– Вот так… – ответил он и заплакал.
– Как дети, ей-богу, – всплеснула руками тетя Рая и стала Тамаре Павловне сиделкой, профессиональной, заботливой и терпеливой. Она делала уколы, ставила капельницы, выносила ее на балкон подышать воздухом. Успевала и приготовить, и покормить. Израиль Ильич всегда оставлял для тети Раи денежку на тумбочке в прихожей. Та неизменно бурно возмущалась, но денежку брала – маленькую, но очень нужную.
Тамаре Павловне тетя Рая продлила жизнь еще на год. Во всяком случае, она умерла на чистых простынях, в отутюженной ночной рубашке, на сильных, покрытых цыпками руках тети Раи.
– Ой, боюсь я за Израиля! – переживала тетя Рая на похоронах Тамары Павловны.
Но Израиль Ильич держался молодцом. Он был даже рад, что его любимая Томочка отмучилась. Жаль, что нельзя было сообщить Мише о смерти матери – некуда было сообщать.
Как ни странно, смерть жены принесла Израилю Ильичу облегчение. Он наконец вздохнул и даже начал улыбаться. Сначала возобновил свои ежевечерние концерты на радость Светланке и Танюше, да и Ольге Петровне, которая лежала на кровати, закрыв глаза, и не без удовольствия слушала музыку. А потом взял несколько учеников. Но даже Ольга Петровна не возмущалась. Ученики были талантливые, играли замечательно, и она, выучив расписание Израиля Ильича, ложилась перед уроком на кровать, закрывала глаза и наслаждалась классической музыкой.
Израиль Ильич был почти счастлив. Ученики его радовали, он ими гордился, они заменили ему и пропавшего за границей сына, и умершую жену. Ради них он вставал, умывался, брился, надевал костюм. Деньги, которые вдруг появились у Израиля Ильича – для него стало откровением, что на частных уроках можно заработать больше, чем в оркестре, – были не так важны.
– Понимаете, Раечка, я востребован, я нужен! Я еще кому-то нужен! Только вдумайтесь, какое это счастье! Эти мальчики меня держат! Это я им должен платить, а не они мне. Жаль, только Томочка с ними не знакома, не слышит, как они играют… – говорил он тете Рае.
Тетя Рая продолжала приходить к Израилю Ильичу, варила ему суп, мяла вилкой пюре, мыла полы, стирала белье, гладила и уходила. Она была за него искренне рада. Работа – это спасение. Да и деньги, чего уж скрывать. Кому когда лишняя копейка помешала?
Соседки, правда, хмыкали.
– Рай, ты чего, в Красный Крест записалась? – спросила однажды Лида.
– Ну не могу же я его бросить! – по-бабски, со всей душой, возмутилась тетя Рая.
– Он вам хоть платит? – уточнила Ольга Петровна.
– Да хоть не платил бы! – почти ударила себя в грудь кулаком тетя Рая, из чего соседки заключили, то Израиль Ильич платит тете Рае прилично, и успокоились.
И даже когда тетя Рая позвонила им и пригласила их в гости к Израилю Ильичу, ничего не заподозрили. И главное, никому и в голову не пришло спросить, по какому случаю праздник. Мало ли поводов…
Тетя Рая сидела за столом в свежей завивке, Израиль Ильич был увлечен разговором со своими учениками – тремя молодыми людьми с буйными шевелюрами и тонкими пальцами. Один – с тиком, второй – с мамой, которая смотрела на сына влюбленным взглядом и поправляла ему воротничок рубашки, третий – уже сильно нетрезвый. Стол ломился от еды – тетя Рая наготовила на весь дом.
Все расселись, налили, положили на тарелки закуску, фирменный тети-Раин холодец с фигурно вырезанной морковкой, и, только подняв рюмку, Петька спросил:
– А за что пьем-то, Ильич?
Петька сразу стал называть соседа по отчеству. Он считал, что «Израиль» – не имя, а какая-то кличка, поэтому остановился на понятном «Ильиче».
– За нас с Раечкой, – объявил торжественно, встав и подняв бокал, Израиль Ильич. – Мы сегодня расписались.
Тетя Рая, не чокаясь ни с кем, первая хлопнула стопку водочки, закусила соленым огурцом собственного посола и уставилась в тарелку. Сидела красная, распаренная и очень гордая.
– Чего сделали? – не понял Петька.
– Поженились они, – ткнула его локтем в бок Валентина и тоже выпила, не чокаясь, чтобы справиться с эмоциями.
– Опаньки! – захохотал Петька. – А ты, Ильич, не промах! Молодца! Уважаю! – Петька подскочил, подошел к Израилю Ильичу, расцеловал его в обе щеки и даже чмокнул нервно захихикавшую тетю Раю.
Петька выпил водки, все остальные тоже и застучали вилками.
– Это очень неожиданно, – сказала Лида, когда пауза за столом затянулась.
– Ну почему же? Очень закономерно, – отозвалась Ольга Петровна, что прозвучало двусмысленно, хотя она ничего не имела в виду.
Тетя Рая опять глотнула водки и закашлялась. Израиль Ильич кинулся стучать ей по спине и наливать компот из графина.
Через час обстановка разрядилась. Тетю Раю все поздравляли с замужеством, отмечали, что Израиль Ильич прямо расцвел и помолодел, и соглашались с тем, что все правильно, очень верное решение. Для обеих сторон.
Израиль Ильич сел за рояль и сыграл что-то веселое и бравурное. Все хлопали и просили еще. Потом играли его мальчики, мама ученика расплакалась, и все кинулись ее успокаивать и говорить, что это счастье – иметь такого талантливого сына. От этого мама плакала еще горше, но все равно все смеялись, веселились и рвались танцевать. Лида танцевала с тем учеником, который с тиком, пока ее не перехватил Петька, а тетю Раю уговорили на тур вальса с Израилем, отчего та еще больше раскраснелась, засмущалась и быстро кинулась собирать грязные тарелки и выставлять чистые. В паузах между горячим и десертом она рассказывала, как тяжело вытирать пыль с рояля полиролью – разводы остаются. И как Израиль Ильич не любит, когда она перекладывает ноты на другое место, так что она теперь, наученная, сначала запоминает, как лежат ноты, вытирает пыль и кладет точно так же. Израиль даже ничего не замечает. Этим фактом тетя Рая особенно гордилась.
Потом она принесла из кухни свой фирменный торт, который быстро все умяли и взяли по куску домой, детям.
Прощались бурно, собираясь встретиться вновь – отметить годовщину молодой семьи и все прочие годовщины тоже – и бумажную, и фарфоровую, и ситцевую свадьбы. Израиль Ильич провожал гостей, тетя Рая скрылась на кухне, намывая посуду.
Ольга Петровна с Лидой ушли вместе, остановились на лестничной клетке в ожидании лифта, хотя Ольге Петровне нужно было спуститься всего на один пролет.
– Нет, на самом деле все правильно, всем хорошо, – нарушила молчание Ольга Петровна.
– Ну да, – хмыкнула Лида. – Наша Рая оказалась не такой дурой, как мы думали.
– Лида, ну почему вы всегда ищете подвох? – возмутилась Ольга Петровна.
– Потому что жизнь такая, с подвохом.
– Перестаньте. Тут все так, как должно быть. Израилю одному плохо, ему женщина в доме нужна. И Рае тоже в этих отношениях есть смысл.
– Ага. Я про это и говорю. Израиль ей должен квартиру отписать, за труды.
– Лидочка, не хочу с вами даже спорить сейчас! – возмутилась Ольга Петровна. – При чем тут квартира? Два одиноких человека нашли друг друга. Будут заботиться друг о друге, это так понятно, так очевидно. Я за них только рада.
– А я буду рада, если тетя Рая за это что-то получит. Не зря же она сначала сиделкой, а теперь обслугой работает.
– Лидочка, вас не переубедишь. Вы не верите в любовь, во взаимную поддержку. Вы еще молодая, а я вот очень хотела бы найти такого Израиля Ильича и встретить с ним старость.
– Ну да. Только сначала горшки за его женой повыносите, а потом рояль полиролью понатирайте. И будет вам счастье.
– Лидочка, спокойной ночи. Не злитесь, вам это не идет.
– Вот увидите, Израиль ей свинью подложит. Не верю я в любовь до гроба. Нет ее. А в случае с Раей… Не было у бабы хлопот, купила баба порося.
– Давайте думать о хорошем. И пожелаем им счастья. Спокойной ночи, Лидочка.
Для молодых ничего не изменилось. Тетя Рая ночевала дома, с Маринкой. Вставала рано утром, отправляла Маринку в школу, а потом поднималась к Израилю Ильичу и варила ему кашку. После этого бежала на работу, в обед заскакивала домой, чтобы накормить мужа супчиком и после этого бегала по пациентам – ставила капельницы и уколы. Вечером кормила ужином дочь и опять бежала к Израилю, чтобы накормить и его. Мыла посуду, готовила на завтра и спускалась к себе, чтобы утром подскочить ни свет ни заря, приготовить завтрак Маринке, отправить ее в школу и бежать дальше. Все бегом, бегом.
– С ума сойти! – ахала Ольга Петровна. – Раечка, вы же не двужильная!
– Ой, да ладно, нормально! – отмахивалась Рая, успевавшая между работой и домом забежать в магазин.
– Но вы же себя совсем загоните! Должен же в вас быть разумный эгоизм?! Вам замужество должно счастье принести, а у вас забот только прибавилось! – увещевала ее Ольга Петровна.
Именно она, сама того не осознавая, заронила в замотанную голову и доброе сердце тети Раи первые зерна корысти.
– Жили бы вместе, было бы проще, – обронила как-то Лида, и зерна проросли, заколосились.
– Жили бы вместе, было бы проще, – обронила как-то Лида, и зерна проросли, заколосились.
– Райка, чё ты мотыляешься? – спросил Петька, останавливая автобус в неположенном месте, чтобы подвезти соседку до дома. – Переезжай к Ильичу с Маринкой! Он нормальный мужик! А свою однокомнатную клетушку продай. На фига она тебе? Хоть поживешь нормально, – выразил он общую мысль соседок.
В ту ночь тетя Рая не спала и думала о словах соседей. Они предлагали ей решение всех проблем. Сама бы она до такого никогда не додумалась. Израиля тетя Рая инстинктивно побаивалась, как представителя другой, незнакомой ей, расы: умный, интеллигентный, на пианино играет, куда ей до него? Рая даже не знала, как заговорить с ним о таком деле. А вдруг он плохо о ней подумает? А она что ж? Не о себе думает. О дочке да о нем. Ведь вправду, так проще будет. В голове тети Раи уже роились планы, что можно купить на деньги от продажи квартиры – Маринке новое пальто и сапоги, раковину в ванной у Израиля поменять, да и себе сапоги – на работу бегать не в чем. Дальше сапог и раковины ее мечты не простирались. От этих мыслей Рая засыпала почти счастливая.
Разговор она так и не завела бы, если бы не очередная случайность.
Тетя Рая и Ольга Петровна увиделись на родительском собрании в школе – Танюша с Маринкой ходили в один класс и даже сидели за одной партой. После собрания они шли домой и по привычке остановились на детской площадке. Танюша с Маринкой уже не обязаны были делить сиденье на качелях и побежали домой, а тетя Рая с Ольгой Петровной присели на скамейку…
– Раечка, послушайте, – начала разговор Ольга Петровна. – Мои хорошие знакомые ищут квартиру, однокомнатную. Хотят купить. Деньги более чем приличные предлагают. Вас это не заинтересует?
– С чего бы? – на всякий случай спросила тетя Рая.
– Раечка, но вы же имеете полное право жить у Израиля Ильича. И Мариночке так будет лучше – своя, отдельная комната. А знакомые мои – очень приличные люди, они хотят непременно в нашем районе и у знакомых людей купить. Без посредников. Вот я о вас и подумала. Посоветуйтесь с Израилем Ильичом. Мне кажется, это очень хороший вариант.
– Ой, не знаю. Неудобно как-то, – просто сказала тетя Рая.
– Почему неудобно? Вы же ему жена! Неудобно бегать туда-сюда, как вы бегаете!
– Это правда. Что-то я совсем устала. С ног валюсь, – согласилась тетя Рая.
– Вот и я о том же. Подумайте!
Вечером, поставив перед Израилем Ильичом тарелку с голубцами, Рая, пряча глаза и краснея, пересказала разговор с Ольгой Петровной. Сказала на выдохе и замерла, готовая ко всему.
– Раечка! Это же просто замечательно! – воскликнул Израиль Ильич так восторженно, что тетя Рая опешила. – Я давно хотел тебе предложить переехать с Мариночкой ко мне. Не могу смотреть, как ты на два дома разрываешься! В конце концов, ты мне жена! Законная!
– А почему ты молчал? Сам не предложил? – спросила тетя Рая, обтирая кухонным полотенцем вспотевшее лицо.
– Раюшечка, мы с тобой взрослые люди. Я думал, что тебе так удобнее. Ты же привыкла жить с Мариночкой отдельно. Просто не хотел тебя собой обременять.
Слово «обременять» тетя Рая не очень поняла, но в тот момент для нее это было и не важно. Она протянула руку и пожала кисть Израиля Ильича.
– Кушай, пока не остыли, – сказала она. – Вкусно?
– Очень, – ответил Израиль Ильич, заглатывая голубец.
Следующие несколько месяцев тетя Рая была занята переездом. Она очень переживала, как дочь воспримет новость о совместном житье с Израилем Ильичом, но Маринка визжала от восторга, когда Рая сообщила ей о том, что у нее будет своя собственная комната.
Покупатели, знакомые Ольги Петровны, муж с женой, оказались очень милыми людьми. Продажа прошла без проблем, тетя Рая получила такую сумму денег, которую даже представить себе не могла, не то чтобы в руках подержать. Она купила Маринке и новое пальто, и сапоги, и себе сапоги, и раковину поменяла у Израиля. И ему новый свитер, и постельное белье с вышивкой, аж два комплекта. Тетя Рая, всегда неравнодушная к постельному белью, была просто счастлива. Нет, даже больше, чем счастлива. Один комплект она положила на полку в шкаф, не открывая упаковку. И еще весь вечер подходила к шкафу и смотрела на него. Ей было мало нужно для радости, как оказалось: простыня, наволочки да пододеяльник, и все в цветах. Израиль опять ее удивил.
– Раечка, купи себе платье! – потребовал он.
– Зачем? – испугалась тетя Рая. – Мне не надо. Куда я в нем?
– Да хоть куда! – настаивал Израиль.
– Лучше на лечение оставить. Мало ли что, – рассуждала тетя Рая.
– Кому на лечение? Мне? Перестань. Я болеть не собираюсь! – бил себя в грудь Израиль. – Потрать на себя. Я настаиваю. Чтобы завтра у тебя было новое платье! Посоветуйся с Лидой, она у нас известная модница.
– Нет, лучше я Маринке сережки справлю. Золотые. Давно хотела
– И сережки обязательно! – обрадовался Израиль Ильич. – И Мариночке, и себе!
– Может, лучше холодильник новый? Наш-то уже морозит так, что я лед ножом отдираю. Снег один, а не холодильник.
– Нет, сначала сережки! – воскликнул Израиль.
– Ладно, как скажешь.
Тетя Рая купила Маринке золотые сережки, маленькие гвоздики-цветочки, и смотрела, как дочь крутится перед зеркалом и откидывает волосы. Но холодильник она тоже купила – сил нет старый размораживать.
Оставшиеся деньги тетя Рая вложила в старый пододеяльник и засунула поглубже в шкаф – на лечение в случае чего, не дай бог, конечно.
Новые жильцы в квартиру так и не заселились. Хозяин решил поехать на заработки, и жена последовала за ним, так что едва начавшийся ремонт быстро заглох, и квартира стояла пустая. Тетя Рая была этому даже рада. Не было тянущего, муторного ощущения, что она вроде как без собственного дома оказалась, что в ее квартире с родными стенами живут чужие люди.
Соседи были правы – тете Рае стало легче. Не то слово, как легче. Маринка быстро привыкла к своей новой комнате. Прежде чем войти, Израиль Ильич всегда стучался и спрашивал: «Мариночка, можно к тебе?» Рая вслед за Израилем стала делать так же, и Марине такое обращение очень льстило. Она очень быстро привыкла и к комнате, и к золотым сережкам и к тому, что каждый вечер мама накрывает стол в «гостиной». Израиль Ильич очень хорошо относился к девочке и, когда Рая бегала по клиентам, пытался учить Маринку музыке, несмотря на то что у той не было слуха и способностей. Маринка честно высиживала полчаса за роялем и с облегчением бежала в свою комнату. Сердце тети Раи было спокойно – все-таки дочка не одна в пустой квартире, под приглядом. Израиль – золото, а не мужик. Повезло так повезло. Родной отец так носиться не будет, как он.
Полученные за квартиру деньги она расходовала по чуть-чуть, на хозяйство. Она открыла для себя кулинарию – покупала готовые котлеты, чего раньше не могла себе позволить, готовые сырники, так что на плиту и готовку тоже уходило меньше времени. Тетя Рая даже помолодела, расправила плечи, ходила в новом платье, которое ей подобрала Лида и чуть ли не насильно всучила, и неожиданно для себя отказалась от нового пациента, к которому нужно было ехать на автобусе пять остановок. Тетя Рая решила, что далеко, и отказалась. Теперь она могла себе это позволить. Хотя потом извелась вся – зачем отказалась? А вдруг обиделись?
Два года пролетели почти незаметно. Спокойно, радостно, без потрясений. Главное, спокойно. Тетя Рая говорила, что это были лучшие годы в ее жизни. Так хорошо ей не было никогда. Она тайком стучала по дереву, сплевывала через плечо, чтобы не сглазить, но знала, что скоро все кончится. Чувствовала нутром. Она привыкла выживать, выдерживать, рвать жилы, такая была у нее судьба, и она не верила, что может быть по-другому.
– Что с вами? – спросила однажды Ольга Петровна, глядя на задумчивую тетю Раю.
Ольге Петровне, у которой мигрени стали почти невыносимы, прописали в поликлинике курс витаминов внутривенно. Тетя Рая приходила к ней и ставила капельницу на швабре.
– Не знаю, что-то беспокойно на душе, – ответила тетя Рая.
– Перестаньте, не каркайте, – отмахнулась Ольга Петровна.
То, что Израиль Ильич плохо себя чувствует, тетя Рая заметила первая, как профессиональная медсестра. Ее можно понять – она хотела продлить состояние такого нахлынувшего спокойствия и ничего не сказала мужу. Не подняла тревогу. Израиль Ильич оказался очень терпеливым, что редкость для мужчин. Он долго не жаловался, хотя Рая видела, что ему больно. Растирала ему спину, заматывала пуховым платком, но знала, что дело не в этом, не в спине. Знала и молчала. До последнего. Когда Израилю стало совсем плохо – его буквально скручивало от боли, – Рая не выдержала. Договорилась в поликлинике, сбегала к врачу – деньги взяла из комплекта белья, втайне от Израиля. Ему быстро сделали анализы и быстро поставили диагноз – рак желудка. Рая опять сбегала к врачу, опять достала деньги из шкафа и определила мужа на операцию. Потом забрала домой и выхаживала. Лучше ему не становилось. Рая кляла себя на чем свет стоит. Чувствовала себя виноватой – смолчала, хотя могла поднять тревогу раньше, ведь все видела и с порога поставила диагноз, хоть и не врач. Она насмотрелась на раковых больных, по глазам определяла, по запаху. И даже когда Израилю вдруг стало лучше, настолько лучше, что он сел к роялю и обзвонил учеников – все, занимаемся, быстрее, чтобы успеть, – не обрадовалась. Ремиссия, после которой наступит конец.