– И в чем фишка?
– Ха! Помнишь, я говорил про пятнадцать умерших?
– Ну?
– Среди них Иван Петрович, муж Зои.
– Правильно, он скончался.
– От инсульта, в больничке города Мираново, недалеко от Бруска.
– И что?
– Внимание, головокружительный трюк! – возвестил Свиридов. – Шестого декабря в клинике населенного пункта Алехино умерла девочка Анастасия Ивановна Килькина. Бедняжка скончалась от перитонита, спасти ее не сумели.
Я потеряла дар речи, а Иван, страшно довольный собой, летел дальше, словно спортивный автомобиль по трассе.
– Вот почему Зоя уехала из Бруска пятого, а в Фолпино явилась двадцатого. Дочь у нее в дороге заболела.
– Но в психоневрологический интернат Зоя Андреевна прибыла с девочкой Настей!!!
– Не знаю, не знаю. Анастасия Килькина похоронена на кладбище в Алехине.
– Она точно там?
– Так значится в документах.
– Слушай, спустя десять лет после кончины можно произвести эксгумацию?
Свиридов чихнул.
– Даже представить не можешь, какой гемор со вскрытием могилы! Но только в данном конкретном случае ничего поделать нельзя. Не получится до косточек докопаться.
– Почему?
– Анастасию кремировали.
– А пепел можно изучить?
– На предмет?
– Он человеческий? А может, в нише просто урна пустая стоит!
Свиридов цокнул языком.
– Кладбища нет.
– Куда же оно подевалось?
– Алехино умирало, ну совсем загибалось, лет восемь назад явился в городишко некий немец, и теперь нет ни Алехина, ни погоста. Построили там здоровенный завод, стиральные порошки производит и всякие средства бытовой химии.
– А могилы?
– С землей сровняли!
– Разве это разрешено?
– Понятия не имею, – ответил Иван, – в нашей стране, сама понимаешь, коли денег лом, то все можно. Завод здоровущий, обеспечил работой кучу людей, на предприятии народ из окрестных населенных пунктов пашет, достойная зарплата плюс социальный пакет. Вон, я его сайт открыл, дивное место! И кто про старый погост вспомнит?
– Ясно, – протянула я, – это все?
– Еще чего надо? Только свистни! Про денежки не забудь.
– Да, естественно, не волнуйся.
– Я вовсе не переживаю, – весело воскликнул Свиридов, – куда тебе от меня деться?
Я положила трубку и легла грудью на руль. Интересное кино.
Зоя теряет дочь, и ведь она говорила про операцию аппендицита, в первый день на работе бросила фразу сестре-хозяйке, которая радушно пыталась накормить новую сотрудницу:
– У меня дочь после операции, да еще с воспалением легких, некогда в столовой чаи гонять!
Значит… что это значит? В голову приходит лишь одно предположение: кто-то по непонятной причине украл Настю Медведеву и отдал ее Зое Андреевне!
Внезапно у меня заболела голова. Люди, которые, как и я, имеют обычное давление девяносто на шестьдесят, хорошо знакомы с приступами слабости и головокружения, они начинаются в самый неподходящий момент. Оксана в свое время посоветовала мне всегда иметь при себе пакетик с сахаром, кусок рафинада, засунутый под язык, моментально приводит в чувство.
Я полезла в сумочку и обнаружила, что бумажная упаковка с сахаром порвалась, белые крупинки перемешались с косметикой и прочей ерундой. Мало того, что я сейчас упаду в обморок, так еще потом придется долго наводить порядок в сумке!
Глава 25
Первое, что я увидела, придя в себя, было лицо милой женщины с большой родинкой над губой.
– Ну как? – тревожно спросила она. – Оклемались? Мы «Скорую» вызвали, только ей по пробке и за сутки не доехать.
– Я упала в обморок?
– Ага, – закивала женщина, – вы не первая за сегодняшний день! С утра мужчину принесли, ближе к полудню еще одного, теперь вас. Может, мне при кафе медпункт открыть? У народа нервы не выдерживают! Сесть можете? Хотите кофе? Правда, вам его небось нельзя! Вы гипертоник?
– Нет, – ответила я, – наоборот, гипотоник со стажем, поэтому изредка и ухожу в астрал.
– Повезло вам, – с легкой завистью заметила женщина, – а у меня давление шарашит! Я не старая совсем, а за двести скакануть может.
– Это опасно, вы к врачу ходили?
– Некогда, – отмахнулась она, – бизнес! Только успевай поворачиваться. Вечно кафе битком!
– Рита! – прокричал звонкий голос. – Дай ключи от склада!
– Во! – подняла брови собеседница. – Ни минуты без меня не могут. Вставайте, идите вон туда, за дверку. Это мой личный туалет, и приводите себя в порядок. В кафе мужики в основном сидят, шоферы, свалка рядом, вот мусорщики у меня жрать и приспособились. После них в туалете беда, а у меня чисто! Не волнуйтесь, я с хлоркой мою. Как придете в себя, я вас покормлю!
– А где моя машина?
– Ее на парковку загнали, – сообщила Рита и решила отбросить «вы». – Это неправда, что люди теперь злые. Встречаются же нормальные! Тебя с трассы принесли, автомобиль подогнали, ключи мне отдали, сумочку, мобильный. Мы даже деньги с Алкой при всех пересчитали! Не сомневайся, все на месте! И когда только съезд сделают! Знаешь, из-за чего пробка? Свалка виновата, к ней узенькая дорога ведет, двум мусоровозам не разъехаться. Хрень получается, сначала оттуда грузовики пустые прутся, затем с шоссе полные запускают, очередь выстраивается, тем, кто в область едет, один ряд остается!
– Не слишком удобно, – согласилась я.
– Да разве ж кого люди волнуют, – всплеснула руками Рита, – который год обещают съезд расширить, и чего?
– Маргоша! – проорали издалека. – Ключики!
– Иду! Мойся спокойно, – сказала хозяйка и убежала.
Я огляделась. Небольшой кабинет был обставлен стандартной офисной мебелью, вдоль одной стены тянулся диван, на котором меня устроили добрые самаритяне. Напротив виднелась маленькая белая дверь. Я встала, толкнула ее и попала в очень чистый санузел, куда явно никогда не заглядывали водители самосвалов.
Небольшая раковина сияла белизной, кран начищен до блеска, полочка у зеркала и оно само сверкают, бутылочки с гелем для лица, баночки с кремом, дезодорант стоят, словно солдаты на плацу, этикетками вперед, выровнены по одной линии. От унитаза веет «морской свежестью», туалетная бумага трехслойная. За стеклянными дверками узкого шкафчика спрятаны упаковки с салфетками и всякие мелочи, на крючке висит розовое полотенце.
Я умылась, открыла шкафчик, достала салфетки, вытерла ими лицо, руки и стала озираться в поисках корзины для мусора. Вместо обычного небольшого контейнера с крышкой и педалью в дальнем углу туалетной комнаты стояла довольно высокая никелированная емкость.
Я швырнула туда бумажку и, естественно, не попала. Меня с детства отличала редкая меткость. Когда весь двор самозабвенно играл в лапту, маленькая Даша Васильева тосковала на лавочке, никто не хотел брать в команду девочку с двумя левыми руками.
Я сделала пару шагов и осторожно присела около ведра. Первое, чему обучается «профессиональный» гипотоник, – это умение садиться около той вещи, которую хочешь поднять. Если резко наклониться, а потом столь же быстро выпрямиться, еле-еле текущая по сосудам кровь не успеет за хозяином. Сначала она от ног рванет к голове, затем на полпути замрет и помчится назад. Большинство людей с низким давлением хлопается в обморок на фазе приведения тела в вертикальное положение, поэтому лучше присесть, взять нужное, а затем встать. Еще не рекомендую одним прыжком срываться с кровати по звонку будильника и принимать очень горячую ванну.
Я подхватила бумажку, невольно бросила взгляд на ведро и увидела на боку выгравированную надпись: «Уважаемому Михаилу Семеновичу в день юбилея».
Пятая точка перевесила остальные, я шлепнулась попой на пол и еще раз, не веря собственным глазам, прочла текст.
Передо мной стояло ведро, вернее, странное кашпо. Именно в нем росло деревце, которое преподнесли Мише Медведеву на день рождения. Таня пересадила растение, а железную «кадку» стала использовать вместо помойного ведра. С ним и пошла Настя в день своего исчезновения к мусорным бакам.
Я потрогала пальцем сверкающий бак. Нет, мне не снится сон! Оно настоящее! Стоит тут, в тихом уголке, куда не заходит никто, кроме хозяйки.
– Эй, – воскликнула Рита, заглянув в туалет, – тебе опять плохо?
– Очень хорошо, – стараясь говорить уверенным голосом, ответила я.
– Чего тогда на полу сидишь?
– На плитке поскользнулась.
– Во блин! – заахала Рита. – Не разбилась?
– Вроде нет.
– Пошли кофе попьем, – предложила она, – сюда, налево.
Я послушно двинулась за хозяйкой и очутилась в небольшой комнате, где стоял всего один столик, покрытый накрахмаленной скатертью.
– У тебя такое крохотное кафе? – спросила я.
Рита засмеялась.
– Внизу огромный зал. Я тебя в помещение для своих привела! Ну, изучай меню! Делай заказ! Угощаю!
Я раскрыла кожаную папочку. «Кафе „Шпынь и шпынята“ радо приветствовать вас. Для людей с фамилией „Шпынь“ стопроцентная скидка».
Я послушно двинулась за хозяйкой и очутилась в небольшой комнате, где стоял всего один столик, покрытый накрахмаленной скатертью.
– У тебя такое крохотное кафе? – спросила я.
Рита засмеялась.
– Внизу огромный зал. Я тебя в помещение для своих привела! Ну, изучай меню! Делай заказ! Угощаю!
Я раскрыла кожаную папочку. «Кафе „Шпынь и шпынята“ радо приветствовать вас. Для людей с фамилией „Шпынь“ стопроцентная скидка».
Я положила карту на стол.
– Ты Маргарита Шпынь?
– Точно, – заулыбалась Рита, – правда, прикольно? Вот моя сестрица фамилии стеснялась, ревела, пока мама ей свою не дала, стала Нинка Косова. А я, наоборот, горжусь. Шпыней на белом свете, похоже, нет! Пока никто скидку не потребовал. Вернее, находятся дураки, морду сапогом сделают и заявляют: «Здрассти, я Шпынь!» Но не на такую напали! Мигом требую: «Права покажи!» Ну, цирк прямо! Зато теперь вся трасса знает про кафе «Шпынь и шпынята».
– Маргарита Шпынь, – протянула я, – а рядом свалка, и здесь всегда столуются парни с мусоровозов.
– Ну, не только они, – потерла руки Рита, – я не жалуюсь на отсутствие клиентов. Чего сама хочешь? От души рекомендую котлеты из кролика.
– Ты была любовницей Богдана Ломейко?
Маргарита отступила от стола.
– Кого?
– Шофера Богдана Ломейко! Он водил мусоровоз.
Рита села на стул.
– А ты откуда про Богдашу слышала?
– Сейчас объясню, но сначала ответь, ведро он принес?
– Ведро? – непонимающе заморгала Рита. – Какое?
– То, что у тебя в туалете стоит?
– Здоровская вещь, – вздохнула Маргарита, – вечная. Я его когда увидела, сразу сообразила: сто лет прослужит, зачем добро вышвыривать?
– Как оно к тебе попало?
– У Богдаши взяла, в машине.
– Мусорной?
– Ага.
– Ты рылась в отбросах?
Маргарита усмехнулась.
– Нет.
– Ведро откуда?
– Почему я должна тебе отвечать? Ни слова не скажу, пока не объяснишь, при чем здесь Богдаша. Он давно умер!
– Надпись на боку читала? Там есть гравировка.
– Угу, – кивнула Рита, – я ж его мою, чищу, чтоб блестело. Очень в первый раз удивилась. Подарили мужику на юбилей мусорку! Неудивительно, что он ее вышвырнул.
Неожиданно у меня опять закружилась голова.
– Чего? Плохо? – насторожилась Рита.
– Ведро, – сказала я, – принадлежало семье Медведевых. На самом деле это кашпо или кадка, в нем дерево росло. Но Татьяна емкость под отбросы приспособила. Она такая же хозяйственная, как ты, ей понравилась стальная штука.
– Хорошая вещь, – сказала Маргарита, – который год как новое.
– Десять лет назад девочка Настя взяла его и понесла к мусорным бачкам. Ребенок домой не вернулся, исчез вместе с ведром.
– Вау! – подпрыгнула Рита.
– Отец Насти долго искал малышку, но безрезультатно, дочь словно в воду канула, и вдруг в твоем туалете обнаруживается это ведро!
– С ума сойти! – воскликнула Рита. – Прямо-таки пропала?
– Да.
– И ее не нашли?
– Нет.
– Вот горе! Я бы с ума сошла!
– Сделай одолжение, скажи, как у тебя ведро очутилось?
Маргарита замялась, на ее лице появилось выражение то ли удивления, то ли растерянности.
– Ничего плохого я не делала, мусорку у Богдаши взяла, много лет назад нашла в его служебной машине.
– Зачем ты полезла в отбросы? – удивилась я.
Рита принялась накручивать прядь волос на палец.
– Ты представляешь, как выглядит мусоровоз? – спросила она наконец.
– Такой оранжевый грузовик, весь железный, сзади есть дыра, в нее из бака засыпается мусор, его какой-то механизм утрамбовывает и внутрь машины пропихивает.
– Это сейчас такие ездят, а десять лет назад их было мало, часто отходы вывозили на обычном самосвале. Шофер опрокидывал бачки в кузов, затем накрывал содержимое брезентом и рулил по другому адресу. Наберет полный борт – и на свалку.
– Тяжелая работа!
– Зато выгодная! Богдаша здорово прибарахлился, когда на помойку ездить начал! Мы с ним в кафе познакомились, я точку только открыла, Ломейко тут обедал, около полудня прикатывал, и всякий раз с подарками. То рулон клеенки припер, как раз на десять столов хватило, то вазочек пластиковых надыбал, остальное и не вспомню. У него в машине имелся деревянный отсек, Богдан туда интересные находки складывал. В кабину к себе не прятал, если видел, что хорошее люди вышвырнули, в нычку пристраивал, перестраховывался. Вдруг ГАИ на трассе остановит и обшмонает, потом от вопросов не отобьешься: «Зачем у вас на сиденье рулон линолеума?» А так, все в кузове едет на свалку. Богдан очень хозяйственный был, мне такие мужчины по душе, все в дом, понимаешь?
– Да.
– И я ему нравилась, – грустно продолжала Маргарита, – незадолго до смерти он сказал: «Скоро денег накоплю на дачу. Мне приятель большой долг отдаст, я дом и куплю, тут, неподалеку, приглядел, в Воронкине. Отличное здание, низ кирпичный, верх деревянный, комнат много! Хочешь, поедем в свободный день, поглядишь? Там ремонт нужен, поможешь мне обои выбрать!»
Рита обрадовалась, предложение принять участие в осмотре будущей фазенды звучало почти как: «Выходи за меня замуж».
Через пару суток Богдан приехал в кафе намного позже обычного.
– Я думала, тебя не будет, – сказала Маргарита, увидав Ломейко, – ты чего, заболел?
Любимый выглядел не самым лучшим образом, бледный, под глазами синяки, губы по цвету сравнялись со щеками.
– Нормалек, – отмахнулся Богдан, – устал просто, колесо проколол, провозился кучу времени, из графика выбился.
– Бедняжечка, – пожалела его Рита, – сейчас я тебя покормлю.
Ломейко ел не в общем зале, а наверху, в помещении для своих. Когда Рита принесла мясо, шофер сказал:
– Иди в мою машину, я ее за углом поставил, подальше от посторонних глаз. Залезь в захоронку и осторожно вытащи мешки. В них сервиз.
– Откуда? – обрадовалась Рита.
– Кто-то к бакам выставил, – пожал плечами Богдан, – тарелки хорошие, чашки и даже блюдца есть. Сам не хочу их в кафе затаскивать, народ у нас болтливый, начнут трепать, что я тебе добро вожу. Дойдет до бригадира, неприятностей не оберусь, пристанет репьем, потребует делиться. Смотри, не упади с самосвала.
– Не беспокойся, я ловкая, – заверила Рита и побежала на улицу.
Через полчаса хозяйка кафе, открыв черный ход, перетащила добычу в подсобку. Пакеты оказались тяжелыми, и девушка устала.
Доставив последний куль в подсобку, Рита опять поторопилась к самосвалу, она хотела еще раз осмотреть отсек, чтобы убедиться, что он пуст. Маргоша вскарабкалась в кузов, поняла, что полностью освободила его, взялась за брезент, потянула и выругалась. Тяжелое темно-зеленое полотнище зацепилось за какую-то дрянь.
Тихо матерясь, Рита полезла посмотреть, что мешает брезенту распрямиться, и обнаружила сверкающее помойное ведро. Оставалось лишь удивляться бесхозяйственности человека, решившего вышвырнуть такую отличную вещь.
Не колеблясь ни секунды, Шпынь прихватила ведро и отнесла в подсобку. Вечером она помыла его, обнаружила гравировку, изумилась глупости людей, подаривших неведомому ей Михаилу тару для отходов, и пристроила добычу в своем личном санузле.
– Давно такое хотела, – бесхитростно объясняла сейчас Маргарита, – видела похожие ведра в магазинах. Но цена! Закачаешься! Кто их только покупает?
– И вы ничего не сказали Богдану?
– О ведре? Зачем? Его же на свалку предназначили! Никому не нужная вещь!
– А следователь, который вас после убийства Ломейко допрашивал, тоже остался в неведении?
– Ему к чему про ведро сообщать? Да он о другом спрашивал!
– Например?
– Знала ли я, сколько денег имел при себе Богдаша? Честно ответила: много. Он мне в день смерти позвонил радостный, сказал: «Дачку покупать непременно поедем! Долг мне отдали».
– Фамилию плательщика знаете?
– Нет, Богдан не называл.
– Имя?
– Просто упомянул про долг, я даже не в курсе, мужчина или женщина бабки у него брали. Наверное, они на людях встречались, может, на станции метро или на остановке. Человек купюры вернул, Богдаша их пересчитал, а кто-то приметил, дальше просто: сопроводил парня до темного уголка и дал ему по голове. Бедный Богдан! Он пытался мне сказать, кто на него напал! А может, я ошибаюсь, и он просто бредил!
– Не понимаю, вы о чем?
Рита положила голову на сложенные кулаки.
– В тот день я здесь работала, в кафе. Крутилась, как обычно, настроение прекрасное, посетителей толпа, да еще Богдан про деньги сообщил…
Маргарита, напевая, носилась по залу, десять лет назад она еще сама обслуживала клиентов, экономила на официантке. Голова ее была занята совсем не служебными проблемами, она хотела выкроить пару часиков и смотаться на рынок за новой кофточкой, решила предстать перед Ломейко во всей красе, но бросить работу не получилось.
Около шести вечера затрезвонил телефон. Рита сняла трубку. Тогда мобильные имели редкие граждане, поэтому Маргарита блокировала в своем заведении «восьмерку», так, на всякий случай. Представьте удивление хозяйки харчевни, когда из трубки донесся холодно-официальный голос: