Это классика — проверенная временем, безукоризненная. Но Плисецкая танцевала «Спящую» не очень охотно, ей было немножко скучно. Однако была в балете сцена, где ее индивидуальность раскрывалась полностью — это сцена «Видения». Когда принц встречается еще не с самой Авророй, а с ее идеализированным образом, созданным феей Сирени.
Призрачная Аврора то приближалась к принцу, то ускользала от него. Нимфы сиреневого сада то и дело скрывали Аврору от принца, не давая ему приблизиться. Плисецкая подчеркивала здесь различие между почти бесплотным видением и реальной, живой Авророй других актов.
К сожалению, жизнь этой «Спящей красавицы» на сцене Большого оказалась сравнительно недолгой: года через три-четыре Григорович полностью перекроил, изменил постановку. По мнению знатоков — не в лучшую сторону, сделав спектакль слишком холодным, бездушным. Но к партии Авроры эти упреки не относились, Плисецкая осталась прекрасной и живой.
Были в репертуаре Плисецкой и современные балеты.
«Ромео и Джульетта» композитора Прокофьева в постановке Лавровского. Партия Джульетты имела для Плисецкой очень большое значение. Бытовало мнение, что роль Джульетты не «укладывается» в амплуа балерины, и оттого Майе непременно хотелось попробовать себя в ней, доказать самой себе и критикам, что это не так. И дело не только в том, что большому таланту тесно в рамках стереотипов, ранее партию Джульетты исполняла бессмертная Галина Уланова, которую, Майя Михайловна очень уважала. Теперь ей хотелось доказать, что и она может станцевать влюбленную из Вероны не хуже.
Сергей Прокофьев создал свой знаменитый балет в сотрудничестве с режиссером Сергеем Радловым и драматургом Адрианом Пиотровским еще в 1935 году. Они написали сценарий в четыре акта со счастливым концом, — а не трагическим, как у Шекспира! Но потом в газете «Правда» одна за другой появились статьи «Сумбур вместо музыки» и «Балетная фальшь».
Эти статьи испугали многих композиторов, и Прокофьев не был исключением. Он частично переработал музыку и изменил либретто, финал стал привычным — трагическим. Но несмотря на эти изменения, советские театры балет ставить побоялись, и премьера «Ромео и Джульетты» состоялась в декабре 1938 года, в Брно, в отсутствие композитора.
Балетмейстер Леонид Лавровский поставил «Ромео и Джульетту» в СССР в 1940 году после грандиозного успеха чешской постановки. При этом он значительно изменил партитуру балета, несмотря на возражения композитора. Спектакль был удостоен Сталинской премии.
Плисецкая поневоле спорила с Улановой. Ее Джульетта получилась совсем другой — неклассической, живой, нервной. «Холодный, томный страх сверлит мне вены, Он замораживает жизни жар», — произносит шекспировская героиня, а Майя Плисецкая этот страх, эти сомнения протанцевывала, выражала пластикой. На мгновения она застывала в выразительных скульптурных позах — сказалась ее любовь к этому виду изобразительного искусства.
Еще был полузабытый нынче балет «Шурале» татарского композитора Фарида Яруллина, погибшего в Великой Отечественной войне совсем молодым. Его поставил любимый Майин балетмейстер и учитель Леонид Якобсон. Либретто было основано на произведениях поэта Габдуллы Тукая и татарском фольклоре, а Плисецкая исполнила роль Сюимбике, девушки-птицы, влюбленной в отважного Батыра. Сбрасывая крылья, она на время превращалась в обычную девушку, но крылья эти похищал злой лесной демон — Шурале, и не могла Сюимбике вновь взлететь. О, какое это горе — лишиться полета! Даже предстоящая свадьба с Батыром не могла ее утешить.
«…В балете я одна скольких птиц перетанцевала. Счету не сведешь. Лебедь, вещая птица Сююмбике, Жар-птица. Птиц в балетах так много, ибо это лакомый кусок для всякого хореографа. Феи и птицы — вот наш хлеб насущный.» — подсмеивалась Майя над балетными штампами. Искушая надеждой вернуть себе крылья, Шурале выманивал Сююмбике из безопасного дома Батыра и похищал. Черная воронья стая окружала, клевала прекрасную Сююмбике. Эта сцена была у Плисецкой любимой, она ассоциировалась с ее собственной жизнью.
Но снова приходил на помощь Батыр и поджигал логово злого Шурале. Но огонь отрезал путь к спасению и влюбленной паре. Пламя изображал кордебалет, танцовщики и танцовщицы в кроваво-красных костюмах. Батыр протягивал девушке ее крылья — улетай, спасайся! Но Сююмбике бросала крылья в огонь — пусть они погибнут оба. И тотчас же гас лесной пожар, а освобожденный от нечисти лес сказочно преображался. Кончался балет традиционно — праздником.
Сергей Сергеевич Прокофьев написал балет «Каменный цветок» по мотивам уральских сказок Павла Бажова. Премьера состоялась в феврале 1954 года в московском Большом театре, а потом балет прочно занял место на многих сценах.
Работая над балетом, Прокофьев изучал уральский фольклор. Он использовал в своем сочинении мелодии нескольких народных песен, например, в сцене народного веселья в шестой картине и в сценах девичника Катерины. Композитор работал над новым балетом с большим воодушевлением. Особенно долго и старательно он искал тему Хозяйки Медной горы — эту роль исполнила Плисецкая. Балет был одобрен администрацией Большого театра, однако работа над постановкой была начата лишь через четыре года. Сергей Прокофьев не дожил почти год до премьеры своего балета.
Итак: молодой уральский камнерез Данила мечтает воплотить в малахите прелесть живого цветка. Но сколько он ни бьется, не нравится ему чаша! На сцене появляется Катерина, невеста Данилы, она отвлекает его от работы, напоминает о предстоящей свадьбе. Вслед за ней приходят друзья и подружки влюбленной пары, начинаются танцы.
Появляется незваный гость, противный приказчик Северьян, который требует у Данилы заказанную малахитовую чашу, а когда тот отказывается отдать неготовую работу, замахивается на мастера плеткой и начинает приставать к его невесте. Друзья преграждают ему путь, и Северьян вынужден уйти. Но испортить всем настроение ему удалось, и гости расходятся. Уходит и Катерина, потому что Данила думает только о малахитовом цветке. То ли во сне, то ли наяву к нему приходит Хозяйка Медной горы, хранительница подземных сокровищ. Она уводит Данилу за собой.
Данила приходит в себя в заповедном месте, на Змеиной горе. Перед ним, как призрак, то появляется, то исчезает Хозяйка Медной горы, принимающая облик то золотой ящерицы, то прекрасной девушки. Она вводит Данилу в свое царство с восхитительными сверкающими самоцветами. Данила умоляет показать ему каменный цветок, который наконец вырастает перед ним, как символ непреходящей красоты, зачаровывая Данилу.
А Катерина томится, беспокоится, не понимая, куда пропал ее жених. Плохо и то, что Северьян не унимается, продолжает к ней приставать. Угрожая охальнику серпом, Катерина выгоняет его из дома. Ей снится ее возлюбленный, он в какой-то горной пещере работает над цветком. Катерина просыпается и решает идти на поиски Данилы.
В сомнениях она приходит на ярмарку: вдруг тут кто видел Данилу? В окружении цыган опять появляется пьяный Северьян, он грубо хватает Катерину и пытается увести ее с собой. Народ отбивает девушку, в ярости Северьян разгоняет толпу плетью и гонится за Катериной. Но она ли это?
Не Катерина, а какая-то другая девушка перед ним, ее взгляд околдовывает Северьяна, он бежит за таинственной незнакомкой, а она манит его за собой и приводит к Змеиной горке. Северьян стреляет, она лишь спокойно ловит пульку и бросает ее к ногам приказчика, который наконец-то понимает, что перед ним — Хозяйка Медной горы. Он просит ее о пощаде, но по воле разгневанной Хозяйки земля поглощает Северьяна.
Поиски Данилы привели Катерину на Змеиную горку. Она греется у костра, из которого появляется сказочное существо Огневушка-поскакушка. Она ведет Катерину за собой — к Даниле.
Царство Хозяйки Медной горы. Данила создает чудесный цветок, образ которого давно жил в его мечтах. Он с восторгом показывает свое творение Хозяйке, она умоляет не покидать ее. Но сердце Данилы отдано Катерине. Хозяйка завораживает Данилу, теперь он неподвижен подобно камню.
Следуя за Огневушкой, Катерина попадает во владения Хозяйки. Она зовет Данилу, но Хозяйка показывает ей любимого, окаменевшего словно статуя. Сила горячего чувства Катерины пробуждает Данилу от сна, он оживает. Понимая, что человеческая любовь и счастье — не ее удел, Хозяйка отпускает молодых людей. Балет заканчивается возвращением Данилы и Катерины к людям.
Еще одну отвергнутую женщину — восточную царицу Мехмэнэ-Бану — Плисецкая танцевала в балете «Легенда о любви» азербайджанца Арифа Меликова, поставленного Юрием Григоровичем. Сюжет основывался на поэме Назыма Хикмета.
Принцесса Ширин, любимая младшая сестра царицы Мехмэнэ Бану, опасно больна. Даже самые искусные лекари не в силах ей помочь. В покои царицы приводят Незнакомца, который предлагает вылечить Ширин, но в уплату ему не нужно золото, он требует воспетую поэтами красоту правительницы. Ширин выздоровеет, но лицо Мехмэнэ Бану будет обезображено. Царица во имя любви к сестре соглашается, а царица навсегда скрывает от мира свое обезображенное лицо — балерина действительно танцевала в неком подобии восточной чадры.
Принцесса Ширин, любимая младшая сестра царицы Мехмэнэ Бану, опасно больна. Даже самые искусные лекари не в силах ей помочь. В покои царицы приводят Незнакомца, который предлагает вылечить Ширин, но в уплату ему не нужно золото, он требует воспетую поэтами красоту правительницы. Ширин выздоровеет, но лицо Мехмэнэ Бану будет обезображено. Царица во имя любви к сестре соглашается, а царица навсегда скрывает от мира свое обезображенное лицо — балерина действительно танцевала в неком подобии восточной чадры.
Мехмэнэ Бану и Ширин направляются осмотреть новый дворец. Обе сестры с восхищением смотрят на молодого красивого художника Ферхада, расписывающего арку. Любовь к красавцу поражает обеих женщин, но Ширин красива, а царица теперь уродлива. Ферхад влюбляется в Ширин, а Мехмэнэ Бану страдает в одиночестве. Уделом царицы становятся только мечты. В грезах она видит себя по-прежнему прекрасной и рядом — Ферхада, страстно любящего ее. Сохранилась запись этой сцены, в которой партнером Плисецкой был Марис Лиепа. Его Ферхад, как и подобает «ненастоящему», придуманному любовнику, холоден и кажется почти неживым. С этой манерой контрастируют тоска и страсть царицы, переданные Плисецкой.
Спасаясь от ревности сестры, Ширин убегает вместе с возлюбленным, но их ловят и приводят назад. Город терзает засухой, источники иссякли. И это — горе всей страны. Только во дворец привозят под охраной издалека воду. Чтоб добыть воду для простых смертных, нужно проложить ей путь через огромные горы. Но кто отважится на такой труд? Мехмэнэ Бану объявляет Ферхаду свою волю: он станет мужем Ширин не раньше, чем проложит воде путь через гору.
Теперь страдают обе женщины. Мехмэнэ Бану, понимая, что сделав сестру несчастной, сама счастливее не стала, отправляется в горы и разрешает Ферхаду оставить гору. Она готова отдать ему Ширин. Но Ферхад теперь не может уйти, не может предать надежду народа на лучшую жизнь. Это понимают и Ширин, и царица. Они склоняются перед Ферхадом, пожертвовавшим личным счастьем ради того, чтобы принести счастье людям.
Глава 11 Кармен!
В шестидесятые годы Майя Плисецкая была примой, т. е. первой балериной Большого театра. Разумеется, недостатка в партиях у нее не было, наоборот — из-за большой занятости приходилось отказываться от участия в некоторых спектаклях. Другая балерина на месте Плисецкой остановилась бы на достигнутом, но у Майи вместе с ростом ее славы росло и чувство творческой неудовлетворенности. Ей всегда хотелось чего-то нового, хотелось испытать себя на новом поприще, предстать перед зрителями в новом амплуа. Классический балет предоставляет актерам безграничную возможность самовыражения, но тем не менее классические рамки в определенный момент стали тесными для таланта балерины.
Вершиной карьеры Майи Плисецкой стал балет «Кармен-сюита», написанный специально для нее Родионом Щедриным и поставленный на сцене Большого кубинским балетмейстером Альберто Алонсо.
«Танцевать Кармен мне хотелось всегда, — признавалась балерина. — Ну не с самого раннего детства, разумеется, но так давно, что первый импульс и припомнить не могу. Разве что выдумать?.. Мысль о своей Кармен жила во мне постоянно — то тлела где-то в глубине, то повелительно рвалась наружу. С кем бы ни заговаривала о своих мечтах — образ Кармен являлся первым.» Может быть, дело было в том далеком северном путешествии? Когда музыка Бизе сливалась с ревом ветра и волн?
В конце 1966 года в Москву приехал на гастроли кубинский национальный балет. Спектакли шли в Лужниках — не в Большом. Добираться зимой по гололеду Плисецкой было лень, но она себя пересилила, наслушавшись восторженных отзывов знакомых, и не пожалела! Шел балет, поставленный выдающимся балетмейстером, родоначальником кубинского балета Альберто Алонсо. «С первого же движения танцоров меня словно ужалила змея. До перерыва я досиживала на раскаленном стуле. Это язык Кармен. Это ее пластика. Ее мир».
В антракте она бросилась за кулисы и, разыскав Альберто Алонсо, без всяких предисловий, даже не поздоровавшись, выпалила: Альберто, вы хотите поставить «Кармен»? Для меня?
Альберто был согласен, но он должен был обязательно вернуться на Кубу и, если к сроку придет официальное приглашение советского министерства, то только тогда он сможет вновь прилететь в Москву. «С готовым либретто», — пообещал он.
Плисецкая закивала — это либретто пунктирно и наивно она напишет сама: Кармен, Хосе, цветок, любовь, тореадор, ревность, карты, нож, смерть. А потому будет долго править, руководствуясь замечаниями Алонсо.
Но как быть с музыкой? Бизе написал оперу — не балет, его партитура не подойдет без переделки.
Поначалу Майя обратилась — ни много ни мало — к самому Шостаковичу. Он немного подумал — а потом мягко, но непреклонно отказался. Плисецкая поначалу расстроилась — а потом сообразила: она же замужем за композитором! Щедрин не мог отказать любимой и настойчивой Майе, да и идея ему понравилась. Всего за двадцать дней Щедрин сделал транскрипцию оперы Бизе — это совершенно нереальный срок.
Композитор использовал не симфонический оркестр, а струнные и сорок семь ударных инструментов, достигнув тем самым новой, современной звуковой окраски.
Дело было за малым — добиться приглашения Альберто Алонсо. Плисецкая ринулась к Фурцевой, пробилась через многочисленных секретарей и, как всегда, темпераментно и несколько сбивчиво стала просить пригласить кубинского балетмейстера на постановку «Кармен» в Большом театре.
В чем проблема? Да в том, что иностранных балетмейстеров в СССР тогда не жаловали. Но то был кубинец, народный демократ, чья труппа успешно укрепляла дружбу народов стран социалистического лагеря. К тому же Плисецкая не так давно получила Ленинскую премию — ей было нелегко отказать. Год-два-три после такой награды можно было стричь купоны. А министры умели держать нос по ветру! Да к тому же речь шла о дружбе советского и кубинского народов — Майя особенно на это напирала, и именно этот момент решил дело!
«Вы говорите, одноактный балет? На сорок минут? — задумалась Фурцева. — Это будет маленький «Дон Кихот»? Верно? В том же роде? Праздник танца? Испанские мотивы? Я посоветуюсь с товарищами. Думаю, это не может встретить серьезных возражений», — заверила министр. И приглашение было получено!
Майя торжествовала.
Кармен обсуждали на кухне на русско-английско-испанском диалекте, одновременно перекусывая чем Бог послал. Плисецкая танцевала — прямо посреди обеда, с куском курицы во рту — каждый новый эпизод, придуманный Альберто. Танцевала совсем как в детстве — исполняя сразу же все роли.
Алонсо, хорошо знакомый с социалистическими реалиями, хотел прочесть историю Кармен как гибельное противостояние своевольного человека, рожденного свободным, тоталитарной системе всеобщего раболепия. Системе, диктующей нормы фальшивых взаимоотношений, извращенной, лживой морали, прикрывающей самую обычную трусость. Жизнь Кармен — коррида, битва насмерть, за которой наблюдает равнодушная публика. Кармен — вызов, восстание. Ослепительная — на сером фоне!..
Мечта сбылась в рекордные сроки — уже 20 апреля 1967 года на сцене Большого театра состоялась премьера «Кармен-сюиты». Прекрасные декорации создал знаменитый театральный художник, двоюродный брат Плисецкой, Борис Мессерер. Его работа органично сочеталась с раскрывавшимся перед зрителями действием, помогая донести до зала главную идею спектакля.
Оркестр играл с непритворным увлечением: пьеса пришлась им по вкусу. «Смычки взлетали вверх-вниз, вверх-вниз, ударники лупили в свои барабаны, звонили в колокола, ласкали невиданные мною доселе экзотические инструменты, верещали, скрипели, посвистывали. Вот это да!..» — восхищалась тем вечером Майя Михайловна. «Музыка целует музыку», — позже сказала о «Кармен-сюите» Белла Ахмадулина.
Но на этот раз успех обернулся скандалом. На такой эффект Плисецкая не рассчитывала. «На премьере мы ах как старались! Из кожи лезли. Но зал Большого был холоднее обычного. Не только министр Фурцева и ее клевреты, а и добрейшая ко мне московская публика ждали второго «Дон Кихота», милых вариаций на привычную им тему. Бездумного развлечения. А тут все серьезно, внове, странно». А еще порой страшно и очень эротично. Кармен завлекает Хосе, откровенно с ним флиртует. Движения офицера скованны, вымуштрованы. Двор фабрики — или арена для корриды — слишком уж напоминает тюремный. Одна из работниц подает Кармен маску — символ лицемерия, которую та презрительно отбрасывает. Арестовывая Кармен, Хосе требует, чтобы она дала ему руку, — а та кокетливым движением кладет в его ладонь ножку. А потом этой же ножкой томно обвивает его торс. Это же секс! Это приглашение! О, такого Москва еще не видела: секса в СССР, как известно, не было. Публика опешила. «Аплодировали больше из вежливости, из уважения, из любви к предыдущему. А где пируэты? Где шене? Где фуэте? Где туры по кругу? Где красавица-пачка проказливой Китри? Я чувствовала, как зал, словно тонущий флагман, погружался в недоумение.» — так описала сама Плисецкая тот памятный вечер.