Мозг работал со сбоями, словно компьютерная система, у которой то и дело пропадает питание. Только-только операционная система вознамерилась выполнить какую-то задачу, но тут – бац! – пропало электричество, все рухнуло. Затем питание появилось снова, система повторно загрузилась и начала выполнение поставленной задачи. Но помешал другой сбой в обеспечивающей сети...
Точно так же – рывками – майор Соболевский вел «Москит» по лезвию бритвы, уповая лишь на везение в тех случаях, когда сознание вдруг пропадало и командир разведкорабля погружался в черную ватную тьму.
К счастью, провалы беспамятства были не очень долгими – Соболевский имел возможность фиксировать их продолжительность по электронному таймеру, встроенному в панель. Едва только человек прекращал подавать команды двигателям, таймер запускался и честно отсчитывал секунды до тех пор, пока майор не выбирался из черной трясины, чтобы вновь принять управление «Москитом».
– Выходи, Кира... – прохрипел Кочеванов.
Он был единственным, кто пытался разговаривать с командиром. Остальные, включая Уарна, молчали, ни у кого не находилось сил и воли, чтобы поддержать диалог. Соболевский понимал товарищей: испытание оказалось не просто тяжелым, а невыносимым. Можно терпеть физическую боль, силой разума заставляя себя не думать о ней, заставляя себя верить, что это нечто маловажное, второстепенное. Но если твой разум покинул тело, если волю деформировали, изуродовали гравитационные и магнитные поля кровавой звезды, если мозг не подчиняется, как можно справиться со всем этим? Ведь воля упрятана в мозгу, который стал чужим...
– Уарн... – с трудом, хриплым шепотом позвал командир «Москита».
Союзник людей лежал на противоперегрузочном ложе грудой измятых кожаных лоскутов...
Майор Соболевский вдруг испугался, показалось, дрогл умер. Что, если так? Кто поможет найти систему РЭБ фринов? Кто увидит ее, почувствует в космосе, если не Уарн? Локаторы по-прежнему бессильны!
– Выходим... – Кирилл сказал это не для друзей, которые медленно умирали на своих боевых постах, – сказал это себе, заставляя разорвать толстую липкую паутину, мешавшую двигаться.
Зачем двигаться? Зачем? Не надо... Отдохни...
Он вновь потерял сознание, и в этот раз черная мягкая вата поглотила его на более значительный интервал времени – так показалось Соболевскому, когда очнулся. Кирилл не сумел определить, сколько именно пробыл в небытии – цифры на пульте расплылись перед глазами.
Теперь майору стало по-настоящему страшно. Он понял: еще немного – и кораблю конец вместе со всем экипажем. Провалы сознания становятся более долгими, отдавший последние силы организм отказывается бороться, он хочет только покоя и тишины. Он стал врагом, точно так же, как мозг, который ранее уже предал Соболевского.
Зачем двигаться? Зачем? Не надо... Отдохни... Тишина придет сама, такая желанная и приятная...
Вновь очнувшись, майор тут же положил чудовищно тяжелые ладони на управляющие панели «Москита», заставил корабль начать маневр выхода из короны – пока пилот еще способен хоть изредка понимать, что делает.
...Потом он долго лежал в кресле, то и дело нажимая кнопку «реаниматора». В лицо била струя кислорода, носоглотку сводило от резкого запаха озона, чернильная слизь, набившаяся в черепную коробку, медленно и неохотно выходила наружу. Соболевский мог бы поклясться – он видел, как тает, растворяется клейкая муть, словно кусок льда под струей горячей воды.
Сначала из-под век исчезли светящиеся иголки, от которых жутко болели глазницы, потом майор почувствовал, как черепная коробка перестала быть перекачанным футбольным мячом – лишний воздух выпустили наружу.
Только после этого Кирилл чуть повернул голову, посмотрел на боковой дисплей, на котором бесновался Гакрукс. На огромной красной звезде бушевали огненные вихри – языки пламени закручивались в щупальца, тянулись наружу, к любому неосторожному путнику, рискнувшему подобраться слишком близко к мартеновским печам ада.
Яркие вспышки появлялись то в одном месте диска, то в другом – если б не фильтры, адаптивно снижавшие интенсивность светового потока, любая из них выжгла бы людям глаза. Соболевскому казалось, будто некая атакующая армия обрушивает на звезду десятки водородных бомб – кусты взрывов вырастали непрерывно, то выше, то ниже. Это выглядело красиво и жутко.
Когда Соболевский почувствовал, что способен более-менее нормально двигать руками, он поднял их к лицу, осторожно потер горящие веки. Кирилл боялся нажимать на глаза сильно – все никак не мог отделаться от чувства, что раскаленные иглы остались внутри и вот-вот проткнут зрачки.
– Фух... – донесся до командира голос Кочеванова, усталый и грустный. – Вот и протрезвели на все сто, будто не брали в рот ни капли. Пообещай, командир, что так развлекались в последний раз...
– Что это было? – пробормотал Берецкий из отсека кормового стрелка.
– Гакрукс, – вместо командира ответил штурман, оживавший с каждой секундой. – Гамма Южного Креста. Красный гигант, находящийся на удалении восьмидесяти восьми световых лет от Земли, прародительницы человечества.
Берецкий тупо молчал. Он спрашивал совсем о другом и, конечно же, Кочеванов отлично понимал это. Просто в силу привычки Евгений не мог нормально ответить на вопрос. А у Камила не нашлось энергии, чтобы остановить штурмана, вдруг решившего блеснуть профессиональными знаниями.
– Но это что! А вот в Южном Кресте есть еще Акрукс! Это голубая звезда. Она, конечно, не в вершине креста, а в основании, и потому расположена на удалении трехсот двадцати световых лет. Но если немного постараться, то мы сможем пройти и через ее корону, и тогда медаль за...
– Штурман! – вяло оборвал Соболевский. Он думал о другом. – Отставить треп, береги силы! Внимание, экипаж! Мы выходим из короны Гакрукса. Как состояние, Кочеванов?
– Спасибо туристическому агентству! Экскурсия запомнилась, но больше таких радостей не надо. Я слишком стар, чтобы...
– Цветков?
– Нормально, командир. Тошнит малость, но, уверен, это сейчас пройдет.
– Понял! Зорин?
– Я с вами, командир! Не могу сказать, что полностью, но на три четверти здесь, точно.
– Это как? – не удержался штурман. – Зорька! Ты пасешься на лугу или торчишь в стойле? Нельзя быть немножко беременным.
– Да пошел ты! – беззлобно ругнулся Никита. – Командир, все нормально. Просто у меня после такого аттракциона странное раздвоение личности. Вроде я тут, но часть осталась возле Гакрукса. Ерунда в голове, не знаю, как объяснить толком...
– Ясно. Понимаю, Зорин. Берецкий?
– Все в порядке, командир. И я, и двигатели пока тут, в корме. На все сто процентов.
– Это радует, – ухмыльнулся командир «Москита» и посмотрел на дрогла. – Уарн?
– Алларф... – едва слышно ответил тот. – Алларф актанг. Иска тонга финн...
Наверное, от пережитых потрясений дрогл позабыл, что люди не понимают его языка, ответил по-своему. Но майор Соболевский все равно обрадовался: раз Уарн заговорил, значит, еще не все потеряно. Есть надежда, что союзник придет в себя, справится с пережитыми шоком и болью.
Уарн уселся в кресле чуть ровнее, застонал, а потом что-то тихо, певуче забормотал на своем языке. Было понятно, что он ни к кому из людей не обращается, просто разговаривает сам с собой или читает вслух какие-то мантры. Спустя некоторое время уши чужака чуть распрямились, стали похожи на кожаные лопухи, даже вяло зашевелились.
– Ну вот и порядок, – с облегчением произнес Кирилл. – Значит, немного сбили противника с толку, удрали из-под контроля систем фринов. Пусть теперь гадают: куда мы выскользнули из короны. Пусть ищут!
– Уарн, а что фрины сейчас? – вдруг спросил Кочеванов. – Раньше ты фиксировал волны, в смысле гравитационные волны, волны тяжести, которые испускали вражеские сканеры. А теперь?
– А теперь я ничего не чувствую, – печально ответил Уарн на языке людей. – Слишком много энергии пропало. Надо восстановить.
– Долго? – уточнил командир «Москита». – Много времени надо, чтобы ты вновь начал чувствовать чужие эмоции, мысли, внешние поля?
– Десять тысяч ударов вашего сердца, – послушав себя, ответил Уарн, видимо под каждым ударом сердца подразумевая одну секунду.
– Примерно три часа, – перевел Соболевский в систему измерений, более привычную людям. – Ну, не так уж и много... Подождем.
– Три часа болтаться на одном месте – рискованно, – подал голос Вениамин Цветков. – Могут обнаружить.
Радист был прав, это понимали все. Следовало куда-то укрыться от сканирующих систем врага. Фрины, конечно же, мечтали найти и уничтожить дерзкий кораблик людей.
– Только не в корону!!! – быстро, опережая товарищей, высказал мнение Кочеванов. – Командир, довольно живодерских экспериментов! Тем более и Уарну вновь станет плохо, так что нет никакого смысла снова нырять туда.
– Смысла нет, – согласился Соболевский. – А деловые предложения есть?
– А как же! – обрадовался штурман. – Я тут с картами повозился, обнаружил симпатичный пояс астероидов неподалеку от Гакрукса. Видимо, раньше была планета средних размеров, только ее разорвало гравитационными полями. Командир! Чудненькое место! Целое кольцо мелкого хлама, отражающего сигналы гравилокаторов! Мы туда отлично впишемся! Сойдем за кусок камня, и фрины нас не найдут!
– Угу! – пробурчал пилот. – Фрины не найдут... Только мне вести корабль визуально, без помощи бортового навигационного комплекса. Ты когда-нибудь видел, чтобы командир судна всматривался в звездные пейзажи, пытаясь глазами обнаружить движущиеся небесные тела? Астероиды, метеоры... Это анекдот, Женька!
– Ну, три часа ты же продержишься?! – взмолился штурман. – Хочешь, мы все сядем в рубке и будем смотреть по сторонам, подсказывая тебе?
– Дурак... – беззлобно ругнулся командир «Москита». – Давай скажи еще, что штурвал вместе крутить будем! Что у тебя, мозги после короны Гакрукса не восстановились? Когда заметишь астероид, идущий на пересечение с нами, будет уже поздно маневрировать, останется только венки заказывать. И траурную музыку...
– Другие предложения есть? Более умные?
– Нет, – честно ответил командир.
– Тогда три часа будем молиться, потому что правда на нашей стороне! – подвел итог дискуссии Кочеванов.
– Ладно, уговорил, – сдался Соболевский. Он действительно не видел другого варианта, все они еще не до конца оправились от пережитых потрясений, да и без дрогла было крайне трудно искать «глушилки» противника. – Уговорил, заберемся в пояс астероидов...
Он посмотрел на Уарна, но тот ничего не сказал, лишь слабо мотнул головой в знак согласия – совсем как человек. И тогда майор положил ладони на панели управления, заставляя корабль-разведчик вновь изменить курс.
– Николаич, – негромко позвал вице-адмирал Коровин, отрывая командующего флотом от раздумий. – Примерно через пять-шесть часов мы закончим формирование ударной группировки на границах созвездий Центавра и Южного Креста.
Борисов неодобрительно посмотрел на начальника штаба, потом на работавших неподалеку за компьютерами офицеров группы технической поддержки. Адмирал не любил, чтобы к нему обращались неформально, даже если это позволяли себе ближайшие помощники. Одно дело – где-то в домашней обстановке, за столом во время празднества, и совсем другое – в момент боевых действий, перед схваткой с армадой фринов. Схваткой, которая могла в случае удачного исхода покончить с агрессией пришельцев, а в случае неудачного – открыть захватчикам прямую дорогу в глубь освоенных человечеством пространств. К Солнечной системе. К Земле.
Впрочем, Борисов воздержался от каких-либо замечаний своему заместителю, тот все должен был понять по выражению лица командующего флотом.
– Пять-шесть часов? – неодобрительно переспросил адмирал. – А точнее никак? Будто каждой бригаде, каждому линейному кораблю не составлен график движения! Будто неизвестно, когда они окажутся в местах назначения!
– Известно. – Чуть заметная усмешка появилась на губах Коровина. Начальник штаба отлично знал требования Борисова, понимал, что командир не даст спуску никому, даже тем, кто рядом с ним много лет. – Последними позиции занимают четырнадцатая и двадцать третья бригады. Если не произойдет форс-мажора, через пять часов тридцать пять минут. Это на флангах – на максимальном удалении от Гакрукса. Выдвижение бригад идет по плану, мы по-прежнему стараемся соблюдать максимальную осторожность, дабы не попасть под «глушилки» фринов.
– Старайтесь! – едко пробурчал командующий. – Очень бы хотелось, чтоб командиры линкоров и крейсеров четко выполняли инструкции, соблюдали маршруты выдвижения и не лезли в зону, где слепнут и глохнут локаторы. А то мы вечно начинаем пить боржом, когда почки уже отвалились.
– Все идет нормально, – поспешил заверить начальник штаба.
– Покажи объемную карту! – приказал Борисов, направляясь к огромному столу, над которым с помощью хитрой системы голографических лазеров можно было моделировать различные участки звездного неба.
По знаку вице-адмирала офицеры из группы технической поддержки тут же развернули перед командующим объемную модель двух созвездий, подсветили Гакрукс – ближайшую звезду к Центавру.
К Борисову стали подтягиваться другие офицеры штаба, понимая, что адмирал собирается анализировать последние данные информационных и разведывательных служб.
Одно за другим на плане начали вспыхивать облака золотистых искр – компьютерщики помечали зоны, где находятся корабли земного флота. Туманность Угольный Мешок соответствовала своему названию – на объемной карте она выглядела огромной чернильной кляксой, с той лишь разницей, что клякса – нечто плоское, а тут было неровное, растянувшееся в трех измерениях облако. Оно даже чем-то напоминало живое существо – черного спрута, выпроставшего хищные щупальца и вправо, и влево, и вперед, и вверх.
Борисов поморщился, словно от зубной боли, заложил руки за спину, рассматривая спрута-кляксу. Аналогия с живым существом была невероятно сильна, так и казалось, что неподвижное чудовище вот-вот очнется, двинется вперед, в надежде сожрать колонии людей. А там, если повезет, и до центра доберется – до Земли, которая по-прежнему оставалась важнейшей планетой в системе освоенных человечеством миров.
Золотистые облачка вспыхивали там и тут, прямо перед тянувшимися в разные стороны черными щупальцами – словно искры пламени, которые собирались остановить мрачное чужеродное нечто. Вице-адмирал Коровин указывал зоны накопления кораблей ударного флота, напоминая командующему детали: номера бригад, численный состав. Борисов, прогулявшись вдоль золотистых искр, которые формировали неровную полусферу на границе Южного Креста, остановился напротив места, где вспыхивающие маячки словно бы дали слабину – прогнулись назад, вовнутрь пространства, контролируемого людьми.
На пути желтой искрящейся пыльцы находилась небольшая черная точка...
Адмирал наклонился вперед, словно надеясь в деталях разглядеть помеху, Коровин открыл рот, собираясь дать пояснения, но кто-то из офицеров группы техподдержки успел быстрее. «Саванг», – загорелась красная надпись прямо в воздухе, возле черной планеты.
– Саванг! – вслух повторил командующий флотом.
В общем-то, он и сам знал, что именно мешает кораблям сформировать на границах Южного Креста идеальную полусферу. Саванг! Планета, оказавшаяся в руках фринов. Планета с батареями «Вулканов», которые могли ударить по кораблям флота с тыла. Могли. Если только фрины сумели разобраться в технике и технологиях чужой расы.
– Оттуда нет новостей?
– Пока тихо. Эх, подойти бы да вжарить атомными торпедами!
– Что наша разведка в туманности? – резко выпрямившись, задал вопрос адмирал.
К нему тут же подскочил один из офицеров группы слежения.
– Пока никаких вестей, сэр! – четко доложил майор. – Мы потеряли связь с «Москитом» около двух часов назад! Он вошел в зону, в которой системы радиоэлектронной борьбы фринов подавляют наши сигналы!
– И с тех пор никаких вестей?
– Никаких, сэр! Мы не видим «Москит», не принимаем от него радиопосланий.
Борисов едва заметно качнул головой, офицер группы слежения отдал честь и торопливо направился на свой пост.
– У нас в запасе еще несколько часов... – задумчиво обронил командующий. – Потом надо принимать решение. Как будем вести атаку? Предложения?
Сейчас, в момент, когда на штаб пятого флота легла громадная ответственность – неправильное решение могло стать роковым для человеческой цивилизации, – адмирал Борисов совсем не походил на беспощадного к подчиненным вояку, каким его привыкли видеть многие командиры бригад, частей, ракетных кораблей. Груз оказался велик даже для этого, видавшего виды, офицера.
– Ударим по Угольному Мешку, сэр! – сделав шаг вперед, предложил один из аналитиков штаба. – Ударим с нескольких направлений! Сожмем кулак и раздавим фринов прямо в их логове!
– Не имея связи, – тут же парировал командующий. В этот раз он не иронизировал, заявляя, что в предстоящей бойне спокоен за своих офицеров, «потому что никто не сойдет с ума, ведь для этого по крайней мере надо иметь ум». Адмирал беседовал с подчиненными почти как с равными, слушал их предложения, вместе с ними хотел отыскать лучший вариант. – Мы будем вынуждены атаковать без связи, ведь система фринов подавит наши каналы обмена информацией. Без связи и без локаторов, то есть без картины происходящего вокруг. Знаете классический пример из истории, когда две армии, атакующие врага с разных сторон, начали стрелять одна в другую? Все произошло только потому, что между ними не было налажено должное радиовзаимодействие.