— А кто придумал Электроника? — спросил через некоторое время Вася.
— Профессор. Ученый.
— Когда я вырасту, тоже ученым буду. И что им за изобретения дают?
— В каком смысле?
— Ну, хоть медаль мне дадут, если я что-нибудь изобрету?
— Дадут. Только ученые не за медали изобретают. А ради интереса. Есть даже такие ученые, которые от денег отказываются.
— Они что, сумасшедшие?
— Люди думают, что да.
— Я от денег точно не откажусь, — подумав, заявил сын, — а много дадут?
— Не знаю. Бывает, что много.
— А на мои кукурузные палочки хватит? Которые у нас в школьном буфете продаются и которые ты не разрешаешь мне есть до обеда?
— Точно хватит. И что ты хочешь изобрести?
— Не знаю. Например, пишущую машинку. Чтобы за меня писала русский.
— Уже изобрели. Только на ней печатают. Как на компьютере.
— Жаль. А такую машинку, которая числа считает по математике?
— Калькулятор. Тоже уже придумали.
— А которая зубы чистит?
— Электрическая зубная щетка, как у тебя.
— Так мне ничего не останется изобретать!
— Не волнуйся. Придумаешь что-нибудь.
— А мне больше ничего не надо! Все остальное я и сам могу сделать! Но все-таки хорошо, если бы был такой мальчик, который за меня в школу ходил. Хотя бы два раза в неделю… Я бы его назвал Васей, и никто бы не догадался, что это не я.
20 марта Женщина-врач
Вечером Вася долго не вылезал из ванны.
— Ты тут утонул? — зашла я к нему спустя сорок минут. — Вылезай, а то у тебя скоро жабры вырастут.
Вася деловито тер себя мочалкой, чего за ним раньше не водилось.
— Мама, уйди, не мешай, я завтра должен быть чистенький. Нам в школе сказали, — ответил ребенок, выливая себе на голову полфлакона шампуня.
— А так ты грязненький все время ходишь, — пошутила я. — А что у вас завтра?
— Медосмотр, — торжественно ответил сын.
— Понятно. И что смотреть будут?
— Все. И кровь брать. Но можно сказать, что ты боишься или не хочешь, тогда не будут.
— А ты боишься или не хочешь?
— И то, и другое. У нас Настя даже заплакала, когда про кровь услышала, и ей разрешили не сдавать. Я Настю успокаивал, поэтому тоже не буду сдавать.
На следующий день муж забыл сменку, не нашел чистый свитер и одел ребенка во вчерашний. Расчесаваются они вообще кое-как, да и насчет зубов я не уверена. Вася тяжело вставал, вполне мог заснуть над раковиной. В общем, на медосмотр явился грязненьким.
— Ну и как? — спросила я.
— Да ерунда, — махнул рукой Василий, — только сказали, чтобы ты мне уши почистила.
Я заглянула Васе в ухо — вполне себе чистое.
— А еще что проверяли?
— Да ничего. Буквы надо было прочитать одним глазом. Я Антону подсказывал, а он мне. А врач, которая уши смотрела, смешная. У нее такой диск на голове, как фонарь. Я ей рассказал, что есть такие животные, которые едят ушную серу у других животных. Только я забыл, как они называются. А та врач этого не знала. А зубному доктору я рассказал, как мне зуб пломбировали, как нужно укол делать обезболивающий и как состав смешивать. Она так меня слушала, как будто этого не знала. Странно, правда?
— А в рот она тебе заглянула?
— Нет, забыла. Я ее уболтал.
— Больше никого не уболтал?
— Нет, только врача, которая сердце слушала. Она не как другие, она почти девочка. Я ей рассказал, где сердце находится и как кровь по венам бежит и заставляет сердце работать. А еще я ей свои родинки показал. Даже ту, которая под мышкой. Ей понравилось. Только у меня времени мало было, а то бы я ей еще что-нибудь рассказал. Она была красивая, как Лиза. У нее на столе молоточек лежал, которым по коленке надо стучать. Я ей стукнул. Представляешь, у нее не только нога подскочила, она вся сама подскочила. Такая смешная. — Вася засмеялся.
— Как прошел день? — спросил муж, вернувшийся с работы.
— Вася клеился к врачице. Бил ее молотком по ноге. Вырастет, женится, будет свой врач в доме, — пошутила я.
— Почему на враче? Не надо на враче, — испугался муж, — каким молотком?
— Не волнуйся. У них медосмотр в школе был.
— И что? — опять перепугался муж.
— Ничего, только уши грязные. Велели почистить.
— Боже, Маша, почему Вася с грязными ушами в школу ходит? — впал в панику муж.
— А почему ты сменку утром забыл?
— Какой я идиот! Как я мог забыть?
— Ты все будешь так всерьез воспринимать? Ну, походил один день в грязных ботинках, ты, что ли, не ходил…
— Я никогда сменку не забывал, — торжественно заявил супруг.
— Вот зануда.
— Хм, женщина-врач, в этом что-то есть, — сказал муж.
21 марта Не хотим учиться — хотим жениться
— Мама, скажи, а с какого возраста люди женятся? — спросил Василий.
— С восемнадцати лет. Но обычно попозже — лет в тридцать, — на всякий случай уточнила я, — а что?
— Да так, ничего. Я не для себя спрашивал, а для Антона. Он в Машу влюбился. Только я не понял, в какую. У нас две Маши в классе, две Лизы и два Никиты.
— А твой Антон Маше об этом сказал?
— Нет пока. Еще не решился.
— А он за ней ухаживает?
— Ну так.
— Как?
— Так, как Маше не нравится. Ей не нравится, когда ее дергают и толкают.
— Понятно. А тебе кто-нибудь нравится?
— Не знаю. Я пока выбираю.
— Из кого?
— Из девочек, конечно.
— А кто у вас самая красивая?
— Антон говорит, что Маша — самая красивая, а я думаю, что Настя. Хотя когда Лиза пришла на праздник в зеленом платье, то я подумал, что она самая красивая. Она была как принцесса леса, потому что у нее платье было зеленое. А это мой любимый цвет, как у Ослика из «Винни-Пуха». Она мне очень в этом платье понравилась.
Вася замолчал, оторвался от математики и уставился в окно. Видимо, вспоминал Лизу в зеленом платье.
— И что надо делать, чтобы жениться? — вернулся он к теме разговора.
— Сначала нужно дружить, потом ухаживать, потом встречаться…
— Так долго? — удивился Вася.
— Конечно. А вдруг ты девочку разлюбишь и влюбишься в другую?
— Да, со мной такое запросто может случиться, — кивнул Вася, — а Антон не такой. Он как в Машу сразу влюбился, так до сих пор не разлюбил. Он сам мне сказал.
— А Маша в кого влюблена?
— Не знаю. Антон тоже волнуется, потому что не знает. Зато мы точно знаем, что не в Лешу. Лешу никто не любит. С ним никто не дружит. Он сам сказал, что ни с кем не хочет дружить.
— А ты со всеми дружишь?
— Да. Но с Антоном мы крепко дружим. Мы даже кукурузные палочки из одного пакета вместе едим, по очереди. Только вчера Антон с Машей их ел. Но я не обиделся. Потому что он в Машу влюблен. Он ко мне подошел и предупредил. А потом знаешь, что было?
— Что?
— Антон со мной всю математику не разговаривал.
— Это же хорошо, что вы на математике не болтали.
— Нет, не из-за этого. Понимаешь, Маша меня угостила палочками. А Антон обиделся. Я не понял, почему на меня? Пусть бы на Машу обижался. Но на перемене мы опять стали разговаривать. Палочки кончились. А почему меня Маша палочками угостила?
— Может, потому что ты ей нравишься?
— Нет, только не это! А как же Лиза и Настя? Я же между тремя не выберу, если я между двумя не могу, — перепугался Василий.
— А как же влюбленный Антон? — напомнила я.
— Да, — кивнул Вася, — еще и с Антоном разбираться. Нет, не хочу я влюбляться.
— Влюбляться — это замечательно.
— Ничего замечательного. Антона уже и так все дразнят. Его сказку спрашивали на пересказ, а он на учительницу не смотрел, а смотрел на Машу, поэтому не услышал, что его спрашивают. А Светлана Александровна ему сказала: «Ты что, влюбился?» Он же даже про футбол не говорит, про пи-эс-пи — ни слова, только про Машу. Я же не могу все время про нее говорить, я же в нее не влюблен.
— Раз ты его лучший друг, должен терпеть.
— Я тут подумал. Может, Маше все рассказать, чтобы они уже разобрались со своими любовями. Заодно скажу им, что нужно ждать до тридцати лет, чтобы пожениться… — задумался Василий.
— И что тогда?
— Тогда мы с Антоном хоть поговорить сможем, как мальчики. По-мужски. Про пи-эс-пи.
— Не знаю, Вася, я считаю, что Антон должен сам признаться.
— Он тоже так считает и мучается. Тогда я знаешь, что сделаю?
— Что?
— Влюблюсь в Лизу и тоже буду мучиться. Антон же мой друг. А когда мы с Лизой поженимся, мы в нашей квартире будем жить?
— Нет уж. Будете жить отдельно.
— Ура, тогда я влюблюсь в Лизу, мы будем жить отдельно, и ты не будешь заставлять меня делать уроки.
25 марта Машка-какашка
Пошла забирать сына из школы. Звонок прозвенел, перемена началась. Все дети выходят, а Васи нет. Уже звонок на следующий урок прозвенел, а он все не выходит.
25 марта Машка-какашка
Пошла забирать сына из школы. Звонок прозвенел, перемена началась. Все дети выходят, а Васи нет. Уже звонок на следующий урок прозвенел, а он все не выходит.
— Можно, я зайду за ребенком? — спросила я охранника.
— Заходите, — кивнул он.
Ни в раздевалке, ни в вестибюле сына не было. Хотела покричать: «Вася, Вася», но подумала, что неприлично стоять так и орать на всю школу. Мимо прошла Светлана Александровна.
— Здрасьте, — кинулась я к ней, — а Вася не в классе?
— Нет, все вышли. Класс я закрыла, — ответила она, — а что?
— Потеряла.
— В раздевалке смотрели?
— Смотрела, нету.
— Тогда он на улице. Наверняка в футбол играет. Идите на поле.
Я сбегала на поле. Никто не играл. Но мальчишки бегали. Мне показалось, что даже Вася бегал. Стою, рассматриваю — он или не он. Куртка вроде похожа. Мальчишки меня увидели и тоже стали рассматривать, пытаясь угадать, чья я мама. Наконец один побежал мне навстречу.
— Ну что? Я играю! — кричал он, пока бежал. — Ой, — застыл он на месте, когда увидел, что я не его мама.
— А Васи с вами нет? — спросила я.
— Вася с нами есть? — крикнул мальчик товарищам.
Те переглянулись, вспоминая имена, и дружно замотали головами. Они не были Васями.
— Ладно, пока, — сказала я мальчику.
— Пока, — ответил он, — вы за школой посмотрите, там мальчишки собираются, — посоветовал мальчик.
Сбегала, посмотрела, вернулась назад в здание. У них на первом этаже стоят стенды — с рисунками, объявлениями и награждениями. Так вот за этим стендом я Васю и обнаружила. Он сидел на скамеечке с девочкой, голова к голове. Девочка что-то пылко ему шептала, а Вася кивал.
— Вася, — подскочила я к ним, — я тебя потеряла.
Дети с перепугу разъехались по лавочке в разные стороны и сделали вид, что друг с другом не знакомы. Девочка стала натягивать шапку задом наперед.
— Ты шапку не так надеваешь, — сказала я ей и поправила шапку.
— Красивая? — с надеждой спросила девочка.
— Очень, — ответила я.
— У меня еще есть, с помпончиками.
— Здорово.
— Васе тоже нравится.
— Так, прощайтесь, — сказала я. Потом поняла, что фраза звучит некрасиво, и поправилась: — Вася, нам пора, я тебя подожду около выхода.
Дети быстро съехались по лавочке друг к другу. Так сидели и молчали. Потом Вася первый встал и пошел. Девочка смотрела ему вслед и дергала шнурок от шапки.
— А кто это? — спросила я Васю. — Твоя одноклассница?
— Да, новенькая, — ответил сын.
— А как ее зовут?
— Новенькая.
— Она тебе нравится?
— Ну, так. Она мне рассказывала, почему в нашу школу перешла. А то ей больше некому рассказать.
Наконец вышли из школы. Вася побежал прощаться с друзьями. Друзья сидели на дереве. Под деревом стояли девочки.
— Лизка-крыска! — кричал с дерева Антон.
— Антошка-картошка, — отвечала снизу Лиза.
Дети общались. Вася залез на дерево и тоже крикнул: «Настя…» Рифму подобрать не смог и замолчал.
— Чего вы обзываетесь? — спросила я, задрав голову.
— Мы не обзываемся, — ответил Антон, — мы шутим.
— И вам нравятся такие шутки? — спросила я у девочек.
— Нравятся, — ответили девочки.
— А моя невеста уже ушла, — сообщил Антон и чуть не свалился с ветки. Я поймала его за попу и подтолкнула наверх. — Спасибо, а вас как зовут?
— Маша.
— Как мою невесту, — ласково сказал Антон, — Машка-какашка.
— Сам ты какашка, — сказала я, — лучше обзывайся Машка-промокашка.
— А это что такое? — заинтересовались и девочки, и мальчики.
Я объяснила, как могла. По-моему, они ничего не поняли.
— Нет, Машка-какашка, — сказал Антон.
27 марта Иван-царевич во время Крестовых походов
Весна наступила рано. Дети бросают на школьном крыльце куртки, шапки, портфели и бегают по двору, как ошалевшие от свободы щенята. Мне подруга рассказывала, как вывезла своего подросшего пса-лабрадора на дачу. Пес наматывал круги вокруг куста смородины, пока не свалился. Вася с друзьями носятся вокруг деревьев или вокруг девочек. Потом все вместе валятся на землю. С девочками все понятно, но как эти дети умудрились свалить дерево перед школой — я не знаю.
Все все теряют. Вася потерял спортивную куртку. Нашел через три дня, постиранную и сильно севшую. На следующий день потерял сменку. Нашел через два дня. Я боялась, что ботинки за эти два дня тоже уменьшатся на несколько размеров, но ничего, обошлось. Им дают тесты на листочках на дом. Они или не доносят их до дому, или уносят сразу пачку. Вася принес три распечатки, а потом кто-то унес его задание. Родители разводят руками. Светлана Александровна считает дни до конца учебного года.
Учиться не хочет никто, судя по разговорам родительниц. А как раз сейчас пошли сложные темы. Делали задание на предлоги-антонимы. Весь вечер объясняла сыну сначала про антонимы, потом про предлоги, потом про все вместе. Василию было одинаково все равно — на столе, под столом, за домом, перед домом. Он крутился на стуле, смотрел в окно и думал о чем-то своем.
Я тем временем звонила мужу с вопросом: во всех ли случаях «через» считается предлогом?
У меня вообще много вопросов. Я не то что не умнее пятиклассника, я тупее первоклассника. Спасает только мой редактор Ася, которая терпеливо, два раза и медленно объясняет мне правила.
— Ася, в предложении «Внучок Петя сел на стул» что считается подлежащим? Петя или внучок? Или и то и другое? — спрашиваю я, даже не здороваясь. Потому что мне нужно быстро, хочется спать и поскорее закрыть тетрадь. Ася это понимает, как никто другой, потому что именно в этот момент пишет сочинение про дружбу для своего сына.
— И то и другое, — отвечает она, — это как Иван-царевич. Приложение.
— Спасибо, — отвечаю я, — а как ваше сочинение?
— Уже восемь страниц. Мише останется только сократить до двух и наляпать ошибок для правдоподобности.
— А у меня еще предлоги-антонимы недоделаны, — делюсь я.
— А у меня контурные карты по Крестовым походам, — зловеще шепчет Ася.
Я понимаю, что мои проблемы по сравнению с ее — фигня, первый класс, детский лепет.
— Какой ужас! — искренне говорю я. — Я вам еще позвоню.
— Не сомневаюсь.
Васю, как, наверное, и Мишу, совершенно не пугают ни Крестовые походы, ни антонимы с подлежащими. Миша читает Лема, а Вася — «Денискины рассказы». В школе он сказал, что его папа знаком с самим Дениской. Ни Дима с Антоном, ни Лиза с Настей про Дениску ничего не знали, поэтому радость не разделили. Тогда Василий пересказал им содержание своего любимого рассказа про кашу. Дети спросили — а это правда или как в сказке? Теперь этот вопрос очень волнует и Васю. Это катастрофа. Сейчас объясню почему.
Дело в том, что Денис Викторович отвечает на этот вопрос уже лет сорок. И он ему порядком надоел. Он рассказывал нам, как читал лекцию студентам то ли по политологии, то ли по еще какой-то важной науке, и в конце спросил, есть ли вопросы. Студент поднял руку и спросил про кашу. Даже на светских мероприятиях находится барышня — чья-нибудь жена, которая после «очень приятно, рада познакомиться» с восторгом вспомнит про кашу.
Мы купили Васе диск, где рассказы читает Денис Драгунский. В коротком вступлении он здоровается с юными слушателями и минуты три говорит, что книга не про него, что кашу он не выбрасывал, а папа — писатель, а писатели многое придумывают. Но Вася, который прослушал это вступление раз пятьдесят, все равно не поверил.
— Папа, пригласи Дениску в гости, — просит сын.
— Хорошо, приглашу, — соглашается муж. — Давай мы попросим его подписать тебе книгу?
— Давай, — соглашается Василий, — только сначала я его про кашу спрошу.
— Нет! — кричим мы с мужем в один голос.
— Но мне же нужно знать. И я обещал Антону с Димой рассказать.
— Васенька, но я же тебе говорил, что это не правда, а художественный вымысел, — объясняет в очередной раз муж.
— Это ты мне говорил, а Дениска мне другое скажет. Он же не может всем про кашу рассказывать. Антон тоже не всем про Машу рассказывает. Только мне.
— Васенька, Денис уже не мальчик, а взрослый мужчина, — говорю я.
— Ну и что? — не понимает сын. — Он же помнит, как был мальчиком.
— Ладно, Вася, только давай договоримся, — предлагаю я, — мы сначала Дениса Викторовича накормим, напоим, а потом ты у него будешь про кашу спрашивать.
— А спать мы его уложим?
— Зачем?
— Ну, как в сказке…
— Нет, мы его просто накормим и напоим, — говорю я, — а потом опять напоим.
Перед приходом Дениса Викторовича Василий заметно волновался.
— А его Дениской нельзя называть? — спросил меня ребенок.