— Говори. Будет возможность, посодействую.
— Не подскажете, товарищ полковник, где здесь можно бинокль с тепловизором достать? Хотя бы во временное пользование.
— Под чью ответственность?
— Естественно, под мою, если я прошу.
— Тогда знаю. У меня в машине. Зачем тебе?
— Взводу на ночное задание.
— Взводу не дам. Думал, тебе сейчас нужно.
— За что вы так спецназ ГРУ не любите, товарищ полковник? Хотя, вроде бы, по долгу службы должны радеть за то, чтобы взвод спецназа ГРУ справился с заданием и обеспечил военной разведке победу на учениях. Вы раньше в ВДВ служили?
— Не служил.
— Тогда почему декларируете желание, чтобы ВДВ блокировало мой взвод?
— Нет у меня такого желания. Но бинокль не дам.
— Почему, товарищ полковник? Жалко?
— Жалко. Двадцать тысяч «зеленых» стоит. Я таких денег не получаю, чтобы купить себе новый. А бинокль мне время от времени бывает нужен.
— Обещаю, что в случае утери или порчи найду вам эту сумму или предоставлю новый бинокль. У нас есть один на всю роту. Трофейный. Его выделили группе, которая на Северный Кавказ отправилась. Можно было бы в соседней роте попросить. У них два. Но кто же знал, что он может на учениях пригодиться. Не захватили. А меня, чтобы подсказать, не было.
На крыльцо вышел заместитель командира взвода старший сержант контрактной службы Серегин. Одернул форму, поправил ремень и шагнул к скамейке, козырнул.
— Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту.
— Обращайся, — устало отмахнулся Михайленков.
— Товарищ старший лейтенант, старший сержант Серегин по вашему приказанию прибыл.
— И хорошо, Ваня, садись пока. Потом поговорим. Когда исполняющий мои обязанности товарищ подполковник прибежит.
Серегин аккуратно и скромно, как прилежный первоклассник, присел на краешек скамейки, чтобы не мешать двум офицерам. Я же попытался, что называется, «дожать» полковника, пока он «горяченький». Уж что-что, а выпрашивать я с детства научился, потому что в случаях, когда другим что-то давали даже без просьбы, мне отказывали даже при настоятельной просьбе, даже при необходимости. Не вызывал я своим лицом того восприятия, которое вызывает симпатию. И я учился выпрашивать. Позже это умение мне сгодилось, и не однажды.
Сгодилось и сейчас.
— Ну, так что, товарищ полковник, желаете вы помочь родному и вам, кстати, подчиненному спецназу одолеть караул, выставленный десантурой?
— Чем реально может помочь тепловизор? — перешел полковник к деловой стороне вопроса.
— Реально — поможет обнаружить беспилотники десантуры, если они будут вести наблюдение. Тогда в дело вступит наш взводный снайпер. Ему с винтовкой по небу шарить сложно. Прицел у него, кстати, тоже с тепловизором. Трофейная винтовка. Наблюдатель с биноклем, предполагаю, что им будет мой заместитель старший сержант Серегин, — кивнул я на сидящего рядом замкомвзвода, — просматривает небо впереди. Если «засветится» «летающее ведро», запущенное десантурой, снайпер, зная направление, не дает ему подлететь к нам близко и обеспечивает взводу скрытность передвижения. Задачу, которую взводу поставят ночью, вы, товарищ полковник, наверняка знаете?
— Знаю. Сложная задача.
— Тепловизор поможет ее выполнить.
— Серегин, — без дальнейших разговоров решился Михайленков, — беги на автостоянку к воротам. Там «Волга» с гражданскими номерами. Скажи водителю, что я просил отдать тебе бинокль. Мой бинокль. Только быстрее, пока я не передумал. И спроси, как там настроение у медсестры. Не устала ждать нас?
Пока полковник не передумал, старший сержант, можно сказать, телепортировался. Потому что за время, потребное Михайленкову на поворот головы, старший сержант уже удалился на добрых пять десятков метров. Только ветер за его спиной свистел…
* * *Вовремя вернулся подполковник Велеречивый. И мы смогли обсудить предстоящие действия втроем. Полковнику Михайленкову, кажется, очень хотелось, чтобы его бинокль сыграл в действе решающую роль. А мне очень хотелось лично возглавить взвод. Хотя я отлично понимал, что, во-первых, мне никто не разрешит в моем состоянии это сделать. Во-вторых, я сам могу пресловутым своим состоянием подвести своих же солдат. Из этого выходило, что мое желание было неосуществимо, а вот желание полковника — напротив. И рассказ начальника штаба бригады об имеющихся сведениях, кажется, давал возможность глотнуть заслуженной славы.
Конкретных данных относительно полетов беспилотников над головами «зеленых» не имелось. Но, согласно данным нашей разведки, «зеленые» выставили по фронту своей контролируемой территории мобильные посты на стандартных армейских «уазиках». Не на бронетранспортерах, не на традиционных для десантуры БМД, а именно на «уазиках», что само по себе уже несколько странно. В одном случае бойцам разведки удалось рассмотреть в бинокль, как десантники открыли в «уазике» задний тент, откинули низкий борт и возились с чем-то, напоминающим перевернутое пластиковое ведро. Другие группы разведки обратили внимание, что задняя часть тента на патрульных «уазиках» всегда закрывается только на один клапан с каждой из сторон. Это говорит о том, что машины находятся в боевой готовности и внутри «уазика» содержится какой-то сюрприз для «синих». Кроме того, на открытых полях и в лесах установлены экспериментальные РСП [28].
Меня РСП не пугало. Его можно блокировать простой «глушилкой» радиосигнала. Но «ведра»… Я, помню, читал в Интернете про испытания этих беспилотников, взлетающих прямо из багажника машины. И там звучал точно такой же термин — «летающее ведро». Еще звучал термин «летающий вентилятор», но это, видимо, относилось не к внешности аппарата, а к технической начинке, к системе, обеспечивающей саму возможность полета.
— Разведка категорично утверждать что-то о беспилотниках не может, поскольку никто из наших разведчиков беспилотники в глаза не видел. Предполагают, что они должны быть похожи на самолет или вертолет.
— Подобные беспилотники делают в США и в Израиле, — объяснил я. — Но не только такие. Каждому профессиональному разведчику интересоваться новостями надо самостоятельно…
— Да, — посетовал полковник Михайленков. — За последние десятилетия столько уже испытательных видов оружия через нас прошло, и ничего на вооружение не поступило. Сделать образцы и испытать — это мы можем. А вот наладить массовое производство — нет. Чем двадцать лет назад воевали, тем и сейчас воюем.
— Вопрос не в этом, — предпочел Велеречивый быть более конкретным. — Вопрос в том, что мы будем делать сегодня ночью.
К нам как раз подбежал старший сержант Серегин с футляром.
— Розетка здесь есть? — спросил полковник. — Обычная, на двести двадцать вольт.
— Так точно.
— Сразу поставь аккумулятор на подзарядку. Футляр является зарядным устройством. Разберешься. Там не сложно.
— Разберусь.
— Поставь на зарядку и ложись отдыхать. Скоро уже вставать, — добавил я.
Старший сержант, козырнув, убежал в корпус.
— Ты знаешь, когда прозвучит тревога? — с насмешкой спросил подполковник Велеречивый. — Наверное, твой костюм и информацию добывает…
— Я знаю, что взводу ее должны передать по телефону. Хотя бы дневальный. Просто позвонит вам, поскольку вы со взводом будете уже далеко, на маршруте. Хотя, на мой взгляд, лучше бы вы сами взводу позвонили, чтобы предупредить и передать «вводную».
— Новая «вводная»? — спросил Михайленков.
— У него всегда свои «вводные», — скривился начальник штаба. — Сколько помню его… С лейтенантов-стажеров… Выкладывай, старлей…
Я в ответ сбил с подполковника спесь простой и короткой улыбкой и объяснил:
— «Зеленые» будут прикрывать линию фронта с помощью беспилотников, снабженных инфракрасными камерами. Я так полагаю. Пройти через такое прикрытие сложно. Нам увидеть беспилотник будет мешать лес, а самому беспилотнику будет видно нас и сквозь толщу веток и листьев.
— Я понимаю, что пройти будет сложно. Но выполнимо, — сказал Велеречивый, едва выйдя из транса, наведенного моей улыбкой. — Лучше, конечно, прорываться без боя.
— Вот потому я и предлагаю план. Даже два плана. Давайте карту… — попросил я. И сам развернул вытащенную начальником штаба из планшета карту. — Вот штаб «зеленых». Все подходы к нему с нашей стороны будут перекрыты плотно. Мы даже не знаем, в каких местах стоят посты «зеленых», и рискуем нарваться на засаду. С левого фланга действия учений ограничены железнодорожной линией, выйти за которую для обхода мы права не имеем. С правого фланга такого прикрытия и ограничения у нас нет, но там местность, считающаяся трудной для прохождения, учитывая густоту леса, несколько рек, болотистую равнину и напряженную автотрассу. Когда мы имеем право выпустить взвод в маршрут?
— Не раньше ноля часов, ноля минут. Наблюдатели будут за этим следить.
— Значит, по всем нормам, мы не успеваем за короткое время ночной темноты преодолеть путь. Остается только движение через фронт. Здесь пройти можно, хотя гарантии нет. Как вариант — мы используем бинокль полковника Михайленкова практически как заменитель радара. Старший сержант Серегин пусть будет оператором нашего «радара» и просматривает небо сквозь листву деревьев. Тепловизор позволит определить объект. И в этом случае вступает в дело снайпер взвода. Ловит момент и уничтожает беспилотник выстрелом. Боевые патроны у снайпера, насколько я знаю, есть. Контраргументы против этого варианта таковы: крупнокалиберная винтовка снайпера без глушителя. Громкий выстрел легко будет связать с прекращением передачи сигнала беспилотником. Если второй «беспилотник» прилетит на смену погибшему, его постигнет такая же участь, и это насторожит «зеленых» вдвойне. Еще контраргумент: мы не знаем технических характеристик беспилотника, не знаем широту захвата его камеры. То есть уничтожать его следует на предельно дальнем расстоянии, что может вызвать естественные затруднения. С РСП проще. Впереди взвода пусть идет солдат с «глушилкой». Потом сам прибор при обнаружении дезактивировать, и все. Достаточно отсоединить одну клемму аккумулятора. Найти его можно с помощью того же тепловизора.
— И какие все-таки предложения? — спросил Велеречивый.
— У меня предложение одно. Я бы лично предпочел скоростной марш-бросок. Вы, товарищ подполковник, со скоростным маршрутом, естественно, не справитесь. Поэтому рекомендую послать за старшего группы Серегина. Он все сделает и выполнит задание. Взвод подойдет к штабу «зеленых» с тыла. Там наверняка нет такой плотной линии защиты. Если и там есть беспилотники, придется использовать уже оговоренный вариант с отстрелом. Пуля КСВ [29] пробивает лобовую броню бронетранспортера. Беспилотник она свалит без проблем.
— А световое время?
— Нас как раз и будут ждать в темноте. С наступлением светового времени условный противник расслабится. Чем дольше взвод будет в маршруте, тем легче ему будет действовать.
— Я бы принял такой вариант, — сказал полковник Михайленков, не настаивая, поскольку приказывать здесь он права не имел.
— Принимаю, — согласился подполковник Велеречивый. — Только со взводом я пойду сам.
— Не забудьте взять с собой хороший компас. И будьте морально готовы к тому, что возвращаться придется в одиночестве, — пообещал я с улыбкой.
— Посмотрим…
* * *Медсестра Светлана нашла нас с помощью солдата комендантского взвода, который ее сопровождал, когда мы выходили из столовой. Принесла мне китайские препараты.
— Сам уже собирался к вам идти, — признался я. — Соскучился…
Полковник Михайленков посмотрел на часы.
— Соскучился не соскучился, нам в любом случае пора ехать.
Препараты я принял по дороге к машине. Порошки были не слишком горькие, и, высыпав очередной на язык, просто проглатывал порошок вместе со слюной, поскольку запить было нечем. Запил уже в машине, воспользовавшись солдатской фляжкой водителя.
Чувствовал я себя, надо сказать, намного хуже, чем ожидал. Думал, что первый же шаг, такой эффективный, поможет мне набрать обороты. Но к обеду я оказался почти без сил. И еще этот экзокостюм сильно утомлял. Конечно, если вообще не можешь ходить, он тебя, можно сказать, понесет. Однако мышцы, когда не работают, тоже утомляются и даже становятся слабее. Уселся в машине с удовольствием. Хотелось подремать.
Выехали. Дорога была уже знакома водителю, и потому он ехал без помощи навигатора и без вопросов полковнику, куда следует повернуть.
Михайленкову позвонили. После короткого разговора он повернулся ко мне.
— Пришло сообщение. Айтмырзаев снова общался с американским капитаном. Он подозревает, что Лосовски и Котовский — одно и то же лицо. И видит только один вариант проверки — убить Котовского.
— Много таких бандитов уже пыталось это сделать, — сказал я вяло. — Как-то не получается у них. Пусть и этот попытается.
— Мы все же выставим охрану в больнице.
Я кивнул, закрыл глаза и сразу задремал, утомленный экзокостюмом, как по дороге сюда дремала медсестра Светлана, утомленная уходом за мной. Но вместе с тем усталость эта была приятная, потому что я решил важную для взвода задачу и, кажется, помог своим солдатам. Но сразу проснулся и открыл глаза, когда водитель сказал:
— Товарищ полковник, та самая машина. Белый «Форд Фокус».
— Проезжай мимо… — скомандовал полковник и на всякий случай вытащил пистолет, который держал у себя на коленях.
Мимо нам проехать дали. Я даже успел коротко посмотреть на Ахматхана Айтмырзаева, если это был он, и взглядом встретился. Смотрел он не на полковника, а на меня. Но уже через секунду я почувствовал опасность затылком, и обернулся. Айтмырзаев прицеливался в «Волгу» из одноразового гранатомета «Муха». Вдогонку стрелять, если умеешь с гранатометом обращаться, не сложнее, чем спереди, но зато безопаснее для самого стрелка…
Глава тринадцатая
Капитан Лосовски никак не мог отказаться от проведения этой операции. Даже если сорвется взаимодействие с Ахматханом, он все равно обязан провести ее. Даже самостоятельно, хотя это намного сложнее. Операция была важна не только для самого капитана, она была важна для армии Соединенных Штатов в целом.
Новая военная доктрина США уже давно бродила в умах, многим растоптала в мозгу последние извилины, но все еще была на стадии осмысливания, не добравшись нескольких шагов до стадии подготовки. Что такое военная доктрина мощнейшего в мире государства, капитану Лосовски объяснять необходимости не было. Доктрина — это стратегия на много лет вперед. Даже на много десятилетий. Она пока еще не разработана, но уже во много претворяется в жизнь. Пока еще отдельными элементами, которые потом, как говорится, «обрастут мясом» и превратятся в незыблемые понятия. И события в Ираке и в Афганистане только подталкивают политиков и военных к выработке этой доктрины.
Необходимость в изменениях давно назрела. Сама армия и ее командование лучше гражданского населения понимали эту необходимость. Иначе США скоро превратятся в колосса на глиняных ногах с армией, хорошо вооруженной, но ни на что не способной. И к этому пока все и катится. Не идет, а именно катится с высокой горы, с постоянно нарастающей скоростью. Еще во время первой операции в Ираке, которую проводила администрация президента Буша-старшего, прозвенели первые звонки, когда военнослужащие отказывались выходить на службу из-за того, что им не поставили вместе с жилыми вагончиками комфортабельные туалетные кабины. А те, что поставили, солдатам не нравились. Уже тогда аналитики начали изучать моральное состояние американской армии. И результаты плачевные. Американский народ всегда отличался патриотизмом. Это добрая традиция, подпитываемая властными структурами. Но, даже при своем патриотизме, американцы не готовы были на самопожертвование и на подвиг ради своей страны. Парадокс, тем не менее, превратившийся в жизненную позицию. Стремление к комфорту породило самовлюбленность.
Для любой армии очень важен так называемый коэффициент боевой устойчивости. Что заставляет военнослужащих отказываться сражаться? Армия США состоит из профессионалов, то есть из наемников, если по большому счету. А наемники предпочитают получать зарплату как можно более высокую, затрачивая как можно меньше усилий. И жертвовать собой они не любят. Лосовски читал как-то книгу о защите Брестской крепости русскими во время Второй мировой войны. Ни он сам, ни другие офицеры, кто слышал об этом факте, просто не могли понять русских военных, дравшихся, когда все уже было потеряно. Аналитики просчитали, что в армии США коэффициент боевой устойчивости равняется единице при ста возможных. То есть одному проценту. Это значит, что, если в строю погибнет один солдат из ста, армия будет готова отступить, а то и сдаться. Выходов было предложено два. Первый — полностью поменять систему материальных и культурологических ценностей в обществе, что многим кажется вообще невозможным. По крайней мере, в ближайшие несколько веков. Второй — искать замену солдатам. Создание солдат из пробирки пока является прерогативой фантастических фильмов. Но создание боевых роботов, способных заменить пусть не полностью, но хотя бы частично живых военнослужащих, — это кажется выходом из положения. И создание экзоскелетов — первый шаг к созданию боевых роботов.
Решением этого серьезного вопроса сейчас заняты многие страны. В том числе и потенциальные противники — Россия и Китай. Так, в России стоит на вооружении флота ракетный комплекс «Гранит», который по своему интеллектуальному наполнению, по способности вести бой без участия людей, причем такой бой, который далеко выходит за границы обычного ракетного оружия, не имеет в мире даже близких аналогов. «Гранит» обладает такой мощью и точностью огня, что способен в короткие мгновения уничтожить мощный авианосец, который будет охраняться новейшими американскими эсминцами и крейсерами, способными перехватывать любые чужие ракеты, но только не ракеты «Гранита». В СССР создание боевых роботов шло успешно и с большим опережением в сравнении с другими странами. Тот же «Гранит» был создан еще в конце семидесятых годов прошлого века. Времени прошло немало. Но пока еще создать нечто равнозначное «Граниту» военным инженерам США не удалось. Как не удалось добыть строго засекреченные материалы по разработке этой системы. Если бы не развал Советского Союза с помощью его внутренних врагов, американцам пришлось бы тяжело в постоянной гонке вооружений. Тогда в Советском Союзе оборонные заказы выполнялись по минимальным государственным ценам и в кратчайшие сроки. И потому Америке, мощной финансовой державе, трудно было выдержать паритет даже при ее денежных возможностях. На вооружение США тратили в десятки раз больше, нежели тратил СССР. Сейчас же таких государственных цен в России уже не существует. Америка сумела навязать новой России другой образ жизни и другую финансовую систему, мало отличимую от финансовой системы самих Соединенных Штатов. И пусть теперь Россия попытается оплачивать свои оборонные заказы по полной программе. Нефти и газа не хватит, чтобы все оплатить. Для США это, несомненно, большая победа, хотя и эта победа имеет свои издержки. Развал СССР, как думалось, даст толчок и к развалу России. Но получилось не так. Россия устояла. И перестала кормить свои союзные республики. В результате финансы стали сохраняться в стране. И вместо слабого СССР США получили в противники сильную Россию. Но все же недостаточно мощную, чтобы с ней делить влияние в мире. Своим влиянием Соединенные Штаты делиться ни с кем не желают. Потому нужна не только новая военная доктрина, но и армия нового образца — роботизированная армия, не зависящая от настроения солдат. И капитан Лосовски, все это прекрасно понимая, желал внести и свой вклад в общее дело.