Джошуа важно кивнул.
– «Три тысячи долларов будут немедленно выданы тому, – провозгласил он, словно читая объявление, – кто сообщит о местонахождении Уильяма Бродерика, известного как Гадюка Билл». Я знал, что после этого Гадюке недолго ходить на свободе. Главаря сдал один из его же людей. Прискакал к нам ночью и сообщил, где тот прячется. Мы взяли бандита тепленьким.
– А три тысячи вы отдали предателю?
– Само собой, сэр! – заверил Джошуа, хитро ухмыляясь. – Но этот человек был членом шайки Билла, хоть и не успел никого убить. Вот я и бросил его в тюрьму.
– Как?! – ахнули все.
Привратник пожал плечами:
– В объявлении ничего не говорилось о том, что выдавший Гадюку останется на свободе. Нет, такого я не обещал, хе-хе! Так что я засадил голубчика за решетку, а мешок с деньгами швырнул ему в камеру.
– Но ведь заключенным не полагаются деньги, – неуверенно сказал Патрик.
Джошуа щелкнул пальцами:
– Ваша правда, сэр! Вот потому-то я забрал их себе. Как иначе прикажете зарабатывать на жизнь бедному шерифу…
Он облизнул губы и ухмыльнулся, очень довольный собой.
– Раньше вы не рассказывали эту историю, Гибс, – сказал старый Фредерик, помрачнев.
– Как-то не приходилось к слову, сэр.
Алекс Клифорд был в восторге. Он придвинулся к привратнику и рассматривал его, точно энтомолог – редкую бабочку.
Скульптор тоже встал и подошел поближе. Его глаза цепко обежали высокую сутулую фигуру, задержавшись на черной засаленной повязке.
– Глаз вы потеряли тогда же? – спросил он.
– О, нет! Это случилось во время кораблекрушения.
– Так вы и в кораблекрушении побывали?
– И еще в каком! Шторм был страшный. Волны швыряли нашу «Элеонору Рэй», точно дохлую рыбину. Мачта треснула и разломилась с таким хрустом, будто это была высохшая булка. Три спасательных шлюпки перевернулись на наших глазах, люди кричали, но за воем бури мы не слышали их воплей.
Джошуа вытер вспотевший лоб и посмотрел на Патрика.
– Не найдется ли выпить, сэр? – жалобно спросил он. – В горле пересыхает, как вспомню, какого ужаса натерпелся в ту ночь.
Осушив стаканчик джина, привратник повеселел.
– Благодарю вас, – с легкой развязностью сказал он. – Так на чем я остановился?
– Что люди в шлюпках утонули, – поспешно подсказал писатель.
– Пошли ко дну, как размокший хлеб! А мы остались в лодчонке втроем – кок, юнга и я, чудом удержавшись на волнах. Утро мы встретили посреди морской глади, ровной, как простыня. Наступил полный штиль.
– У вас были запасы еды? – спросил Боннэ.
– Очень немного. Мы растягивали галеты, как могли, но было ясно, что троим на них долго не продержаться. Юнга был совсем мальчишка, он то плакал, то молился. А кок молчал и только поглядывал на него как-то странно. К утру я забылся на несколько часов, а когда очнулся, парнишка был мертв.
– О боже! – вскрикнула Нора.
Джошуа скорбно кивнул головой.
– Кок прикончил его, пока я спал. У него был нож, и он перерезал бедняге…
– Избавьте нас от этих подробностей, Гибс! – потребовал Патрик.
– Как прикажете, сэр. В общем, мы остались вдвоем, и один из нас – убийца. Но закон есть закон, а я – его верный слуга, пусть даже болтающийся посреди океана. Пришлось мне вершить правосудие своими руками.
– Каким образом?
– Я убил кока, – просто сказал Гибс.
Со всех сторон послышались изумленные восклицания.
– Не может быть!
– Как вы это сделали?
Джошуа пожал плечами:
– Стукнул его веслом, пока он спал. Правда, кок оказался из крепких, а я сильно ослаб, так что расправиться с ним в один присест у меня не вышло. Он очнулся, бросился на меня, завязалась драка. Он выколол мне ножом глаз и пытался полоснуть по горлу!
Все посмотрели на горло Гибса. На коже виднелись многочисленные следы от порезов, доказывавшие, что рука у привратника по утрам не слишком тверда.
– Но в конце концов я изловчился, выхватил у него нож и… В общем, он отправился на корм акулам, а я смог хорошо порыбачить.
Когда смысл последних слов дошел до слушателей, Нора Эванс вскочила, зажала рот рукой и выбежала из столовой. Супруг бросился за ней.
– Извините, если сболтнул лишнего, – потупился Джошуа.
Но виноватым он вовсе не выглядел, напротив – лицо его лучилось удовольствием.
– Много еще чего я могу порассказать… – многозначительно протянул он.
И Алекс Клифорд на лету проглотил наживку. Он поднялся и торжественно объявил:
– Мистер Гибс, возьметесь ли вы поведать мне историю своей жизни? Я опишу ее в книге. Я писатель, знаете ли, и довольно известный.
– Бросьте! – насмешливо воскликнула Линда. – Мистер Клифорд, вам не справиться с таким материалом. Гибс, я сама напишу о ваших приключениях так, что вы войдете в историю!
– В историю дамского чтива! – фыркнул Клифорд.
– Лучше так, чем в занудную графоманию!
Они замерли друг напротив друга. Клифорд сложил руки на груди и задрал подбородок, Макнормик оперлась ладонями о стол и воинственно выпятила челюсть. Взгляды их скрестились, точно шпаги.
– Он мой! – рявкнул Клифорд.
– С какой стати?
– Мое предложение было первым!
– А мое более весомым!
– Весомым? Да легче ваших книг только пустая бутылка!
– Про пустые бутылки вы знаете куда больше моего, – язвительно парировала Линда. – Гибс, расскажите мне историю вашей жизни – и неплохо заработаете.
– Вы покупаете человека! – взвился Клифорд. – Это возмутительно!
Линда вызывающе расхохоталась:
– Так говорят лишь те, кому нечем платить!
Несколько секунд всем казалось, что Алекс швырнет в нее молочник. В их спор вмешался старый Фредерик.
– Послушайте, – примирительно начал он, – почему бы вам обоим не выслушать рассказ мистера Гибса? Каждый из вас потом сможет написать о нем.
– Вот именно, каждый, – процедил Алекс. – И ни один не будет уникален со своей книгой.
– Или все, или ничего, – подтвердила Макнормик.
Фредерик развел руками, признавая свое поражение.
И тут Джошуа Гибс, все это время озадаченно переводивший взгляд с одного писателя на другого, откашлялся и хрипло выговорил, обращаясь к старику:
– Если вы позволите, сэр, я бы вернулся к своим обязанностям.
– А мое предложение? – озадачилась Линда.
– Мне нужно поразмыслить, – пробормотал привратник. – Не обессудьте, мэм, я сейчас не готов дать ответ. Так я могу идти, мистер Бойл?
– Идите, Гибс, – махнул рукой старик.
Привратник поклонился и быстро вышел.
В поспешности, с которой он оборвал разговор, миссис Норидж почудилось нечто странное. Отчего Гибс не согласился сразу на заманчивое предложение Линды Макнормик? Чем больше гувернантка размышляла над этим, тем отчетливее понимала, что у хитреца что-то есть на уме.
Джошуа Гибс ковылял прочь, ухмыляясь про себя. Ловко же он подцепил этих бумагомарак! Не давай богатеям то, что они хотят – и тогда они заплатят вдвое больше за то, что могли получить даром.
Привратник захихикал. Он готов был прозакладывать единственный глаз, что скоро в его дверь постучится кто-то из этой парочки, а за ним придет и второй. Сам-то Гибс им особо не нужен, но, похоже, между ними пробежала кошка. Ни один из них не упустит возможности утереть нос другому.
А Джошуа, не будь дурак, воспользуется этим шансом.
Линда Макнормик, сидя на софе рядом с хозяйкой, снисходительно выговаривала ей:
– Дорогая Нора, зачем было приглашать этого напыщенного идиота!
– Мистер Клифорд – известный писатель, – робко возразила та, опасаясь вывести гостью из себя.
Вопреки ее ожиданиям, Линда не рассердилась.
– Мистер Клифорд – пузырь, надутый самомнением. Представляю его лицо, когда он поймет, что Гибс достался не ему.
В комнату заглянула одна из девочек.
– Мама, можно нам взять принцессу?
– Конечно, дорогая. Но где она?
Адель прошествовала к вазе на подоконнике и вытащила из нее потрепанную куклу.
– Это укрытие Сесиль, – с важностью пояснила она. – Его придумала миссис Норидж.
Девочка присела в книксене и убежала.
– Ваша гувернантка – настоящая чудачка, – заметила Линда Макнормик. – Но мне это по душе. Терпеть не могу людей без странностей.
Несколько секунд бедная Нора мучительно пыталась найти у себя хоть одно качество, которое можно было бы выдать за странность. Но не преуспела.
– Так вы договорились с Джошуа? – пробормотала она.
– Разумеется. Ваш привратник хорошо разбирается в людях. Он сразу понял, с кем стоит иметь дело.
И Линда Макнормик победно усмехнулась.
– Не понимаю, зачем Эвансы позвали эту Макнормик, – в то же самое время говорил Алекс Карлу Боннэ. – Она бездарна, как сурок, и столь же плодовита.
Юноша оторвался от блокнота, в котором делал наброски для будущей скульптуры.
– Может быть, для контраста? – предположил он.
Внимательный слушатель уловил бы в его голосе скрытую иронию. Но Алекс Клифорд в любом разговоре прислушивался только к себе. Даже собственное молчание казалось ему значительнее чужих слов.
– Это возможно, – подумав, признал он. – Незавидная роль!
– Не поднимайте голову, мистер Клифорд.
– Приятно думать, что эта выскочка проиграла.
Карл Боннэ от удивления даже отложил блокнот.
– Неужели?
– Старикан просто не хотел обижать Макнормик при всех своим отказом.
– Какое благородство!
Как ни глух был Алекс к чужим эмоциям, на этот раз он почувствовал сарказм.
– Гибс сам мне об этом сказал. Вы зря не верите ему. Он, конечно, проныра, но в знании людей ему не откажешь.
Когда на поместье опустилась ночь, а часы в пристройке привратника пробили десять, Джошуа Гибс поднялся из-за стола, доковылял до шкафа и достал бутылку рома, которую хранил для особых случаев.
Старый добрый ром! Не чета нынешним напиткам.
– За олухов! – провозгласил Гибс с презрительной ухмылкой и в несколько глотков осушил стакан.
Два богатых дурачка одновременно! Ей-ей, не каждый день так везет.
На столе тускло сияли стопки монет, и Джошуа взглянул на них с нежностью. Неплохо ему удалось нынче подзаработать, хе-хе! Вот только язык устал молоть без конца.
Он взболтал ром и налил еще немного. Сегодня можно! Он выпьет еще чуть-чуть, а потом снова пересчитает свои денежки.
Корявые пальцы сомкнулись вокруг стакана, но донести выпивку до губ Джошуа не успел – в дверь постучали.
– Кого еще несет на ночь глядя… – проворчал он, неохотно отставляя ром.
Глянув в окно, Гибс заметил, что фонарь, который он зажег пару часов назад, отчего-то не горит.
Что за шутки?
Он распахнул дверь, и тут же приторная улыбка расплылась по его лицу:
– Ах, это вы! Чем могу быть полезен?
– Мне хотелось кое-что спросить у вас.
Человек, стоявший за дверью, сделал шаг навстречу привратнику, и тому пришлось отступить назад.
– Конечно, конечно, – пробормотал Джошуа, ругая про себя некстати пришедшего гостя. – Прошу вас, проходите…
– Здесь темно. Покажите дорогу.
Гибс повернулся к гостю спиной. Тотчас шелковый шнур обвил его шею. Человек, набросивший удавку, затянул ее со всех сил. Гибс замахал руками, вцепился ногтями в веревку, душившую его, попытался лягнуть того, кто стоял сзади… Но убийца лишь крепче стягивал петлю.
Когда тело привратника осело на пол, человек выпрямился и некоторое время стоял, прислушиваясь. Но снаружи не доносилось ни звука, кроме шелеста листьев.
Убийца прошел в комнату, где горел свет, и усмехнулся, увидев на столе бутылку с недопитым ромом и кучку фунтов. Монеты он сгреб в ладонь, вернулся к трупу и разжал пальцы.
Деньги с тихим звоном рассыпались по телу Джошуа Гибса.
Инспектор Барни, рыжеволосый коренастый крепыш, сдвинул котелок на затылок и присел возле тела. Снаружи помощники разгоняли зевак, собравшихся со всех окрестностей, едва только распространились слухи об убийстве. Зеваки не желали расходиться: каждому хотелось поглазеть на Гибса, который наконец-то отдал концы.
Джон Барни вздохнул и снял котелок. Дельце вырисовывалось не из легких. Гибс и при жизни не вызывал у Джона симпатии, а теперь своей смертью ухитрился причинить максимум неприятностей.
Когда в деле замешаны благородные господа, ничего хорошего ждать не стоит. А пока что по всему выходило так, что всех слуг накануне отпустили в город на праздник – ни одного не осталось, кроме немолодой гувернантки, но та неотлучно находилась при детях.
Следовательно, Гибса прикончил кто-то из джентльменов, находившихся в доме.
Плохо. Так плохо, что хуже некуда.
Барни метко швырнул котелок на вешалку.
– Нашли, чем его придушили, Эдди?
Пожилой полицейский снял фуражку и вытер пот со лба.
– Пока нет, инспектор. Но хозяйка обнаружила, что из ее гостиной пропал шнур, которым перехватывают шторы. Уверен, убийца использовал его. Следы на шее жертвы как раз такие, какие оставляет витой шнурок.
– Значит, из гостиной… – задумчиво протянул Барни. – А как считаешь, под силу женщине было расправиться с одноглазым?
Эдди кивнул.
– Тут ведь большой силы не требуется, инспектор.
Джон поморщился:
– Черт возьми, тогда все еще хуже, чем я предполагал.
Из опроса свидетелей по делу об убийстве Джошуа ГибсаПатрик Эванс, хозяин дома, чрезвычайно возбужденный толстяк, все время порывающийся убежать куда-то вместе со стулом:
– Не представляю, кто мог желать ему смерти! Гибс часто проверял работу других слуг, но они толь-
ко посмеивались над этим. Его считали безобидным чудаком! После восьми? Я? Клеил модель паровоза в своем кабинете. Нет, никто не может подтвердить. Надеюсь, вы не намекаете на то, что это я его убил?
Фредерик Бойл, старик с пышными седыми усами, держится очень спокойно:
– Это была шутка. Когда я сказал, что нас ждет убийство, то имел в виду двух писателей, которых пригласила моя дочь. В ссоре ли они? О, нет. Я бы сказал, у них есть темы, вызывающие разногласия. Кхм-кхм! Постойте-ка, дайте вспомнить… В библиотеке. Читал допоздна, потом отправился спать. Подтвердить это может разве что болонка моей дочери – я встретил ее по дороге в спальню.
Нора Эванс, дочь Фредерика Бойла – полная леди, безостановочно теребящая нитку жемчуга на шее:
– Господи, это ужасно, просто ужасно! Не могу поверить! Вы уверены, что он не мог случайно задушить сам себя? На вашем месте я бы не стала этого исключать! Что? Ох, умоляю вас! С его стороны это была всего лишь неудачная шутка! Мой отец постоянно шутит. Я попрощалась перед сном с Лорой и Адель и отправилась спать. Нет, никого не видела. Почему вы спрашиваете?
Алекс Клифорд, писатель – курит трубку, барабанит пальцами по столу, явно нервничает:
– Я был у него в три, мы проговорили до пяти. Вот блокнот, убедитесь! Я записывал за ним. Запла-
тил шестьдесят фунтов, как мы и договаривались. Если бы я знал, что он меня одурачил, не дал бы и ломаного пенни. Когда догадался? М-м-м… Не могу сказать. Может быть, утром. Нет, к Гибсу я не возвращался. Зачем бы мне возвращаться? Я ушел к себе и допоздна писал у себя в комнате. У меня был острый приступ вдохновения. Нет, ни одна живая душа. А почему вы так смотрите на меня?
Линда Макнормик, писательница – курит сигареты одну за другой, говорит отрывисто, но взволнованной не выглядит:
– Покойный был мерзавец. Обещал рассказать все как на исповеди и только мне, потребовал сто фунтов, а сам выложил то же самое Клифорду. Интересно, сколько он содрал с него? За лишние пять фунтов Клифорд удавил бы его… О, нет, я вовсе не это имела в виду. Мы беседовали с шести до восьми, затем я ушла и на обратном пути встретила мистера Боннэ. Он-то мне и рассказал, что Клифорд уже побывал у нашего одноглазого мошенника. После? Я провела несколько часов в оранжерее. Вы что, хотите, чтобы моя муза дала вам показания? Она и ко мне-то является не каждый день, а вами, не сочтите за оскорбление, и подавно вряд ли соблазнится.
Карл Боннэ, скульптор – юноша из тех, что себе на уме, во время разговора почти все время криво улыбается, крайне самоуверен:
– В половине девятого вечера я дождался в саду Линду Макнормик – она как раз возвращалась от Гибса – и рассказал ей, что до нее старикан уже пообщался с Клифордом. А затем отправился к Алексу… Разумеется, я точно помню время. Это было в девять: я зашел к нему, поведал о том, как Гибс провел их обоих и ушел. Зачем я это сделал? Считайте, что мне хотелось поразвлечься. Уверен, что привратника прикончил кто-то из этих двоих. Какое еще алиби? Мне оно ни к чему. Сперва назовите хоть одну причину, по которой я мог желать его смерти.
Эмма Норидж, гувернантка – говорит мало и по делу, прекрасно владеет собой:
– Шторы в гостиной? Они голубые, сэр. Да, и шнур тоже голубой, с кисточками на концах. Точнее, шнуров два, и они совершенно одинаковые… Нет, сэр, я никого не видела после девяти. В восемь я уложила своих подопечных, затем зашла на кухню и выпила стакан молока, вернулась в свою комнату и читала до одиннадцати. Девочки спали тревожно, мне приходилось то и дело подходить к ним. Простите? Ах, книга… Она называется «Рассказы несчастных, потерпевших кораблекрушение, но спасшихся благодаря божьей милости». О да, очень поучительное чтение.
– Возмутительно! – кипятилась Нора, глядя в окно. Ее сад был заполнен чужими людьми, и миссис Эванс переживала за судьбу своих клумб. – Когда они уйдут?!
– Дорогая, они ищут следы, – объяснил Патрик.
– Но почему именно здесь?
– Ворота были заперты – значит, убийца пришел из дома.
Нору бросило в дрожь.
– Не произноси это ужасное слово!
– Как же прикажешь называть того, кто прикончил несчастного Гибса? – поинтересовался старый Фредерик.