Снайпер контрольный не делает - Сергей Алтынов 8 стр.


– Аркадию плохо, – чуть помолчав, ответила она тем же бесцветным голосом. – У него был приступ. Уже второй за эту неделю. Его нельзя будить.

– А врача вы вызывали? – тут же нажал на нее я.

– Вам-то какое дело? – резко отозвалась Наташа.

Я лишь тяжко вздохнул. Все… Как хотелось верить, что Аркан и в самом деле лежит сейчас на своем диване!

– Извините, – сказал я Наталье и начал набирать шубинский номер.

Трубку у Гора сняли быстро, причем сам Анатолий.

– Толя! Это Алданов… – начал было я, но Гор резко перебил меня.

– Володька, извини, у меня сейчас деловые переговоры! – напористо, точно идя в атаку, заговорил Гор. – Завтра созвонимся, лады?

– Хорошо, – под его напором согласился я.

– Ну пока! – произнес он, и в трубке послышались короткие гудки.

Я некоторое время, ошарашенный, сидел на полу. Потом вновь набрал телефон Гора, но на сей раз голоса Анатолия я не услышал, только отрывистые гудки. Гор, как и подруга Роки, выключил телефон. Ночные переговоры были, видимо, неотложными и судьбоносными.

Все трое были дома. Если верить сестре Аркана, то все трое… Больше рассуждать на эту тему у меня не было сил. Я осторожно приоткрыл дверь и осмотрел балкон. Нет, никаких следов от пуль. Либо я успел… Либо ОН раздумал. Или никакого оптического прибора не было, мало ли зеленых фонариков мерцает? Бежать на соседний чердак? Если стрелок там и был, то он скорее всего уже далеко. Подняться в полный рост и еще пару минут помаячить в качестве живой мишени? Нет, это исключено, это даже не грабли…

Звонить фээсбэшнику? Но в меня ведь никто не выстрелил! Только пугнули…

Пугнули!

Может быть, именно эту задачу ОН и поставил?!

И если это не Аркан, не Роки и не Гор, значит, это кто-то третий. И этот третий уже дышит мне в затылок…

Нельзя сказать, что я сильно испугался, но входную дверь запер на три замка и железный засов, а кровать отодвинул подальше от окна. Явара, единственное оружие, ни разу не давшее «осечки», удобно расположилось под правой рукой. Несмотря на все сегодняшние события, спать хотелось дико. И не хотелось ни о чем думать.

Ведь наступал день третий.

День третий

1

С утра я вновь осмотрел стены балконного выступа. Ни-че-го. В окне соседнего чердака по-прежнему темно и пусто. Я опять прокрутил в памяти все события вчерашнего дня и особенно вечера. Какие могли быть переговоры у Гора, если он нигде не работает?! И тут раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я услышал голос Анатолия. Гор оказался легок на помине.

– Ты чего вчера звонил? – спросил, поздоровавшись, Анатолий.

– Не помню, – по-дурацки ответил я.

– Тоже пьяный был? – почему-то обрадовался Гор.

– Так, слегка. Как твои переговоры?

– Да никак. Ну ладно, я сейчас отчаливаю, на днях созвонимся, лады?

– Лады, – согласился я и положил трубку.

Не прошло и двух минут, как раздался следующий звонок.

– Извини, я вчера был с тобой не очень-то вежлив, – начал разговор Роки.

– Ничего, я понимаю, – сказал я.

– Так что у тебя?

– Ты сам знаешь. – Я решил играть с Роки по правилам, установленным им самим. – Ищу новый сюжет для книги.

– Дурака ты валяешь, Володя, – неожиданно серьезным голосом произнес Роки.

– Извини, Роки, – столь же серьезно проговорил в ответ я. – Вчера я звонил… То было вчера и сегодня потеряло актуальность.

– Мне не нравится это, Факир, – продолжил тем же тоном Роки, и я почувствовал в его голосе недвусмысленную угрозу. – Оставил бы ты меня в покое. И ребят.

– Я никого не трогаю, Роки, – ответил я.

– Если хочешь, приходи сегодня на концерт, – неожиданно предложил Виктор.

И тут же назвал адрес одного из столичных рок-клубов. Выходит, Гор прав. Роки и в самом деле подсел на панк-рок. В клубе сегодня было выступление группы Луки Мукомолова.

– Там и поговорим, – подвел итог Роки.

– Хорошо, – согласился я.

Если Роки – ОН, ОХОТНИК, то ему нет никакого смысла приглашать меня в рок-клуб. Значит, он и в самом деле хочет что-то сказать… Додумать эту мысль я не успел, так как раздался третий звонок! Нет, это был не Аркан, это был мой полковник. Поздоровавшись, он тут же поинтересовался, как я провел ночь.

– Без происшествий и сновидений, – ответил я.

Говорить фээсбэшнику о вечернем происшествии мне не хотелось. Ведь выстрела не было. Мало ли, что там в темноте мигает… Но ведь нет, показаться такое не могло, галлюцинациями я не страдаю. Тем не менее я промолчал.

– Каковы твои дальнейшие действия? – осведомился полковник.

– Я только составляю план… Если что, позвоню сам.

Я вновь был не очень вежлив с фээсбэшником, но договор есть договор. План действий на текущий день у меня был составлен еще вчера. Я должен до конца понять ЕГО логику. Поэтому я просто обязан узнать все о жертвах… Где-то, когда-то они обязаны были пересечься. С НИМ, а может, и между собою.


2

Курящих женщин я не жалую. Тем не менее Ольга Поликарпова была мне симпатична. Мне всегда нравились чуть полноватые блондинки с карими глазами и точеными, правильными чертами лица.

– Вы милиционер? – спросила она, затягиваясь ментоловой сигаретой.

– Если честно, то нет, – улыбнулся я.

Обманывать эту женщину мне не хотелось.

– Я журналист. Веду собственное расследование. Вы имеете полное моральное право ничего мне не сообщать.

– А что мне вам сообщить? – улыбнулась Ольга.

Кажется, она ничего не имела против общения с прессой.

– Просто так в людей из снайперской винтовки не стреляют, согласитесь. – Я все ближе подтягивал врача Поликарпову к основной теме.

Мы беседовали на заднем внутреннем дворике подстанции «Скорой помощи».

– О Рогалевой мне сказать нечего, – выпустив тонкую струйку дыма, произнесла Поликарпова. – Она погибла. Что тут говорить?

О Рогалевой. Как холодно, с дежурной интонацией отзывается она о своей недавней напарнице-фельдшере.

– О мертвых или хорошо, или… Вы ведь не любили Люду Рогалеву, – не спросил, а утвердительно констатировал я.

Женщина лишь пожала круглыми плечиками, ничего при этом не ответив.

– Ну, недолюбливали, ведь так?

– Вы сами сказали – о мертвых плохо не говорят, – произнесла Оля, бросив недокуренную сигарету в урну.

Разговор явно становился ей неприятен.

– Не надо плохо. Скажите то, что есть… Точнее, что было, что знаете.

– Есть разные люди, – собравшись с мыслями, начала Ольга. – Хорошие, плохие… Иной человек с виду хороший, ничего не нарушает, характеристика – хоть в ангелы записывай… А внутри у него такая гниль. Знаете, есть воры, преступники. А есть эти, ну, которые на месте катастрофы или пожара таскают под шумок вещи погибших.

– Мародеры, – подсказал я.

– Вот именно. Они ведь хуже воров, уголовников, – проговорила врач Поликарпова.

– Насколько мне известно, вы отказались работать в паре с Рогалевой, – напомнил я Ольге, вновь подводя ее к главному вопросу.

– Да, – кивнула Ольга. – Однажды мы приехали по вызову к одинокому, очень пожилому человеку, искусствоведу. Он лежал в постели и не мог подняться. Квартира при этом у него была шикарная, много всего, как в музее. Мы вызвали специальную машину для госпитализации и остались в квартире ждать ее. Я вышла на кухню, чтобы налить воды, а когда вернулась, то увидела, что Людмила шарит по чужим полкам и что-то кладет в карман. Старик лежал в соседней комнате и ничего видеть не мог. Самое интересное, что, увидев меня, Людмила даже не смутилась.

– И что же вы?

– Честно говоря, потеряла дар речи. Потом… Ну, знаете, к сожалению, я мягкая, даже слишком. Стала объяснять, что таких вещей делать нельзя…

Ольга и сейчас засмущалась, ее карие глаза заблестели, а на щеках выступил румянец. Видно было, что она и в самом деле переживает, что вот такой оказалась ее напарница.

– Ну и что Рогалева? – ментовским голосом поторопил я Ольгу.

– Да ничего. Ерунда, говорит, Ольга Геннадьевна, стоит ли волну поднимать? Выражение лица такое у нее было: старику, дескать, уже мало что в этой жизни понадобится, родичей нет… Опять же ее словечко – «родичи». Дурацкое, правда?

– Правда, – согласился я.

– Ну вот и… После этого я попросила начальство прикрепить ко мне другого фельдшера.

– Ну, как другой фельдшер?

– Пока никак. Парень, только что окончивший медучилище… Знаете, самое интересное, что Люда совсем не считала себя воровкой. Она уверенным голосом сказала мне, что ей надо кормить семью, напомнив, что мужа у нее нет, дочке идти в первый класс и живет она у сестры, которая зарабатывает очень мало.

За ЭТО хотелось… Да, ударить! Как минимум ударить, сильно, до крови и синяков. Пусть даже молодую привлекательную женщину, мать-одиночку… Да, если застать в тот самый момент. Или услышать столь бесстыдную речь из ее уст. «Надо семью кормить!» Этой подлой фразочкой некоторые оправдают любую свою мерзость. Какие при этом у них вырастут дети? У той же Рогалевой? Воровка, сбытчица наркотиков? Так подумал я…

Но ведь так подумал и ОН! Если знал.

Я вспомнил фотографию Людмилы Рогалевой. Не погибшей, а живой. Вполне симпатичное, милое лицо. Несколько грубоватое, с тяжелой нижней челюстью, но при этом с яркими большими глазами. Если бы она была актрисой, то вполне подошла бы на роли положительных героинь посредственных советских фильмов о комсомольской юности и рабочем классе.

– У Рогалевой был друг? – спросил я после паузы.

– Этим я не интересуюсь, – холодно ответила Ольга.

– Но вы бы ему не позавидовали?

Я продолжал по крупице собирать все возможные факты.

– Я же говорю: меня это никогда не интересовало… Единственное, что… Нет, этого я не знаю точно…

Ольга заговорила отрывисто, с паузами, точно боролась с чем-то внутри себя.

– Я не передаю сплетен, но был разговор, что Людмила приторговывает наркотическими веществами. Имеет собственную клиентуру у одного из рынков. Милиция, между прочим, интересовалась именно этим.

Наркотики – это уже серьезно. Это фронт работы исключительно для ментов, тут возможны всякие варианты… Но ведь Рогалеву убил «черный снайпер». Из биатлонной винтовки.

– У моей двоюродной сестры старший сын умер от передозировки, – чуть помолчав, продолжила Ольга. – Теперь младший растет. Говорят, наркотиками сейчас торгуют прямо около школ.

– Да, – согласился с ней я.

И в самом деле… Такие вот, как эта Рогалева. Еще минут двадцать назад она казалась мне милой, доброй, работящей девушкой. Сейчас же я сам готов был в нее стрелять. Как и в тех, кто торгует наркотиками рядом со школой. И тут меня просто-таки обожгла следующая мысль! А ведь ОН – это Я. Точнее говоря, некое мое второе Я… От этой внезапно пришедшей мысли мне стало не по себе. А ведь сколько раз звучало во мне это: вот сейчас бы винтовку! А еще лучше пулемет, гранатомет… Даже в стенах курсов, когда уже учиться начал, приходили такие мысли, что греха таить. ОН – мое страшное, реализовавшееся в обыденной жизни, второе Я. Этот Я – рассудочный, холодный убийца. Каратель, взявший на себя функции и судьи, и исполнителя приговора. Сомнения ему неведомы, жалость тоже… Я ведь именно таким был, когда вернулся. После контракта, контузии, госпиталя. В первые дни после возвращения я ненавидел многих. Особенно молодых вечно усмехающихся пацанов с грязными патлами и серьгами в ушах. И их дешевых подружек с кольцами в носу и прочих местах. Просто растерзать их иной раз готов был. За усмешки ихние, походку расхлябанную, свойственную беспечным, никуда не спешащим людям… А сейчас сам длинные волосы отрастил. Колец, правда, никуда не вставил и, надеюсь, не вставлю. Стал ли я беспечным и никуда не спешащим? Отчасти…

Но сегодня я должен спешить. А Ольга правду говорит, не наговаривает. Чувствую.

– Вы замужем? – неожиданно для себя спросил я.

Ольга неопределенно покачала блондинистой головой.

– Я зайду к вам через пару дней, – усмехнулся я. – Только вот не знаю – сюда или домой?

– Заходите сюда, – улыбнулась она. – Только не через пару, а через тройку. А то я буду на выезде.


3

– Разрешите пройти.

– Зачем?

– Пожалуйста, разрешите пройти.

Наташа – женщина довольно хрупкой комплекции, отодвинуть ее можно было одним движением плеча. Она загородила собой вход в квартиру, дав мне лишь занести ногу на порог.

– Аркадия нет дома, а нам с вами разговаривать не о чем, – произнесла она, не сдвинувшись с места.

– Вчера вы мне сказали, что ему плохо, – вежливо возразил я, продолжая топтаться на пороге.

– Вчера было вчера, – совсем не в тон мне ответила Наталья.

– То есть ему полегчало и он отправился прогуляться?

– Извините, я очень занята.

– Наташа… Я очень вас прошу, – заговорил я. – Это очень важно, пустите меня, пожалуйста, в квартиру.

Чуть поколебавшись, она сделала шаг назад, и я смог затворить за собой дверь.

– Аркадий был дома этой ночью? – спросил я, сразу же перейдя к делу.

– Был, не был, какая вам разница? Вы из милиции?

– Нет, Наташа… – ответил я, тяжело вздохнув. – Но милиция вам скоро тоже нанесет визит.

Она опустила глаза, углы губ заметно дернулись, но женщина ничего не произнесла. Выпроваживать меня она тоже не торопилась, поэтому я позволил себе продолжить разговор:

– У Аркадия была женщина?

Наталья молчала.

– Наташа, будет лучше, если вы ответите.

– Была, – наконец кивнула сестра. – Но они расстались. Месяц назад. Нет, больше… Подробностей он не говорил. Пил три дня, потом опять припадок.

– Ее звали Люда?

– Не помню, возможно. Я ее ни разу не видела.

– Она работала медсестрой, точнее – фельдшером… – продолжил я.

– Да, – произнесла, чуть подумав, Наталья. – Где-то в медицине.

Ну и что теперь? Появился повод защелкнуть на Аркане наручники? Что же я делаю?

Что я скажу моему полковнику?!

А Пех? Тот, кто убил Пеха, должен отвечать, чем бы он ни руководствовался.

Все.

– Где сейчас Аркадий? – продолжил я.

– Я не знаю, он никогда не говорит, куда уходит, – ответила женщина.

– Простите, Наташа, но… Как-то это все… Ваш брат страдает тяжелым недугом, но к врачам ни он, ни вы не обращаетесь. Это правильно? – мягко поинтересовался я.

– Он ненавидит врачей… Точнее, не доверяет. Поэтому он запретил вызывать их, что бы с ним ни случилось. Он может вскрыть вены, на окнах нет решеток и… Он говорит, что, если в квартиру войдут лепилы, он выбросится из окна.

– И вы так спокойно все это терпите?

– Были бы вы на моем месте.

«Лепилы», они же врачи…

– Что-нибудь серьезное? Говорите сразу, не тяните, – безразличным тоном, не глядя на меня, произнесла Наташа.

– Да нет, ничего серьезного… Кража, – неожиданно вышел из положения я.

– Это не он, – так же бесстрастно констатировала она. – Он не может украсть. Подраться, ударить может.

– Я тоже так думаю, – согласился с ней я. – Можно, я пройду в его комнату? Вместе с вами, конечно же.

Она молча двинулась по коридору к комнате Аркана. Я пошел следом.

– Смотрите, ищите! – все в том же духе сказала она, распахнув дверь. – Краденого тут нет. Тут вообще его вещей нет, все родительское.

Она так и оставила меня посреди комнаты, а сама отправилась на кухню. С тяжестью в груди я оглядел прибежище сержанта Терентьева. Никаких изменений по сравнению со вчерашним днем. Комната пьющего человека. Я осмотрелся вокруг. Недочитанная книга неизвестного мне автора, газета с телепрограммой, ничего примечательного… Наталья гремела чем-то на кухне, а я продолжил осмотр уже более решительно. Да, шарить по полкам в отсутствие хозяина гадко, но я лишь хочу доказать, что Аркан не является «черным снайпером». Однако ничего примечательного обнаружить мне не удалось. Я уже собирался покинуть комнату, как вдруг мое внимание привлекла большая ученическая тетрадь. Потрепанная, в зеленой обложке. Я быстро взял ее в руки, раскрыл и начал быстро листать…

Тетрадь была в клеточку. Вся исписанная неровным почерком, но при этом печатными буквами. Это был почерк Аркана. Даты, абзацы, выделенные точно главы… Дневник! Ведь из него можно узнать многое! Я понимал, что делаю гадкую вещь, но остановиться не мог. Читать сейчас нет времени, оставалось лишь быстро сунуть зеленую тетрадь под куртку.

– Я ухожу… Скажите, у Аркадия было ружье? – уже подойдя к дверям, не удержался я от последнего вопроса.

– Было, – не задумываясь, ответила Наташа. – Давно, правда. Наверное, год назад. Он его потом унес, и все.

– Какое ружье? – продолжил я, забыв, что уже попрощался.

– Ружье, – не глядя на меня, проговорила женщина. – Обычное, как все ружья.

– Я имею в виду – охотничье или… может быть, спортивное, со специальным прицелом, знаете?

– Не знаю, – качнула головой Наташа. – Я догадываюсь, откуда вы и почему задаете столько вопросов, и нечего таиться… Ну что ж, вызывайте к себе, допрашивайте. А сейчас я устала.

Мне стало жаль ее. Вот только сейчас проснулось во мне человеческое сострадание. Не обманывает, все как есть говорит. Несчастная женщина, а ей ведь и тридцати нет, она лет на шесть-семь младше Аркана.

– Простите, – сказал я и двинулся к дверям.

Уже выходя из подъезда, я столкнулся с Аркадием собственной персоной. Он был несколько помят, но на ногах стоял твердо и не производил впечатление пьяного. А самое главное – его прическа была короткой, аккуратной, армейской. Никаких спутанных вчерашних патл.

– Привет! – как ни в чем не бывало поздоровался со мной Аркан.

– Привет, – откликнулся я. – Ты, смотрю, подстригся?

– Да, – кивнул он. – Тут рядом, всего за пятьдесят рублей. Жарко, в глаза лезут…

– Где гулял, если не секрет? – спросил я. – А то я тебя жду, жду.

– Да так, с мужиками тут… Дела всякие. Пить, наверное, брошу скоро.

– Что за мужики?

– Ты их не знаешь. Ну что, поднимемся?

– Да нет, Аркан, мне уже пора, – кивнув на часы, проговорил я, изучая посвежевшего и даже чуть помолодевшего сержанта.

Назад Дальше