Вхожу в подъезд и слышу гудение лифта над головой. Ускоренным маршем поднимаюсь на пятый этаж и замираю. Долохов живет на шестом этаже. Однако лифт, похоже, открылся еще выше.
Странно: «проводница» (буду пока называть эту тетку так, хотя ей, конечно, больше подошло бы имя «висельница») перепутала этажи, что ли? Я отчетливо слышу, как она блуждает по седьмому и звонит в двери. То в одну, то в другую, то в третью.
Такое ощущение, что «проводница» толком не знает, куда пришла. Может, запамятовала, где обитает ее подельник?
Неслышно поднимаюсь на лестничный пролет. Теперь мне лучше слышны шаркающие шаги, звонки, которые отдаются в пустых квартирах…
Ага! Ответили!
Взмываю на еще один пролет и вся обращаюсь в слух.
– Здесь Валентина Залесская живет?
Это голос «проводницы». Видимо, ее спросили: «Кто там?» – она и ответила:
– Меня из консультации прислали. Кое-что вам передать.
Заскрежетал замок. Я еле подавляю порыв крикнуть: «Не открывайте!» А впрочем, уже поздно. Слышу незнакомый женский голос:
– Вы? Да как вы смели сюда прийти?!
Очень темпераментное восклицание – видимо, не у одной меня «проводница» вызывает живейшие эмоции! Мигом проникаюсь симпатией к своему эмоциональному двойнику. Но тут я слышу какой-то шум, будто один человек пытается закрыть дверь, а другой вцепился в ручку и не пускает. Понятно, что не пускает «проводница». И пыхтит:
– Да погодите! Дайте слово сказать!
Возня прекратилась.
– Ну? Что вам еще нужно? – послышался холодный, презрительный голос. Надо понимать, он принадлежит этой самой Валентине Залесской. – Какой бред вы еще решили выдумать?
– Может быть, мы войдем в квартиру и спокойно поговорим? – спросила «проводница».
– Вы меня, очевидно, ненормальной считаете? – насмешливо осведомилась Залесская. – Впустить вас, чтобы вы у меня что-нибудь украли? А потом оговорили меня же перед моим начальством, как только что проделали?
– Это вы у меня кое-что украли! – тяжело дыша, сказала «проводница». – Отдайте мне это, и я схожу к вашей заведующей, скажу, что ошиблась, что вы не виноваты.
– Знаете, да вы просто ненормальная! – запальчиво воскликнула Залесская. – Что я у вас украла? Деньги, да? Две тысячи рублей? Ну вы-то сами знаете, что это полный бред, какого черта несете эту чушь? Зачем?!
– Я же сказала: отдай мне то, что взяла, и я уйду, – повторила «проводница».
– Точно, одна из нас сумасшедшая, – почти беспомощно проговорила Залесская. – И я знаю, кто это. («Я тоже знаю», – мысленно добавляю я.) Ну что вы городите? – И тут она срывается на крик: – Я! У вас! Ничего! Не! Брала! Понятно?!
– Вот он! Вот он лежит! – вдруг орет «проводница», а потом я слышу яростный шум, испуганный крик Залесской – и лечу наверх, забыв об осторожности.
Ничего себе, сцена! «Проводница» рвется в коридор. Хозяйка изо всех сил пытается ее задержать. Это высокая женщина примерно моих лет, худой и слабой ее никак не назовешь, однако «проводница» сметает ее, как ураган, и уже готова перепрыгнуть через лежащую на полу хозяйку, чтобы попасть в квартиру.
И тут мои терпение, осторожность, страх от меня отлетают. И идут, образно говоря, ко всем чертям. Я кидаюсь вперед, хватаю «проводницу» за плечи и дергаю ее с такой силой, что она заваливается навзничь. Я с трудом удерживаюсь на ногах, потому что меня тянет назад висящий за спиной ноутбук. Слава богу, что удержалась, иначе на площадке немедленно образовалась бы куча-мала, а ноутбуку падать на пол очень даже не полезно.
Итак, я удерживаюсь, схватившись за перила, «проводница» валится, но тотчас проворно вскакивает и начинает наступать на меня, выставив скрюченные пальцы. Валентина с трудом приподнимается и смотрит на нас обеих с ужасом.
Да уж, картина кошмарная, конечно. Что на мне, что на «проводнице» пальто болтаются, как на пугалах. Обе мы похожи на каких-то сварливых ворон – если бывают вороны синие и серые. Но у серой в данном случае вид гораздо более угрожающий. Все-таки ее физиономия способна напугать любого ниндзя. А у меня платок наехал на лицо. Конечно, надеюсь, по силе внушаемого ужаса я уступаю противнице, однако платок мешает оценить ее должным образом. Поэтому я резко откидываю его назад – и тут же глаза «проводницы» натурально выкатываются на лоб.
При виде этого у меня исчезают последние сомнения. Я не ошиблась! Это она была в поезде! И она тоже узнала меня!
Господи Иисусе! Вот так взгляд! Просто-таки Медуза Горгона! Сейчас, увидев, что я не обратилась в камень под действием ее убийственного взора, она кинется на меня и…
Она и впрямь кидается – только не на меня, а от меня. Ударяет по кнопке вызова лифта – дверцы послушно открываются. «Проводница» вскакивает в кабину – и через мгновение она уносит жуткую серую «птицу» вниз.
Свешиваюсь через перила, прислушиваюсь. Нет, она определенно не остановилась на том этаже, где находится квартира Долохова. Лифт опустился на первый. Слышу отдаленный шум торопливых шагов, грохот хлопнувшей двери. Серая ворона улетела.
Я буквально повисаю на перилах. Ноги снова отказываются служить.
Поворачиваю голову. Валентина Залесская все еще сидит на полу, таращится на меня, но не пытается подняться. Похоже, и ей отказали ноги.
– Вы как? – спрашивает она хрипло, и я выдыхаю в ответ с усилием:
– Ничего. А вы?
– Нормально. Только встать почему-то не могу.
Отталкиваюсь от перил, делаю шаг и другой. Ставлю ноутбук в сторонке, чтобы не мешал, опираюсь спиной в стену, подхватываю Валентину под мышки и начинаю тянуть вверх. Наконец-то нам обеим удается утвердиться на нижних конечностях, однако верхними мы вынуждены поддерживать друг друга.
– Ох, как она меня напугала! – бормочет Залесская.
Я молча киваю. Я ее понимаю. Очень даже понимаю!
– Ради бога, зайдите, присядьте, – говорит хозяйка. – Вы такая бледная. Наверное, я тоже ужасно выгляжу?
Спасибо, она не сказала «так же, как вы»… А впрочем, эта дама не лишена тактичности. Она понимает свою обмолвку (держу пари, спохватился бы далеко не всякий!), и у нее делается настолько виноватое лицо, что мне становится смешно.
– Да нет, вы еще ничего, – говорю я. – А чего она от вас хотела, эта ненормальная?
– Вот уж действительно! – восклицает Валентина. – Другого слова не подберешь! Понимаете, она сегодня пришла ко мне на прием… Ой, подождите, ну что мы в коридоре стоим? Зайдите, прошу вас. Может, выпьем чаю? Вы любите зефир?
Я люблю зефир. И мне жутко хочется чаю, а лучше бы кофе. Может, здесь и кофе отыщется? Все-таки пост предполагает эмоциональную сдержанность, а сейчас была такая вспышка! Все ничтожные калории, которые я в себя сегодня погрузила, вышибло этой стычкой. У меня совершенно исчезли силы. Если сейчас появится Долохов, меня можно брать голыми руками. Почему бы не отсидеться в квартире этой милой женщины? Кстати, не исключено, что она сможет мне хоть что-то поведать о своем соседе… Соединим полезное с приятным!
– Большое спасибо, – говорю я. – С удовольствием выпью чаю.
Захожу, прикрываю за собой дверь. В последнюю минуту спохватываюсь, что на площадке остался ноутбук, и забираю его. Вот был бы финт, если бы его кто-нибудь стибрил!
– О, у вас ноутбук! – говорит с уважением Валентина.
Я смотрю на нее с не меньшим уважением. Немногие знают, что такое ноутбук. Еще меньшее число народу способно распознать его в совершенно обычной сумке, висящей через плечо. Хотя на ней наклейка с общеизвестными буквами IBM, но их тоже надо как минимум знать!
– У моего мужа такой же, – поясняет Валентина, и я в очередной раз убеждаюсь в проницательности этой дамы. Интересно, кто она по профессии? С дедукцией и индукцией у нее, похоже, дела обстоят не хуже, чем у меня, профессиональной запутывательницы и распутывательницы всяческих интриг… Уж не следователь ли моя новая знакомая? Тогда это очень полезное знакомство. Глядишь, познакомлюсь с ней получше – и романчик о ней напишу.
Потом, когда выпутаюсь из своих неприятностей.
Если выпутаюсь…
– А ваш муж кто? – спрашиваю, чтобы сменить тему.
– Экономист.
Ишь ты. Еще один «милый мой бухгалтер»!
– А вы?
– А я врач. Гинеколог.
Нормально… Как и всякая женщина, настораживаюсь при этом слове и мысленно «прощупываю» себя. Но я вроде бы здорова. А вот персонажа-гинеколога в моих романчиках пока еще не было. Да и вообще – такого врача очень полезно иметь среди знакомых!
– А вы где работаете? – спрашивает Залесская.
– А я… – Соврать, что ли? Представиться кем-то типа маникюрши или бизнесвумен? Но вряд ли я похожа на ту или другую. – А я книжки пишу.
– Книжки?!
Ну правильно. Именно к такой реакции я и привыкла по жизни. Стоит услышать о моих занятиях и посмотреть на мое лицо, как люди начинают заикаться от изумления. Неужели у меня до такой степени тупой вид?!
– Нет, серьезно? А какие именно книжки? А вы из Москвы или из Нижнего?
– Книжки?!
Ну правильно. Именно к такой реакции я и привыкла по жизни. Стоит услышать о моих занятиях и посмотреть на мое лицо, как люди начинают заикаться от изумления. Неужели у меня до такой степени тупой вид?!
– Нет, серьезно? А какие именно книжки? А вы из Москвы или из Нижнего?
– Я тутошняя. Детективы пишу.
– Извините, а зовут вас как?
– Алена Дмитриева.
По привычке называю псевдоним и только хочу это уточнить, как хозяйка восклицает:
– Слушайте, да я же вас знаю! Смотрю и думаю, ну почему лицо таким знакомым кажется? Теперь вспомнила, что видела недавно вашу фотографию в «Газете для женщин». Вы давали интервью и сказали, что детектив – это искусство совпадений. А мне это очень не понравилось. Но сегодня, честное слово, я сама в такой детектив замешалась, где сплошные дурацкие совпадения. И теперь думаю, что вы правы.
В процессе этой милой светской болтовни мы прошли на кухню (предварительно оставив мое пальто на забитой вещами вешалке, а ноутбук под ней) и уселись за стол. В принципе, я не люблю кухни, особенно свою терпеть не могу, но эта мне нравится. Сразу видно, что, поскольку квартира маленькая, здесь проходит основная часть жизни хозяев.
Пьем чай. Я наваливаюсь на зефир с таким восторгом, словно это мое последнее спасение. Хозяйка с трудом осиливает одну половинку:
– Не люблю сладкого. Практически его не ем.
Боже мой! Она не любит сладкого! Счастливица! Ведь бесы углеводов – проклятье всех дам-шейпингисток!
Я смотрю на Валентину с такой откровенной завистью, что она начинает хохотать.
Я тоже смеюсь и при этом думаю, что мне рядом с этой женщиной удивительно спокойно. Такое ощущение, что я ее сто лет знаю. Может, дело в ее профессии? Врачу доверяешь априори, просто потому, что он врач.
– А впрочем, сейчас мне до зарезу нужны естественные транквилизаторы, – говорит Валентина и берет вторую половинку зефира. – Опять же – сладкое стимулирует работу мозга.
Стимулирует, стимулирует! Я за это время съела не меньше семи зефирин и чувствую, что мой мозг резко активизировался. Он просекает, что Валентине «до зарезу» нужны не только транквилизаторы. Ей необходимо с кем-то поделиться, поведать кому-то о своих проблемах. Ну, слушать я умею не хуже любого врача! Работа у нас, у писателей, такая – уметь собирать информацию и ставить диагноз жизни.
– Может, расскажете? – говорю как бы небрежно. – Все-таки я вроде умею разгадывать загадки…
Валентина словно только этого и ждала. Взволнованно рассказывает об этой ненормальной, которая сегодня явилась к ней на прием, жуткого своего диагноза даже слушать не стала, от лечения отказалась, а потом, как будто с печки упала, взяла да и оклеветала Валентину перед заведующей. Якобы та вымогала у нее деньги за какое-то лекарство, которое оказалось наркотиком! И все это перемежалось историей с преждевременными родами какой-то Маши, с безответственным поведением «Скорой помощи», бросившей Валентину в больнице в одном халате, с нападением стаи одичалых цыган, требовавших вывернуть карманы этого халата, и чудесным спасением Валентины при помощи мужа другой ее пациентки – азербайджанки Гули.
Вот это сюжетец! Я не я буду, если не использую его в очередном романчике! Но Валентине об этом, понятное дело, не говорю. Я вообще давно заметила, что люди не всегда нормально относятся к перспективе быть запечатленными в большой или даже не очень большой прозе. Поэтому свои тайные замыслы предпочитаю скрывать. Молчу я и о том, что недавно столкнулась с ее загадочной пациенткой на узкой дорожке. Хотя бы потому молчу, что пока никак не могу найти в этих двух историях точек соприкосновения.
А может, их вообще нет? Может, «проводница» просто маньячка?
– По-моему, эта особа наркоманка или чокнутая, – говорю я. – Видок у нее… И поведение, что называется, неадекватное.
– И не говори! – подхватывает Валентина. – Я сама на нее когда в кабинете посмотрела, сразу это подумала. Ну а сейчас окончательно уверилась, когда она начала требовать у меня очечник…
– Какой еще очечник?
– А вот этот.
Валентина выходит в комнату (я успеваю контрабандно засунуть в рот, со страшной скоростью прожевать, проглотить и даже запить чаем еще одну зефирку – восьмую) и возвращается с красивым бархатным зеленым очечником.
Беру его, открываю. Он пуст.
– А что в нем такого особенного? – спрашиваю я. – Очечник как очечник. Это твой?
– В том-то и дело, что нет. Кто-то еще позавчера забыл в моем кабинете. Я его на столе держала, потом машинально сунула в карман халата. Честное слово, такое ощущение, что на меня с этим очечником какая-то порча перешла. Знаешь, как бывает: поднимешь чужую вещь – и цепляешь на себя чужие проблемы.
– Знаю. Это называется «порча относом», – киваю я, думая, что мы как-то очень естественно перекатились на «ты». Мне вообще-то недели и месяцы требуются для этого, с моей-то внутренней зажатостью. А тут с пол-оборота получилось! Это Валентина меня так раскрепостила. – Слушай, а эта чокнутая – она у тебя в кабинете видела очечник?
– Ее фамилия Иванова. То есть она так сказала, а как там на самом деле, я не знаю, – говорит Валентина. – Видела ли?.. Точно, видела! Я помню, он упал со стола, она попыталась его поднять, но я велела ей сидеть смирно и не опускать руки, потому что мне надо было смотреть ее на тепловизоре.
Я знаю, что такое тепловизор. Понимаю, почему Валентина велела Ивановой не дергаться. Только по-прежнему никак не соображу, при чем тут очечник.
Или это шиз. Или…
Я снова открываю зеленый футлярчик, беру со стола нож и его концом поддеваю потертое донышко.
Сама не знаю, почему я это делаю. Может быть, потому, что мне показалось, будто бархатная прокладочка лежит неровно и немного топорщится. Ну и я ведь все-таки детективщица, не забывайте. И вообще, у меня еще в детстве одной из любимейших книжек была «Приключения Калли Блюмквиста». А потом – «Приключения Шерлока Холмса».
Поднимаю донышко и вижу тщательно свернутую серую бумажку.
Странно – я даже как-то не удивляюсь. Строго говоря, мало ли что там может быть. Небось это самая обыкновенная чистая бумажка, подложенная, чтобы очки не болтались в футляре. Или карта с точными указаниями: «Двадцать пять шагов норд-норд-вест от могилы мертвеца, копай под развилистой сосной – и найдешь клад…»
Точно, я от общей нестабильности жизни скоро свихнусь на деньгах! Кстати, писательница, насчет могилы мертвеца – это сильно сказано. Могила не мертвеца бывает?
Валентина смотрит на меня испуганными, расширенными глазами, словно я фокусник, вынувший из очечника парочку кроликов:
– Что это? Что там такое?
Разворачиваю листок. Это не карта, отнюдь. То есть найти клад мне по-прежнему не светит… Но бумажка настолько интересная, что я забываю о кладе. Она покрыта водяными знаками и представляет собой не что иное, как страничку, вырванную из паспорта старого образца. Вверху напечатано: «СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ». Ниже стоит казенный штамп. В нем черными чернилами прописано название органа ЗАГСа (отдел ЗАГС Нижегородского района г. Нижнего Новгорода), число (25 мая 1990 г.). И далее: «Зарегистрирован брак с гр. ДАРЗИНОЙ Ларисой Петровной, 1962 г. р.». Подпись регистратора.
Ниже еще один штамп, заполненный на сей раз фиолетовыми чернилами. Тот же самый отдел ЗАГС Нижегородского района в 1991 году, 19 июля, расторг брак с гражданкой Пластовой Ларисой Петровной (запись номер 253).
Нетрудно догадаться, что страничка была вырвана из паспорта мужчины. Нетрудно также догадаться, что некая Дарзина стала после замужества Пластовой, но счастья это ей не принесло, поскольку брак ее кончился разводом.
Однако судьба этой самой Дарзиной меня мало волнует. А вот ее фамилия в браке…
Удивительное совпадение! Опять эта фамилия! Пластова! Фамилия убитого! Я словно вижу мертвое тело, распростертое на полке в купе СВ восьмого вагона…
А впрочем, это не более чем совпадение, немедленно успокаиваю я себя. Потому что я вспоминаю еще и страшную заметку о взрыве в квартире на Московском шоссе. Там совершенно точно говорилось, что Олег Сергеевич Пластов женат на Ирине Петровне. На Ирине, а не на Ларисе! Значит, это не тот Пластов.
С облегчением переворачиваю страничку – и в горле у меня пересыхает. Здесь запечатлел свой штамп отдел ЗАГС Советского района. И он свидетельствует, что 25 августа 1993 года бывший муж Ларисы Дарзиной-Пластовой вновь женился. На сей раз он сочетался браком с гражданкой Мельгуновой Ириной Петровной.
Надо полагать, ее фамилия в браке стала Пластова. Ирина Петровна Пластова…
Больше записей нет.
Да и этих вполне достаточно!
D-x-NVИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА САПРОНОВА АНАТОЛИЯ СЕРГЕЕВИЧАРасшифровка видеозаписи.
– Анатолий Сергеевич, вы позвонили в милицию после того…