– Ну, смотрите. А то, может быть, гораздо естественней покажется, что в нее стреляла я. Тут уж типичная самооборона, иначе не назовешь.
– Довольно затруднительно вам было ее подстрелить, не имея никакого оружия, – усмехнулся Долохов. – К тому же с моей стороны это тоже была самооборона. Сначала выстрелила она: открыла пальбу, не успели мы подъехать. Дырка в стекле моего джипа – тому достаточно убедительное доказательство. Ну уж тогда пришлось и мне применить личное оружие.
В ту минуту ему не вполне понятным, странным показалось такое самопожертвование этой загадочной особы. Мало ей подозрения в убийстве Пластова, что ли? Или она хочет окончательно заручиться его согласием дать ей алиби? Но украденные файлы должны сделать его совершенно покладистым, даже если бы он отказался, а ведь он собирался это самое алиби подтвердить…
– Господи, да неужели они сестры?! – потрясенно вопросила в эту минуту Валентина, и Долохов был вынужден отвлечься от своих мыслей… сугубо деловых, само собой.
– Сестры, сестры, – кивнул он. – Ирина старшая, Лариса младшая. У них матери были разные, а отец один. Что характерно, обе мамаши покончили с собой. Возможно, их привел к этому брак с Петром Мельгуновым. В девичестве сестрицы носили эту фамилию. Как ни странно, отец их тоже был склонен к суициду. Предпринял две попытки совершить его – вторая была успешной. Он перерезал себе вены. Нашла его Лариса – в ванне с кровавой водой, – может быть, именно после этого у нее и начали проявляться психические отклонения. Ирина-то родилась уже не вполне нормальной – ну, о женщинах с гиперандрогенией нам Валентина побольше может рассказать…
– Нет уж, Володенька, лучше рассказывай ты, – простонала та, покрепче прижимаясь к мужу. – Пока милиция не приехала, ты нам все толком объясни.
Долохов угрюмо кивнул. В отличие от Валентины, он детективы как жанр литературный признавал и где-то даже любил. Ему только не слишком нравились последние сцены, в которых догадливому следователю (частному детективу, главному герою или героине и т. д. и т. п.) приходилось объяснять собравшимся, кто вообще был в книжке главный злодей и как он до этого додумался. А теперь он сам оказался в роли такого рассказчика. И некуда было от этого деться, потому что «зрительская масса требовала объяснений». Вернее, не требовала, а нетерпеливо ждала. Ждала объяснений и баба Паша, натерпевшаяся страху из-за двух ворвавшихся в ее дом сестричек-истеричек, которые зачем-то изрешетили пулями раритетный диван, и теперь отдыхавшая в боковушке и сквозь приоткрытую дверь прислушивающаяся к разговору «дорогих гостей». Он поймал тревожный взгляд Дмитриевой и с трудом отвел глаза.
Долохов мотнул головой, деловито нахмурился – и стал исполнять роль, которая была отведена ему в последней сцене этого детектива: давать объяснения:
– Короче говоря, сестрицы Мельгуновы, несмотря на свою несхожесть, были очень дружны между собой. После школы, однако, их пути разошлись. Лариса поступила в театральное училище, Ирина пошла на химико-биологический факультет в университет. Она всегда гораздо лучше чувствовала себя в компании мужчин, чем женщин, ее так и называли между собой: свой парень. Среди ее друзей-студентов был Георгий Дарзин, необычайно талантливый химик. Ирина, хоть и была «своим в доску парнем», сердце имела такое же чувствительное, как у всех женщин. Она влюбилась в Георгия, однако… Однако он увлекся Ларисой. Надо сказать, что в молодости Лариса была хороша необыкновенно. Когда я увидел ее фотографию, она показалась мне похожей на молодую Марлен Дитрих… Поэтому Георгия Дарзина можно понять. Он ухаживал за Ларисой, добивался ее, даже не подозревая, что Ирина сходит с ума от ревности. Но она умела держать себя в руках. В конце концов Лариса стала женой Георгия и у них родился сын – Сергей.
– Сергей?! – в один голос воскликнули Валентина и Алена. – Это сын Ларисы?!
– Совершенно верно, Сергей был сыном Ларисы и Георгия Дарзиных. Хотя фактически он вырос на попечении своей тетушки. Лариса была занята только своей персоной и театром, Георгий, которого она очень скоро оттолкнула от себя своим неуравновешенным, буйным характером, весь ушел в работу. Однако дело не приносило ему денег, а только этого хотела от него Лариса. Именно тогда, словно пытаясь убедить жену в своих бесспорных талантах, он совершил открытие, которое могло прославить его имя… но принесло только неисчислимые беды его семье. Георгий открыл наркотическое вещество, названное им «дарзин»…
Долохов заметил, что Валентина и Алена обменялись быстрыми взглядами. Валентина даже вынырнула из-под мышки Залесского, но тотчас вновь туда залегла. Алена же кивнула, как если бы слова Долохова не являлись для нее открытием. Потом она бросила взгляд на пол, где стояла черная сумка, в каких обычно носят портативные компьютеры – ноутбуки. Долохову очень захотелось спросить, что там такое, но он не стал отвлекаться от темы и продолжил «арию частного детектива»:
– Не буду вдаваться в подробности относительно качеств этого вещества. Скажу только, что Георгий Дарзин, будучи гениальным химиком, отличался очень своеобразными моральными качествами. Он не нашел ничего лучшего, как испытывать новое вещество на себе – и на своей жене… Увы, результаты не замедлили сказаться. Дарзин обладал опасным побочным свойством – обострять и гипертрофировать любую хворь, «дремавшую» в организме. Георгий умер от прободения застарелой, нажитой еще в студенческие годы язвы. У Ларисы обнаружилась опухоль молочной железы.
Снова быстрая переглядка женщин.
– Одна маленькая деталь – никто не знал, куда после смерти Георгия подевались созданные им запасы дарзина… Впрочем, Лариса их особенно не искала. В это время она познакомилась с молодым врачом Олегом Пластовым. Он недавно похоронил жену и искал утешения своему горю где только мог и как только мог. Ему показалось, что Лариса и ее сын – именно те люди, которые ему нужны. Он даже усыновил Сережу и дал ему свою фамилию. Очень скоро Олег понял, какую роковую ошибку совершил в надежде на тихое семейное счастье. Дело было не в Сереже, конечно. У Ларисы все более частыми становились приступы умственного помрачения, а потом и вовсе потребовалось заключить ее в лечебницу.
– И там работал Алексей Хромов! – так и привскочила Алена. – Теперь я поняла, почему его убили!
Валентина резко села:
– Откуда ты знаешь о Хромове? Как ты можешь знать?..
– Потом расскажу, – отмахнулась та. – Рассказывайте, Владимир Константинович.
Долохов не сразу сообразил, что речь идет о нем. Вроде бы его не представляли Елене Дмитриевне… Знакомство произошло спонтанно, на ходу, без всяких церемоний. А и в самом деле – она знает о Хромове, знает имя – «секретного агента Долохова»… Что еще ей известно, этой загадочной особе?
– Вы правы, – медленно проговорил он. – Именно это стало в конце концов причиной убийства Алексея Хромова… Он упомянул дарзин в разговоре с корреспондентом газеты, заметка попалась на глаза Ирине, и та испугалась, что Алексей сложит два и два – и получит четыре. Вдруг он вспомнит свою пациентку? Ведь он работал в клинике, где лечилась Лариса. Ее часто навещали муж и сестра. Состояние Ларисы не улучшалось, Олег не хотел быть связанным с больной женщиной, тем паче – неизлечимой, и развелся с ней. Однако спустя год он женился – на Ирине Мельгуновой…
– Алена, где эта бумажка? – нетерпеливо спросила Валентина.
Та пожала плечами:
– Не знаю. Может, у тебя на кухне осталась?
– Вот эта, что ли? – Долохов достал из кармана некую страничку, вырванную из паспорта старого образца. Ее он обнаружил сегодня на кухонном столе в квартире Залесских – когда они с Валентином выгружали в холодильник ненужные в деревне отбивные и «Хванчкару». И этот листок немало прибавил информации к той, которую уже собрал Долохов – с сумасшедшей скоростью собрал…
– Откуда она у вас, барышни?
Валентина принялась рассказывать: о визите в консультацию Ларисы Дарзиной, о нападении цыган, о клевете, о схватке на лестничной площадке – словом, обо всем том, что происходило с ней и с Аленой сегодня днем и вечером. Долохов и Залесский в это время исподтишка переглядывались и только знай хмурились, чтобы хоть как-то залечить израненное мужское самолюбие. В то время как они, идиоты…
Ладно, о самолюбии потом!
– Володя, как ты думаешь, зачем Людмила украла этот листок из паспорта Олега? – спросила Валентина.
– Трудно сказать. Думаю, что для шантажа. Но в чем опасность этого листка – не знаю. Я многого еще в этой истории не понимаю. Не добрался пока до той проводницы, с помощью которой Лариса Дарзина попала в вагон номер восемь поезда «Ярмарка»… Но доберусь! И думаю, эти дамы, когда очухаются, смогут нам кое-что прояснить по другим пунктам. Сейчас же могу рассказать вам только то, в чем уверен, что удалось установить. Короче говоря, Сергея Пластова теперь воспитывали приемные отец и мать. Лариса оставалась в клинике и пробыла там довольно долго. Постепенно о ней забыли и бывший муж, и сын, и только Ирина навещала сестру. Они продолжали оставаться близкими людьми, эти две жены Олега Пластова, Лариса была уверена, что Ирина – единственный родной, верный ей человек, и не знала, что сестра все это время люто ненавидела ее, завидовала ей.
Он перевел дух для пущего эффекта.
– Завидовала? Душевнобольной? Как можно было ей завидовать?! – ахнула Валентина.
– Да как ты не понимаешь? – повернулась к ней Алена. – Ларису любили мужчины. А для такого физического и морального урода, каким была Ирина, это ведь будто нож в сердце, и острый нож.
– Вы опять правы, – суховато сказал Долохов. Он решил говорить дальше, не делая эффектных пауз, по возможности не переводя дух. Этим детективщицам только дайся – они живо начнут солировать! Кто это придумал глупость насчет женской слабости?!
– Она решила окончательно свести с ума сестру, которая всегда привлекала внимание именно тех мужчин, которые нравились Ирине. Может быть, конечно, она хотела их именно потому, что они принадлежали сестре, но это не суть важно. И тут не может не возникнуть вопрос: каким образом она прельстила Олега Пластова?
– Да уж… – пробормотала Валентина. – Возникает такой вопрос, это верно!
– Деньги, конечно, – пробормотала Алена.
– Именно так, – вынужденно согласился Долохов. – Однако деньги не столько реальные, сколько гипотетические. Зато – огромные! В перспективе – баснословные! Эти деньги должно было дать подпольное производство и реализация дарзина. Именно Ирина украла у умирающего Георгия остатки произведенного им порошка. Она же завладела не только формулой – из нее гениально-рассеянный Дарзин не делал никакой тайны, он даже написал ее на фотографии, которую подарил своему другу, Николаю Осташко, – но и подробным описанием технологии изготовления дарзина. Однако в домашних, кустарных условиях можно было произвести только ничтожное количество порошка. На развитие, так сказать, производства требовались деньги, и немалые. И тогда Ирина придумала агентство «Прихоть».
– Прихоть! – воскликнула Алена. – Will! – И испуганно прижала пальцы к губам.
– Will?! – ошарашенно повторил Долохов. – Will! Вы… вы открыли этот файл?
Алена кивнула. У нее был такой обескураженный вид, что сейчас она куда больше напоминала Долохову девочку-школьницу, а не чрезмерно сообразительную детективщицу. Сжалась, сгорбилась… даже ее роскошная грудь, которую Долохову повезло узреть, пока Алена в бане возилась с застрявшей «молнией» джинсов, уменьшилась, как ему показалось, размера на два.
Он огорчился. Ему нравились пышногрудые женщины. И все же взломанный файл… Этого никакими размерами не искупить!
– Что еще вы смогли открыть? – спросил, только что не скрежеща от злости зубами.
– Ниче… почти ничего, – пробормотала Алена. – Еще только папку… D-x-NV.
– Что?! – взревел Долохов.
– Володя, ты это… – предостерегающе начал Залесский, но был пригвожден к спинке дивана взглядом Долохова и умолк, даже рот ладонью прихлопнул. После чего горящие яростью глаза вновь обратились к компьютерной взломщице:
– Вы открыли D-x-NV?! Всю папку?!
– Нет, только «Картотеку». С «До…» – Она осеклась, бросив взгляд на Залесских, и поправилась: – Со вторым файлом мне не удалось справиться. Да и времени возиться не было. Нас баба Паша позвала в баню… – Алена снова осеклась, глядя на Долохова огромными девчоночьими глазищами.
Он отвел взгляд от этих перепуганных серых глаз и посмотрел на пол, где стояла черная сумка с предательскими буквами «IBM». Встал со стула, подошел к ней и открыл ее.
Точно. Ноутбук…
Долохов почувствовал, как спокойствие и удовлетворение нисходят на его душу. Ну вот. Вот они, его драгоценные файлы, плоды его неустанных, самоотверженных трудов! Хитра оказалась мадам Ярушкина, она же детективщица Дмитриева, а все же сама себя перехитрила! Нет чтобы сбросить файлы на дискеты и припрятать их понадежнее… Долохов бы на ее месте, к примеру, отправил их в какое-нибудь дальнее почтовое отделение, в Сормово или на Автозавод. Нет же, она записала информацию на ноутбук, да мало того – потащила его с собой. И что теперь? Ноутбук в руках человека, которого она пыталась нагло шантажировать! Интересно, каким способом теперь эта Алена будет вынуждать его подтвердить ее несуществующее алиби?!
Ну, может быть, ей и не придется особенно этого требовать… Может, Долохов и так согласится его подтвердить… Смотря по ее поведению!
Он бросил на писательницу торжествующий взгляд – ну и вид у нее, трясется как осиновый лист! – и откинул крышку ноутбука…
И не поверил своим глазам, увидев, что экран безжизненно-черен, а клавиатура изувечена и зияет искореженное нутро процессора.
– Матка Боска Ченстоховска… – произнес Залесский, и Долохов мельком вспомнил, что уже слышал сегодня эти слова. Он бы тоже с удовольствием загнул что-нибудь этакое… забористое… но беда в том, что не мог справиться с губами и выдавить хотя бы сакраментальное «черт побери!».
– Ой-ё-ёички! – послышалось из боковушки, оттуда выглядывала баба Паша. – Да как только эти оглашенные в избу ворвались, та, которая ни мужик, ни баба, первым делом в сумку выпалила. Она на диване стояла. Ну и вот… Все вдребезги. Я потом стеколышки смела, чтобы сидеть можно было. О господи… Вот чучелы разбойные, вот ироды!
– Ироды, это точно, – пробормотала Валентина, с такой жалостью поглядывая на Алену, что Долохов моментально просек, на чьей стороне будут симпатии его соседки в предстоящем торге.
– Да, не повезло, – сказала Алена, которая за эти мгновения успела овладеть собой и принять привычный надменный вид. – Ну что ж, сама виновата. Хотела обезопасить себя, а вышло… Впрочем, жалеть можно только ноутбук. Все равно было бы бессмысленно настаивать на моем алиби.
– Это еще почему?! – возмущенно воскликнула Валентина, и Долохов прикусил язык, потому что он и сам чуть было не воскликнул то же самое и с тем же выражением.
– Да потому, – усмехнулась Алена. – Позор мне, детективщице, что я об этом с самого начала не подумала! В том купе было полно моих отпечатков пальцев. Я же там несколько часов провела. Так что… врать было бы бессмысленно. Я могла бы только просить Владимира Константиновича подтвердить, что он и впрямь подобрал меня под насыпью. Спасибо ему, кстати, за то, что спас мне жизнь.
– Да ладно, пустяки какие, – хмыкнул Долохов. – Я также могу подтвердить, что видел, как тот железнодорожник выкинул вас из вагона. Я и в самом деле видел.
– Погодите! – всплеснула руками Алена. – Так что получается? Это был никакой не железнодорожник, а Ирина Пластова?! Вот почему она потом была так ошарашена, когда мы оказались с ней в одном купе! Вот почему так старалась сдать меня в милицию! И если бы не вы… – Она повернулась к Залесскому: – Я просто не знаю, что бы со мной было!
Долохов исподтишка поглядел на Валентину. И чего сияет как медный пятак? Радуется, что ее мужа похвалили? Ты бы не радовалась, милая Валюша. Ты лучше посмотри, как сияют эти серые глазки, устремленные на твоего мужа! Почему-то при взгляде на Долохова, который и впрямь спас жизнь Алене, ее глаза так не сияли!
Нет, дурочка Валентина знай гордится своим Залесским и не видит ничего особенного в происходящем. В ней нет ни капли ревности!
Вопрос: а почему этим чувством переполнен некто Долохов?
– Не волнуйтесь, – буркнул он. – Мы вас не отдадим стражам порядка. Думаю, очень легко объяснить, кто истинные виновницы смерти Пластова. Самое большее, что вас может ждать, и то для начала, это подписка о невыезде.
– Дай бог, – устало вздохнула Алена. – А скажите… Зеленый город – это считается черта Нижнего Новгорода? Или туда тоже нельзя выезжать?
– Это и вовсе Нижегородский район, – пояснил Залесский. – Туда выезжать всяко можно будет. Тем более что мы находимся в данный момент в каких-то пяти километрах от Зеленого города.
– Фантастика… – пробормотала Алена. – Ну просто фантастика…
– А что? – с любопытством уставилась на нее Валентина.
– Да так, потом скажу. Давай лучше, пока милиции нет, попросим Владимира Константиновича рассказать, что там дальше с Ириной и Ларисой происходило. И вообще, у меня много вопросов.
– У меня тоже! – подхватила Валентина.
И Долохов охотно продолжал солировать:
– Итак, мы остановились на том, что Ирина придумала агентство «Прихоть». Она была знакома со многими богатыми людьми и сделала вот какой вывод: богатство само по себе – вовсе не лекарство от скуки. Многие просто не знают, как можно развлечь себя. Обычные забавы приелись. А фантазии не хватает. Причем душа просит вовсе не стандартных развлечений, а чего-то… поганенького. В точности по пословице: «Захотелось барыньке вонючей говядинки!» Мужчины в мечтах видят себя грабителями. Женщины – проститутками. Такие психологические вывихи известны врачам как аномалии. Пластовы стали делать на этих аномалиях деньги, и даже немалые. Начиналось все как шутка: например, дамы, изображающие «желтобилетниц», просто завлекали клиентов, но не садились к ним в машины. В последнюю минуту появлялся «патруль», девушка убегала. Налеты на квартиры тоже носили характер психической атаки. Но постепенно клиенты входили во вкус и начинали отрываться всерьез. Типичный пример «мероприятия» – так мило назывались акции агентства – так называемая «Лунная ночь», жертвой которой стала Люда Головина. – Долохов взглянул на Валентину. – Да-да, та самая, с которой мы познакомились на поминках по Сергею Пластову. Эта барышня открыла мне глаза на очень многое! В частности, на ту же Люду Рукавишникову… Ты с ней лучше всех знакома, Валентина. И какое она произвела на тебя впечатление?