Ксюта кивнула:
– Знаешь, беременные ощущают совершенно особую связь с ребенком. Я бы на месте врачей прислушалась к ее словам. И потом, сегодня в роддоме ее никто не удосужился направить на УЗИ. Конечно, можно списать все на халатность врачей, но, знаешь, вырисовывается странная картина. Пункцию не провели, про ультразвук забыли и решили, что плод погиб вследствие перенесенной матерью краснухи. Взяли и засунули молодую женщину на искусственное прерывание беременности. Но ведь так не делают! Чем больше думаю об этой истории, тем меньше она мне нравится.
– Мне тоже, – пробормотала я. – Похоже, что ее муженек уговорил доктора искусственно вызвать преждевременные роды.
Оксана фыркнула.
– Ведь не в домашних условиях ей решили прерывать беременность! Нет, в роддоме в этот процесс вовлечено довольно большое количество людей: врачи, медсестры, няньки, в конце концов. Думаю, что дело в вопиющей халатности. Ладно, пусть она полежит у нас недельку, а там поглядим. Но в роддом, откуда Юля сбежала, я ничего сообщать не стану, пусть подергаются, Гиппократы чертовы. А ты предупреди ее мужа.
Сказав последнюю фразу, Ксюта повернулась и побежала к лифту. Я побрела к «Пежо». Как правило, прислушиваюсь к советам Оксаны, но сегодня поступлю по-своему, не стану разыскивать этого Николая и сообщать ему, где находится Юля. Похоже, мужик не зря пристроил любимую жену в роддом имени Олеко Дундича. Нет уж, посмотрим, какой результат даст пункция. Эх, жаль, нет времени, чтобы разобраться в этом непонятном происшествии. Мне надо искать яйцо, чтобы восстановить свою репутацию и утешить Амалию Густавовну.
Глава 12
Десять минут пятого я всунулась в лабораторию и увидела в комнате только одного человека: взлохмаченного мужика, на вид лет сорока, одетого в свитер.
– Простите, вы Орест Львович? – спросила я.
Дядька вздрогнул и разлил содержимое пробирки, которую держал в руках.
– Ну и напугали, – резко сказал он, – подкрались и заорали. Разве можно так?
– Я не кричала, просто поинтересовалась, кстати, довольно тихо. Вы Орест Львович?
– С утра был им.
Да уж, есть такая категория людей, которая считает себя умнее всех прочих и от этого изъясняется совершенно идиотским образом. Ответил бы просто: я. Но нет, ему хочется выпендриться по полной программе.
– Я ваша новая лаборантка. Меня зовут Даша.
– Не может быть! – подскочил Орест Львович.
– Почему? – изумилась я. – Вам не нужна лаборантка?
– Господи, да просто позарез, но мне говорили, что никто не хочет идти на эти деньги.
– Оклад как оклад, – пожала я плечами, – в науке сейчас везде такие.
– Ага, ну да, – кивнул мужик и принялся объяснять мне мои обязанности.
Через пять минут я поняла, что должность лаборантки – это просто красивое название должности уборщицы. Я была обязана драить в большом эмалированном рукомойнике пробирки, банки и еще какие-то изогнутые штучки, вытирать столы, собирать грязь с пола. А еще Орест Львович велел мне вымыть окно. Но тут уж я вскипела:
– Вот это нет! Извините, боюсь высоты.
– Нет так нет, – мигом согласился Орест, – можете начинать.
В этот момент появилась санитарка с неким круглым предметом и сообщила:
– Из второй патологии.
Орест Львович встал, откинул крышку, и я поняла, что это то ли контейнер, то ли термос, внутри которого стоят стаканчики вроде пробирок, только закрытые крышечками.
– Что это? – полюбопытствовала я, глядя, как заведующий аккуратно переставляет принесенное из контейнера в холодильник.
– Наш институт, – размеренным голосом человека, привыкшего выступать перед аудиторией, забитой студентами, завел Орест Львович, – занимается самыми разными проблемами. Видели, что с другой стороны расположен роддом?
Я кивнула.
– Так вот, одно из направлений исследований – это различные патологии, встречающиеся у беременных. Сейчас нам принесли анализы крови, ну да вам это не интересно. Запомните, если доставят такой контейнер, а нас с Региной в лаборатории не будет, следует немедленно открыть его и поместить пробирки в холодильник. Будьте очень внимательны. Посмотрите сюда. Какого цвета эта крышка?
Он, наверное, считает, что плохо одетая тетка, с радостью моющая за копейки грязную лабораторную посуду, – полная идиотка. Что ж, мне это только на руку.
– Красная, – пробубнила я, – красная крышечка, яркая такая, прямо пожар.
– Молодец, – похвалил Орест, – теперь запоминай. Если верх красный, мигом открываешь и переносишь содержимое в холодильник. Делать это надо быстро, чтобы материал не испортился. Мы с Региной можем отойти на час-другой, твое дело проследить, ясно?
Я кивнула. Куда ясней. Сами смоются по каким-то левым делам, а несчастная лаборантка должна сидеть в душном помещении и мыть всякие склянки.
– А теперь особое внимание, – зудел Орест, подняв вверх указательный палец, покрытый желтыми пятнами, – полнейшее внимание к тому, что я сейчас сообщу.
Я постаралась придать лицу приличествующее выражение, но получилось плохо. Из горла рвался смех.
– Очень прошу внимания, – вещал Орест.
Господи, вот несчастье быть замужем за таким занудой.
– Часто, – сообщил начальник, – сюда приносят контейнер с синей крышкой. Его категорически запрещается трогать даже пальцем. Поняла? Вскрыть термос с синей верхушкой имею право только я. В нем находится крайне ядовитое летучее и страшно дорогое вещество, уникальное! Уникальное! Уникальное!
Ну заладил, как испорченная пластинка. Давно уловила суть. Красная и синяя крышки, это и дураку ясно, ничего сложного.
Но остановить начальника было невозможно. Подобное случается иногда с преподавателями. Кое-кто из моих коллег – преподавателей иностранных языков мог бесконечно повторять одно и то же. Издержки профессии. Психиатрам кажется, будто все вокруг ненормальные, врачам повсюду мерещатся больные, милиционерам – преступники, а учителя считают, что их окружают тупоголовые двоечники. Сейчас Орест скажет: «Повтори».
– А теперь повторите, – не разочаровал меня начальник.
В очередной раз проглотив смешок, я покорно сообщила:
– С красной крышкой – открыть, с синей – не трогать.
– Вот-вот. Имей в виду, мало того, что отравишься и попадешь в больницу, можешь даже ослепнуть, настолько ядовито их содержание. Да еще потом могут заставить оплатить стоимость испорченного вещества. С твоей зарплатой всю оставшуюся жизнь в долгах будешь. Усвоила?
Я кивнула и отправилась мыть пробирки. Надеюсь, скоро сюда явится эта Регина и мне удастся разговорить девушку. Пусть посплетничает немного о своем начальстве. Заодно узнаю, чем занимается таинственный Яков.
Но время шло, девушка не появлялась. Более того, около пяти Орест встал и сообщил:
– Вернусь в полседьмого.
В дверях он обернулся и погрозил мне желтым пальцем.
– Помни, если синяя крышка, ни-ни!
Мне захотелось стукнуть зануду, но я кивнула:
– Не волнуйтесь, ближе чем на километр не подойду.
Благосклонно улыбнувшись, начальство убежало. Я села на белую табуретку, вытащила сигареты и пригорюнилась: «Как же мне теперь действовать? Думала попасть в большой коллектив, где полным-полно дам раннепенсионного возраста. Как известно, целый день работать скучно, вот они и перемывают косточки друг другу. Проведя пару дней в такой компании, можно узнать все и обо всех. А что получилось? Сижу одна-одинешенька возле раковины, заваленной всякой дрянью. Ничего не узнала. Наверное, нужно проситься в другой отдел!
Не успела я принять решение, как дверь распахнулась и появилась крохотная медсестричка. Она протянула мне контейнер и сказала:
– Для Ореста Львовича.
Я кивнула.
– Хорошо.
«Крошечка Хаврошечка» развернулась и убежала. Так, крышка на контейнере ярко-синяя, следовательно, нужно поместить содержимое в холодильник. Недрогнувшей рукой я открыла защелки, откинула крышку и увидела, что внутри стоит одна широкая емкость. Вытащив ее наружу, поставила на лабораторный стол. Внутри, в прозрачной жидкости плавало нечто непонятное. Я пригляделась и заорала от ужаса. Боже, это младенец, вернее, эмбрион. Сам маленький, но с большой головой, со сложенными крохотными ручками и поджатыми ножками. Из живота нерожденного ребенка торчала какая-то нитка, довольно длинная и толстая. Чувствуя, что сейчас потеряю сознание, я рухнула на табурет. О боже! Чем они тут занимаются, в этой лаборатории?
В ту же секунду лязгнула дверь и появился Орест.
– Так, – возмущенно воскликнул он, – я же строго-настрого приказал не трогать контейнер с синей крышкой!
– Извините, – прошептала я сухими губами, – перепутала. Простите, бога ради, какая жуть!
– Еще хорошо, – забубнил Орест, – что в нем оказалось не то ядовитое вещество, о котором я предупреждал, а эмбрион собаки.
– Собаки? – подскочила я. – Как это собаки?
Орест Львович пожал плечами:
– Мы же научно-исследовательское учреждение, ставим опыты. Одна из научных тем лаборатории звучит так – «Влияние отравляющих веществ на зародыш собаки».
Я только хлопала глазами.
– Да что с вами? – недоумевал начальник. – Так испугались? Во-первых, сами виноваты, не следовало открывать контейнер, а во-вторых, данный материал совершенно безопасен. Да успокойтесь, наконец, право слово, вы слишком уж нервная.
– Мне показалось, что там человек!
– Где, в банке?
Я кивнула. Орест улыбнулся.
– Нет, конечно.
– Но у него голова!
Начальник с жалостью посмотрел на меня.
– А вы встречали в своей жизни безголовых животных?
Действительно, он прав.
– Но у него руки!
– Это лапки. Передние более мелкие, чем задние. Согласен, первый раз можно и перепутать. Мне так сразу понятно, что я вижу в контейнере. Видите хвостик?
Орест коснулся пальцем банки.
– Крохотный такой, только намек.
Я вздрогнула, ничего не вижу и видеть не желаю. Хорошо, что это собака, хотя тоже ужасно. Я вспомнила щенков Черри и Юноны. Нет, ученые все-таки слишком жестоки.
– Ну все? Успокоились?
Но меня подташнивало.
– Простите, где у вас дамский туалет?
– В конце коридора, у окна, последняя дверь.
На подкашивающихся ногах я добралась до довольно просторного туалета, зашла в кабинку. Только бы не упасть в обморок. Нет, я совершенно не приспособлена для роли исследователя.
Раздался звук шагов, плеск воды, потом характерная музыка: у кого-то из женщин, зашедших после меня в санузел, зазвенел мобильный.
– Да, – проговорил странно знакомый голос, – слушаю.
Воцарилось молчание, затем женщина со знакомым голосом произнесла:
– Он сдох. Я в себя не могу прийти от счастья. Господи, столько мечтать о его смерти и наконец дождаться. Это ему, вору и негодяю, за Ирочку, за тебя, Жаннуся, за нас всех. И ведь придется идти на похороны, делать скорбный вид. Как же, директор института… Меня совсем некстати сделали председателем комиссии по похоронам.
Вновь возникла тишина.
– Инфаркт, – внезапно сообщила женщина, – но, думаю, даже уверена, что его убили. Ты знаешь, что Розка Шилова тоже на тот свет отъехала. Ну и как тебе такое совпаденьице? Ни о чем не говорит?
Дама замолкла, потом воскликнула с жаром:
– Нет, Жаннуся, ты не права. Он убил Ирочку, он вор, вор, вор. Вор и убийца.
Вновь послышался плеск воды, затем скрип двери. Быстрее кошки я метнулась к выходу и, приоткрыв створку, выглянула в щелочку.
По длинному обшарпанному коридору медленно шла заведующая отделом кадров Анна Константиновна.
Я подождала, пока дама совсем удалится, потом в глубокой задумчивости встала у окна. Кадровичка явно знает о директоре нечто весьма негативное. Хорошо бы поговорить с ней по душам. Я вздохнула, вспомнив сжатые в нитку губы Анны Константиновны. Да уж, с такой каши не сваришь. Что это за Жанночка, с которой она разговаривала. Вот бы побеседовать с ней, может, эта женщина не столь сурова, как кадровичка? И как поступить? Войти в отдел найма служащих и спросить:
– Ну-ка, быстренько сообщите мне фамилию и телефон Жанны.
Да уж, гениальная мысль, лучше не придумать! Внезапно в голову пришла идея. Слабая надежда, но вдруг!
Я вернулась в туалет, вытащила из кармана идиотского платья выключенный мобильный, привела его в готовность, потыкав в кнопочки, набрала городской номер отдела кадров и, сказала низким голосом:
– Анна Константиновна, вас ждут у Леонида Георгиевича. Это по поводу похорон.
– Что у тебя с голосом, Лена?
– Простыла.
– Иду, скажи Леониду Георгиевичу, что через десять минут подойду. Надеюсь, начальство не ждет, что я в моем возрасте взлечу на четвертый этаж за пару секунд?
В ухо понеслись гудки. Я немного подождала, потом дошла до отдела кадров и постучалась. В ответ тишина. Я подергала дверь, та подалась. Войдя в кабинет, увидела на столе возле допотопного перекидного календаря мобильный телефон. Меня наполнила гордость. Нет, какая я умная, просто жуть! Как верно все рассчитала, хотя на такую удачу все же не надеялась. Честно говоря, не думала, что Анна Константиновна убежит, не заперев двери. Хотя в крохотном помещении нет ни сейфа, ни шкафов с папками, ни компьютера. Небось личные дела сотрудников и документы хранятся в другом месте, а здесь она только ведет прием. Нет, какой я молодец! Совершенно верно предположила, что к начальству дама сотовый не возьмет. Только бы он не был выключен.
Но удача сегодня просто сыпалась на меня. И дверь открыта, и включенный телефон на столе. В окошечке виднелись черненькие буковки «Bee line». Особенно меня порадовало то, что трубка у нее оказалась точь-в-точь такая же, как у меня, – простенький «Сименс С-25». Аркашка упорно уговаривает меня сменить модель.
– Ну что ты таскаешь с собой это чудовище, – возмущается наш адвокат. – Здоровенная дура без игрушек и возможности выхода в Интернет. Вот, посмотри, какой купил – самый маленький в мире.
И подсовывает мне под нос крохотную штучку, размером со спичечный коробок, только у€же.
– Гляди, тут и тетрис, и бродилка, память на триста номеров.
– Зачем мне телефон с тетрисом?
– В пробках играть, – оживился Кеша, – опять же в очереди, в тюрьме развлекаться можно, к тому же имеется выход в Интернет. И потом, смотри, какой он крошечный!
Но я совершенно не собираюсь менять свой слегка устаревший «С-25». Головоломки не люблю. Интернетом не пользуюсь, в тюрьме в ожидании подзащитного не сижу. Меня вполне устраивают размеры моего «Сименса», я сразу нахожу его в сумке, а миниатюрную пищащую крохотульку буду часами разыскивать в недрах своего баула.
Я подлетела к столу, схватила телефон. Так, это исходящие звонки, ага, а вот входящие. Взяв ручку, я за неимением бумаги записала номер на ладони и понеслась в лабораторию к Оресту.
Глава 13
Учитывая, что мне пришлось пережить за сегодняшний день, сами понимаете, в каком состоянии я заехала за Риткой. Замощина была раздражена до крайности. Злость исходила от нее волнами. Масику не досталось ни одной награды. Более того, одна из судей весьма ехидно сообщила:
– Шерстистость вашего кота оставляет желать лучшего. Густоты и блеска нет, усы слабые. Добавьте витаминов в пищу.
– Дрянь слепая, – кипела Ритка, наглаживая Масика, – прикинь, эта дура сама почти лысая, три волосины на голове, а туда же, шерстистость ей, видите ли, не по вкусу. Да вчера все хором отметили, что такой шубки, как у Масика, ни у кого нет! Не блестит! Вот сволочь! Он весь играет и переливается, а все Галька Казанкина! Небось сунула этой стерве барашка в бумажке, чтобы Масика засудили.
– Зачем ей это делать? – удивилась я.
– Святая простота! – фыркнула Ритка. – Мой Масик – лучший производитель в Москве. Знаешь, какие от него котята? Львы! А у Казанкиной чахлое уродство, от него недомерки получаются, вот она и захотела, чтобы Масика опустили. Солнышко мое!
И она стала нацеловывать кошачью морду. Пару минут мы ехали молча, потом Замощина воскликнула:
– А все ты!
От неожиданности я проскочила перекресток на желтый свет.
– Что я сделала плохого?
Ритка возмутилась:
– Поставь вопрос по-иному: что ты сделала хорошего! Упустила тетку с «Бурмилем». Если бы Масику сделали вчера укол, сегодня никакие идиотки не посмели бы про шерстистость вякать! Между прочим, ты обещала достать лекарство!
– Хорошо, – сквозь зубы прошипела я, – обязательно достану. Только приедем, сразу позвоню одному знакомому, он ветеринар.
– Дениске, что ли? – фыркнула Ритка. – Недоучка! Студентишка паршивый.
– Он-то тебе чем не угодил?
– Месяц тому назад вызвала его сделать прививку. Так он сообщил, что у Масика неправильно поставлены уши! Нет, ты только подумай!
Оставшуюся дорогу до Ложкина она стреляла из всех орудий по Дениске, периодически швыряя ядра злобы и в мой адрес.
Домой я вошла усталая до бесконечности и сразу попала в руки к Марусе, которая, подпрыгивая от переполнявших ее эмоций, желала вывалить мне на голову все новости:
– Муся, угадай, кто…
– Подожди, детка, дай разденусь.
– Ну мусенька, послушай, у нас…
– Дай руки помою.
– Мулечка…
– Маня, – сердито сказала я, – отцепись. Сейчас приведу себя в порядок и все выслушаю.
Девочка умчалась. Ритка выпустила из перевозки Масика и, простонав: «Умираю, как хочется есть», – скрылась в столовой.
За ней, подняв трубой пушистый хвост, прошествовал Масик. Я поглядела на животное. На мой взгляд, он достаточно пушист, но, с другой стороны, я не вхожу в жюри кошачьих выставок.
– А-а-а, – донеслось из столовой.
Потом раздался звон, визг и нечеловеческий вопль:
– Ма-а-асик!
В полном ужасе я влетела в комнату и остолбенела. В середине обеденного стола, расталкивая в разные стороны посуду, крутился огромный многоцветный меховой клубок. Нечто бело-рыже-черное угрожающе шипело и плевалось. Со скатерти падали куски хлеба, летели ошметки чего-то зелено-красного, очевидно салата, приготовленного Катериной к ужину, падали тарелки и чашки. У стола в ужасе стояли Дегтярев и Ритка.