечер двадцать девятого потратили на походы по магазинам и закупку фруктов, сладких гостинцев, деликатесов. Подарки внучке, дочери, зятю и своякам были подготовлены загодя. Тридцатого вечером Елена Федоровна паковала коробки и сумки, а Филипп Маркович смотрел на снежное марево за окном и размышлял вслух:
– Сейчас раскапывать смысла никакого, к утру опять заметет, вон какой ветер.
– Так утром расчистим. Сейчас я тебе не помощница, отойти не могу, пирог в плите, и холодец еще не разлила по мискам. Давай завтра с утречка, вместе.
– Ага, и взмыленный, уставший, я за руль сяду… Тебе-то что, поспишь по дороге, отдохнешь!
– Так можно в шесть утра начать откапывать. За час вдвоем управимся, а, Филь? Потом под душ, позавтракаем, и со свежими силами…
В словах жены был резон. С некоторых пор Филипп Маркович не любил ничего делать по вечерам. После ужина он укладывался на диван, дремал под новости и какой-нибудь фильмец, а очнувшись и попив чайку на ночь, ложился спать основательно, уже в супружескую постель.
– Ладно, если поможешь – за час-полтора управимся. В половине десятого светлеет, можно выезжать. Дорога часов восемь-десять займет, по такой-то погоде. Это во сколько же мы там будем?
– Максимум в полвосьмого, пару часиков поспишь, а там время и за стол садиться.
Они вышли в шесть. Филипп Маркович с лопатой Никитича на плече, Елена Федоровна вооружилась шваброй (чего с ручной метелкой возиться?) и совком для мусора. Двор потонул во мраке, почему-то фонари у десяти подъездов подряд не горели, светло было только в дальнем конце, где их длинный дом заворачивал вдоль другой улицы.
– Хорошо, хоть там горят, – проворчал Филипп Маркович, – а то и машину бы не нашли.
Он отсчитал четвертый с краю сугроб. Его? Посветив зажигалкой торчащее сбоку зеркальце, сплюнул: чужое, серебристого цвета. Значит, его машина следующая.
– Смотри, какой она высокой и громадной кажется, прямо как джип, – глупо восхитилась жена, а Филипп Маркович пробормотал себе под нос:
– Джип ей! Не в этой жизни…
Держа наперевес свою лопату, он прикидывал, с какой стороны приступить к раскопкам, а Елена Федоровна, не мудрствуя, уже орудовала мусорным совком, отбрасывая снег на соседнюю машину.
– Совсем рехнулась? Кто ж так делает?
– Ничего, переживут. Я потом шваброй разровняю, к утру еще снежком присыплет, совсем незаметно станет.
В воздухе кружились крупные хлопья, почти незаметные в темноте, и Филипп Макарович махнул рукой: а, ладно! Действительно, какая разница, чуть меньше снега, чуть больше? Но сам стал расчищать проход с другой стороны машины по всем правилам, стараясь откинуть снег подальше, на газон. Он еще не дошел до передних колес, а жена, расчистившая себе с другой стороны небольшой плацдарм, уже вовсю орудовала шваброй, сдвигая толстые пласты снега с капота и лобового стекла.
– Ты там поосторожнее, не поцарапай… – предупредил муж.
– Да я тихонько, – успокоила Елена Федоровна.
В начале восьмого Филипп Маркович из последних сил расчистил перед носом своей машины небольшой кусочек дороги, чтобы без помех вписаться в глубокую колею.
Тяжело дышащие и потные, поплелись супруги к парадной, волоча за собой орудия труда: муж – соседскую лопату, жена – собственную швабру.
– Я в душ первый, – заявил он.
– Конечно. А я пока завтрак тебе приготовлю, – безропотно согласилась Елена Федоровна, жалея мужа. Бедный, так устал, а ему еще целый день за рулем.
Через два часа коробки и сумки стояли в коридоре, Елена Федоровна отправилась на кухню перекрыть газ, а Филипп Маркович проверял по комнатам, все ли электроприборы выключены. Вдруг со стороны кухни раздался истошный вопль.
– Караул!!! Грабят!!! Караул!!!
Выскочивший на крик в коридор Филипп Маркович успел увидеть, как жена распахивает входную дверь и, продолжая вопить, выскакивает из квартиры. Ничего не понимая, он ринулся вслед за ней, но слоновий топот раздавался уже этажом ниже.
Он нагнал ее, едва выбежал на двор. Жена продолжала кричать как оглашенная, указывая трясущейся рукой в сторону стоянки. Филипп Маркович глянул…
Его машина аккуратно вырулила в колею и стала медленно удаляться в направлении подворотни.
– Караул!!! – зачем-то завопил он вслед за женой, но тут же опомнился, скинул шлепанцы, чтобы не мешали, и в одних носках бросился вслед за пробирающейся к выезду со двора темно-синей девяткой.
– Врешь, сволочь, не уйдешь! – кричал он на ходу.
Расстояние постепенно сокращалось. Казалось, еще чуть-чуть – и Филипп Маркович достанет рукой до багажника или бампера. Почему-то в этот момент ему казалось, что таким образом он сумеет остановить угонщика. Но тут машина повернула налево, слегка пойдя юзом в снежной каше цвета хорошо сдобренного молоком кофе, и Филипп Маркович увидел за рулем… соседку. Ту самую, в джинсиках, с пупком и белокурой гривой. Девушка улыбнулась ему и, на мгновение оторвавшись от руля, в знак приветствия махнула ручкой за стеклом.
От удивления Филипп Маркович встал как вкопанный, увязая чуть не по колено в грязном снегу, и только когда автомобиль скрылся в подворотне, выговорил со злостью:
– Коза драная! Все-таки перепутала машины…
– Ну почему коза? Нормальная симпатичная девушка, – раздался за спиной слегка задыхающийся голос жены.
Ошарашенный ее словами, Филипп Маркович обернулся. Вот дура! Нашла время для женской солидарности!
Жена стояла, прижав руки к вздымающейся от бега обширной груди, и… хохотала!
– Ты что? Рехнулась?
– Это ты… – захлебывалась смехом Елена Федоровна, став в эту минуту похожей на юную Ленку-хохотушку. – Ты … номера …тигренок … на заднем стекле…
Мы…раскопали…чужую…машину…
2010 г.
БанкNot
Метро выплюнуло Андрея Андреевича в центре одного из спальных районов, вместе с толпой спешащих к домашнему очагу петербуржцев. Народ деловито рассосался в разные стороны: кто к сияющему огнями торговому комплексу, кто к трамвайной остановке, кто через дорогу, к магазину «Пятерочка». Андрей Андреевич решил не тратиться на трамвай, пройтись до дому пешком, тем более, торопиться туда не хотелось. Едва он ступит на порог, жена опять пристанет с надоевшим за последние два месяца вопросом: «Дали ли деньги?» И что он ответит? Что начальство, напуганное второй волной мирового экономического кризиса, решило потуже затянуть пояса на штанах своих сотрудников?.. Жена говорит – жаловаться. А никак! Обставили все – не подкопаешься! Белую зарплату переводят на карточку полностью, зато серую, конвертную, в два раза ее превышающую – третий месяц придерживают. Обещают, мол, вот-вот, буквально завтра-послезавтра…
А тут еще дочка замуж надумала! Ладно бы просто замуж – так им свадьбу подавай, шикарную, чтоб, блин, как в американском кино! Ресторан с увитыми цветами столиками, платье за двадцать две тысячи, туфли, перчатки, фата и прочие кадиллаки… Чтоб профессиональный фотограф все это снимал. И, соответственно, мамаше – жене, то есть – тоже платье вечернее, туфли, прическу. И ему, Андрею Андреевичу, костюм. «А то ведь с тобой рядом стоять стыдно», – кривилась жена.
Надумать надумали, назаказывали всего, авансы заплатили – а рассчитываться с каких шишей? Как раз трех его зарплат и не хватает. В долг никто больше не дает, люди кризиса боятся. Кредит пробовали взять – не вышло. Андрею Андреевичу до пенсии три года, жене и того меньше. Мысль, где раздобыть недостающие деньги, днем и ночью буравила мозг, ни о чем другом Андрей Андреевич и думать не мог.
Он удрученно двинулся в сторону дома вдоль улицы, не замечая магазинов, недавно появившихся на месте расселенных первых этажей. Не манило его ни живое пиво, ни пражская кондитерская, ни зоотовары «КотоПес», ни даже «Счастье рыбака», а уж свадебный салон «Офелия» заставил крепко сжать зубы. В этой самой «Офелии» – надо ж так назвать! – жена с дочкой сорок тысяч оставили.
Вдруг дорогу Андрею Андреевичу преградил человек-сэндвич, ходячая реклама. Жалкий мужичонка таджикского вида бросался к редким прохожим, пытаясь всучить желтые бумажки: «Возьми банкнот!»
Андрей Андреевич было шарахнулся, никогда он рекламе не доверял, тем более такой настырной, но уж больно жалобно смотрел азиат, махая в сторону высокого нового крыльца: «Деньга, деньга дают, без залог!» Андрей Андреевич взял бумажку и оглянулся туда, куда тыкал пальцем сэндвич. Над закрытыми роллетами окнами сияла вывеска «БанкNot». Желтая бумаженция разъясняла, что сие заведение является ссудной конторой, дающей в долг деньги без залогов и поручителей, от одной тысячи рублей. Решение принимается за пятнадцать минут при наличии всего двух документов: паспорта и ИНН.
Первая мысль была – бесплатный сыр только в мышеловке. Вторая – интересно, неужели действительно без залога? Третья – зайти, узнать?
Но табличка возле закрытых дверей гласила, что заведение работает до семи, а на часах семь пятнадцать. Завтра зайду, решил он и поплелся к дому, объясняться с женой.
Интерьер в ссудной лавке показался Андрею Андреевичу причудливым. Наезжающие друг на друга концентрические круги на белых стенах делали объем помещения зыбким, уходящим в бесконечность. Чуть ли не посередине комнаты располагался обычный канцелярский стол, из тех, что украшали любую контору лет тридцать назад. Белоснежный компьютер фирмы «Макинтош» смотрелся на нем инородным телом. За столом восседал мужчина среднего возраста в черном костюме и такой же рубашке. Короткий бобрик волос, высокий лоб, прямой длинноватый нос и темные внимательные глаза. Образ завершал намек на бородку и очки в тонкой оправе, что делало его похожим на нынешнего председателя Сбербанка.
«Родственник, что ли, дочернее предприятие открыл?» – мелькнуло в голове у Андрея Андреевича.
– Здравствуйте! – вскочил хозяин кабинета, едва посетитель, потоптавшись у порога, вступил в помещение. – «БанкNot» готов помочь вам!
– Э-ээ… – замялся Андрей Андреевич. – Я только спросить… Это правда, что без залога и поручителей?
– Правда, уважаемый, истинная правда! Только паспорт и ИНН, и небольшая собственная проверочка. Присаживайтесь, – сделал гостеприимный жест банкир в сторону удобного кресла по другую сторону своего стола.
И откуда оно взялось, вначале Андрей Андреевич его и не заметил.
– Меня зовут Ефим Львович Ливед, Ли-вед, – по слогам повторил хозяин кабинета и вернулся в свое кресло, кстати, шикарное, не хуже, чем у Президента России. Осклабившись в улыбке, он протянул руку: – Попрошу ваши документики.
Андрей Андреевич с готовностью вынул из внутреннего кармана куртки паспорт и ИНН.
– Степанцов, Андрей Андреевич, 1954 года рождения, – застучал по клавишам Ефим Львович, – ИНН… Мы, понимаете ли, решили воспользоваться, коль уж всех в России пронумеровали. Вбил 12 цифр, и вот она, вся ваша жизнь, как на ладони: не участвовал, не привлекался, не нарушал. Мало того, всеми отмечена ваша кристальная честность и порядочность, господин Степанцов. Безусловно, вы кредитоспособный человек.
– Почему-то в остальных банках так не посчитали, – криво хмыкнул Степанцов.
– Критерии у них другие, Андрей Андреевич, и условия кредитования.
– А кстати, – опомнился заемщик, – какие условия, я вас не спросил?
А вдруг у них сто процентов годовых? Он еще не рехнулся.
– Условия самые что ни на есть приятные для вас – ноль процентов годовых.
– Как это – ноль? – опешил Андрей Андреевич. – Так не бывает!
– Есть многое на свете, друг Горацио… – продекламировал господин Ливед голосом Смоктуновского, то есть так похоже, что Андрей Андреевич даже вздрогнул. – Дело в том, что наши инвесторы люди особенные, и требования к заемщикам у нас тоже необычные. Вы не думайте, Андрей Андреевич, что всякий может получить помощь от «БанкNot». Кстати, еще одна последняя проверочка, – в руках у Ефима Львовича появилось колечко, по виду золотое, с какой-то странной, будто арабской вязи гравировкой. – Попрошу вас надеть кольцо, и отвечать на мои вопросы предельно правдиво.