Впрочем, впрочем, впрочем. Давайте все же не забывать, что «раннее развитие» – это не взмахи волшебной палочкой. Никто не может ни предсказать, ни гарантировать успешный результат. Да и самого результата, как я уже неоднократно говорила, ждать не надо (даже не надо на него втайне надеяться). Надо просто жить, даря друг другу радость.
Но помнить: в настоящем раннем развитии нет цели научить ребенка ходить, читать и считать раньше других детей (и очень этим гордиться). Нет цели сделать из него великого ученого/чемпиона/президента. А есть цель выявить врожденные таланты, не дать им погаснуть, не раскрывшись. Попытаться заложить основы для того, чтобы из смышленого, активного, любознательного малыша выросла разносторонняя, гармоничная (и счастливая!) личность, способная самореализоваться в этой жизни. Вот в чем великая цель.
Громкие слова? Да нет, я так не считаю.
Я действительно в это верю.
Речь
Долгожданный момент, когда малыш начинает связывать смешные слова в смешные предложения – один из важнейших этапов его развития. Необязательно раннего, конечно, но все равно развития. Поэтому о становлении речи поговорим именно в этом разделе книги.
Каждой маме очень хочется, чтобы ее ребенок скорее заговорил. И желательно, чтобы уложился в так называемые «речевые нормы», которыми так любят пугать у нас пожилые логопеды в поликлиниках. Но о том, что пределы этих норм просто космически далеки друг от друга, почему-то редко кто вспоминает. А ведь один ребенок в полтора года может выговаривать лишь пять-десять слов (и то – «облегченных»), а другой – сто десять. И это нормально. Это называется «индивидуальные различия».
«Речевые нормы», конечно, никто не отменял. Но ревностно сверяться с ними – лишь кромсать на куски свое материнское сердце. Если же вам все-таки его (сердце) не жалко, вот, пожалуйста, смотрите.
...Речь малыша просто не может сформироваться без двух основных условий: присутствия в его жизни словоохотливого взрослого (мамы) и обилия предметов окружающего мира, которые можно потрогать и назвать. Уберите одно из этих условий – и развитие речи точно задержится.
Речь ребенка активно развивается только тогда, когда мама (другой близкий взрослый) обращается к нему, показывает предметы, обозначает их словом и просит повторить. И если бы не мама и не эти самые предметы, у человеческого детеныша так никогда и не развилось бы образное мышление – то есть именно то, что делает человека человеком.
...Три сказки на ночь
В нашей семье до сих пор хранится старенькая аудиокассета, где трехлетняя Ирочка (то есть я) читает наизусть стихи Пушкина и Лермонтова.
И я даже помню, кто этому меня учил – мой папа. Папа вырос на Дальнем Востоке, у берегов Охотского моря, вдали от богатых библиотек, литературных гостиных и экспериментальных школ. Вряд ли он что-то знал о том, как правильно стимулировать речь ребенка, и уж точно ничего не слышал ни про какое «раннее развитие». Он просто читал мне стихи. Только теперь я понимаю, что те поэтические вечера не прошли для меня даром. Пылкой любовью к поэзии я так и не заразилась. Но тягу к беспрерывной творческой работе со словом заполучила, кажется, на всю жизнь.
…Когда моей дочери было полтора года, я узнала, что фразовая речь у малышей может появиться уже в два. И мне сразу стало интересно: а как это будет у нас?
С нашей Дашей (вот повезло ребенку) всегда много играли и разговаривали. Мама, то есть я, подсовывала ей тематические альбомы. Сюжетно-ролевые игры она осваивала с няней и дедом. Бабушка читала ей книжки. А папа… Папа организовывал «концерты» [131] и рассказывал истории. Удивительные истории на ночь.
Моему мужу было настолько не лень, что он каждый вечер трижды рассказывал дочке одну и ту же сказку . Про кота в сапогах, Курочку Рябу или Красную Шапочку (а потом, когда репертуар приелся, стал придумывать и свои собственные сюжеты).
Наверное, нашего папу стоит признать автором уникальной методики развития речи. Причем методики не только уникальной, но еще и успешной, работающей – через некоторое время после начала эксперимента Даша заговорила предложениями. Ей было ровно два.
Уважаемый соавтор, будьте любезны, поделитесь своими теоретическими выкладками: почему именно три раза надо рассказывать и почему не разные сказки/истории, а одну и ту же?...С Гришей все было по-другому. В два года он даже слова правильно произносить не умел, не то что фразы составлять. В его активном словаре было всего несколько слов – мама-папа-баба-дада и примыкающее к ним «адяй» (отдай). В нашей почти многодетной семье «адяй» – это единственный способ постоять за себя.
Гриша заговорил сразу. Решив не радовать маму последовательным и поступательным речевым развитием и благополучно пропустив период «облегченных» слов, он быстренько перешел сразу к предложениям. Ему было 2 с половиной года.
Это произошло как-то вдруг. Обрушилось водопадом и понеслось дальше – бурным потоком. Это событие я запечатлела в своем блоге. Тот пост так и назывался: «Мой сын заговорил!».
«Мой сын заговорил! Наверное, сегодня какой-то особенный день. Звезды наверху как-то причудливо сложились или затмение какое-нибудь. Не знаю. Но у нас в квартире точно парад планет. Весь день сын сыплет уморительными фразочками. Я смеюсь и плачу. Смеюсь, потому что смешно до невозможности. А плачу – потому что ДОЖИЛА! До одного из самых прекрасных и трогательных моментов в своей жизни.
…Он долго молчал, наш смешной белобрысый мальчик. Играл в партизана на допросе и объяснялся языком жестов.
– Как тебя зовут? – допытывались все вокруг.
– Я!
– Так и зовут?
– Дя.
В два года (возраст, когда старшая Даша уже вовсю слова в предложения складывала), Гриша орудовал десятком простейших понятий: «ням-ням», «би-би», «кис-кис», «хр-хр» (спать) и фирменное «адяй» как способ выживания в нашей квартире. Еще «голоса животных». Ну и «мама-папа-Дада-баба-деда», конечно. Все. Больше ни звука. Даже «заслуженный Макаренко» нашей семьи – моя мама – не могла добиться от внука внятного повторения сказанных слов. И очень долго мы жили примерно в таком формате:
– Жили-были дед и…
Гриша:
– Баба.
– И была у них кто?…
– Ко-ко-ко.
– Правильно, Курочка Ряба. И снесла как-то курочка что?
– Ням-ням!
Я не переживала. Ведь Гриша – мальчик. И Гриша – левша. А левши развиваются иначе, у них мозг по-другому устроен, и ведущее у них, как известно, правое полушарие, в то время как центры речи и письма находятся в левом…
Я отлично помню, что сделало оратора из нашей Даши – три сказки на ночь в исполнении моего мужа. Видимо, рассказы про встречи с людоедами и волками настолько повлияло на левое полушарие Дашиного мозга, что с тех пор дочь было не остановить. Но на Грише методика не сработала (даже когда количество ежевечерних сказок было увеличено до пяти). Она, наверное, на правое полушарие не действует.
У Гриши был свой путь.
– Ира, надо идти к логопеду. Ты слышишь? К логопеду надо идти, к логопеду, – «заслуженный Макаренко» нашей семьи клевал оба моих полушария методично и немилосердно.
Я кивала. Потому что убеждать, что «еще рано», все равно бесполезно.
«Лед тронулся» на грядках с земляникой. Мы собирали ягоды в стаканчик, и Гриша оторвал совсем незрелую. Я ему:
– Ну, зачем ты сорвал. Она же не красная!
Сын долго-долго, насупившись, молчал. Потом пожал плечиками и выдал:
– Попалась!
Я упала. Это был наш первый глагол. Грише стукнуло два и четыре. С тех пор пошло-поехало.
– Как дела, Гриш?
– Хилисе.
– Гриш, кушать будешь?
– Тю-тють.
– Вот, держи.
– Это мало! Есе дяй!
Гора из новых освоенных слов росла как на дрожжах. Откуда что берется, удивлялась я. Вот еще вчера язык в прямом смысле слова не поворачивался что-то сказать, а сегодня, стало быть, повернулся? Как, как происходит это чудо?
Гриша превратился в мальчика-эхо. Что ни скажешь – все за тобой повторяет.
– Если ты будешь рисовать на полу, я буду тебя наказывать! – грожу я ему.
– Да, на-ка-зывать, – отзывается он.
Я не успеваю записывать его новые перлы.
– Гриша, игрушки собери.
– Неть, не могу. Устал!
Если у Гриши что-то не получается, то мы слышим:
– Помогите, помогите кто-нибудь. Спасите!
Вот еще недавнее:
– Возьми меня на ‘учки. Я маленький!
Ну, как не взять? В следующий раз опять:
– Возьми на ‘учки. Я маленький!
– Я тоже маленькая.
– Неть! Я маленький один!
– Он говорит! Ира, он говорит! – мама моя не могла поверить нашему общему счастью. – Но к логопеду все равно пойдем!
Но Гриша не только говорит. Он еще и поет!
«Го, го, го, мы выиграем гонки», например.
Или: «Поле большое, зеленый лесок, сколько весною путей и дорог».
И наш главный хит – «Я уеду в Комарово».
Конечно, каждый из взрослых приписывает Гришины успехи себе. Бабушка считает, что это ее занятия и чле-но-раз-дель-ная речь сделали из внука человека. Муж мой клянется, что это его «5 историй на ночь» дали такой потрясающий (хоть и отсроченный) результат. Я всех убеждаю, что это мои гены. Ну и школа раннего развития, куда возила и вожу сына именно я.
А еще у нас появился любимый зверь – плюшевый мишка. К мишкам сын особенно неравнодушен. И вообще дети сильно любят этих косолапых обитателей берлог. Не лисиц, не волков, не кабанов, а именно медведей. Наверное, за их неуклюжую силу, невозмутимость и бесхитростную доброту. Медведь – он ведь настоящий. Без второго дна и задних мыслей. Не предаст, не обманет и всегда защитит.
– Это мой малысь, – заявил мне сын, показывая на мягкого белого медвежонка в смешном свитере.
– Малыш?
– Да.
– А ты его папа?
– Да.
– Ну, тогда иди и убери игрушки, и твой малыш будет гордиться своим папой, – кажется, я нашла ловкий ход приучить сына к порядку.
Гришиного тщеславия хватило ровно на полкомнаты…
А я до сих пор стопорюсь перед этим настоящим волшебством – мой ребенок говорит! Впитывает, как губка, подмечает, анализирует. А ясность взглядов? А стройность мыслей? А глубинные выводы? И это только начало!..»Это действительно было только начало. В два года и десять месяцев, поставив перед Гришей тарелку с супом, я услышала:
– А ложку? Я что – пальцем буду есть?
Ровно в три мне было торжественно обещано:
– Когда я вырасту большой, и у меня будут КАРМАННЫЕ деньги, так и быть, куплю тебе машину.
– Какую машину, Гриш?
– БМВ X5!
И под занавес:
– Гриша, почему ты в квартиру всегда первым заходишь? – спросила Даша у трехлетнего брата.
– Потому что я – мужчина!
Задержка?
– У вашего мальчика задержка речи, – бесстрастно сказала логопед, чиркая ручкой в медицинской карте. Потом подняла глаза. – Вы знаете, что вас в сад могут не принять?
Алла не ответила. Она не знала, что отвечать. Она была ошарашена, растеряна и чувствовала себя, как обычно, виноватой. Как это – не принять в сад? Почему?
В три года ее Арсюша, конечно, говорил. Но очень мало и как-то «неправильно». И то, что он говорил, могла понять только Алла. Как-то они приехали к нам в гости, и мое опытное и тренированное ухо, как ни старалось, не могло выцепить из потока Арсюшиных фраз хоть что-то членораздельное....Арсений – очень активный, подвижный, непоседливый ребенок. Он импульсивен, все время куда-то движется, ему трудно сосредоточиться, и понятия «тихие» игры в его жизни не существует вовсе.
– Полный запрет на телевизор, и общайтесь, мама, общайтесь со своим ребенком, – логопед опять углубилась в карту.
– Я много с ним говорю, но иногда мне кажется, он меня не слышит, – пыталась оправдаться Алла. – Не реагирует…
Арсюша в этот момент громко прыгал в свободном пространстве врачебного кабинета. Логопед снова подняла глаза.
– Много говорить – этого недостаточно. Нужны совместные игры с ребенком, постоянные беседы, объяснения в процессе таких игр. Это же прописные истины, мама!
– Вы знаете, с ним сложно… У нас не очень складывается… Чаще всего он играет сам. А я так – фоном выступаю.
– Неправильно! Ваше общение с ребенком должно проходить на одном уровне. Нужно, чтобы, когда вы говорите, он смотрел на вас. Нужно поймать его взгляд, установить контакт, понимаете?
– С ним сложно… – опять начала Алла.
Она не могла признаться, что ее попытки почитать сыну книжку, показать кукольный спектакль и даже банально покатать мячик почти всегда терпят фиаско: Арсюша не слушает, не интересуется, убегает. Она не могла признаться, потому что муж и свекровь уже пеняли ей на это не раз и не два. Как не раз говорили и то, что она мало занимается ребенком, что он намного хуже развит, чем сверстники, и это ее недогляд и упущение. Еще одно порицание – из уст логопеда поликлиники – Алла бы просто не вынесла.
– Мама, я знаю. Знаю, что сложно. Но что делать? Ну, такой у вас ребенок моторный. Оставить его одного буйствовать в комнате и успокаивать себя, что ему и так хорошо, а играть с кем-то он еще не умеет, конечно, на много проще. Так легче жить. Но вас ведь волнует, каким он вырастет, правда? Вы ведь не хотите, чтобы у него были проблемы с памятью, вниманием, да? Не теряйте времени. Включитесь активно в его жизнь. Ищите подходы, ловите взгляд, гладьте по голове, обнимайте. И говорите, говорите, умоляю вас! Играйте с разными игрушками, говорите за них, «очеловечивайте» их…
– Что, простите?