Условия следующие: нужно проходить целый день, нося в себе заранее выбранный предмет – так, как может только женщина. Если сдаешься, то возвращаешь предмет на место – на ту самую полку, откуда взяла.
– Даже не верится, – говорит Джен.
– А я, например, и не верю, – подает голос кто-то из-за полки с макаронными изделиями.
– Чушь, чушь и еще раз чушь, – подытоживает светловолосая девушка, прежде чем уйти.
И тут, к всеобщему удивлению, облаченное в форму женское тело, раскладывающее итальянские спагетти, произносит:
– А знаете что… Пятьдесят фунтов мне бы не помешали…
Потом появляется супервайзер, и все замолкают.
* * *Тело, раскладывающее спагетти, принадлежит молоденькой дурочке, которая настаивает, чтобы ее называли Моррис. Большинство удивляется, почему у нее мужское имя. Мамин бойфренд Колин, этот дебил, думает, будто она фанатка Моррисси[18], хотя на самом деле она назвала себя так в честь Уильяма Морриса, мыслителя и социалиста XIX века. По-настоящему ее зовут Кэролайн. Но Кэролайн достойна более яркого имени, ведь она настолько бескомпромиссна, что считает и Леннона, и Ленина отступниками.
Этот доморощенный революционер, этот Махатма Ганди местного пошиба, красящий губы черной помадой, вечно проповедует:
– А вы знаете, что компании, производящие так называемый этичный кофе, платят работникам из африканского народа джагга всего на двадцать пенсов в день больше, чем их «неэтичные» конкуренты?
Эта кассирша-нонконформист борется с корпоративной системой, оставляя надписи на стенах туалета.
Через неделю после разговора об игре Моррис стоит за прилавком службы поддержки. Объясняет женщине средних лет, что акция «три по цене двух» не распространяется на малину – только на клубнику. Клубнику, которую гастарбайтеры собирают за гроши в огромных теплицах, рассеянных по всей Англии. Летом клубника всегда пользуется спросом.
Моррис вызывает по внутреннему радио:
– Супервайзер в службу поддержки. Супервайзер в службу поддержки.
Позади сбитой с толку покупательницы стоит Маргарита. Наконец покупательница уходит вслед за супервайзером, бормоча себе под нос, что ноги ее больше не будет в этом магазине.
Маргарита, крашеная блондинка с толстенными кольцами в ушах, пришла передать Аните деньги, но нигде не может ее найти.
Моррис говорит, что присмотрит за деньгами, хотя и не должна бы.
Когда Маргарита разжимает руку и на прилавок падает пачка свернутых в трубочку купюр, наш доморощенный революционер спрашивает ее об игре.
Маргарита улыбается:
– А что, вы с девчонками тоже хотите сыграть?
– Это же вранье, да? Не может быть правдой. Ты просто подшутила над Анитой. Старшая сестра разыгрывает младшую.
– Чистая правда, – отвечает Маргарита, заправляя волосы за уши. – Последнюю игру выиграла я. Четыре часа с мини-сате из курицы.
– Да ну!
– Ну да.
Маргарита узнала об игре от подруги своей подруги. В разных магазинах она называется по-разному.
«Внутренние поставки».
«Складирование».
«Расфасовка».
Облокотившись на прилавок и облизывая розовые губы, Маргарита объясняет, что почти во всех учреждениях существует нечто подобное. В универмагах продавцы-мужчины на спор кончают на одежду, хранящуюся на складе. В ресторанах повара пережевывают пищу, прежде чем официант подает ее на стол ничего не подозревающему клиенту. В парикмахерских в бутылках со средствами по уходу за волосами собственно средства содержится не так и много.
«Натуральный продукт».
«Естественный блеск».
«Укрепление корней».
– Не может быть… Не может быть…
Моррис, наш доморощенный революционер, как завороженная, смотрит на семенящих мимо покупателей – на их покрытую пятнами одежду, выпяченные животы, блестящие волосы…
Внутреннее радио советует воспользоваться специальным предложением – летней скидкой на клубнику.
Махатма Ганди местного пошиба уже подумывает о том, чтобы самой шить себе одежду, выращивать овощи, стричь волосы.
– В большинстве магазинов есть подобные игры, хотя и не во всех. Наша достаточно проста. Основные правила ты уже знаешь. Десять очков за каждый час. Предметы выбирают и объявляют заранее, чтобы все чувствовали себя в равных условиях.
Маргарита раскручивает на прилавке монету в один фунт.
– И нужно проходить так целый день? – спрашивает Моррис.
– Не целый день, – отвечает Маргарита. Монета крутится, образуя шар. – Ты, например, работаешь на кассе и в основном сидишь. Иногда игра заканчивается через час. Хотя была у нас одна новенькая, так она поспорила на пятьдесят фунтов, что продержится целый месяц с кофейным зерном внутри.
Далеко-далеко от палящего африканского солнца…
– И продержалась – по крайней мере, так она утверждает. Говорит, ничего, терпимо, только спать неудобно. У нее теперь прозвище – Кофейная принцесса. Ну, типа «кофейное зерно» плюс «Принцесса на зерне».
– Разве не «на горошине»?
– Неважно.
Монета останавливается и падает на прилавок.
– Ты нас просто дурачишь, – говорит наша кассирша-нонконформист. – Кофейное зерно – еще может быть, но куриное сате…
Моррис недоверчиво фыркает.
– А про «мулов» слышала? Так называют контрабандистов, которым платят за то, чтобы они провозили в собственном теле упаковки с наркотиками. А про фистинг? Ну, это когда кулак, жесткий и костлявый, заталкивают в анус или влагалище…
Голос по внутреннему радио говорит: «Если вам требуется помощь, не стесняйтесь обращаться к консультантам».
– Ладно, ладно, верю, – сдается Моррис.
Маргарита напоминает, чтобы та не забыла передать деньги Аните, говорит: «Чао» – и уходит.
Следующий покупатель обращается в службу поддержки, чтобы подать жалобу на средство, укрепляющее корни волос, и никак не может понять, что тут такого смешного.
Через несколько часов Моррис освобождается. У нее перерыв на обед, и она отправляется на поиски Аниты.
Через бесконечное многоцветие этикеток и упаковок – такое впечатление, что магазин продает краски, отжатые из радуги. Вдоль полок, на которых расположились шампуни, полуфабрикаты, одежда магазинной марки. Тюбики клея, баллончики дезодоранта, копченые колбаски. Складные зубные щетки, помада, тушь для ресниц. Пепперони и стручковая фасоль. Мини-батончики «Марс», мини-батончики «Сникерс». Мини-бутылочки со спиртными напитками, достаточно большие, чтобы вместить одну порцию, и достаточно маленькие, чтобы…
Анита раскладывает уцененные товары: шоколадные пальчики в поврежденной упаковке, которые останутся свежими еще несколько дней; копченые колбаски в поврежденной упаковке; складные зубные щетки в поврежденной упаковке…
Она держит в руке этикет-пистолет и наклеивает на бракованные товары стикеры с новой ценой. К концу рабочего дня эти товары расхватают нищие студенты, которые пытаются свести концы с концами.
– Деньги от Риты, – сообщает Моррис и подает Аните свернутые трубочкой купюры.
– О, чудесно, – отвечает Анита и приклеивает стикер на левую руку подруги.
Отдирая стикер и глядя, как за ним тянется маленькая волна кожи, Моррис говорит:
– Да, кстати, игра на самом деле существует. Последнюю выиграла Рита – четыре часа с мини-сате из курицы.
– Ох, ох, узнать такое о собственной сестре…
– Ты бы сыграла? – спрашивает с лукавой улыбкой Моррис.
Конечно, деньги ей самой не помешают – с ее-то мизерной зарплатой. Но маленькая месть приятна и сама по себе. Отплатить всем покупателям, которые считают, что кассирша – просто приложение к кассе. Тайком показать средний палец всем супервайзерам, не желающим отпустить тебя ни минутой раньше положенного времени.
Наш эко-воин, наш юный Маркс со стрижкой в стиле эмо, который вечно проповедует: «А вы знаете, что работники в Думурии и Кхулне получают всего двести пятьдесят фунтов за сто килограммов креветок в год?»
– Сыграла бы… если твоим предметом будет вот это, – говорит Анита, протягивая Моррис помятую банку чипсов «Принглз».
Наш доморощенный революционер уже собирается ответить:
– Я тебе не корзинка для покупок!
Но тут мимо проходит покупатель с картонной коробкой в руках, на которой изображен плоскоэкранный телевизор. Покупатель спрашивает, как пройти в службу поддержки, и Анита указывает ему не туда.
До финального матча Кубка Европы плоскоэкранные телевизоры хорошо продавались.
Колин, будущий отчим Моррис, как-то предлагал купить ей такой.
– Колин, ты знаешь, что такое колтан? – спросила она в ответ. – Ты вообще в курсе, что наши телевизоры производят из минералов, добываемых в районе военных действий? Тебе что-нибудь говорят слова «военные преступления» и «Демократическая Республика Конго»?
– Колин, ты знаешь, что такое колтан? – спросила она в ответ. – Ты вообще в курсе, что наши телевизоры производят из минералов, добываемых в районе военных действий? Тебе что-нибудь говорят слова «военные преступления» и «Демократическая Республика Конго»?
Покупатель уходит, даже не сказав «спасибо».
Моррис с Анитой переглядываются.
Вот придурок…
* * *Сидя в коридоре больницы и уставившись на дверь кабинета, растерянный и убитый горем мужчина спрашивает снова:
– Как это случилось?
Он не знает, что в первый раз все прошло хорошо. Без происшествий. Победила Джен с севера. Свой предмет – складную зубную щетку, все еще пахнущую креветками, – она засунула обратно в упаковку, заклеила дырку скотчем и отправила на полку с уцененными товарами, снабдив стикером с надписью: «Скидка 80 %». К концу дня щетка исчезла. Отправилась в общежитие в кармане какого-нибудь неухоженного студента, пытающегося свести концы с концами. Но этот растерянный и убитый горем мужчина ничего этого не знает.
Из кабинета выходит врач и спрашивает:
– Дать вам еще немного времени?
– Да. – Он начинает поглаживать кольцо на левой руке Моррис, которую по-прежнему держит в своей. – Давай поговорим с врачом. Ты все ему расскажешь, и он посоветует, что делать. Хорошо, Кэролайн?
Глаза у него влажные. Не потому, что он расстроен. Просто он перестает моргать, если говорит о чем-нибудь серьезном, – это сознательное решение. Когда любишь кого-то, кажется, что знаешь все его грязные секреты.
Он продолжает поглаживать кольцо.
А нерассказанная история образует между нами непреодолимую пропасть.
* * *У Моррис, нашей Ганди местного пошиба, уходит целых две недели на то, чтобы убедить девчонок сыграть еще раз. Еще только раз. Развлечься немного и преподать покупателям урок, о котором они никогда не узнают. Участвуют только Джен, Анита и Моррис. Каждая вносит по двадцать фунтов. Джен выбирает «Чупа-чупс». Анита – копченую колбаску. Ей проще всего, поэтому она будет получать не десять, а восемь очков в час.
Моррис, наш вечный бунтарь, ставит на уже проверенный предмет-победитель.
Стоя в женском туалете с мини-сате из курицы в руке, она размышляет, на что потратит шестьдесят фунтов. Можно подарить маме на свадьбу какое-нибудь украшение.
Отложить часть на поездку в климатический лагерь.
Угостить девчонок обедом.
Пригласить отца на ужин или еще куда-нибудь, если, конечно, он согласится.
А Колин пусть идет лесом.
Они расходятся по кабинкам, и светловолосая Зои, которая остается ждать снаружи, говорит:
– Давайте скорее.
Наш эко-воин времени даром не теряет: спускает форменные брюки и белые трусы и, не глядя вниз, принимается запихивать четырехдюймовое сате внутрь.
Дело это непростое. Нужно время, чтобы выделилось достаточно естественной смазки.
Одна из ее ранних надписей на стене туалета гласит: «Борись с властью».
– Поверить не могу, что меня опять на это подбили, – говорит за стенкой Джен.
С другой стороны раздается голос Аниты:
– Эй, Моррис, а ты убедилась, что курица твоя экологически чистая и не содержит химикатов?
– Ее выпускали побегать на воле? – хихикая, вторит Джен.
– Больше не выпустят, – отвечает наш доморощенный революционер.
Этот университетский хиппи, этот свободомыслящий представитель среднего класса вечно проповедует: «А вы знаете, что на птицефабриках курам отрезают клюв раскаленными щипцами, чтобы они не заклевали себя до смерти, сидя в крошечной клетке?»
Через несколько минут двери кабинок открываются, и три скучающих женских тела в форме выходят наружу.
– Я и часа не выдержу, – говорит Анита, поправляя брюки в промежности.
И не выдерживает.
Полчаса спустя она проходит, слегка прихрамывая, мимо Моррис, которая сидит на пятнадцатой кассе.
– Я – в туалет, – сообщает Анита тоном, который ясно говорит: «Больше никогда в жизни не соглашусь играть в эту дурацкую игру».
Джен на восьмой кассе дышит тяжело, но пока держится.
Наша кассирша-нонконформист, наш юный Карл Маркс чувствует себя неважно. Она никак не может устроиться, как ни ерзает на попе. Деревянная палочка выставилась наружу примерно на дюйм и щекочет ей бедро.
Когда внутри у тебя сате из курицы, это, как минимум, отвлекает.
Уже больше часа покупатели постоянно говорят ей:
– Вы отбили не тот товар.
– Вы забыли применить скидку «три по цене двух».
– Что-то у вас лицо раскраснелось.
Женщина с блестящими волосами, которая обращает внимание на порозовевшие щеки и сощуренные глаза Моррис, покупает свежий орегано из Израиля, с Западного берега, земли стен, войск и бульдозеров.
Через один час десять минут после начала игры супервайзер Майк спрашивает, не хочет ли Моррис поменяться перерывами с Зои.
– С удовольствием, – говорит наш вечный бунтарь.
Теперь от обеда ее отделяет всего пять минут.
Голос по внутреннему радио вызывает: «Уборщица в отдел сухих завтраков. Уборщица в отдел сухих завтраков».
Следующий покупатель, мужчина с выпяченным животом, оплачивает целую кучу шоколадных наборов – пачек с мини-батончиками «Марс», мини-батончиками «Сникерс», мини-палочками «Твикс». Шоколад этот сделан из какао-бобов с Берега Слоновой Кости, которые охраняют повстанцы и собирают дети – «шоколадные рабы».
Голос по внутреннему радио говорит: «Побалуйте своих детей – воспользуйтесь специальной скидкой на сладости “три по цене двух”».
Пока мужчина укладывает шоколад в сумку, Зои подходит к кассе, чтобы сменить Моррис, и спрашивает, как у нее дела.
– Жарко, липко и чешется, – отвечает наш университетский хиппи, наш свободомыслящий представитель среднего класса.
Вдоль полок с сухими завтраками Моррис ковыляет к служебному входу. Наш эко-воин, наш доморощенный революционер, не отрываясь, смотрит на низ своего живота. Покрытый линолеумом пол плывет у нее перед глазами. Пол такой блестящий, что кажется, будто он мокрый. Блестящий, мокрый и скользкий. Об этом сообщает желтая пластмассовая табличка, но Моррис ее не видит.
Ее туфли со скрипом скользят по линолеуму, и она приземляется на пятую точку. Покупатели оборачиваются на шум, позабыв про свои будущие завтраки.
Все эти семенящие мимо люди с выпяченными животами и блестящими волосами даже не подозревают, что стали свидетелями посажения на кол.
Бедная девушка, шлепнувшаяся на пол на глазах у стольких людей, пытается подняться. Она дышит очень, очень, очень глубоко, как будто у нее схватки. Силится выпрямить ноги, выпрямить спину, но на глаза ей наворачиваются слезы.
Пожилая семейная пара спрашивает, не ушиблась ли она.
Бедная девушка уходит хромающей походкой, не говоря ни слова – не издавая ни звука, кроме очень, очень, очень глубоких вдохов.
Наш юный Маркс, наш Ганди местного пошиба хочет одного – как можно скорее добраться до ближайшего туалета. Мужского, женского или для инвалидов – неважно. Лишь бы там была закрывающаяся кабинка и вода в кране.
Какой-то покупатель окликает ее, но Моррис притворяется глухой и ковыляет дальше – все быстрее и быстрее.
Нескончаемый путь до женского служебного туалета напоминает пытку. Сухие завтраки, клеи, мясные изделия, «Кухни народов мира», супервайзер Кит, спрашивающий: «Что случилось?» – все как в тумане. В себя она приходит, только когда видит, что один из туалетов пуст. Моррис заходит, хромая, в кабинку, запирает за собой дверь. Спускает сначала форменные брюки, потом испачканные трусы.
Белые трусы испачканы красным – того же оттенка, что крест святого Георгия на английском флаге. Крест святого Георгия, произведенный в Турции. Крест святого Георгия на магазинных знаменах, произведенных в Португалии. Крест святого Георгия, стекающий у нее по бедру и произведенный восемнадцатью дюймами выше коленок и несколькими дюймами ниже пупка.
Наш свободомыслящий представитель среднего класса, наше ходячее сате на палочке нащупывает у себя между ног только самый конец деревянного колышка, меньше полдюйма длиной. Ее передергивает.
Одна из ее ранних надписей на стене туалета гласит: «Ебать я хотела систему!»
Нет, совсем не это она имела в виду…
Есть только один способ вытащить сате. Моррис запускает левую руку внутрь и резко дергает. Вниз она не смотрит – только издает слабый стон, когда пальцы становятся липкими.
Следующие десять секунд она ощущает только свою левую руку и страшную боль между ног.
Потом наружу с влажным хлюпаньем выскакивает что-то мокрое и теплое. Моррис молит Бога, чтобы это было только куриное мясо и деревянная палочка. Сате тут же отправляется в унитаз. Левая рука выглядит так, словно Моррис раздавила ею целую корзинку клубники по специальной цене.