— Не стреляй… — хрипло прошептал полковник. — Он идет сюда. Только в крайнем случае…
Оказывается, Михайленков был почти в порядке и контролировал ситуацию. Я чуть-чуть повернулся и сумел посмотреть за спину и вбок. Машина стояла на всех четырех колесах, увязнув ими в глинистой пашне. Рядом с машиной стояла медсестра Светлана. Я не видел и не слышал, как она выбралась. Но с ней было все в порядке. Что-то тикало рядом со мной. Я скосил глаза, и увидел перед носом часы на руке полковника. Пришлось отодвинуться в сторону, чтобы не оглохнуть от этого тиканья, которое, как казалось, по ушам било.
Когда я во второй раз посмотрел за свое плечо, рядом со Светланой стоял тот самый водитель такси, что стрелял в нас из «Мухи». Светлана вытащила из сумки свою трубку, на которую меня фотографировала, и передала ему. Таксист потребовал еще что-то, но сразу не взял, потому что наклонился и сунул голову в машину. Медсестра нашла в кармане какой-то предмет, похожий на вторую трубку, только имеющий короткую антенну. А мой взгляд встретился со взглядом Ахматхана Айтмырзаева. И я не постеснялся улыбнуться. Он шарахнулся так, словно ему за шиворот кипящий чайник опрокинули, и сильно ударился головой о дверцу. Так сильно, что даже кожу на голове рассек. Приложился к голове ладонью, посмотрел — ладонь была в крови. Я тем временем поднял руку с пистолетом полковника.
Медсестра так и стояла, держа в руке тот предмет, который достала из кармана. Ахматхан сначала не обратил на нее внимания, выхватил свой пистолет, и, пользуясь медлительностью моих движений, дважды выстрелил мне в грудь. Пули били сильно, и было больно, но экзокостюм пистолетные пули держал. Третий выстрел… Медсестра упала рядом с машиной, а Ахматхан побежал в сторону своего «Форда Фокус», сел в машину, быстро и ловко развернулся на не слишком широкой дороге, и, резко набирая скорость, рванулся в сторону Москвы…
* * *— Слушаю, капитан Лосовски.
— Как дела, капитан? — спросил Ахматхан. — Мои пули не слишком тебя потревожили?
— Какие пули? — не понял Лосовски.
— Я рад, что ты жив и мои пули достались кому-то другому. — В голосе кавказского бандита уже совершенно исчезли яростные нотки возмущения и агрессии. Видимо, голос собеседника производил на него благотворное впечатление. — Я пять минут назад пустил тебе или твоему двойнику, не знаю уж точно, кому из вас, две пули в грудь. Если у него есть сердце, обе пули попали туда. Больше у тебя не существует двойника. Если хочешь, могу послать тебе его фотографии. По моей просьбе были сделаны. Могу показать, когда ты прибудешь. Готов оказать тебе гостеприимство.
— А это значит… — голос Лосовски требовал продолжения.
— А это значит, — продолжил Ахматхан, — что я снимаю свои к тебе претензии. У этого типа, при всей вашей похожести, нет на теле твоей татуировки. Ты не зря выставил в Сети свою фотографию. Теперь я знаю, как вас различать. Хотя уже нет необходимости.
— А это значит, — сам развил мысль капитан, — что мы можем спокойно работать вместе.
— Можем, — согласился кавказский бандит. — Ты хотел что-то сказать мне.
— Ты в картах разбираешься?
— Разбираюсь.
— У тебя есть компьютер?
— У меня смартфон.
— Электронный адрес сообщи. Я пришлю тебе карту, где будет обозначено место нашей встречи и время. Это на границе с Грузией. В Чечне.
— Проще переходить границу из Абхазии. Там всегда можно пограничников купить. И сразу — в Карачаево-Черкесию, там я встречу, а оттуда проведу в Кабардино-Балкарию.
— А мне вообще-то нужно в Дагестан.
— Да, тогда лучше переходить границу в Чечне, — согласился Ахматхан. — А наши разговоры не прослушиваются? И твою почту не просматривают?
— И моя трубка, а теперь и твоя, под контролем. И электронная почта тоже.
— Что, невозможно нас подслушать?
— Только через спутник. Тебя космическое управление ГРУ не разыскивает?
— Если только спецназ ГРУ, но они не знают моего имени. Они ищут Казбека. Тем более не знают моего номера.
— Вот и отлично. Больше в России никто спутниками для прослушивания не пользуется. У вас в моде простая система СОРМ-2, но ее наши операторы блокируют. Ты, кстати, не пугайся, если вдруг разговор прервется и услышишь в трубке только писк. Это значит, что система определила прослушивание и отключила разговор. Система реагирует на подключение за одну двадцатую долю секунды. Ничего сообщить не успеешь.
— Это меня радует. А электронная почта?
— Твой адрес проверят. И возьмут под свой контроль. Если будет подключение, твой номер сразу заблокируют, и почту никто не сможет прочитать. Кстати, и ты тоже. Потому советую сохранить где-то карту. Не в почтовом ящике.
— Я переброшу на ноутбук. Он у меня без Интернета. Старенький.
— Договорились. Диктуй адрес…
Ахматхан продиктовал латинские буквы…
* * *Только после этого я поднял пистолет полностью, пошевелился сам, опершись на плечо Михайленкова всей тяжестью не активированного экзокостюма, и ногами вперед стал выбираться из машины. Выбрался, посмотрел на Светлану. Пуля пробила ей лоб, оставив аккуратное черное отверстие, и разворотила на выходе затылок. А на лице застыла гримаса удивления. Так, в удивлении, она и умерла. Это, наверное, легче, чем в испуге. Вот так вот все мы не знаем, когда настигнет нас кончина. Ходит по улице мужик, дышит широкой грудью так, что вокруг него никому кислорода не хватает, и жизнью наслаждается. И уверен, что больные и хилые умирают, а он будет жить вечно… А у него в жаркую погоду сосудик в голове лопается, и нет человека. И ничего он не успел, и перед всеми в долгах остался, всех всегда обижал, а теперь и прощения уже попросить не сможет. Наверное, и Светлана также считала, что она будет жить если не вечно, то долго-долго. Помочь ей было уже невозможно. Я вытащил из ее руки то, что она хотела передать Айтмырзаеву. И рассмотрел. Понял, что это радиомаяк. Айтмырзаев за нами вплотную не ехал. Он только смотрел в монитор компьютера и видел, где мы находимся. И выбрал место для засады. Значит, медсестра Светлана предала нас. Меня лично предала. И с этим отправилась в иное царство. Как ее там примут?
У полковника зазвонила трубка. Он сам вышел из машины, даже не вышел, а выбрался, но почему-то с закрытыми глазами. Точно так же, не открывая глаз, подал мне шлем, упавший ему на колени, и лишь потом вытащил трубку.
Мне выслушать разговор полковника не довелось, потому что я и сам, только шлем нацепив и почувствовав, что контакты встали в гнезда, обрел нормальную способность к движению и тут же поспешил в сторону водителя. Радиомаяк я сунул в руку полковника. Пусть полюбуется.
Водитель начал в себя приходить. Он слегка, видимо, ребра себе повредил о руль. Дышал тяжело. Осколки стекла каким-то образом никого из нас не задели, хотя в машине вообще ни одного стекла целого не осталось. Я отстегнул ремень безопасности водителя и помог тому выбраться. Только после этого, уже с открытыми глазами, подошел полковник Михайленков, на ходу убирая трубку. Другой рукой показывал мне радиомаяк.
— Это откуда?
— Медсестра в кармане таскала. Отдавала Айтмырзаеву, но он у меня в руке пистолет увидел, в меня дважды выстрелил, потом в нее. И убежал. Испугался.
— Чего? Чего ему пугаться?
— Я ему улыбнулся.
— Тогда понятно. Захватить его ты не пытался?
— Шлем слетел. Я с трудом в своем «скафандре» шевелился.
— Айтмырзаев спутал тебя с капитаном Лосовски. И посчитал, что вы с капитаном — одно лицо. Подумал, что ты его в ловушку заманиваешь. А твоим убийством он пытался проверить настоящего Лосовски. Проверил. Значит, операция не сорвалась. Мне только что сообщили. Я вызвал новую машину. Попросил в район учений ничего не сообщать. Пусть играют в свои игры. У нас игры серьезнее.
— Как бы не заиграться. Он мог вместе со мной и в вас пострелять, и в водителя.
— Мы ему были не интересны. Кстати, как костюм? Выдержал пули?
Я потрогал грудь. Пули пробили обивку из мягкого пластика и расплющились о внутреннюю металлокерамическую пластину.
— Если я стою на ногах, то это неплохой бронежилет. Хотя слышал, что жилеты не бывают с рукавами. А тут и с рукавами, и со шлемом. Еще бы шлем с головы не падал…
* * *Для капитана Лосовски начались самые трудные дни. Он иногда даже ночевать в лаборатории оставался и только звонил домой, спрашивал у своего помощника по хозяйству, покормил ли тот собаку. У самого времени не хватало. Его катастрофически не хватало на подготовку, не говоря уже о поездках домой, когда только дорога два с половиной часа занимает. Точно так же заняты были и бойцы группы. Домой ездили изредка.
Самая сложная и кропотливая работа сводилась к изучению карт и сведению географических данных с военно-политическими в одно целое. Из ЦРУ и из Госдепартамента были предоставлены несколько аналитических работ по обстановке в российской Республике Дагестан. И вот это очень трудно воспринималось рациональным мозгом американца. Чего хотят люди, которых в США привыкли называть повстанцами, капитан Лосовски так и не сумел понять. Конечно, были среди них и те, кто ратовал за создание большого мусульманского Имарата, то есть панмусульманского государства, объединяющего значительную территорию. Были яростные и фанатичные сторонники салафитов [30], но большинство же повстанцев просто противники существующей власти… В других республиках Северного Кавказа проще. Чечня ратовала за самостоятельность, другие республики, более спокойные, имели расхождения только на религиозной почве. В Дагестане же все смешалось настолько, что разобраться с обстановкой чрезвычайно сложно. И угораздило же русских проводить испытания экзоскелета именно там. Однако приказать русским испытателям капитан Лосовски возможности не имел и потому вынужден был приспосабливаться к уже существующим условиям. Изучив две монограммы Госдепартамента и объемную аналитическую записку ЦРУ, Боб Лосовски решил, что на месте разберется. И ему нет необходимости углубляться во все тонкости политических и национальных отношений в Дагестане. Более того, наверное, и попытка тщательного изучения вопроса была лишней. Она только помешает ему воспринять все там происходящее собственным свежим взглядом. Тем не менее изучение вопроса продолжал, потому что от умения вписаться в ситуацию может зависеть успех всей операции.
Самая сложная и кропотливая работа сводилась к изучению карт и сведению географических данных с военно-политическими в одно целое. Из ЦРУ и из Госдепартамента были предоставлены несколько аналитических работ по обстановке в российской Республике Дагестан. И вот это очень трудно воспринималось рациональным мозгом американца. Чего хотят люди, которых в США привыкли называть повстанцами, капитан Лосовски так и не сумел понять. Конечно, были среди них и те, кто ратовал за создание большого мусульманского Имарата, то есть панмусульманского государства, объединяющего значительную территорию. Были яростные и фанатичные сторонники салафитов [30], но большинство же повстанцев просто противники существующей власти… В других республиках Северного Кавказа проще. Чечня ратовала за самостоятельность, другие республики, более спокойные, имели расхождения только на религиозной почве. В Дагестане же все смешалось настолько, что разобраться с обстановкой чрезвычайно сложно. И угораздило же русских проводить испытания экзоскелета именно там. Однако приказать русским испытателям капитан Лосовски возможности не имел и потому вынужден был приспосабливаться к уже существующим условиям. Изучив две монограммы Госдепартамента и объемную аналитическую записку ЦРУ, Боб Лосовски решил, что на месте разберется. И ему нет необходимости углубляться во все тонкости политических и национальных отношений в Дагестане. Более того, наверное, и попытка тщательного изучения вопроса была лишней. Она только помешает ему воспринять все там происходящее собственным свежим взглядом. Тем не менее изучение вопроса продолжал, потому что от умения вписаться в ситуацию может зависеть успех всей операции.
Своим помощникам Лосовски выделил экземпляры полученных текстов. Они тоже должны были все знать. Хотя решения принимает всегда он сам, но никто не гарантировал группу от потери командира. Следовательно, любой боец должен заменить его, даже если учесть, что лейтенант Принстон официально считается заместителем командира группы. Но Принстон является заместителем больше по технической части. Он — человек с двумя университетскими дипломами, в знании технической стороны оборудования, которое они испытывают, может заткнуть за пояс самого профессора O’Хару, хорошего теоретика, но не практика.
Еще больше путаницы в голове капитана Лосовски возникло, когда из ЦРУ ему доставили специальный доклад разведки Грузии по обстановке в Дагестане. Этот доклад вообще сводил на нет всякое наличие в горной республике какой бы то ни было власти. Причем черным тоном отмечалась как федеральная, так и местная власть, и точно так же дагестанские повстанцы. А уж когда пошел разговор о представителях разных национальных групп Дагестана, Лосовски полностью прекратил чтение этого доклада, чтобы совсем не запутаться. Да, работать там будет сложно. Вся надежда на помощь Ахматхана Айтмырзаева.
Дни летели, делалось много, но предстояло сделать еще больше…
* * *В госпитале мой костюм осматривал долговязый профессор, приехавший по звонку полковника. Он сплющенные пули извлекал из мягкой пластиковой обшивки, заменил поврежденную часть металлокерамической пластины. Был доволен тем, что меня пытались убить и не убили.
И все это происходило в присутствии моего преподавателя английского языка. Одновременно с английским Ирина Анатольевна начала обучать меня арабскому, который давался значительно труднее. Первоначальное мнение, что китайские препараты способствуют не только оздоровлению и восстановлению организма, но и лучшему усвоению языков, давало пробуксовку. Арабский у меня откровенно «не пошел». Наверное, мой собственный язык не так устроен.
Полковник Михайленков выглядел здоровым и энергичным. Даже более энергичным, чем электродвигатели моего костюма, который я снял уже в палате и надеялся, что до следующего утра не буду в него облачаться. Телу нужен естественный отдых. Заведующий отделением провел тщательное исследование моего бренного тела. И только головой покачивал, явно не одобряя быстрый процесс восстановления.
— Полноценное выздоровление может происходить только естественным путем. А все искусственные стимуляторы могут через какое-то время аукнуться рецидивом.
— Под рецидивом вы подразумеваете новое самодельное взрывное устройство? — попытался я более точно узнать свое будущее.
Он не ответил.
— Так что, вечером еще час будем заниматься арабским? — спросила Ирина Анатольевна.
— Если очень надо…
— Очень надо, Кот, — вступил в разговор полковник Михайленков. — Иначе ты не сможешь полноценно заменить Лосовски, и нам придется всю операцию перекраивать.
— А это вообще реальные сроки, товарищ полковник? — спросил я. — За несколько дней выучить новый для тебя язык…
— Постарайся, чтобы это стало реальностью, — не приказал, а попросил Михайленков.
— Рискну, — согласился я. — Только попрошу активно меня не беспокоить. И сообщать о том, что во взводе творится.
— Завтра утром сообщу, — пообещал Михайленков.
Меня почти освободили от разного рода медицинских издевательств. После ужина принял новую порцию китайских препаратов из сумочки погибшей медсестры. Потом час занимался с Ириной Анатольевной арабским языком, потом, проводив ее, еще до двух часов ночи занимался тем же, но уже с помощью планшетного компьютера.
Утром чувствовал себя настоящим туарегом [31], хотя не был уверен, что туареги говорят на арабском, а не на каком-то собственном языке. Да, где-то я слышал про берберские языки. Но, кажется, арабы когда-то подчинили себе туарегов. Наверное, свою культуру и язык тоже в их жизнь привнесли. Это для меня значения не имело. Покататься по пустыне на верблюде мне, тем не менее, хотелось, в экзокостюме или без него.
В ожидании новых занятий еще на несколько часов засел за уроки из Интернета. Хорошо, что они интерактивные и робот постоянно подправлял меня, если я ошибался. Но утром он уже стал подправлять меньше, чем накануне вечером. Это радовало. Появилась надежда, что не сорву предстоящую операцию.
Новый рабочий день начался с приятных известий. Позвонил полковник Михайленков и сообщил, что подполковник Велеречивый все же повел взвод на марш, но вынужден был в одиночестве возвращаться с трети дистанции. Тем не менее взвод под командованием старшего сержанта Серегина свою задачу выполнил и захватил в плен весь штаб «зеленых» вместе с наблюдателями. «Зеленым» не помогли ни «летающие ведра», ни всевидящие днем и ночью системы РСП.
Если день так удачно начался, можно было ждать, что он так же и продолжится. Он и продолжился удивлением Ирины Анатольевны моими успехами.
— Во сне учился, — сообщил я жуткую тайну шепотом.
Правда, полковник Михайленков настроение мне все же слегка подпортил, привел специалиста по татуировкам…
* * *На ночной режим работы полностью группа перешла за три дня до вылета. Обычно и сам капитан Лосовски, и его бойцы быстро проходили акклиматизацию, тем более что климат Скалистых гор сродни климату Кавказа, но к перемене времени следует привыкать заранее. Трех суток для этого должно было хватить. Летели не напрямую, а сначала в Турцию на американскую военно-воздушную базу самолетом военно-транспортной авиации и оттуда уже на самолете попроще отправились в Грузию, где группу прямо на аэродроме встретил камуфлированной масти HMMWV [32], куда перегрузили все оборудование. Для группы места тоже хватило.
Рядом с водителем-грузином сидел стопроцентный американец со стопроцентной американской улыбкой, показывающей стопроцентно вставные идеальные зубы. Капитану Лосовски стоило большого труда не улыбнуться в ответ.
— Полковник Перескатис, — представился стопроцентный американец. — Меня попросил курировать вашу группу старший агент Кант.
Поездкой командовал, естественно, Перескатис. И маршрут выбирал, как и обещал Льюис Кант, тоже он. В город они не заезжали, хотя Лосовски много слышал о своеобразной красоте Тбилиси, сохранившего старинные замки, и хотел бы посмотреть. Но это можно сделать и на обратном пути… Боб Лосовски во время операции всегда был слегка суеверным и потому сразу одернул себя: зачем загадывать…
Грузинские дороги были настолько истерзаны временем и людьми, что Лосовски вспомнил про любимый «Сильверадо». Но и для HMMWV преград не существовало. Единственное, что могло помешать мощному броневику передвигаться, это высокогорье с его обычным кислородным голоданием. Когда преодолевали один за другим три перевала, чувствовалось, что двигатель задыхается и снижается его знаменитая тяга. Капитан Лосовски слышал о такой проблеме еще в Афганистане, где горы еще выше. Тем не менее машина перевалы преодолевала и ехала дальше на север. Но Грузия — далеко не Соединенные Штаты. Чтобы пересечь Грузию, даже не на самой быстроходной тяжелой машине, требовалось всего несколько часов.