— Да я же не горжусь…
— Ага. А чего же ты тут делаешь? Иди, дай с девочкой поговорить. Может, у нее беда приключилась, а ты ей лекции принялась читать. Пошли, деточка.
Он позвал меня за собой жестом руки. Деточка, повторила я. Меня уже сто лет никто так ласково не называл. Деточка, девочка… беда приключилась. Я пошла за ним, чувствуя, как у меня предательски пощипывает в носу. Кажется, Таня начинает превращаться в Танечку, как собачка, которую погладили?
Отец Николай шел быстрыми размеренными шагами, и все же мне казалось, что он пытается идти медленнее, чтобы я не отставала от него.
Наконец он остановился перед образом Богородицы. Посмотрел на икону, перекрестился и бросил:
— Поставишь ей свечу. Она у нас скоропослушница, поможет твоей беде. Вообще, мой тебе совет — не ищи сложного там, где много простоты. Помнишь эту пословицу — просто, как все гениальное? Вот вы все ищете сложностей и в беду попадаете… Головку ясной держите, и все в порядке будет. Господь сам на крест пошел, никого из вас не звал с собой… И сами себе кресты не стройте — ему это не нужно. Какой отец ребенку камень подаст? Теперь говори. Ты меня выслушала, я тебя тоже послушаю…
Честно говоря, я бы послушала его еще. От его простых слов мне становилось спокойно. Я даже почти забыла про идиотских «монахов». Но дела есть дела.
— А беда не моя, батюшка, — начала я. — У меня подруга пропала. И я боюсь, что это связано с некими загадочными «монахами».
Он вскинул на меня глаза:
— Так… Опять эта свора… Сколько лет девочке?
— Двадцать семь.
— Голова уже на плечах должна быть, — крякнул он. — Ну, что ты узнать хочешь? Я и сам их пару раз видел. Девочка твоя из неофитов?
— Кого? — переспросила я.
— Ну, это мы так первачков называем. Они тут приходят в церковь, а им евфросиньи наши головы крутят. В результате одни себя начинают истязать, чуть не во власяницы облачаются, а другие воображают «новыми апостолами». А в результате и те, и другие собой занимаются, а бога услышать не хотят. Вот и приключаются с ними беды.
— То есть?
— То есть встречаются эти «монахи», и батюшка Николай начинает им еретиком казаться, потому что в Страшный суд верит только по Писанию. А не тому, что далекий «старец» решил его на этот год назначить.
— Какой старец?
— Какой-какой… Сейчас это у них последний писк. Под горшок подстригутся и давай тут плач разводить, будто бы завтра старец нас всех с грязью смешает. И мы в собственных нечистотах захлебнемся. Надо, говорят, всем в «Светлое Место» бежать, где этот самый старец проживает. Только вот незадача — старец адреса не сообщает. Только если под горшок подстрижешься… И имени тоже.
— Значит, моей подруге никто помочь не может? Если никто не знает, где это «Светлое Место»?
Он задумался.
— Может, — уверенно сказал он. — Один мой знакомый, отец Андрей. Он рассказывал мне об одной девчушке. Умница она, говорят. Сатанистов один раз так разметала по ветру, что до сих пор стоном их воздух наполнен. Детектив она.
Так, отец Андрей… Я скисла сразу, как молоко. Отца Андрея я знала, и очень хорошо. Думаю, что имя детектива, которого порекомендует мне в помощь отец Андрей, меня не удивит и не обрадует.
— А как ее зовут? — спросила я, не ожидая услышать ничего радостного.
— Татьяна Иванова, — обрадовал меня отец Николай. И даже предложил мне узнать у отца Андрея мой адрес. Чтобы я обратилась… сама к себе за помощью…
Глава 6
От собственных координат я отказалась, признавшись, что я и есть Татьяна Иванова. Отец Николай не удивился.
— Значит, дело серьезное… — вздохнул он. — Что-то подобное я и ожидал.
— Вы о том, что пропадают люди? — спросила я.
— Да. Нет добра от этих молодцов. По лицам их можно многое понять.
— Может быть, вы мне расскажете о них подробнее? — попросила я.
— Да, собственно, я их видел пару раз. У меня как-то случился с ними конфликт. Старушка у меня есть, попросила поговорить, чтобы больше не собирались под их окнами и песен не пели. Да и народ они баламутили. Я сначала внимания не обращал, но пара моих ребятишек, из неофитов, вдруг стали странные какие-то. Знаешь, Танюша, глаза у них изменились. Затравленные сделались… Как у волчат. И на меня смотрят, будто на врага. Потом вдруг эти стрижки у них — странные… Виталик пришел ко мне, а у него этот горшок на голове. Я ему в шутку: Виталий, ты тонзуру еще выбрить не надумал? А он разозлился, губы сжал и пробормотал, что, мол, благодаря таким, как я, он в ад прямой дорогой направляется. Вот тогда я и забил тревогу. Во-первых, Таня, ну почему у ребят, прежде таких веселых и спокойных, появилась скованность, заторможенность в движениях? А в глазах — пустота. Я ему: Виталик, что с тобой такое, вера должна людям радость приносить, а у тебя в глазах — одно отчаяние? Думал, он с сектантами связался. Говорю ему, мол, пойми, в православии радость и свобода души, а секта, она как круг замкнутый. Он на меня смотрит и говорит, что от православия не отступился. А через день — пропал. Тогда я и пошел туда.
Он замолчал. Я кашлянула.
— Думаю, Таня, грех про людей плохо говорить, даже если они и заблудшие. Только «братья» эти мне показались не братьями, а братвой. Сбитые такие, крутолобые… И глаза у них злым огнем горят. Спросил их о Виталике, они только плечами пожали. Смотрю на них и вижу — внутри у них пустота и чернота.
— Вы хотите сказать, что они находились под действием транквилизаторов?
— Хуже, Танечка. Под наркотиками. Меня обмануть трудно — я до семинарии был врачом-анестезиологом. Это «наркота», Таня. И Виталик тоже пропал, наверное, поэтому. Моя вина… Но как я удержу его, если он уже по краю пропасти ходил?
Он тяжело вздохнул.
— Кажется, больше я ничем вам помочь не смогу. Сам не понимаю… Как они их ловят? На улице, что ли? Или у нас?
— Кстати, может быть, именно в церкви, — подумала я вслух. — Хотя… Если вы заметите человека с такой странной стрижкой, наверное, обратите внимание?
— Обращу, — кивнул он. — Но это теперь. А раньше…
Я задавала все новые вопросы и не могла пока найти на них ответа. Мне надо было торопиться — ведь моей Ритке угрожает опасность. Чем дальше в «Светлое Место» — тем глубже становился мрак.
У выхода из церкви, когда мы уже прощались и отец Николай дал мне свое благословение на поиски, я вдруг вспомнила, что баба Вера говорила о каком-то «кавказце», который ищет человека с длинными волосами.
— Значит, они не все могут быть так острижены…
— Что? — переспросил отец Николай.
— Понимаете, они не все со стрижками под горшок. Может быть, у них какие-то свои различия есть? По рангам?
— А может быть, и так… Значит, надо быть внимательнее!
— Да вы их и не распознаете.
— Тогда как же нам быть, Танечка?
Я уже имела смутный, но, кажется, интересный план. Люблю играть в такие игры, подумала я, ощущая в груди приятное тепло азарта.
Уже собравшись ознакомить с ним отца Николая, я запнулась. Наверняка он запретит мне это делать. Все, что сопряжено с риском, кажется ему недопустимым.
— До свидания, деточка. Заходи, если что…
Я улыбнулась ему. Черной тенью мимо прошмыгнула Евфросинья. Неодобрительно взглянув в мою сторону, исчезла.
— Подожди, — окликнул он меня на пороге. Я остановилась.
— Не рискуй без надобности, — попросил он.. — Ты еще совсем молоденькая. Пусть мужчины рискуют. Это их дело…
Я не знаю, как он догадался. Но все-таки благословил, перекрестив.
— Ты помни, они — не очень хорошие люди…
Я кивнула. Конечно, я бы нашла для этой компании более жесткое определение.
Но — сдержалась.
* * *Чтобы быть уверенной на все сто, я все-таки решила по дороге заехать к Андрюшке Мельникову. Мне нужно было в розыскной отдел, а без него меня там и слушать не будут.
Андрюшка сидел на рабочем месте — о, счастье! — уткнувшись в небольшую книжечку, демонстративно не обращая внимания на своего коллегу Началова, играющего в дартс. Началов весело пулял дротики, но все-таки заметил меня, в отличие от погруженного в чтение Мельникова.
— Привет! — прокричал Началов. — Видала, Тань, Мельников читает триллер. Ему мало на работе убиенных, он еще и воображение ненужными кошмарами заполняет! Подожди минуту, там сейчас замочат упыря, и он снизойдет до нашего общества!
Я подошла к Андрюшке и, усевшись на краешек стола, вынула из его рук книжицу со смазливой девицей на яркой обложке. Бросив взгляд на нее, поморщилась. Очередной опус из жизни неврастеничных призраков…
— Привет, Андрей…
Он тоскливо перевел взгляд с меня на книжку и понял, что спорить со мной бесполезно.
— Привет.
— У меня проблемы с Риткой Шатохиной.
— У всех с ней проблемы, — с досадой поморщился он.
— У меня проблемы с Риткой Шатохиной.
— У всех с ней проблемы, — с досадой поморщился он.
— У нее пропал возлюбленный.
— Не ново. Они у нее это всегда делают. Она что, обратилась к тебе за помощью?
— Да, — кивнула я. — Дело серьезное… Теперь пропала сама.
Он подпрыгнул. И глаза его приобрели испуганное выражение.
— А с ней что?
— Не знаю.
— А когда?
— Сегодня утром.
— Уф! — облегченно выдохнул он. — И чего ты примчалась? Она же…
— «Кости» сказали, что ей угрожает смертельная опасность…
— Таня, — протянул он, — ну, несерьезно же это… Тут и так вокруг кошмары, от работы голова кругом. А ты примчалась, основываясь на предрассудках… Ты еще на картах погадай.
— Андрей, я же тебя ни о чем не прошу! — вскипела я. — Помоги мне с розыскным отделом. Мне нужна справка о всех людях, пропавших за последний месяц. Особенно о тех, которые были верующими.
Началов с Мельниковым переглянулись. Я этот взгляд быстрый заметила и намотала себе на ус. Так… Значит, ребятам известно нечто интересное.
— И с чем связан твой непраздный интерес?
— Помимо пропажи Ритки, у меня еще клиент, — объяснила я. — У него пропал сын.
— Еще один «упавший вниз, на полпути вверх», — пропел Началов. — И чего им спокойно не живется?
Ну я же говорю. Интерес мой перешагнул все пределы, и я протянула:
— Ну-с, ребятки! Значит, я уже не первая? Что же у нас за «Светлое Место» такое появилось?
— Ого, а она больше нас знает, — присвистнул Началов. — Мы, вообще-то, это твое «место» зовем «Черной дырой». И Бермудским треугольником. Пошли к Наденьке.
И Началов встал. Мельников облегченно вздохнул, поднимая со стола книжку.
Ладно, мстительно подумала я. Теперь я тебе нужна, настала моя очередь романчики почитывать.
— Да оставь ты его в покое, Танюха, он сейчас другой проблемой занят. Пропажи — это моя епархия. И Надина. Точнее Надежды Сергеевны. Так что пошли, спустимся к девочкам…
* * *Спускаться пришлось недолго — на один этаж. Одной из девочек оказалась моя старая знакомая, Соня. Мы тепло с ней поздоровались. Надежда Сергеевна сидела возле окна и, несмотря на такое официальное обращение, произвела на меня впечатление очень домашней женщины. Лет ей было около тридцати, и, в отличие от Сони, она была в форме.
— Ну вот тебе мои девочки, — сказал Началов. — Надежда, поможешь Татьяне со сведениями?
Надежда Сергеевна окинула меня быстрым взглядом и коротко кивнула.
— Тогда я вас оставляю.
Послав нам всем воздушный поцелуй, Началов поспешил к себе.
— Так что вас интересует? — спросила меня Надежда.
— Пропажи. Люди, пропавшие из церкви, например. Статистика — откуда пропало больше всего. И, если можно, фотографии.
Она кивнула и встала. Подойдя к шкафу, перелистала папки и положила передо мной на стол несколько.
— По поводу сведений, из каких церквей они пропадают, ничего вам сказать не могу. Заявления у нас — они вот, сами смотрите… В основном — очень богатые ребятишки. Либо сами бизнесмены, либо их дети… Общее — родители жалуются, что перед этим их чада были увлечены религией. Но — самой разной. Вот этот — Юра Агапов, кришнаит. Таня Латышева — из храма Успения Богородицы. Кстати, если вас интересует мое мнение, то именно оттуда — исчезнувшая молодежь. Думаю, если присутствует момент вербовки, то именно из этого храма. Ах, да… Особая черта — и Агаповы, и Латышевы указывали на то, что ребята перед исчезновением сменили прически. Подстриглись странно — под горшок…
Так. А мы идем верным путем, товарищи… Только вот как бы нам дойти побыстрее?
— Вы — частный детектив? — поинтересовалась Надежда.
— Да.
— И как вам? Это лучше, чем у нас?
— Лучше, — кивнула я. — Но не для всех.
— Я просто иногда подумываю, не купить ли лицензию…
Я посмотрела в ее серьезные глаза. Способности к анализу у нее были покруче моих.
— Вам будет легко, — честно сказала я, что подумала.
* * *Мы вышли из комнаты покурить. Соня и я.
— Ну а ты почему перевелась в розыск? — спросила я ее.
— Я? Я не переводилась. Как работала с наркотой, так и работаю…
— То есть — здесь действительно наркота?
— Говорят. Во всяком случае, идеи у Началова именно такие. Будто этих самых «бермудов» накачивают, сажают на иглу, а потом…
— Но зачем? — спросила я. — Зачем им нужны эти ребята?
— Во-первых, деньги. Во-вторых, рабочая сила. Надежда рассказывала, что в позапрошлом году накрыли секту мунитов, так они там на корейца работали, лук выращивали. И коноплю, кстати, тоже. У нас у всех тут общие подозрения, в эту точку. Узнать бы, кто за всем стоит…
— Да уж, — вздохнула я. — Кабы это так просто узнавалось, мы бы с тобой долго не мучились.
Мы докурили, и я попрощалась с девушками.
Возле выхода остановилась. Оставалась у меня Екатерина. Я задумалась, посмотрела на часы. Нет, домой я заехать не смогу — слишком мало «светового» времени осталось.
Обернувшись, я обратила внимание на стенд «Разыскиваются». Подошла к нему — теперь меня живо интересовали все пропавшие без вести.
Из пяти фотографий три — явно моих клиентов, решила я. Стрижки у троих — под горшок…
Наверху висели разыскиваемые преступники. Лица у всех явно мало «приятные», скорее, наоборот. Особенно показался мне мерзким один — лысый тип с оттопыренными ушами и маленькими буравчиками вместо глаз. Передернув плечами, я призналась себе, что мне совсем не хотелось бы встречаться с ним в темном переулке без оружия. Мерзкая у него была рожа. Впрочем, как и у остальных.
Я прищурилась, пытаясь прочитать, за что его разыскивают. Птенчик оказался не прост: наркотики, убийства, изнасилования — в общем, не зря он мне не понравился. И имя у него отвратное — «Грызун». Такая вот кличечка. Дальше следовали особые приметы. Особенно хорошо запомнилось, что на носу у него шрам от срезанной бородавки.
«Да уж, с такой кошмарной внешностью трудно не стать преступником», — подумалось мне.
Я села в машину и скоро уже мчалась по проспекту в сторону набережной.
Сгущались сумерки. С утра я почти ничего не ела, и теперь мой организм намекал на это обстоятельство. Неплохо бы подкрепить свои уходящие силы…
«Времени нет, — сказала я своему организму. — После посещения Екатерины устрою тебе праздник чревоугодия. А пока — привыкай и терпи, милый…»
* * *Екатерина жила в четырехэтажном доме. Кстати, весьма привилегированном. И дверь в парадном была железная, с кодовым замком. Я позвонила и стала ждать.
Ждала недолго. Представилась знакомой отца Димы. Меня впустили. Дверь мне открыла очень симпатичная стройная женщина. Улыбнулась приветливо, без тени высокомерия или апломба богатенькой клуши. Значит, сама с усами. Интересно, кто она?
— Добрый день, — ответила она на мое приветствие. Но смотрела выжидательно.
— Я, собственно, частный детектив. Татьяна Иванова. Мне хотелось бы поговорить с Катей, — выложила я все свои карты.
Она провела ладонью по лбу.
— Вы по поводу Дмитрия?
— Как вы догадались?
— Ну от кого же еще у нас с Екатериной сплошные землетрясения? — грустно улыбнулась она. — Проходите…
Хозяйка пропустила меня внутрь. Квартира была большая, обставлена со вкусом и до верха забита книгами.
— Ого! — вырвалось у меня.
— Это осталось от моего мужа. Наследство…
Она пригласила меня присесть и сама опустилась в кресло с таким изяществом, что я застыла в восхищении.
— Меня зовут Оля, — представилась она. — И прежде чем я позову Катю, я бы хотела поговорить с вами. Понимаете, Дима в последнее время причинил Кате много горя. И я не хотела бы, чтобы вы разбередили ее раны. Что с ним произошло? Он попался с наркотиками?
Оказывается, она ничего не знала!
— А что, он ими торговал? — заинтересовалась я. Надо же, все вокруг нас крутится на этой детской карусельке!
— Я не могу утверждать на сто процентов. Но последнее время он явно был к ним неравнодушен… Так вы не по этому поводу?..
— Нет, — покачала я головой. — Дело в том, что Дима пропал. И ко мне обратился его отец с просьбой помочь его отыскать.
Она подалась вперед.
— Пропал? О, боже! Бедный Леня!
— Пропал? Кто? При чем тут дядя Леня?
Мы посмотрели в ту сторону, откуда донесся этот удивительный голосок. Я бы назвала его серебряным, если бы это не звучало так банально.
В дверях стояла хрупкая девочка, почти подросток. Темные косы, длинные и толстые. Тонкие черты лица в сочетании с нежной кожей не могли не восхищать. Эта девочка была похожа на Мадонну, вот только рука у Мадонны почему-то была в гипсе.
— Кто пропал, мама? — опять крикнула девочка. — Дима, да? Дима?!