Сверкающие глаза оказались совсем близко, а его губы… накрыли мои… Это было так странно, неожиданно… волнующе… И его прикосновения… легкие, дразнящие, вынуждающие приоткрыть губы, чтобы в ту же секунду этим воспользоваться, и то, что он делал… Я постанывала, уже когда кесарь игриво ласкал мои губы, но, едва проник глубже, смешивая мое дыхание со своим, мой стон отразился от стен, исчезая эхом в переходах…
И все прекратилось.
Я, обиженно и возмущенно простонав, потянулась за новой порцией весьма любопытных ощущений, но, видимо, кесарь решил, что сладенького на сегодня достаточно.
— Именно, — подтвердил он мою догадку.
Тяжело вздохнула, открыла глаза и заметила:
— Ветка первенства ваша по праву, но… должна заметить, что остальные претенденты проявляли больше… усердия. А опыт вполне можно заменить энтузиазмом.
Вот! Сказала! Причем сказала то, что думаю!
— Я заметил.
Под его насмешливым взглядом мгновенно отступила обратно к окну, обиженно поинтересовалась:
— Я… могу идти?
— Не держу, — кесарь вновь стал немногословным.
Кивнув, я начала спускаться, но остановилась уже на третьей ступеньке и, не оборачиваясь, поинтересовалась:
— А Илери?
Тихий смех и спокойное:
— Его прекрасная жена давно желала место поспокойнее… моей постели. Природа необработанных земель придется ей по вкусу.
Я не ослышалась?! Он поддержал мое решение? Я точно это слышала?! Поверить не могу.
— Почему? — полюбопытствовал кесарь.
Развернувшись, я посмотрела на своего мужа, который вольготно устроился на ступеньке и совсем не переживал, что может простыть.
— Не могу, — улыбаясь, ответил великий Араэден.
— Простыть? — уточнила я.
— Да.
Судя по хитрой усмешке, наш диалог в несколько неподходящем месте его ничуть не смущал, более того, явно радовал. Я набралась смелости и уже собиралась спросить, но он опередил меня:
— Мое государство в твоем полном распоряжении.
Ого! То есть все государство, и даже перестановки в правительственном аппарате, и ремонт во дворце, и…
— И все, что пожелаешь.
Он широко улыбнулся, и я только сейчас заметила, что некоторые из зубов у императора более острые… это которые клыки — и верхние и нижние… ой…
— Я Светлый, — кесарь продолжал с улыбкой смотреть на меня, — эллар.
Кто? Ледяной свет — это элементаль или…
— Или, — судя по ухмылке, его это весьма забавляло. — Все еще считаешь, что мне пора к земле привыкать?
Запомнил…
— Такое сложно забыть, — великий поднялся, — чтобы спуститься быстрее, прикоснись ладонью к стене. Магия крови сократит путь для тебя.
Но у меня был еще один вопрос, который я очень хотела задать, и сейчас… может, опять сам ответит? Стоит, молчит и улыбается… вот сво… хороший кесарь.
Рассмеялся, но продолжает следить… Спросить или нет?
— Спрашивай, — милостиво разрешил император.
— Но вы уже поняли вопрос? — решила поупорствовать я.
— Мне любопытно, в каком контексте ты его задашь, — кое-кто явно издевается надо мной.
Ладно, будем откровенны до конца:
— А зачем я вам? — и выпалила это на одном дыхании.
Кесарь медленно сделал шаг и спустился на одну ступеньку, затем еще на одну и так, пока не подошел ко мне… а мне страшно, между прочим.
— Не бойся, — странные глаза, казалось, начали сверкать еще ярче, — хотя должен признать, ты удивительно хладнокровна для двадцатилетней девушки, Катриона, — прошептал кесарь и вновь начал склоняться к моим губам…
Э-э-э, хватит! И я, положив ладони на его грудь, постаралась предотвратить очередное помутнение рассудка.
— И все же зачем? — любопытство во мне неубиваемо, это я давно поняла. — Вы знаете меня на протяжении пяти лет, вы много раз скользили по мне равнодушным взглядом, и вдруг столь неожиданное решение и молниеносное его воплощение, но я не вижу смысла.
Тонкие пальцы коснулись моего лица, словно пытаясь запомнить каждую черту. Сверкающие глаза смотрели с задумчивой грустью, а затем кесарь произнес:
— Идем, расскажу тебе о вашем мире.
И, взяв меня за руку, повел наверх.
Мы прошли мимо бледного и подавленного Илери, и только тогда я переспросила:
— А почему вы сказали «о вашем»?
— Это не мой мир, Катриона, — не скрывая печали, ответил кесарь.
Когда поднялись в кабинет императора, я все еще размышляла об этом: «Это не мой мир», интересно, а чей тогда? Ответ пришел сам — мой! Это мой мир и мое государство и… мне нравилось править в Прайде, скрывать это от себя самой было бы глупо.
Кесарь перехватил и эти мысли:
— Мне следовало взять тебя в жены раньше, — он пропустил в кабинет первой, — в этом случае я освободил бы массу времени для себя.
Здесь было… необычно. Белые стены, серебристый пол, окна в виде восьмиконечных звезд, и свет, проходящий сквозь них, наполняющий странное помещение доверху. Здесь хотелось петь и смеяться, словно… свет пьянил.
И мне это не нравилось!
Ощущение ужаса, дикого и панического, как тогда, на Вишневом острове.
— Ты была на острове Мейлины?
Вопрос отрезвил однозначно. Постаравшись выбросить все мысли из головы, я сконцентрировалась на настоящем. И вновь испугалась своих ощущений. Здесь была смерть. Многократная, многолетняя, подпитываемая кровью смерть!
Шаг назад — и я ощутила спиной кесаря… Он преградил путь, а я хотела сбежать и больше никогда не видеть этой наполненной странным светом комнаты… С овальным низким серебряным столиком посередине, где я чувствовала кровь! И столик этот был на восьми ножках, а по краю его пролегали желобки, образуя странный рисунок… и я видела подобный — в маленькой комнатке Лорианы, на том самом серебряном алтаре! И уже не осталось сомнений, что кесарь был причастен к колдовству Велереи!
— Отпустите меня, — взмолилась я, — прошу вас…
— Катриона, — нежные ладони с длинными пальцами легли на плечи, — что тебя пугает?
Вы… и кровь! Здесь чисто и светло, удивительно, завораживающе прекрасно, но я чувствую… Кровь! Смерть! Боль! Мне плохо…
— Отпустите меня! — мой крик стал хрипом.
Развернув лицом к себе, кесарь пристально вглядывался в мои испуганные глаза, он словно читал меня, как книгу, и уверенно произнес:
— Я не причиню тебе вреда, Катриона!
Не верю!
Не верила с того момента, как он произнес эти жуткие слова: «Согласитесь ли вы стать моей женой?», зная, что я никогда не посмею ответить отказом!
— Катриона…
Просто отпустите меня сейчас… Мне здесь плохо!
Кесарь иронично улыбнулся, его глаза сверкали, как и всё в этом странном помещении, а в следующее мгновение я была подхвачена сильными руками, и супруг отнес меня к письменному столу у окна, сел на кресло, усадил к себе на колени и, перебирая пальцами мои волосы, улыбаясь, произнес:
— Забавно, но только сейчас я начинаю понимать, почему держал тебя на расстоянии столько лет.
Все еще дрожа от ужаса, с удивлением проследила за тем, как маска холодной отчужденности на лице кесаря сменилась каким-то мечтательным выражением. И о чем мы сейчас мечтаем, интересно?! Учитывая пристрастия императора, явно о моей мучительной смерти.
— Нет, не угадала, — он рассмеялся, чуть откинув голову назад, затем поинтересовался: — Неужели я настолько страшен, Катриона?
— А вы в этом сомневаетесь?! — возмущенно поинтересовалась я, откровенно говоря, напуганная этим смехом.
Просто никогда ранее не допускал подобного проявления эмоций наш жестокий повелитель. Я и смех его впервые услышала в нашу первую брачную ночь.
Его улыбка стала очень загадочной, после чего, пристально глядя на меня, кесарь насмешливо произнес:
— Это лишь страх, испуганная моя. Он пройдет. И тогда ты сумеешь увидеть во мне нечто большее, чем своего жестокого и властного повелителя.
— Своего очень-очень жестокого супруга? — предположила я.
Усмехнувшись, кесарь ответил:
— Мужчину.
Это к чему было сказано? Я, между прочим, и сейчас даже мысли не допускаю, что он женщина!
Хохот кесаря повторно потряс своды данного немаленького помещения. Вежливо промолчала, чувствуя себя крайне некомфортно.
— Катриона… — загадочно протянул угомонившийся супруг, — ты невыносима.
«Меня носить и не нужно, меня желательно просто отпустить, и я сама уйду!»
Вслух я, конечно, ничего не сказала, но тут же вспомнила, что кесарю вслух и не надо, он и так все слышит.
— Вы собирались мне что-то рассказать, — напомнила я, очень неуютно ощущая себя, собственно, на венценосном супруге.
Кесарь кивнул, устремив взор куда-то вдаль, словно смотрел сквозь стены, и произнес:
— В своей столь длинной по вашим меркам жизни я любил лишь раз…
Удивленно взираю на супруга, и как-то совершенно случайно вспомнились слова Динара: «Утырка, тебе больше не с кем обсудить эти розовые сопли?!» Кажется, кесарю их тоже обсуждать не с кем… вот и женился.
Император улыбнулся, сверкнув клыками, и продолжил:
— Она так не похожа на тебя… Элиэ — прекраснейшая из светлых… Элиэ… В ее глазах отражалось небо… Элиэ… когда она смеялась, мир смеялся вместе с ней! Элиэ… девочка, которая от рождения принадлежала другому… — и на красивом лице вновь скептическая ухмылка. — В сравнении с ней — ты уродлива до безобразия.
Не сомневалась даже! Я в сравнении со многими уродлива до безобразия, и ничего, живу как-то! Процветаю даже… временами. Когда замуж не выхожу.
Император рассмеялся, несомненно, считав и эти мысли, прикоснулся к моим волосам, пропустил черную прядь между пальцами и задумчиво произнес:
— В тебе столько жизненной силы, Кари. Знаешь, — его пальцы неспешно переместились на мое лицо, начали осторожно обрисовывать губы, — глядя на тебя, я начинал чувствовать себя иначе… И я так долго не мог осознать почему.
Нервно сглотнув, я поинтересовалась:
— Вам для понимания я обязательно нужна? Или мне уже можно идти? Дел много, знаете ли!
Кесарь вновь рассмеялся, взяв мою руку, поднес к губам, ласково поцеловал все еще дрожащие пальчики и произнес:
— Тебе не нужна магия, Катриона, тебе с лихвой хватает упорства в стремлении достичь цели. Эта жизненная сила пульсирует в тебе с рождения, и ты как сама жизнь — яркая, восхитительная, страстная, изменчивая, упорная, непостижимая и понятная, приземленная и возвышенная, сильная и слабая, логичная и нелогичная одновременно. И это притягивает, нежная моя. Безумно, бесконечно, неудержимо. Теперь понимаешь, для чего нужна мне?
Я все понимала. Красивые слова, но суть та же, что выразил и Та Шерр. Подумала и произнесла, не скрывая насмешки над ситуацией:
— Попробую предположить: холодный расчет и возможность иметь потомство с магией в крови?
Великий Араэден удивленно посмотрел на меня и, словно размышляя вслух:
— Дети? Меньше всего я думал о детях… хотя… Мне нравится эта идея. Не сейчас и не в этом мире, но, нежная моя, ты подаришь мне наше продолжение.
Да неужели?! Меня бы кто спросил, желаю ли я рожать ваше продолжение!
— А зачем? — он рассмеялся. — Какой в этом смысл, Катриона? Твое желание или нежелание не играет никакой роли. — Величественным жестом кесарь указал на столик посреди своего кабинета и вкрадчиво вопросил: — Узнаешь? Ты уже видела такое, не правда ли?
Я вздрогнула, и на сей раз скорее от отвращения. Многое, слишком многое обретало ясность и становилось понятным. Слишком многое…
— Бабушка Велерея, — глухо произнесла я…
— Была моей любовницей, достаточно неплохой, — кесарь насмешливо следил за выражением моего лица. — Стервозная особа желала сохранить красоту и молодость. Я научил как.
С содроганием вспомнился мне портрет бабушкиной сестры, что стала уродом и умерла столь рано.
— Да, алтарь действовал именно так, — подтвердил кесарь. — В дальнейшем Велерея вышла замуж, пообещав родить дочь.
— Которую планировала отдать вам? — несмотря на мерзость ситуации, сейчас, когда мозаика начала склеиваться, я вдруг испытала тот азарт, который охватывал, стоило распутать очередную интригу многочисленных противников.
— Мне нравится твой настрой, — похвалил Араэден. — Да, Велерея обещала мне дочь… но родила сына. Единственного. — Кесарь усмехнулся. — А ее сын Ароиль даже не подозревал, как сильно испортил жизнь матушке, взяв в жены Ринавиэль из рода Уитримана, ту, что одним лишь своим присутствием невольно блокировала всю магию Велереи.
— Там обе стороны были против, — почему-то сказала я.
— Да, я помню… старческим слабоумием не страдаю, — поддел меня император, намекнув, что никто не забыт, ничто не забыто. И задумчиво продолжил: — Любовь твоих родителей была неугодна как Оитлону, так и Нордвану. Ароиль и Ринавиэль сбежали, несколько месяцев скрывались, а по возвращении в Оитлон обнародовали факт беременности твоей матушки. Велерея умоляла меня вмешаться, и я прибыл во дворец Ирани… Каково же было мое удивление, когда стало ясно, что Ринавиэль, единственная из дочерей твоего деда, обладает магией жизни. Удивительное, невероятное и в то же время печальное открытие — Ароиль был первым, а я упустил такую женщину. Но вторую обладательницу магических способностей упускать не собирался — это была ты, Кат. Уже тогда я знал пол будущего ребенка, и мое вмешательство позволило узаконить брак твоих родителей.
Представила себе маму с животиком и плотоядно взирающего на оную окружность кесаря. Не выдержала — рассмеялась… и мгновенно прекратила смеяться. Не о том думаю! Привычно взяв себя в руки, постаралась больше не улыбаться… хотя нарисованная воображением картинка однозначно веселила…
— Ладно, — делаю строгое лицо. — Хорошо. Мне все понятно… что радует. Хотя это единственный положительный момент в данной ситуации. А дальше?
— Ты родилась, — кесарь иронично усмехнулся и провел пальцами по моему лицу. — Но… ты была далека от идеала. Черные волосы… черные глаза…
— «Какая издевка судьбы. Какая жестокая насмешка!» — произнесла я его собственные слова, те самые, что услышала, впервые удостоившись высочайшей аудиенции.
— Судьба действительно посмеялась надо мной… спустя пятнадцать лет после твоего рождения, — неожиданно жестко произнес император.
Меня поразил тон, с которым это было сказано. Удивленно посмотрела на супруга, тот ответил насмешливой улыбкой и продолжил:
— Можно сказать, что я сильно ошибся в тот день. По сути, это и было моим величайшим просчетом, но в результате все сложилось наилучшим образом. Впрочем, это произошло значительно позже, а тогда я сделал ставку на вторую дочь. Немного магии крови, и родилась та, что взяла лучшее от обоих родителей — Лориана. Идеальная, белокурая и зеленоглазая… но, — кесарь усмехнулся, — абсолютно лишенная магии. Однако был шанс все исправить, и Велерея повторно активировала алтарь, на сей раз планировалось, что твои зачатки силы перейдут в Лориану.
— Невероятно, — задумчиво прошептала я, осознавая весь масштаб сотворенного одним бессмертным кесарем и одной полоумной бабкой! — А я? — вскинув подбородок, посмотрела на Араэдена. — Как же я?
— Ты, — император улыбнулся и вновь прикоснулся пальцами к моим волосам, — ты изначально нужна была мне. Именно поэтому сразу после рождения ты стала отвратительна даже собственной матери.
Я задохнулась от возмущения! Не было сил ответить, потому как я даже в состоянии безудержного, а главное, вполне оправданного гнева, понимала — кесарю закон не писан!
— Утырка, отродье, уродина, чудовище, — насмешливо произнес Араэден, пристально следя за бурей мыслей и эмоций, отражающихся на моем лице. — Было бесконечно любопытно наблюдать за тем, как ты росла среди всеобщей ненависти и презрения.
— Зачем?! — меня трясло от едва сдерживаемого гнева. — Зачем вы так поступили со мной?!
В ответ спокойная улыбка.
— Катриона, — царственная усмешка стала шире, вновь обнажив клыки, — я желал, чтобы ты выросла в той же атмосфере, которая в свое время сопутствовала моему взрослению.
И вот теперь я опять ничего не понимаю.
— Да, — кесарь усмехнулся, — меня с рождения ненавидели и боялись, опасались и не любили, страшились и презирали. И я создал такие же условия для тебя. Получилось?
— Несомненно! — прошипела взбешенная я.
— Напротив! — голос императора внезапно стал жестким. — Ты разрушила все, что я упорно пытался создать: Лориана, столь прекрасная и восхитительная, оказалась пустышкой! Я ждал иного, я искренне надеялся, что твоя мать, воспитанная последним магом жизни, воспитает столь же чудесную дочь. Но избалованная Лора не подходила ни для исполнения пророчества, ни для моей постели, ни для ритуала, так как магия в ней отсутствовала. Разочарование, Катриона, очередное разочарование. Я понял, что все пошло не по плану с младшей из рода Астаримана, и приказал Ароилю представить старшую дочь…
— Снова разочарование? — предположила я.
— Хуже, — печально ответил кесарь. — Несмотря на всеобщую ненависть, ты была слишком доброй, отвратительно отзывчивой, у тебя даже появились друзья, пусть всего трое — няня, министр Авер и повар Кинтар, но все же.
И вдруг сказанное обрело ясность — меня с самого начала оградили от матери, чтобы воспитывала не она?
— Да, — спокойно подтвердил кесарь. — Мне не нужна была милая принцесса.
— Да?! — я в ярости схватила листок со стола и начала разрывать его на мелкие клочки. — А кто же вам требовался? Злое, эгоистичное, жестокое, ненавидящее весь мир отродье?