– Здесь что-нибудь было?
Тот на долю секунды замялся.
Американочка же с неожиданным пылом откликнулась:
– Нет. Not at all![6]
Николай еле заметно пожал плечами.
– Странно, – мгновенно парировал Полуянов. – В первом тайнике оказалась фляжка. А здесь, ты говоришь, ничего?!
Он не сомневался: в полости под изображением паруса явно имелось нечто. Парочка легко себя выдала. Но что? Давить, только давить! Николай, кажется, готов признаться, а американка здесь вообще в гостях, нечего ей командовать!
И Дима начал плести:
– Думаю, что-то совсем фантастическое он здесь хранил. Иван Петрович, земля ему пухом, вообще-то изрядный фантазер был. У нас на причале над ним всегда посмеивались. Лодку свою деревянную на четыре замка запирал. Его подкалывают: кому, мол, твоя рухлядь нужна? Ее и бесплатно не возьмут. А он все равно, пока цепями свою посудину не опутает, с причала не уйдет.
– Вот и я говорю, – буркнул Николай, – несерьезно!
– Молчи! – вновь цыкнула на него Кэти.
Но муж ее уже полез в карман летней рубашки. Вытянул сложенную вчетверо бумажонку.
– You’re nuts![7] – пригвоздила американская женушка.
Однако тот лишь отмахнулся. Протянул листок Диме. Тот жадно уставился на две строчки:
44.353069
38.475655.
Изумленно взглянул на Николая. Пробормотал:
– Похоже… на координаты места?
– Именно, – усмехнулся программист. Весело взглянул на подругу, произнес: – И я их уже прогуглил. Это в море. Километрах в пяти от Приморска и в двух километрах от берега.
– Но что там может быть? – задумчиво произнес Полуянов.
– Кэти утверждает, что клад, – усмехнулся программист. – Романтична не по-американски!
– По-моему, в Черном море пиратов не было, – пробормотал Дима.
– А если даже были? Дед, что ли, из моря бутылку выловил с посланием?
– Бумага современная. И даже не пожелтела, – отметил журналист. – Да и координаты, извините, нынешние, эпохи гугла. Раньше по-другому записывали: широта в градусах, минутах, секундах. И долгота – так же.
– О! Ты тоже Жюлем Верном увлекался! – с уважением молвил Николай Диме, а затем нежно похлопал американочку пониже спины. – Однако Кэти большие планы строит. Она ж у меня дайвер, на пятьдесят метров опускалась. Но говорит, что и на километр сможет – там, наверно, не меньше?
– Не меньше, – согласился Дима. – И еще метров с двухсот начинается, как говорят, мертвая глубина. Никакой жизни, сероводород.
– Можно обитаемый подводный аппарат нанять, – обиженно буркнула американка. – Типа вашего «Мира» – с него съемки «Титаника» вели.
– Отличный бизнес-план! – нежно произнес Николай.
А Полуянов, дабы окончательно успокоить сладкую парочку, произнес:
– Догадываюсь я, кажется, что это за координаты. Иван Петрович – светлая ему память! – на причале однажды хвастался, будто место нашел, где косяк ставриды есть всегда. В любую погоду. Даже летом, когда в море рыбы нет. Но нам, сколько ни просили, тайны не выдавал.
Кэти взглянула на него подозрительно. А Николай сразу загорелся:
– Точно! Слушай, Дима, давай туда вместе сходим, а? У тебя ж лодка есть – раз вы с дедом по причалу знакомы?
Жаль было его разочаровывать, но и обманывать не хотелось.
Дима виновато развел руками:
– Извини, Колян. Я завтра с утра в Москву уезжаю.
И протянул бумажку обратно, посоветовал:
– Но ты и сам можешь. Возьми напрокат да сходи.
А потом они еще долго выпивали. Болтали о политике и о жизни. А Дима про себя постоянно повторял, чтоб не забыть: «44.353069… 38.475655».
* * *Закат на море все-таки прекрасен. Даже если ты здесь родился и перевидал их всяких: стремительных – осенью, безнадежных – зимою. Нежно-акварельных – весенним вечером, красноватых – на исходе летнего дня.
Хозяин мог смотреть на закат бесконечно долго. Словно в ступор впадал, взгляд в одну точку, в голове ни единой мысли. Поначалу, пока был молод, корил себя за бесцельно потраченное время. И лишь когда жизнь научила мудрости, понял: в подобном бездумье толку куда больше, чем в самой напряженной работе мысли. Лишь ты и бесконечность, один на один. Бодрствующий человек – а напротив него сон, смерть всего живого.
Люди недалекие предпочитают любоваться закатом с берега, смакуют в барах коктейли, отвлекаются от зрелища на воркотню и объятия. Он же всегда стремился ощущать полное единение со стихией. Когда кругом ни звука, лишь волны плещут, да негодуют чайки. Ложился в дрейф, выходил из-за штурвала, облокачивался на борт – и замирал.
В нейтральные воды не лез, чего погранцов зря нервировать, но километров на десять отходил всегда один. Всегда – счастливый. Отдавался процессу целиком до момента, пока солнце не скатится за гору (в море в их городке никогда не садилось). И величественный, спокойный и сильный возвращался обратно.
Уходил от берега, будто спасался. От суеты, шума, проблем. А возвращался – всего-то через час! – всегда с радостью. Новым, освеженным и пристальным взором осматривал свои владения, снисходительно внимал разноголосой музыке пляжных кафе.
И на них поначалу даже внимания не обратил. Старенький водный мотоцикл «Ямаха», кажется, с городского пляжа. За рулем парень, в спину ему, как водится, вцепилась восторженная девчонка. Далеко забрались и мотор заглушили. Остановились – любуются морскими красотами. Или стошнило новичков без привычки. Но все же что-то резало глаз, беспокоило, щемило.
Что далеко уехали? Ну мало ли, какие у людей причуды.
А потом перевел взгляд на берег – и понял. Известные только ему ориентиры практически совпадали. Оба.
Водный мотоцикл остановился точно напротив Сосны Желаний – местной достопримечательности. Огромного, возвышавшегося над парком дерева.
А расстояние до берега – примерно километра два.
Попытался отмахнуться: «Случайность, ничего больше».
Однако бинокль достал. Навел окуляры на сладкую парочку. И увидел в руках у парня, что сидел за рулем, нечто плоское. Точнее не разобрать, но весьма похоже на айфон. А все они оснащены навигаторами.
Что эти двое ищут?
* * *Морская прогулка, что они затеяли с Надькой, ситуации не прояснила.
Всего лишь морская гладь. Вода, пусть прозрачная, но дна, конечно, не видно.
Если что и имелось в указанной точке – с поверхности не разглядишь.
Прокатились, конечно, хорошо, Надюха довольна, но Полуянов здесь в командировке, не до развлечений ему!
В общем, день пусть и насыщенный, но к разгадке его не приблизил.
Надо все-таки в Институт моря попасть – раз уж его столь любезно туда пригласили.
И следующим утром Дима вышел из гостиницы еще восьми не было. Денек разгорался замечательный: яркий, теплый. Сторонники здорового образа жизни возвращались с пробежек или уже спешили на пляж.
Закурил, приблизился к машине и вдруг услышал:
– Ты, что ли? Как тебя… Дмитрий?
Обернулся – Наталья. Та самая тетенька неопределенного возраста, что мечтала поселить его у себя на балконе. Он ведь даже заплатил ей за двое суток, только ночевать так и не пришел.
Улыбнулся ей:
– Привет, Наташенька!
– Довольный. Веселый, – констатировала она. И с обидой добавила: – А я уж боялась, как бы с тобой не случилось что.
– Да нет, все нормально. Просто гостиницу недорогую нашел.
– Ну, дело хозяйское, – пожала плечами она. Насупилась, добавила: – Только деньги я тебе взад не отдам.
– И не надо, миленькая, – успокоил ее журналист.
Что-то царапало его в облике женщины, раздражало. Когда познакомились во дворе пятиэтажки, даже соблазнительной она ему показалось, а сейчас – глаза потухшие, лицо серое. И вся в черном, несмотря на жаркий день.
– У тебя беда какая? – на правах старого знакомого поинтересовался Полуянов.
– Да у меня-то нормально все, – отмахнулась она. – Сосед умер.
Сердце Димы сжалось от нехорошего предчувствия:
– Какой сосед?
– Да я ж как раз тебе рассказывала про него, – подтвердила его подозрения женщина. – Матвей. Помнишь, с яхты капитан?
– А что с ним стряслось? – Полуянов постарался, чтоб в голосе прозвучал лишь обычный обывательский интерес.
– Не выдержал Матвейка, – печально вздохнула Наталья. – С собой вчера покончил. А родственников у него нет, и приходится нам, соседям, соблюдать все формальности. В загс, вон, через дорогу, пришла за справкой.
– Сочувствую, – опустил голову Дима.
Мысли метались, путались. Ох, нехорошо!
И логическая цепочка крайне простая: сначала убийца не сомневался, что Матвей получил деньги и будет молчать. Но появляется журналист, начинает копать… и капитана, слабое звено, убирают – вдруг он проболтается?
Дима заметил в руках Натальи пару тяжеленных по виду пакетов.
– Что там у тебя?
– Да на рынок зашла. Мяса взяла на поминки.
– До дома тебя подкинуть?
– Чего это ты добрый такой? – хмыкнула она. И поспешно добавила: – Ну подвези, коли не шутишь.
– До дома тебя подкинуть?
– Чего это ты добрый такой? – хмыкнула она. И поспешно добавила: – Ну подвези, коли не шутишь.
А по пути Наталья все ему рассказала. Что вчера весь день Матвей совсем смурной был. На работу не ездил – пил. В одиночку, тяжело. Она, когда днем в магазин шла, у двери его остановилась, прислушалась – вроде даже плакал он. Капитан, мужик! А вечером на мыс отправился.
– Что еще за мыс?
– А, ты ж не местный, не знаешь, – спохватилась Наталья. – Есть у нас пляж в пяти километрах от Приморска. Роща сосновая и к морю спуск. На машине не проедешь, только на мотике или скутере. Ну или по воде, если лодка имеется. Туристы забредают, конечно, но нечасто. А наши любят. Вода чистая, народ – весь свой.
– Матвей там часто бывал? Чем занимался?
– Да ничем. Расслаблялся. Мы однажды вместе ездили, возил он меня. – Наталья слегка покраснела. – Я спускалась к морю купаться, а он наверху сидел. Там площадка смотровая, Матвей любил ее очень. Лавочку сам сделал. Я все спрашивала его: «Что высматриваешь?» А он: «Отдыхаю просто». И, я снизу видела, сидит – даже не пошевелился за целый час. И еще сказал: энергетика здесь особая. Печали развеивает. – Наталья всхлипнула. Добавила: – Вот и развеял свою печаль. Раз и навсегда. Кинулся вниз с обрыва. А я ведь как чувствовала. – Она вскинула на Диму виноватый взор. – Вчера под вечер по двору иду, смотрю: Матвей не в машину, а на скутер свой садится. А сам смурной. И пьяный сильно. Я ему: «Куда собрался?» – «На мыс», – говорит. Я напустилась на него: куда, мол, тебе ехать? На ногах еле держишься! Убьешься, или права отберут. А он: «Не боись. На скутере можно без прав. Да и не водятся в лесу гаишники». Вроде улыбается, а глаза – словно мертвые.
Нет, говорю себе, нельзя его одного отпускать. Стала проситься: «Давай вместе поедем! Я на закате страсть как купаться люблю». Но он отрезал: «Нет, Наталья. Мне одному побыть надо». И уехал – со двора когда выезжал, в поворот еле вписался. А мне совсем тревожно стало. Даже думала пешкодралом на мыс отправиться, присмотреть за ним. Но потом испугалась: стемнеет скоро, куда я одна по лесам? Ночь не спала почти. Три раза во двор выскакивала. В окна к нему заглядывала, в гараж его фонариком светила – машина стоит, а скутера нет и нет. А когда рассвело – не выдержала. Кроссовки нацепила – и на мыс. Как увидела скутер у леса, а Матвея на площадке нет, сразу все поняла. – Наталья вновь утерла слезу. Но взяла себя в руки, скупо закончила: – Ну и нашла его. На берегу, на камнях. Там высоты метров сто. Сразу погиб. Не мучился.
* * *«Черт. Совсем все нехорошо. Права оказалась Виолка: осиное гнездо я разворошил. Ну, мне не привыкать. А вот Надьку надо в Москву отправить… От греха подальше».
Отвез Наталью домой – и прямиком в гостиницу, объявлять подруге, что ее отпуск закончен.
Однако Митрофанова хоть ахнула и даже всплакнула, но уезжать из Приморска отказалась категорически:
– Я тебя не брошу.
Дима обнял ее, чмокнул в щеку:
– Боевой товарищ ты мой.
– Спасибо, что не гражданка.
– Любимая. Самая лучшая в мире!
Она благодарно улыбнулась.
А Полуянов вздохнул:
– Ох, Надька, ты хотя бы понимаешь, зачем я тебя в Москву гоню?
– Чтоб не отвлекала тебя от «гвоздя», – с долей обиды произнесла она.
– Ответ неверный. Чтоб по рукам-ногам меня не связывала. Ты ведь моя ахиллесова пята. Сама же знаешь… случись что с тобой – я отступлюсь сразу. Любые их условия приму.
– Да ладно, Дима, не нагнетай, – с сомнением протянула девушка. – Что свидетелей – Крамаренко, Матвея – кто-то убирает, это логично. Если, конечно, не совпадение. Но меня? Брось. Не зайдут они настолько далеко!
– Чтобы я расследование свое прекратил, пойдут на все.
– По-моему, ты преувеличиваешь.
– Ага. И вообще, Крамаренко сам утонул. Матвей сам с собой покончил.
У Нади глаза сразу на мокром месте, она пробормотала:
– Ну вот, ты напомнил! Мы с Матвеем пиво вместе пили… Ох, жалко мне его. Хороший был мужик. Добрый. И несчастный.
Полуянов вздохнул:
– Поздно теперь плакать. И бессмысленно.
Его тон посуровел:
– А чтобы больше нам с тобой плакать не пришлось – изволь меня слушаться. Команда такая: переходишь на военное положение. Никаких больше пляжей. Тем более в одиночку. Никаких экскурсий.
Надя слегка покраснела. Пробормотала:
– Да мне и не до моря сейчас… Лучше я с тобой. – И уже решительнее добавила: – Приказывайте, шеф, я вся вниманье!
Одно удовольствие, когда Надька (из Италии-то совсем эмансипированной вернулась!) подобные речи ведет.
И Полуянов задумчиво произнес:
– Что приказать тебе – пока не знаю. А сейчас… Давай-ка мы вместе на мыс съездим. Тот самый, где капитан погиб.
Митрофанова зябко повела плечами:
– Зачем?!
– Посмотреть хочу. Представить, как все было… Прикинуть, где убийца мог стоять. И как Матвея столкнул. Если его столкнули, конечно.
– Бр-р, – поежилась она. – Я боюсь.
Увидела в его взгляде насмешку, добавила:
– Да нас и не пустят туда. Там сейчас все оцеплено, наверно.
Полуянов хмыкнул:
– С какой стати? Матвей погиб ночью. Обнаружили тело рано утром. А сейчас время к обеду. Никого там уже нету. Да и с какой стати ставить оцепление, если официальная версия: самоубийство?
* * *Добирались до мыса долго.
Спасибо, хоть навигатор был. Пока можно было, ехали на машине, а когда дорога совсем ухабистой стала, пешком пошли. По пути встретили двух туристов. Девица с огромным рюкзаком мазнула по Наде, шагавшей налегке, завистливым взглядом. «Эх, да лучше б я в обычном походе была! И два рюкзака на себе тащила!» – подумала в ответ Митрофанова.
Чем ближе к месту самоубийства (или убийства), тем больше Надя нервничала. Но виду не подавала: пусть Димка думает, что она сильная.
…Но хоть и приняла уверенный вид, когда прошли сквозь сосновую рощу и оказались на смотровой площадке, всхлипнула. Представила, каково это – лететь вниз с огромной высоты. И в последнем полете видеть ослепительный блеск моря.
В роще ничего не напоминало о трагедии. Только на грубо сколоченной скамейке смотровой площадки букетик цветов лежал.
Скала здесь была практически отвесной – достаточно неосторожного шага, чтоб равновесие потерять. И никакого защитного ограждения.
Дима внимательно осмотрел площадку.
«И что он здесь хочет увидеть? – скептически подумала Надя. – Орудие убийства, предсмертную записку?»
Сама она лишь пару окурков углядела. И далеко внизу, на камнях, темное пятно. Наверное, кровь. Ее замутило.
– Спустимся вниз? – предложил Дима. – Вон сбоку тропинка.
– Сейчас. – Надя сделала несколько глубоких вдохов, перевела взгляд с бескрайности моря в безопасный уют сосновой рощи. И вдруг увидела за деревьями, метрах в семи от обрыва, поверх выцветшей травы, яркое пятно. Очень яркое. Красно-желтое.
Обертка?
– Ты чего? – Дима проследил за ее взглядом.
– Сейчас.
Надя продралась сквозь колючки.
Платок! Носовой платок. В красно-желтую клетку. Валяется на земле.
Подняла, зачем-то понюхала – пахнет пылью.
Вернулась, протянула Полуянову – тот внимательно его рассмотрел. Вздохнул:
– Думаешь, имеет отношение к делу?
– Да нет, наверно. Просто глаз зацепился.
Полуянов повертел платок в руках, принялся размышлять:
– Хорошо. Допустим, там, в роще, Матвея ждал убийца. Место грамотное, за деревьями укрыться легко. Особенно в сумерках. И платок его. Случайно обронил. Но как это докажешь? Снимать отпечатки никто не будет.
– Да и обронить платок могли когда угодно. И кто угодно. На местном рынке такими все завалено, – откликнулась Надя. – Сама видела. Красно-желтые, зелено-желтые. Одинаково уродливые. Мэйд ин Китай.
– Но в одном, – подвел итог Дима, – мы убедились. Место здесь уединенное. Скала отвесная. Так что столкнуть Матвея могли. Запросто.
Тяжело вздохнул. Добавил:
– Только кто?..
* * *Хоть и грозился директор института ничего от журналиста не скрывать, но на деле ерунда получилась.
Какая может быть открытость – если тебя неотступно сопровождают двое хмурых охранников?
Попробовал отбиться – пусть хотя бы за дверьми кабинетов ждут, – они насупились: «У нас приказ».
Естественно, народ – с кем бы Дима в беседу ни вступал – терялся, мямлил. Охотно рапортовали о достижениях. А любой хоть минимально скользкий вопрос вызывал в глазах людей панику.
«И ведь мало что меня сопровождают повсюду, еще и явно сотрудникам указание дано: рты – на замок!» – злился Дима.
Предпринял еще одну попытку отвязаться от охраны. Прямиком направился к Ларионову – требовать, чтоб тот избавил его от «хвоста». Однако директора Института моря на месте не оказалось. Эдик тоже отсутствовал. Пожилая секретарша с удовольствием отрапортовала: охранников могут отозвать лишь эти двое. А позвонить им? Нет, никак нельзя. Вадим Андреевич вместе с Эдиком на важном совещании.