– А что это? – недоверчиво покосился на золотой ободок Степанцов.
– Детектор лжи – последняя, беспроводная модель. Знаете, мышки беспроводные бывают?
– А, ну да, – кивнул Андрей Андреевич и протянул левую руку.
Кольцо послушно улеглось на его среднем пальце, будто всю жизнь там сидело. А Ливед уставился в монитор своего «Макинтоша» и принялся монотонно задавать вопросы.
– Сколько раз вы прогуливали школу?
– Один раз, то есть один день, в восьмом классе. Мне отец тогда так всыпал, что больше желания не возникало.
– Вы женились по любви?
– Да, конечно.
– Сколько любовниц у вас было?
– Ни одной.
– И правда, ни одной – поразительно! Для чего вам нужны деньги?
– У дочки свадьба скоро, половина проплачена…
– А на работе зарплату задерживают?
– Да.
– Кем вы работаете?
– Старший инженер.
– Три года до пенсии, и все еще старший? Почему? Вы плохой специалист?
– Да нет, хороший я специалист, в нашем секторе больше и специалистов-то нет. Ведущий инженер – сопляк, но нахрапистый и пробивной. Умеет перед начальством так дело выставить, будто без него ничего бы и не сделалось, мою работу за свою выдает.
– Ему – премии, а вам – дырка от бублика?
– Примерно так.
– Понятно-понятно… – поцокал по клавишам Ливед. – Ну, вот и все, проверка окончена, господин Степанцов. Для вас нашелся замечательный инвестор. Ему хочется приобрести то, что имеется у вас, взамен дав то, чего вам не хватает.
– У меня ничего нет. Вы же говорили, без залога… – пробормотал растерявшийся Андрей Андреевич.
– Все верно, залог не требуется, это кое-что другое. Ваши личные качества: совестливость, честность, порядочность – их бы хотел позаимствовать ваш потенциальный инвестор.
– Как! Что за чертовщина! – невольно воскликнул Степанцов.
– Чертовщина, уважаемый, именно что чертовщина, – плотоядно улыбнулся Ефим Львович и стал похож не на Председателя Сбербанка, а на Мефистофеля из бессмертной оперы Гуно. – Чертовщина, основанная на самых современных электронных и нанотехнологиях.
– Нанотехнологиях?.. – и вовсе опешил Андрей Андреевич.
– На них, родимых! Куда же нынче без нанотехнологий! Президент дал указание использовать их на всю катушку, вот мы и того… используем!
Ухмылка у Ливеда вышла гаденькая, и Степанцова передернуло: куда он попал? Он попытался было выдернуть себя из гостеприимных объятий удобного кресла, но Ефим Львович перестал улыбаться и добродушно проговорил:
– Успокойтесь, ничего страшного, тем более все уже произошло. Позвольте назад наше колечко.
Андрей Андреевич стянул кольцо, и оно мгновенно скрылось в недрах черного пиджака.
– Что… произошло?
– Обмен инвестициями. Инвестор получил, что хотел. Вы, я думаю, тоже не останетесь в претензии.
– То есть, вы дадите мне деньги? Без процентов?
– Да, конечно. Вот договор, – за спиной Ефима Львовича захрюкал незамеченный ранее принтер, и через несколько секунд на стол легла мелкого аптечного шрифта бумага. – Вот, – ткнул пальцем Ливед, – ноль процентов.
Действительно, эта цифра выделялась более крупно на фоне мелких букв.
– Подпишите здесь и здесь, – указал Ефим Львович.
Обычно осторожный Андрей Андреевич вдруг мысленно махнул рукой: чего перечитывать ерунду, больше нуля процентов они у него все равно не получат – и подписал не глядя.
– Ну, а деньги? – довольно нагло поинтересовался он.
– Деньги? А, деньги…
Ливед развернулся на своем царском кресле, сделал пассы над одним из кругов на стене, и тот отверзся, оказавшись вделанным сейфом. Привстав и загородив сейф собой, Ефим Львович поколдовал в его нутре.
«Вот бы тыщ сто дали!» – успел подумать Андрей Андреевич до того, как на стол перед ним легла одинокая цвета морской волны купюра.
Он был оскорблен до глубины души, и внезапно из этой самой глубины полезла невиданная дотоле злость и незнакомые слова.
– Ты, падла, чё, развести меня решил? Какого, тра-та-та, ты мне целый час мозг парил, лапшу на уши вешал? Я те чё, пацан из «Пионерской зорьки»? За мою честь и порядочность ты мне подсовываешь жалкую тыщу?
Как-то само собой получилось, что Андрей Андреевич уже не сидел в кресле, а нависал над столом и Ефимом Львовичем, одной рукой схватив его за грудки, а другой тянулся к открытому сейфу, в котором голубоватым и розовым соблазном выстроились пачки в банковских опоясках. Однако Ливед тоже оказался не промах, мгновенно захлопнул сейф, и он растворился в фантасмагории наползающих друг на друга кругов.
– Тише, Андрей Андреевич, тише, – стал он увещевать разбушевавшегося заемщика. – Это не жалкая тысяча, как вы изволили выразиться, это, так сказать, символ нашей сделки, аванс – остальное вы теперь и сами добудете. Видите, мы вас не обманули: взамен вашей честности и порядочности инвестор дал вам умение добиваться своего любыми способами, и определенную, я бы сказал, наглость.
«А ведь правда, – проанализировал необычное свое поведение Андрей Андреевич, – еще полчаса назад я бы не решился ни за что ни про что вцепиться в незнакомого человека. Может, действительно, с такими качествами жить проще? Не зря ведь говорят: наглость – второе счастье».
Схватив со стола купюру и договор, не попрощавшись, Степанцов покинул «БанкNot» и зашагал в сторону дома. По пути ему попался универсам спиртных напитков, он туда сроду не заходил, а сегодня ноги сами довели. Разнообразие на полках впечатляло, но в кармане кроме заемной тысячи ничего не было, и Андрей Андреевич ограничился литровой бутылкой вискаря «Джонни Уокер» – знай наших! Не стерпел, отвинтил пробку еще в лифте, хлебнул, поморщился – самогоном отдает.
Едой в доме почему-то не пахло, хотя час ужина как раз настал. Зато из дочкиной комнаты доносилось воркование:
– Ой, вот этот красивый!
– Нет, желтые к разлуке.
– Они не желтые, а кремовые!
– Нет, лучше этот, розовый.
– Слишком банально, мам. Неужели ты не видишь, кремовый лучше!
Скинув ботинки и сунув ноги в тапки, Андрей Андреевич заглянул в комнату. Жена и дочь, уставившись в компьютер, просматривали варианты букетов невесты, так называемых флердоранжей.
– Ой, какая прелесть! – ткнула пальцем в экран дочка. – И всего пять тысяч!
– Пять тыщ?! – взревел от двери Андрей Андреевич. – За пучок розочек? Да они их, небось, на кладбище подбирают, стебли-то обломаны!
– Отец, не мели ерунды, – привычно одернула жена, еще не зная, что перед ней совсем не тот Андрей Андреевич, с которым она почти тридцать лет прожила, не услышав от него ни одного супротивного слова.
– Что?.. Ерунды?! Ты с кем, тра-та-та, разговариваешь?
Непечатное, не мужниного лексикона слово лишило Елену Степановну Степанцову дара речи. Дочка тоже впала в транс. Довольный произведенным эффектом, Андрей Андреевич продолжил на тон ниже:
– Ужин готов?
Дочка вышла из комы первой.
– Какой ужин, пап? Игореша вот-вот придет, я хотела показать, какой мы букет выбрали…
– Игореша, тра-та-та! Букет – тра-та-та-та! А мне не жравши, тра-та-та-та-та…
Тут как раз прозвенел звонок.
– Игорек! – пискнула дочь и понеслась к двери.
– Игореша! – рыкнул Андрей Андреевич и ринулся следом.
Жених – нескладная дылда в толстовке с капюшоном – сначала запечатлел на губах невесты долгий поцелуй и лишь затем кивнул будущему тестю.
– А, женишок… Подь-ка сюда, – ласково-зловеще прошипел Степанцов и поманил его пальцем в сторону гостиной. Так поманил, что Игорь поплелся за ним, будто кролик за удавом.
Андрей Андреевич плюхнулся на диван, и каким-то образом не осталось места ни справа от него, ни слева. Жених оглянулся на придвинутые к столу стулья, но сесть под мрачным взглядом хозяина почему-то не решился. Тот выдержал внушительную паузу, прежде чем заговорил:
– Слушай сюда, пацанчик, и запоминай, я дважды повторять не буду. Я согласился на эту вашу долбанную свадьбу, потому что люблю свою дочь, но даже самая большая любовь имеет пределы. Мой предел настал. Больше я ни копейки на ваше пиршество не дам. Ты, тра-та-та, думал одними колечками отделаться? А мне тра-та-та-та и кадиллаки, и фотографов и банкеты оплачивать, да еще пучки цветов, тра-та-та, пополам с соломой за пять тыщ? Не на таковского напали! Что оплачено, то оплачено, но с меня хватит! Остальное, парень, твои проблемы.
– Но, Андрей Андреевич, вы же знаете, родители у меня в деревне, какие у них доходы? А сам я совсем недавно зарабатывать стал. И мы ведь договаривались, я покупаю путевку в свадебное путешествие.
– Денег нет? Тра-та-та! А мотоцикл свой, на какие шиши купил? Вот его и продай. А в свадебное путешествие можно и в деревню прокатиться. Экзотический тур получится. Я все сказал. Свободен.
Ошарашенный жених еще не вышел из комнаты, как Андрей Андреевич рявкнул:
– Мать! Ужин готов? – и, задвинув в сторону Игорька, тяжелой хозяйской походкой прошествовал на кухню.
– Но, Андрей Андреевич, вы же знаете, родители у меня в деревне, какие у них доходы? А сам я совсем недавно зарабатывать стал. И мы ведь договаривались, я покупаю путевку в свадебное путешествие.
– Денег нет? Тра-та-та! А мотоцикл свой, на какие шиши купил? Вот его и продай. А в свадебное путешествие можно и в деревню прокатиться. Экзотический тур получится. Я все сказал. Свободен.
Ошарашенный жених еще не вышел из комнаты, как Андрей Андреевич рявкнул:
– Мать! Ужин готов? – и, задвинув в сторону Игорька, тяжелой хозяйской походкой прошествовал на кухню.
Жена лихорадочно метала на стол из холодильника: колбасу, сыр, баклажанную икру, маринованные огурчики.
– Ты, Андрюшенька, перекуси, пока жаркое подогреется.
– Жаркое? Это вчерашнее, что ли? Тра-та-та-та, ты уже два часа дома и ничего не приготовила?
– Так мы с Аллочкой… – начала было Елена Степановна, но осеклась под грозным взглядом мужа.
Тот выставил на стол купленную бутылку и взглядом приказал: стакан. Жена послушалась и испуганно следила, как Андрей Андреевич вливал в себя сотку виски. Отправив в рот кружок колбасы и хрустнув огурцом, он поинтересовался:
– Ну, чего уставилась?
– Андрюш, может ты того… крутенько с Игорьком?
– Подслушивала? Тогда и повторять не буду. Все, тра-та-та-та! Больше ни копейки, выкручивайтесь, как знаете!
Жена хотела раскрыть рот, но почему-то передумала, молча поставила перед Андреем Андреевичем тарелку жаркого и покинула кухню. Из комнаты дочери донеслось возбужденное перешептывание. Степанцов плеснул себе еще, щелкнул телевизионным пультом и придвинул тарелку.
На экране возникло каменное лицо металлургического олигарха Хропова. Стальные глаза смотрели прямо в объектив камеры, и даже когда он пытался натянуть губы в улыбке, лицо от этого не оживало. Голос был под стать лицу, тяжелый, безэмоциональный. А вот то, о чем он вещал, не вязалось с его внешним видом и прошлой репутацией.
«Сегодня я принял решение, – рассказывал Хропов корреспонденту, – кардинальным образом изменить распределение прибыли своих предприятий. На оплату труда рабочих и прочего персонала теперь пойдет пятьдесят процентов, а не десять, как ранее. Причем зарплату высшему звену мы увеличивать не будем, они и так зажрались. Пардон… То есть им больше не надо. Возобновим систему бесплатных пионерских, пардон… детских оздоровительных лагерей. Построим три новых детсада. Кроме того, из директорского фонда каждому сотруднику, имеющему детей, будет откладываться ежемесячно определенная сумма на образование этих самых детей. У меня у самого детей нет, но я их очень люблю, и считаю, что лучшие инвестиции – это инвестиции в будущее».
Степанцов хмыкнул: «Инвестиции… Знаем мы ваши инвестиции…»
Вскоре Степанцов еще более укрепился во мнении, что теперь может многое. Придя на работу, он не уселся за свой стол в углу, а прошествовал в кабинет завсектором Дружинкина, непосредственного своего начальника.
– Привет, Коляныч!
Анатолий Николаевич аж подпрыгнул от такой фамильярности. Он хоть и был младше Степанцова почти на двадцать лет, но всегда требовал соблюдать субординацию.
– Что такое, Андрей Андреевич?..
– Я пришел тебе сказать, что ты, падла, не свое место занимаешь…
– Что?!.
– Но этому пришел конец. Сейчас ты поднимешь свои булки с кресла и потопаешь в сторону кабинета начальника КБ. Там ты скажешь, что не справляешься со своими обязанностями, и что всю основную работу за тебя выполняю я, и поэтому именно я должен занимать это место.
– Да как вы смеете!.. – взвился начальник.
– А если ты, тра-та-та, этого не сделаешь, то сегодня же начальству будет известно, что в штате у нас по договору оформлены несколько «мертвых душ», и один из них твой брат. Что ты списал два старых компьютера, и на одном из них я до сих пор благополучно работаю, а новые утащил к себе домой. Что половину денег, выделяемых налом на корпоративы, ты присваиваешь. Что таджики, нанятые в офисе ремонт делать, за те же деньги еще и дачу тебе отремонтировали. Про откаты от поставщиков расходных материалов… Продолжить?
Дружинкин вначале побледнел, затем покраснел, потом опять стал белым. Степанцов наблюдал за метаморфозами с нескрываемым злорадством.
Уже во второй половине дня он занял кабинет Дружинкина, а тот, сдав дела, переместился за угловой стол, который прежде занимал Андрей Андреевич. Проверив работу подчиненных и раздав им новые задания, Степанцов углубился в мысли о будущем, об открывшихся перспективах.
Зарплата в два раза выше. Плюс? Плюс. Условно подотчетные суммы, которые начальство выделяет отделу на разнообразные непредвиденные расходы. Плюс? Не слишком большой, но все-таки плюс. Это сколько ж выйдет? … М-да, все равно меньше, чем у начальника отдела и даже у его зама. И деньги непонятно, когда дадут. А кстати, зам-то не крепко на своем месте сидит. А что если… Не сейчас, конечно, через месяцок, как раз материал на него соберется.
«Надо машину покупать, – решил Андрей Андреевич, выходя из метро. – Несолидно это как-то, скоро я начальником отдела стану – а без машины. Когда накоплю? Если более-менее приличный автомобиль стоит тысяч пятьсот… Это больше полгода ждать? Черт! Долго».
На глаза попалась знакомая рожа сэндвича, раздающего желтые листовки: «Деньга, деньга! Без залог!»
«Точно. «БанкNot»! Ефимка-то мне только аванец выдал. Сейчас я с него все денежки стрясу. Кто-то там моей честностью и порядочностью задарма пользуется, а я все так же на бобах!»
Он влетел в помещение ссудной конторы подобно тайфуну. Ефим Львович, восседающий на своем царском кресле, удивленно поднял брови.
– Привет, – фамильярно кивнул Степанцов.
– Здравствуйте, Андрей Андреевич, – откинулся в кресле Ливед. – Чем могу служить?
– Деньги давай!
– Какие деньги, уважаемый? Расчет с вами произведен полностью. Читайте договор.
– Какой к черту договор?
– А вот такой, – выложил на стол свой экземпляр Ефим Львович. – Черным по белому: тысяча рублей под ноль процентов годовых. Указанную сумму вы возвращаете равными долями в течение года, по восемьдесят три рубля тридцать три копейки в месяц. Вот номер счета, на который следует переводить деньги. Все четко, ясно и прозрачно. Чего вам еще?
– Ах, ты, тра-та-та! За мою порядочность, за мою кристальную честность – тыщу? Жалкую тыщу, да еще в долг! Ах, ты, падла!
Мигом перелетев через канцелярский стол, Степанцов схватил банкира за грудки. Тот от неожиданности отпрянул и опрокинулся вместе со своим великолепным креслом. Но Андрей Андреевич и не подумал отпускать его. Локтем он прижимал горло Ливеда и одновременно обыскивал его карманы, а тот двумя руками пытался освободиться от разъяренного заемщика.
Ключ от сейфа нашелся быстро. Отработанным ударом по шее (откуда что взялось?) Степанцов на время отключил Ефима Львовича от действительности и кинулся искать сейф. Ему с трудом удалось найти отверстие для ключа, и через миг дверца щелкнула. Пред глазами Андрея Андреевича ровными стопочками лежали деньги. Быстро распихав по карманам шесть розовых пачек, краем сообразив, что это на шесть автомобилей, Степанцов уже собрался покинуть ссудную лавку, как вдруг дверь со стуком отлетела к стене и в помещение ворвались четыре омоновца в черных масках с автоматами наизготовку.
– Руки на стену! Тра-та-та-та! Лицом к стене! – завопил один из них, направляя дуло прямо в Степанцовскую голову.
Андрей Андреевич послушно поднял руки и уперся лбом в стену. Почему-то стена оказалась мягкой и ворсистой. Он осторожно открыл глаза. Вплотную плыли красно-желтые узоры. Ковер? Он отодвинул голову. Ковер. Родной ковер из его собственной спальни. Он прислушался. За спиной мерно сопела жена. Она всегда посапывает, когда крепко спит.
«Вот это да! Это мне что, все приснилось?.. Слава богу», – выдохнул Андрей Андреевич, и осторожно, чтобы не разбудить спящую половину, поднялся с постели и прошаркал в кухню.
Сердце колотилось, как бешеное. Дрожащими руками он накапал сорок капель валерьянки, выпил, присел к столу и задумался.
Приснится же такое! Чтобы он, Андрей Андреевич Степанцов, трудяга и тихоня, вдруг стал нахрапистым наглецом! Он выскочил в коридор и, пошарив по карманам куртки, нашел желтую рекламку. «БанкNot» – выдумают тоже! Скомкав листок, закинул его в ведро под раковиной, вновь присел к столу и, качая головой, пробормотал: «Хорошо, что всего лишь сон».
На следующий вечер жена встретила его привычным вопросом:
– Ну что, Андрюш, дали деньги?
– Дали, Еленка, дали. За три месяца. Теперь на все хватит. И на «кадиллак», и на фотографа, и на букет, и с рестораном расплатиться. Эх, не догадался бутылку по этому поводу купить!
– Так ты ведь вчера купил! – воскликнула Елена Степановна и выставила из холодильника на стол наполовину опорожненную литровую бутыль «Джонни Уокер».