Или вот еще был случай. Мы пошли гулять с папой. Я терпеть не могу перчатки – они мне мешают, и я их снимаю. Поэтому на меня надевают перчатки до локтей, без пальчиков, для младенцев. Я их снять не могу. Но папа решил надеть на меня нормальные варежки. Я начала кричать.
– Да пусть без варежек сидит, замерзнет – наденет, – посоветовала проходящая мимо женщина с двумя собачками.
– Что ты скандалишь на весь парк? – сказала женщина мне. – Плакса-вакса.
Папа ее почему-то послушал и перестал натягивать на меня варежки. Чтобы я замолчала, он дал мне баранку.
Одна из собачек женщины тут же ко мне подскочила и вцепилась в мою баранку зубами. Собачка была маленькая, поэтому я ее не боялась. Я тянула баранку на себя, а собачка – на себя. Собачка рычала, а я – орала. Женщина стала тянуть собачку за ноги, а папа – меня за туловище. Мы с собачкой крепко держали баранку.
– Перетягивание каната я видел, а перетягивание баранки вижу впервые, – заметил Вася, который стоял и смотрел на нашу возню.
Мы с папой были сильнее, чем женщина с собачкой и уже должны были перетянуть баранку, но папа вдруг меня отпустил, а женщина в этот момент потянула собаку за ноги. Баранка осталась у нее во рту. Я заорала что есть мочи. Собака с добычей кинулась в овраг. Я побежала следом. Папа с женщиной бежали за нами и ругались.
– Дайте собаке мячик, а ребенку – другую баранку, – спокойно посоветовал Вася, но его никто не услышал.
Мы упали вместе. То есть я упала на собаку. Она заскулила и выпустила баранку из пасти. Я ее забрала. Так что мы победили. Потому что папа в этот момент подхватил меня на руки, а женщина вцепилась в свою собаку.
– Нельзя, фу, фу, – почти кричал папа, вытаскивая у меня изо рта грязную баранку. Он, наверное, перепутал меня с собакой, поэтому говорил «фу».
– Ты вся испачкалась! Я только вчера тебя мыла! Нельзя себя так вести! – причитала женщина над своей собакой, как будто она была девочкой.
– Нужно воспитывать своих детей, – сказала женщина папе.
– Наденьте на собаку намордник, – ответил папа.
– С вами даже погулять спокойно нельзя, – заключил Вася.
А еще мне нравится трогать машины, которые стоят вдоль дома.
– Нельзя, – ругается папа, – сигнализация сработает. Не трогай.
Но я, конечно же, трогаю и иногда бью по ним лопаткой.
– Сима, только не эту машину. Пожалуйста, отойди от нее, – сказал папа.
Я занесла лопатку над белым большим джипом. И вдруг сработала сигнализация.
– Сима! – закричал папа.
Я была ни при чем. В этот момент из подъезда вышла хозяйка машины, услышала папины крики и специально нажала кнопку на брелоке, чтобы машина запикала и замигала.
– Я думала, она испугается, – призналась женщина, которую я заставила все время нажимать на брелок. Если она переставала, я начинала кукситься.
– Нет, ей очень нравится, – ответил папа.
Я стояла и смотрела, как мигает и играет машина.
– Мне пора ехать, – сказала женщина.
Я заплакала и протянула к ней руки.
– Ну что мне с тобой делать? – ахнула женщина, и мы стояли еще минут пять.
– Простите. – Папе было неловко.
– Да нет, мне приятно, – ответила женщина, но очень грустно.
Я увидела кошку и отвлеклась от машины.
– До свидания, – сказал папа женщине.
– Приходите еще, – пригласила она.
Мама каждый раз возмущается – ну кто сказал, что с детьми должны гулять именно мамы? Почему если женщина не любит гулять с коляской, то на нее смотрят как на чумную. Есть же женщины, которые не любят готовить, есть такие, кто терпеть не может гладить или мыть посуду. Есть мужчины, которые не могут вбить гвоздь и не умеют водить машину. Почему гулять с коляской считается женским делом? Мама со мной выходит гулять только в крайних случаях.
– Ой, Сима вышла с мамой. Наверное, снег пойдет, – ахает консьержка.
Мама секунду думает, ответить или промолчать, и обычно проходит мимо.
– Ой, с Симой мама гуляет. Стадо мамонтов где-то сдохло, – встречает нас соседка.
На третьем мамонте мама не выдерживает и срывается – не всегда вежливо.
Было холодно. А в холод мама вообще не может гулять. Понимает ее только одна мама из песочницы, у которой на холод аллергия. Она признается в этом, краснея и бледнея, как будто это невесть какое преступление, потому что ее свекровь считает, что аллергия на пыльцу, цветение и цитрусовые – это заболевание, а аллергия на холод – каприз. Вот и гуляет бедная женщина, покрываясь на морозе коростой – на радость свекрови.
– Иди проветрись, тебе надо, – сказал как-то маме папа. – Сходи воздухом подыши.
– Не хочу, – ответила мама.
– Иди, лучше будешь себя чувствовать. Точно тебе говорю.
Мама не стала с ним спорить. Она говорит, что чем больше семейный стаж, тем меньше смысла спорить с мужем. Она надела старую куртку, шарф, шапку и взяла коляску.
– Пойдем, – сказала мама мне.
Я не узнала ее в одежде – никогда в куртке не видела. Я вцепилась в коляску, думая, что незнакомая женщина, которая говорит маминым голосом, заберет коляску. Всю прогулку я сидела не двигаясь и охраняла коляску.
– Будем кататься с горки, – решила мама.
Я не могла ей сказать, что с этой горки я не езжу – она для детей постарше и внизу нужно быть осторожной – там дерево. Мама села на ледянку, посадила меня на колени и съехала. Я под деревом прошла. Мама – нет. Она вляпалась в ствол лбом, не успев затормозить. К тому же отбила себе копчик.
Домой мы вернулись рано. Мама со здоровенной шишкой на лбу и синяком на попе. Я – чуть не плача, потому что так и не узнала маму в странной женщине в куртке.
– Ой, уже домой? – ахнула консьержка. – С мамой не понравилось гулять? Конечно, она же не умеет.
Мама проскрипела зубами.
– Как погуляли? – спросил папа, открыв дверь, и, только увидев мамино лицо, понял, что зря спросил.
– Полегчало не то слово, – ответила мама и пошла искать в морозилке лед, думая, куда его приложить – к копчику или к голове.
Я расту и уже многому научилась: открывать двери, шкафы и холодильник. Еще умею выбрасывать мусор, нажимать на кнопки и залезать на столы и стулья. Только родителям это не нравится.
– Сима, пальцы! – кричит папа, когда я закрываю дверь ванной.
– Сима, голова! – кричит мама, когда я залезаю под подоконник.
Мама обклеила весь дом защитными наклейками. Даже все розетки залепила. И теперь не сразу может включить утюг, закрыть плотно дверь и открыть шкаф.
Да, еще она не может постирать, потому что я все время нажимаю на стиральной машине не те кнопки. Белье становится то слишком сухим, то слишком мокрым, то без полоскания, то на самой длинной стирке. Мама пока не догадывается, что это я виновата, и изучает инструкцию по эксплуатации, думая, что это она не умеет включить машинку.
– Зачем ты роешься в мусоре? – спросил папа маму.
– Ищу расческу, – отвечает мама.
– Мама, где мои ручка и телефон? – спрашивает Вася.
– Посмотри в мусорном ведре! – отвечает мама.
Я действительно иногда бросаю в ведро то, что им нужно. Но мама тоже, бывает, вместе с чайным пакетиком выбрасывает маленькую ложку, а то и тарелку с остатками еды. Иногда она так устает, что путает мусорное ведро с холодильником. Масленку может выбросить, а мой памперс положить в холодильник и долго недоумевать – что протухло и откуда так пахнет. Но это даже полезно. Мама, пока ищет источник запаха, убирает ящик с картошкой и луком, выбрасывает пакет с кефиром, который взрывается у нее в руках, потому что скис уже недели три назад, и находит много других нужных в хозяйстве вещей. Например, самую удобную тарелку с остатками каши, которую зачем-то засунула в морозилку. Музыкальную открытку, которая сломалась и без конца пела, не замолкая, а мама ее засунула в морозилку, чтобы заморозить батарейку, и забыла. Мама решила, что батарейки надо замораживать, чтобы они испортились. Хотя вынуть ее из открытки и просто выбросить – было бы проще, но она до этого никак не додумается.
Там же, в морозилке, кстати, лежит еще одна моя игрушка. Это такая деревянная доска с прорезями и изображениями животных. Если правильно найти картинку и поставить в прорезь, животное издаст звук. Там есть лягушка, петух и даже рыба, которая булькает. Несколько ночей подряд, когда мама заходила на кухню, чтобы налить мне компот, игрушка срабатывала сама по себе – вдруг начинала квакать, или кукарекать, или делать то и другое одновременно. Мама подскакивала на месте от неожиданности, пока не догадалась запихнуть ее подальше. Почему-то она твердо уверена в том, что морозилка – самое надежное место и панацея от всех проблем. Она туда запихивает все, что хочет потерять.
– Нет, если верить законам физики, то ты в принципе права, – сказал Вася, доставая из морозилки мои игрушки и отколупывая их ото льда. – Но если верить логике, то совсем не права. Ой, здесь мой замороженный рыцарь! И мороженое, которое я из сока делал, когда мне было лет шесть! А это кто? – Вася вытащил пакет.
– Не помню. Похож на цыпленка, – ответила мама.
– Доисторического. Из мезозойской эры. Я его есть не буду, – сказал Вася. – А это что за камушки?
– Это не камушки, а бывшие пельмени.
– И это мы только один ящик открыли...
Папа все записывает в толстый ежедневник. Без него он не смог бы сделать ни одного дела. Мама тоже все записывает – на маленьких бумажечках, которые теряет и не может найти. Иногда папа забывает дома ежедневник, звонит маме и просит ее прочитать, что он там написал.
– Зв, кур, нет, мур, нет, это, наверно, не фамилия...
– Я понял – купить хлеба, – догадывается папа.
– Палки и два восклицательных знака, – читает дальше мама. – Я не знаю, что это значит.
– Это значит, что у Васи нет лыжных палок, он их еще в прошлом году потерял, и нужно купить новые.
– Именно сегодня? – спрашивает мама и смотрит в окно на еще не желтеющие листья.
– Нет, просто я вспомнил и боялся забыть, – ответил папа.
– Вит, мар, ср, – читает мама.
– Что тут непонятного? Срочно заплатить за квартиру, – поясняет папа.
– А «мар» как расшифровывается?
– Жена, то есть ты.
– Сейчас все брошу и пойду платить за квартиру, только сначала палки лыжные куплю, – язвит мама.
Папа еще долго ей рассказывал про необходимость все записывать и наводить порядок в бумагах, а мама написала папе на странице следующего дня: «Васе купить журнал, Симе – игрушку, жене – духи. Всех поцеловать. Позвонить теще и сказать что-нибудь хорошее».
На следующий день папа сделал все так, как написала мама.
Я не люблю, когда папа задерживается на работе. Мама тоже не любит. И Вася. Я прошусь к маме на ручки и не даю ей все убрать после ужина. А если она просит Васю со мной поиграть, то посуду она успевает помыть, а все остальное – нет. Вася разрешает мне достать все игрушки из шкафа и разбросать их. Мы играем в свалку – он разбирает диван и заваливает меня подушками. Я достаю все пледы и играю с Васей в прятки. Мама бегает по квартире, натыкаясь то на мой самокат, то на игрушечную коляску.
– Как это здесь оказалось? – спрашивает мама, увозя коляску из кухни, доставая большой мяч из ванной, а плед – из унитаза. Она безуспешно пытается вернуть все на место, но за нами не успевает. В это время пищит ее телефон, сообщая, что пришла эсэмэска.
Мама бегает по квартире и ищет телефон, который мы завалили диванными подушками.
Папа волнуется, что мама не отвечает, и шлет одну эсэмэску за другой. Поэтому телефон пищит все время.
– «Как вы?», «Что-то случилось?», «Почему не отвечаешь?», «Все в порядке?», «Ку-ку!», «Где вы?» – читает мама сразу шесть непрочитанных сообщений.
Она останавливается в коридоре, чтобы написать папе ответ. «Хор. норм.», – обычно отвечает она и бежит дальше. Но наступает на маленький мячик, падает на самокат и разбивает чашку, которую держала в руке.
В этот момент кричу я. Мама после купания забыла надеть на меня памперс и сразу надела пижаму. Пока мы с Васей играли, пижамные штаны я стянула с его помощью и ходила голая. Конечно же, именно в это время мне захотелось какать, но я же не виновата! Поэтому я захожу за штору и какаю там на ковер.
– Сима! – кидается ко мне мама и в последний момент останавливается. Она не знает, за что хвататься – то ли за меня, всю обкаканную, то ли лезть снимать шторы, то ли начинать чистить ковер.
– Фу, – говорит Вася, – у нас тут пахнет как в цирке. Сима, ты что, слон?
Мама уже в панике, потому что к приходу папы нужно все убрать – папа очень не любит беспорядка в доме. Когда мама держит меня под мышкой и несет в ванную – я по дороге продолжаю какать, – папа присылает очередную эсэмэску.
– Мама, у тебя телефон, – сообщает Вася.
– Я знаю! – кричит мама от отчаяния. – Что там?
– «Еду!» Это папа! Он едет! – кричит радостно Вася.
Я сижу в раковине под присмотром Васи, и мы вместе брызгаем водой на зеркало. Моими какашками засорило раковину, и скоро вода перельется на пол. Мама губкой и пятновыводителем оттирает ковер.
– Мам, у нас сейчас потоп будет! – кричит из ванной Вася.
Мама бежит в ванную и наступает тапкой на какашки. Она опять застывает на пороге и не знает, что делать – то ли спасать меня, то ли раковину, то ли бежать мыть полы.
Пока мама думает, я успеваю выдавить себе в рот пасту, запихнуть Васину зубную щетку так глубоко в рот, что меня вырывает. И я сижу уже не только в какашках, а еще и в рвоте и пасте.
– Пойду я лучше отсюда. – Вася убегает к себе в комнату и закрывает дверь.
Самое удивительное, что мама к приезду папы все успевает отмыть. Каждый раз я поражаюсь, как ей это удается.
– Ты бодренькая такая, – говорит папа, когда мама с безумными глазами открывает ему дверь.
Днем мама жаловалась на головную боль и слабость.
– Ну да, расходилась, – отвечает мама.
– Сима какала? – спрашивает папа, потому что этот вопрос его всегда волнует.
– Да, – отвечает мама, как будто ничего не было.
– Отлично, – радуется папа.
Мне кажется, что это очень правильно, что папа предупреждает о своем приходе. Потому что, если бы он приехал и увидел, как я бегаю голая и какаю по всему дому, обмазываюсь пастой, а Вася скачет на мяче по какашкам, он бы испугался и убежал.
Я очень люблю с мамой принимать душ. А она со мной нет. Пока мама намыливает шампунем голову, я стаскиваю с полочки все ее тюбики и баночки. Руками я их открыть не могу, поэтому открываю зубами.
– Сима, не бери в рот крем! – говорит мне мама, смывая с головы пену.
Я не спорю. Потому что крем не вкусный – я уже пробовала, а размазывать его по полу – интересно.
– Сима! – кричит мама и мокрая выскакивает из ванны. Ногой она наступает на пол, по которому я разлила бальзам для волос, и поскальзывается.
В ванной у меня много разных развлечений. Можно помыть руки в унитазе или просто понажимать на кнопочку. Можно полотенце мамино туда засунуть. Зубные щетки положить в стиральную машину и смотреть, как мама бегает и ищет их по всему дому. Папину пену для бритья разбрызгать на себя.
– Сима! Опять ты мое полотенце намочила! – кричит мама.
Она заворачивается в мокрое полотенце, которое я засунула в ванну, и мокрая бежит переодеваться.
Однажды я пошла следом. Мама быстро натянула брюки и футболку и выбежала из комнаты – за мной. Она не видела, что я шла следом. Я открыла дверь, чтобы было удобнее бежать, и попала дверью в маму, которая, как в мультике, впечаталась в стену.
– Ой, больно же! – закричала она.
Но больше всего я люблю набирать воду в ковшик и выливать его на пол из ванной. Жаль, что мама не разрешает мне в ванной играть.
А один раз, когда она вышла из ванной, я ее не узнала. У мамы было зеленое лицо. Я заплакала, когда она ко мне подошла.
– Сима, это я, только с маской, – сказала мама.
– Не пугай ребенка, – вмешался Вася. – С таким лицом нельзя на людях появляться.
А папа в ванной прячется. Он там одевается на работу, чтобы я его не испачкала.
Папа стоял в костюме и галстуке, а я только что позавтракала и была в слюнявчике. Ведь ничего плохого не сделала – только подошла и обняла крепко за ногу.
– А-а-а-а! Сима! – закричал папа.
– Иди переодевайся, – сказала мама, глядя на папины брюки со следами каши и йогурта.
Папа вообще перестал спать. Потому что он ушел спать в другую комнату, чтобы я его ночью не видела и не играла с ним. А мама совсем забыла, что сама его выгнала из спальни. Ночью мама проснулась и папу не нашла. Она обиделась, легла и снова уснула. Папа же всю ночь прислушивался к моим вскрикам и вообще глаз не сомкнул.
– Ты чего ушел? – спросила его мама утром с каменным лицом.
– Так из-за Симы... – начал оправдываться он.
– А если честно? – настаивала мама. – Что-то случилось? Ты меня разлюбил?
– Да нет же! Ничего не случилось.
– Я буду спать в гостиной, – сказал папа маме следующим вечером. – Мне кажется, Сима без меня лучше спит. Только не забудь, что я ушел. И не обижайся.
– Хорошо, хорошо, я помню, – сказала мама.
– Я ухожу в другую комнату, – разбудил папа маму ночью.
– А-а-а? Что? – не поняла одна.
– Я ухожу, – прошептал папа.
– Куда? – ахнула мама. – А я? А дети? Ты с ума сошел?
В этот момент я проснулась и заплакала.
– О господи! – вздохнул папа. – Сумасшедший дом!
Несколько дней папа спал в гостиной и оттуда бегал к моей кроватке. Маме очень понравилось спать одной, она ложилась по диагонали и крепко засыпала, так, что даже на мои крики не реагировала.
– Все. Я возвращаюсь, – объявил наконец папа. – Это теряет всякий смысл.
– Почему? – спросила мама, которая только-только начала высыпаться и престала подскакивать от того, что рядом кто-то ворочается, забирает одеяло, поправляет подушку и бурчит.
– Потому что, – отрезал папа. – Сима меня зовет по ночам. Она ко мне привыкла.
– Не могу понять, в чем дело, – говорил ночью папа, – зубы уже все вылезли, не болеет, почему она не спит? Скажи мне, почему она не спит?