– Дантес тоже ни бум-бум, – подмигнул я Тамаре.
– Опять за шуточки? – рассердилась лаборантка.
– Я не шучу.
– А как же он с Пушкиным на дуэли разговаривал? По-китайски? – подсекла меня Тамара, и я униженно замолк. Хотя Дантес с Пушкиным на дуэли разговаривал немного.
– Мне очень интересны люди в подвале. В отличие от прочих у них есть цель. Я думаю, что в их интересах вообще закрыть переход между мирами, который им представляется источником опасности, – сказала Калерия.
– А мне кажется, что для нас, для нашей работы самое главное, постоянен ли этот переход или совершенно случаен, – заметил я.
– По крайней мере, он возникает часто, – сказала Калерия уверенно.
– Почему?
– Они спокойно и естественно относятся к благам, которые приносит переход. Обрати внимание – добычу они ставят на стол на глазах у придворных. И никто не падает в обморок.
Я кивнул. Наверное, она была права.
– Еще одна проблема невероятной важности. Правда ли то, что человек, проживший там некоторое время, уже не сможет вернуться сюда? Правда ли, что меняется состав его крови? Егору говорили об этом разные люди, но это не исключает всеобщего заблуждения.
– Или кому-то нужной ложной информации, – подсказал я.
Надо сказать, что за последние три дня Егора прокрутили на приборах, словно отправляли в космос. Никаких отклонений не нашли. Но с другой стороны – он там был всего сутки и ничего не ел, не пил...
– Во всяком случае, – сказала Тамара, – я вам не завидую. Завтра они на ученом совете из вас будут делать отбивную.
– И будут правы, – согласилась Калерия. – В конце квартала, когда институт и без того еле сводит концы с концами, наша лаборатория приносит на ученый совет ни много ни мало – параллельную Землю с массой проблем, которая, вполне возможно, представляет явную угрозу всем нам. Они впадут в истерику.
– Значит, чем лучше мы будем готовы...
– Ладно, Гарик, давайте трудиться. Тамарочка, ты не устала?
– Сколько раз нужно говорить одно и то же! Ради науки я готова сутки не спать и не ужинать!
Боже мой, какой красотой наделила природа нашу лаборантку, какой розовой, голубой, зефирной красотой! И не забыла дать ей твердые моральные устои. Покажите мне ее будущего мужа!
– Вот это ответ не девочки, но дамы! – восхитилась Калерия. – Значит, всю ночь, оставшуюся до ученого совета, мы снова просматриваем пленку с этим Егором. И ищем в ней открытия. Желательно мирового значения.
– Я, конечно, все понимаю, – сказала Тамара, – но все-таки зачем?
– Чтобы завтра Мирский или Погорельский не обвинили нас в дешевой мистификации.
Тамара громко и возмущенно фыркнула. Она не любила Мирского, потому что красивому и знаменитому Мирскому некогда было влюбиться в Тамару.
– Включаю? – спросила она.
– Часть первая. Дубль два.
На экране появился Егор. Он был смущен, от этого бледен и нелюбезен. Куртка была доверху застегнута на «молнию».
– Мне сказали, что Калерия Петровна... что я должен все рассказать Калерии Петровне.
– Садитесь, – сказала ему Калерия. – Мы вас слушаем.
Калерия – само очарование: добрый педиатр, который никогда не делает детям уколов, а кормит их сладкими пилюлями.
Егор ерзал на стуле, потом ухватился за подлокотники. У него были большие голубые глаза и выпуклый высокий лоб. Хороший мальчик. Наконец он заговорил:
– Исчезла девушка. Людмила Тихонова. Люся Тихонова. У меня есть ее фотография. Я подозреваю, куда она исчезла, и думаю, что она жива, хотя милиция думает иначе... В общем, все ее похоронили, а я думаю, что Люська жива.
– Почему же вы это скрыли от других? – спросила Калерия.
– Потому что все будут смеяться или решат, что я сошел с ума. Я не думаю, что и вы мне поверите.
– Рассказывайте, – попросила Калерия.
Она кинула короткий взгляд на меня. И хоть мы работали вместе меньше года, я прочел ее взгляд: «Хороший мальчик. Мне хочется ему верить».
Я кивнул.
– Может, кофе хотите? – спросила Тамара, которая держалась на заднем плане, и на звук ее голоса камера метнулась, отыскивая источник голоса.
Егор покачал головой.
– Я лучше сначала расскажу.
– Что же случилось?
– У меня есть знакомая, – начал Егор. – Она моложе меня. Я в этом году кончаю университет, мне двадцать два. А Люсе всего восемнадцать. Я думаю, что девятнадцати еще нет. Но это не играет роли. Мы с ней знакомы шесть лет, после того, как вместе попали в одну историю.
Вдруг Егор замолчал и с недоумением обернулся к Калерии, будто забыл, о чем шла речь.
– Может, вам неинтересно? – спросил он.
Калерия ничего не ответила, но по ее глазам Егор понял, что все сказанное им интересно и важно.
– Давайте успокоимся, сядем поудобнее, – попросила Калерия, – и начнем с самого начала, ничего не пропуская.
– Но с самого начала слишком долго рассказывать.
– Тогда вы начните говорить кратко, не вникая в детали. А когда нам станет интересно, мы попросим вас рассказывать подробнее.
Егор ответил не сразу. Он как бы раздумывал, стоит ли вообще с нами связываться. Но так как иного пути у него не было, пришлось смириться.
– Вы правы, Калерия Петровна, – сказал он наконец. – Только учтите: я буду говорить чистую правду.
– Мы не сомневаемся, – ответила Калерия.
– А если неправду, – вмешалась Тамара, – то я с первого мгновения вижу ее насквозь. Можете попробовать, меня девочки с собой на ответственные объяснения берут.
Егор игнорировал высказывание Тамары.
– Шесть лет назад, – сказал он, – то есть шесть лет и три месяца, точно под Новый год, у меня случилась одна неприятность...
Час за часом мы снова выслушивали исповедь путешественника в тот мир. Порой Калерия останавливала запись и прослушивала отрывок вновь. Я также имел на это право, но почти не пользовался им.
Часам к десяти вечера мы добрались до конца первой главы печальной повести, которая, казалось бы, завершилась вполне благополучно.
Потом был перерыв, я сбегал на перекресток, где круглосуточно торговала палатка с гамбургерами и пивом. Мы перекусили. И в половине двенадцатого включили другую кассету.
Чехонин вновь возник на экране. На этот раз он был в пиджаке. Куда-то делась из уха сережка.
– Теперь, – произнес он, почесывая кончик носа, – когда вы знаете, что мы с Люськой пережили шесть лет назад, я расскажу вам продолжение этой истории. И вы поймете, почему я к вам пришел. Именно к вам, в Институт экспертизы.
– Мне сейчас интереснее узнать, почему вы не пришли раньше, – спросила Калерия.
– Стыдно было, – сразу ответил Егор. Видно, он сам себе не раз задавал этот вопрос и достойного ответа так и не отыскал. Поэтому приберег ответ-уловку. Нет, не для того, чтобы обмануть человечество. А для того, чтобы утешить себя, оправдаться в собственных глазах. – Я даже как-то начал рассказывать Сергею, это мой друг. Он меня спросил, где я пропадал весь день первого января, когда родители чуть с ума не сошли. Я сказал ему, что был в мире, куда попадают плохие мальчики. Что есть другой мир, не наш, он как бы существует рядом... Ну, вы сами можете поставить себя на мое место и поймете, как трудно рассказывать правду так, чтобы в нее можно было не то чтобы поверить – выслушать до конца.
– Друг вам не поверил?
– Он попросил придумать что-нибудь пореальнее.
– Вы не обиделись?
– А чего тут обижаться. Я бы тоже так сказал.
– И что было дальше?
– Дальше все начало забываться. Я учился, у меня были свои проблемы. А мир без времени – это же сказка, это сон, очень похожий на действительность, вы меня понимаете?
– Наверное, да, – сказала Калерия.
У нас было выработано соглашение: если мы ведем с кем-нибудь беседу, то вопросы задает Калерия, подает ремарки Калерия. Мы, остальные, – лишь фон разговору. Бывают ситуации, когда, высунувшись не вовремя, можешь все погубить.
– У меня был Люськин телефон, – продолжал Егор. – Сначала я ей звонил. Ну, вы понимаете... я беспокоился, как у нее дома. Она мне тоже звонила иногда. Раза три. Ничего не просила, так просто звонила, по настроению. Но если спросишь, надо ли помочь, нет ли у тебя неприятностей, она сразу смущалась и говорила – все хорошо, все замечательно, я кончила восемь классов, поступила в техникум, надо ведь иметь специальность? «В какой техникум?» – спросил я, а она сказала: «В книготорговый. Может, это не самая выгодная специальность, но я подумала, тебе понравится, что я поступила в книготорговый. Ты придешь когда-нибудь в «Академкнигу», ученый, бородатый, а я за прилавком стою. Вот обрадуешься...» Я понимал, что с деньгами у нее по-прежнему трудно и мать пьет и водит мужиков. Впрочем, я точно не знаю. Мы не обсуждали. А тут, в прошлом году, мы с ней встретились в метро. Ведь живем неподалеку. Я не узнал ее. Она тогда, в первый раз, была жалкая. Понимаете? А теперь – даже не подумаешь, что ей всего восемнадцать. Я даже не узнал ее. Она ко мне подошла и спросила: «Егор, ты меня забыл?» Тут я узнал и просто ахнул. Я, помню, пошутил, что ей пора устраиваться в фотомодели. Она даже не улыбнулась. Она ведь серьезный человек. Она говорит: «Я техникум кончаю и буду в магазине работать». Как будто это исключало другие занятия. «А что нового?» – спросил я. Она ответила, что ей звонили. Кто звонил? «Наверное, оттуда». Тут я просто остолбенел. Разве можно звонить оттуда? А она говорит, что не уверена, конечно, но кто еще мог звонить?
Егор говорил медленно, тщательно, как на трудном экзамене, стараясь не пропустить ничего важного. Наверное, таких свидетелей ценят в милиции.
...Люся с Егором вышли из метро и сели на лавочку. Они проговорили довольно долго. И Люська рассказала Егору о странных вещах, которые с ней творились.
Наверное, встреча в метро была счастливым случаем. Иначе могло бы статься, что Егор ничего бы не знал о Люське. До сих пор.
В последний год Люська три раза получала по почте денежные переводы. Не очень большие, рублей по сто. Она сначала удивилась, пыталась узнать от кого, но на почте ничего не могли сказать, кроме того, что переводы отправлены с Центрального телеграфа. Она сказала матери, мать взяла деньги себе и сказала, что, наверное, деньги посылает тетя Нюша из Костромы. Ее сестра. Деньги мать пропивала, Люське ничего не доставалось. А потом пришла посылка с вещами, и Люське страшно влетело от матери. Честное слово – с вещами, очень модными, правда, все коротко и мало. Мать, как увидела посылку, решила, что у Люськи появился мужик. Она все грозилась дочку убить, плакала, что судьба ее наказывает за то, что раньше не была строга и сама не подавала доброго примера. Мать снесла вещи в комиссионку, и оказалось, что они дорогие, дороже, чем они с мамой думали сначала.
Люська ломала голову, кто бы мог быть благодетелем, хоть от него одни неприятности. Она даже позвонила Егору и спросила, как у него жизнь, может, стал богатым. Егор только засмеялся, и по голосу Люська поняла, что он не врет.
И тогда, перебрав всех возможных благодетелей, Люська стала думать о том, другом мире. Ей хотелось посоветоваться с Егором, но она не стала. Тот мир для нее был вроде железной двери в замке Синей Бороды. Войдешь – погибнешь. Тот мир вызывал в ней такой холодный, сжимающий сердце страх, что даже во сне он никогда ей не снился. Мать не знала ничего и даже не замечала, что Люська после того путешествия готова простить ей любую глупость и даже подлость, потому что в нашем мире можно ругаться и потом прощать. Потому что все вокруг меняется и можно ощутить ход времени, как удары пульса. Время тикает, значит, мы живы!
А недавно случилась еще одна неприятность. Она шла домой, и вдруг прямо на улице к ней подошел молодой человек с сумкой через плечо. В руке у него была видеокамера. И он спросил еще издали, так весело спросил:
– Ты – Люся Тихонова?
Люська ничего не заподозрила. Может, из техникума – мало ли кто? Ясный день, метро неподалеку, да и кому она нужна? И тот парень сразу начал ее снимать на видео. Он даже бегал вокруг нее. Люська удивлялась – ну зачем вам? Кто вы такой?
А он смеялся и бегал. Ну не будешь же кричать и звать на помощь, если тебя снимают на видео.
Егор спросил:
– А он говорил что-нибудь?
– Он говорил – какие конечности! Извини, Егор, он так и говорил, и еще говорил – выше грудь, нам нужна грудь... Я подумала, что из журнала.
Люська покраснела и отвернулась.
– Потом он кончил снимать, уже у моего дома, я побежала, он догнал меня в два счета и протянул визитную карточку. «Всегда к вашим услугам». И снова принялся хохотать. Такой вот попался хохотун.
Люська сохранила карточку, отдала Егору, а он ее передал потом Калерии.
Карточка была солидная, на картоне с золотым обрезом:
Фирма «ПОДИУМ»
Мы ищем таланты!
Снимки фотомоделей для иностранных
журналов. Результаты убедительные.
Тел. 238 99 39, 253 00 17.
И наискосок было написано синей пастой: «Спросить Николая».
Калерия спрятала карточку в папку «Л. Тихонова». Это было первое вещественное доказательство...
Правда, карточка ничего не дала. Когда я отыскал этого Николая из «Подиума», тот, непрерывно посмеиваясь, поклялся, что клиент пришел с улицы, заказал пленку, дал адрес и имя девушки, а на следующий день получил кассету и раскланялся. Особых примет не имел.
Егор пытался успокоить Люську. В самом деле, ее, наверное, приметило какое-нибудь агентство. Теперь много агентств. Они ничего дурного не желают, просто хотят заработать свои деньги. Егор говорил и сам себе не верил.
– Может, поклонник? – спросил он неуверенно.
– Может, поклонник, – резко ответила Люська. – И ты знаешь какой.
Егор кинулся отрицать такую возможность. Он так старался уговорить Люську и себя самого, что из того мира никто не может сюда дотянуться. Ведь когда он вернулся, еще долгое время, не признаваясь себе в этом, именно этого и боялся, особенно ночью.
– Нет!
– Ага, догадался! – Люська невесело засмеялась. – А говорил, что не понимаешь.
Конечно же, Егор все понимал и потому тоже испугался.
– А что ему от тебя нужно? – спросил Егор, хоть и не хотел задавать такого вопроса.
– Меня нужно, разве не понимаешь? – сказала Люська. Даже со злостью.
– Но это же так, пустые слова, кошмар какой-то.
– Я тоже себя уговариваю, что пустые слова, что совпадения. Егор, давай уедем, а?
– Ну что ты говоришь!
– Не бойся, я пошутила. Только ты меня пойми – на всем свете, кроме тебя, нет человека, который не станет смеяться. Мы с тобой как двое сумасшедших. Все знают, что мы сошли с ума, а мы сходимся и говорим между собой – и друг для дружки мы нормальные люди, понимаешь?
– Да, понимаю.
– Егорушка, он же мне говорил, что отыщет. Что когда я вырасту, он к себе возьмет.
– Нет!
– Они меня, наверное, искали, не сразу нашли. Потом у Пыркина узнали.
– Ты давно этого ждала?
– С самого начала. Я даже думала, как сделать, чтобы не расти. Я два месяца голодала. Зачем же Пыркин сказал?
– А разве он будет молчать, алкоголик старый!..
– А потом деньги начались, посылки. Может, это не приветы от него, а испытание – я или не я?
– Чего они могли добиться таким испытанием?
– Мы с тобой не знаем, как они устроены и кто у них есть на нашем свете.
– Почему ты решила, что у них кто-то есть?
– Они здесь жить не могут – у них крови нет. Они здесь сразу помрут. Но они здесь своих людей имеют.
– А доказательства?
– Помнишь бананы и другие продукты?
– У них могут быть парники.
– Егорушка, миленький, ты же себя пытаешься уговорить. А я уже не пытаюсь. Я только думаю, куда бы скрыться. Ведь сейчас они ему видео отнесли, и он смотрит фильм и решает, взять меня обратно или нет.
– Люська!
– Восемнадцать лет как Люська. И знаю, что мне от них не скрыться. Они как паутиной затянули и наш мир, и тот. И ходят между ними, когда нужно. Мы их не боимся и не замечаем, а они уже все купили и, может быть, хотят превратить и наш мир в такой же, как у них.
– Зачем?
Вопрос застал Люську врасплох. Поэтому она от него просто отмахнулась:
– Откуда мне знать! Мы с тобой даже алгебры не понимаем, а это все, наверное, высшая математика!
Какие-то у них были дела – ведь ехали оба на метро, может, даже спешили. И все это забылось. Они вышли на «Парке культуры», пошли через Крымский мост, в парк.
– А тебе не жалко иногда бывает, что мы так мало увидели? – спросил Егор.
– Ты с ума сошел! Мне и того, что я видела, на всю жизнь хватит.
Деревья в парке только начали распускаться. Недалеко от входа молодые ребята из зоопарка, а может, частники показывали обезьяну и медвежонка. Но никто на них не смотрел, потому что погода была плохая, вот-вот ветром пригонит дождик. Дрессировщики ели гамбургеры из кафе, что таилось между деревьями неподалеку, обезьяна клянчила гамбургер, медвежонок встал на задние лапы, канючил, подвывая.
– Вам нельзя, – сказала девушка с белой толстой косой, – вы же не хищники. А мы с Гошей хищники.
Обезьяна поняла, отвернулась и стала чистить банан.
Медвежонок тяжело опустился на зад и опрокинулся на спину.
– Ты голодная? – спросил Егор у Люськи.
Люська спросила: а есть ли у него деньги? У Егора были деньги, в тот день он собирался купить кассету. Им как раз хватило на две банки пива и по шашлыку. Было совсем не холодно. И постепенно они забыли о том мире. Потому что Люська стала рассказывать, как ей было нелегко учиться в техникуме, там все больше подмосковные или даже из беженцев, а она «победила на конкурсе красоты «Мисс Библиография», честное слово!» А Егор рассказал, как ходили в поход на байдарках, летом. На Алтае. Люська вдруг спросила: а девочки с ними ходят?
– В каком смысле? – спросил Егор. Шутка получилась неудачной.
Люська подняла тонкие брови – это было и удивлением и укором.
– Ходят, – сказал Егор. – Они тоже люди.
– Это я понимаю, – сказала Люська и расстроилась.
Потом, когда они вышли на Воробьевы горы, потому что решили вернуться домой пешком, она, прервав какой-то разговор, спросила:
– А у тебя девушка есть?
– Ну как тебе сказать...
– Так и скажи!
– Считается, что есть. Но, честно говоря, я думаю, что нет.
– Врешь, наверное!
– Нет, не вру.
Егор чувствовал, что его превосходство в разговоре пропало. Там, в ином мире, он был лидером, она – девчонкой, о которой надо было заботиться. А сейчас она была не моложе его...