Наталья Владимировна, проникнувшись искренней благодарностью к своему обо всем позаботившемуся мужу, принимала поздравления уже с чувством выполненного долга.
Когда до начала второй смены осталось пять минут, директриса, спешно дожевывающая брызжущий соком красный персик, сдавленно попросила:
– Друзья! Давайте заканчивать! Уроки!
Наталья Владимировна попыталась выбросить использованную посуду, но возмущенные сослуживцы ей этого не позволили. Ольга Павловна, отобравшая у нее пластмассовые фужерчики на высоких ножках, воскликнула:
– Ну что вы, Наталья Владимировна! Какая расточительность! Вы идите домой, а мы сейчас это всё вымоем, и в шкаф уберем. И спасибо передайте вашему замечательному мужу, он нам такой праздник устроил!
Вечером Наталья с воодушевлением передала благодарность Николаю. Он снисходительно похлопал ее по колену.
– Да ерунда! Я и себе то же самое купил, правда, еще и шотландское виски в придачу. Знаешь ведь правило: подчиненные пьют то, что нравится шефу. Вот и у нас все пьют виски, потому что его предпочитает генеральный. Я себе коньяка бы лучше купил, но приходится потрафлять Женьке. Но ты вполне можешь отблагодарить меня в индивидуальном порядке.
Наталья отблагодарила, и они уснули, вполне довольные друг другом.
На следующий день она предложила Даше, жившей на первом этаже школы в конурке рядом со спортзалом, где раньше хранилось всякое спортивное барахло, перебраться в ее квартиру. Та, узнав условия, расплакалась от облегчения.
– Спасибо, Наталья Владимировна! Я думала, что всю жизнь буду здесь жить!
Она попыталась благодарить еще, но Наталья Владимировна, физически не выносившая слез, быстро сбежала, договорившись, что Даша приготовится к переезду, а она с мужем заедет за ней к семи часам. Вечером они перевезли новых жильцов на квартиру. Наталья Владимировна, чтобы не было недоразумений, познакомила их с соседями и Борисом, и, успокоенная, уехала.
Николай предложил съездить к Саше, повидать внучку, и Наталья с радостью согласилась. Приехали без предупреждения. У дочери в гостях сидел несколько развязный молодой человек с замашками всеобщего любимца, и Наталья Владимировна вспомнила о некоем Павле, о котором ей как-то говорила Саша.
Он показался ей слащавым и самовлюбленным. В общем, откровенным хлыщом. Не похоже было, чтобы он нравился дочери, но она его почему-то терпела. Присмотревшись, вернее, прислушавшись, поняла: он забавен. Во всяком случае, не лишен остроумия и чувства юмора. К тому же часто смеется над собой, это уже кое-что.
Вернувшись домой, они обсудили этого самого Павла и постановили: он Саше не пара. Во всяком случае, ничем не лучше Юрия, такой же эгоист.
А это время Юрий слушал отцовскую проповедь, стараясь сдержаться и не нагрубить. Евгений Георгиевич, войдя в раж и закатывая глаза, вещал:
– У тебя царя в голове вовсе нет? Доколе это будет продолжаться?! То одна, то другая! Против Саши я ничего не имею против, она милая девочка, но эта! – он театрально воздел руки кверху и возмущенно зафыркал.
Он приехал в гостиницу к сыну после работы и теперь вышагивал перед ним, меряя ногами маленькую комнату, как журавль. Именно такое сравнение пришло на ум донельзя разозленному сыну. Едва завидев горящие глаза отца, он понял, что Инга нажаловалась и отцу.
И вот теперь ему пришлось выслушивать жуткий нагоняй. И это в тридцать лет! Но Евгений Георгиевич на солидные годы сына внимания не обращал, он пылал жаждой справедливости.
– Это же надо, какую ты подцепил манерную и фальшивую кралю! Или, наоборот, она тебя? Первым делом напомнила мне, чья она дочь! Мол, не будете считаться со мной, плохо будет! Она мне сразу не понравилась, еще при нашей первой встрече, но я вмешиваться в твою жизнь не стал, ученый уже. Но теперь она буквально потребовала от меня, чтобы ты на ней женился. Ты что, Юрий, совсем с ума сошел?
Сын, спрашивающий у себя то же самое вот уже несколько месяцев, покорно согласился с отцом, полностью того этим обезоружив. Евгений Георгиевич устало присел напротив и уже спокойно спросил:
– Ну и что думаешь делать?
Запустив пальцы в волосы, тот печально признался:
– Не знаю. Вернее, знаю: жениться на Инге я никогда не буду. – Поднял голову и сконфуженно признался: – Хочу вернуться к Саше, но вряд ли она меня простит. Я с ней дурно обращался.
Евгений Георгиевич крякнул.
– Дурно? Да это не то слово. Ну да ладно, теперь хныканьем и пустым раскаянием делу не помочь. Ты ей об этом говорил?
Он мрачно кивнул. Понявший всё без слов отец с досадой произнес:
– Ну, всё наперекосяк. Да еще Колька женился!
Юрий с недоумением поднял голову.
– Колька? Николай Иванович, что ли? И на ком?
Евгений Георгиевич сварливо доложил:
– Ты что, не в курсе? На твоей бывшей теще, на ком же еще!
Знавший о прошлом соперничестве друзей, Юрий звонко хлопнул себя по коленям.
– Ну и ну! Опять он тебя обскакал!
Отец высокомерно выпрямился.
– Это что еще за выражения?!
Сын махнул рукой.
– Да ладно! Все знают, что ты из-за Натальи Владимировны ушел от матери. Она мне, кстати, сама об этом говорила.
Отец насторожился.
– Кто – она?
– Мать, естественно. Не Наталья Владимировна же!
Евгений Георгиевич несколько отмяк и попытался вывернуться:
– Ничего подобного, Лариса всё преувеличила! Мы просто решили пожить отдельно. Я, кстати, уже предложил ей восстановить ей наше статус-кво, но она отказалась.
Юрий насмешливо улыбнулся, намекая, что в их семействе не он один без царя в голове.
– Конечно, а чего ей соглашаться? Она, может, молодость вспомнила, а ты будешь под ногами мешаться.
Евгений Георгиевич напрягся от страшного подозрения.
– Что это значит? Что за молодость?
Юрий пожевал губами, будто фильтруя имеющуюся у него информацию, и прикидывая, какую дозу выдать взволновавшемуся родителю.
– Да как тебе сказать? Она же теперь деловая женщина, а у деловых женщин, сам знаешь, уйма партнеров. Деловых, конечно! – и со значением посмотрел на отца.
Тот сразу начал одеваться. Такой конец разговора им явно запланирован не был. Но последнее слово всё-таки решил оставить за собой:
– В общем, ты давай со своими женщинами разбирайся! Я, конечно, за Сашу, но это уж как получится. Инга та еще штучка, она тебе спокойно жить не даст ни с кем. И с собой в том числе.
Быстро вышел, оставив сына в мрачной задумчивости. Сел в машину и погнал в ресторан к Ларисе, мрачно обдумывая полученные сведения.
Партнеры, значит? Вот как? А я-то думал, что она порядочная женщина, верная жена… – при этом напрочь забыл, что инициатором их разрыва был он, а не она. – Теперь понятно, почему она не захотела жить вместе, конечно, зачем ей старый муж, если молодых любовников полно!
Как многие мужчины, был уверен, что, как бы он себя не вел, жена должна быть ему верна всегда. И о любовниках и речи быть не может, тем более, что официально они не разведены. Его женщина всегда должна оставаться только его женщиной!
Сквозь охватившее его возмущение прорывалась и боль, и досада на себя. Ведь, что греха таить, именно его бездействие привело к такому разочаровывающему концу.
Но я ей покажу, как мной пренебрегать! Я еще законный муж, и у меня есть все права! Надо вернуть ее в лоно семьи и запереть дома!
Евгений явно забыл, что со времен домостроя женщины получили кой-какие права. В нем клокотал собственник, лев, вожак прайда, у которого какой-то пришелец попытался отбить львицу. Он рычал, рвал и метал, готовясь к схватке за свою собственность.
Не подозревая о мчащемся к ней взревновавшем супруге, Лариса сидела у раскрытого окна в своем кабинетике, обговаривая с поставщиком объем закупок на следующую неделю. Скрупулезно, по пунктам, записывала замечания в свой блокнотик, чтобы проконтролировать их выполнение и строго взглядывала на Игоря, владельца небольшой оптовой компании, снабжающей продуктами их ресторан.
Тридцатилетний, но уже погрузневший мужчина тоже записывал претензии, но по-современному в электронную записную книжку. Лариса Львовна была его лучшим клиентом, расплачивалась всегда вовремя и полностью, поэтому он делал всё возможное, чтобы она не нашла другого поставщика. Распрощавшись, раскрыл двери и уже на прощанье полушутливо пообещал:
– Я сделаю всё возможное, милая Лариса, чтобы вы не ушли от меня к другому!
Обогнул странного типа, застрявшего в коридоре посредине дороги и, насвистывая, прошел к Газели, приспособленной под небольшой рефрижератор. Проверив, все ли продукты выгружены, сел рядом с экспедитором и уехал, пребывая всё в том же радужном настроении.
Лариса надевала униформу, чтобы пойти на кухню, когда дверь распахнулась, и в кабинет без стука ворвался Евгений. Увидев жену в одной блузке, рассвирепел.
– Вот каким ты здесь производством занимаешься! Я-то, дурак, постеснялся, а надо было этому наглому типу, который боится, что ты уйдешь к другому, дать как следует по морде!
– Вот каким ты здесь производством занимаешься! Я-то, дурак, постеснялся, а надо было этому наглому типу, который боится, что ты уйдешь к другому, дать как следует по морде!
Пока он кричал, Лариса торопливо натянула ставшие немного мешковатыми штаны, уложила волосы под кокетливую поварскую шапочку и вполне цивилизованно порекомендовала покрасневшему от гнева мужу:
– А ну, брысь отсюда!
Тот не поверил своим ушам:
– Чего-чего? Я что, кошка, что ли?
Она быстро развернула его, и, используя фактор внезапности, вытолкнула из кабинета, с удовольствием поддав коленкой по мягкому заду. Опешив, он оказался в коридоре, на виду нескольких пар глаз, сразу уставившихся на него, как на клоуна, и не знал, что ему предпринять.
Кричать на виду у всех означало выставить себя на посмешище. Всегда найдется кто-то, кто его знает. Стоит немного поскандалить, и на следующий день об этом у него будут спрашивать все, кто не побоится.
Лариса, посмеиваясь про себя, чопорно с ним попрощалась:
– До нескорого свидания, Евгений Георгиевич! К сожалению, мне недосуг с вами беседовать. И лучше вам пойти домой, я надеюсь, что вас там уже кто-нибудь ждет.
Доведенный до белого каления муж, забыв про соглядатаев, хотел от души рявкнуть на жену, чтобы показать, кто в доме хозяин, но к Ларисе подбежала молоденькая девушка и жалобно запричитала:
– Лариса Львовна! Вас там Михаил добивается! У него ничего не получается! Он сказал, что сейчас волосы на себе рвать начнет!
Лариса, не желавшая, чтобы по ее кухне летали негигиеничные клочья волос, кинулась по коридору, не обращая больше внимания на взбешенного супруга.
Набычившись, тот двинулся было за ней, но сурового вида дядька решительно преградил ему путь.
– Туда нельзя, гражданин!
Понимая, что второй раз в святая святых без драки прорваться не получится, Евгений молча развернулся и вышел, бормоча себе под нос неосуществимые угрозы. Приехав в родительскую квартиру, быстро побросал в сумки привезенные вещи, потащил их вниз, удивляясь, как они размножились за проведенное здесь время.
Подъехав к своему, вернее, к жениному дому, оставил машину у подъезда, а сам потащил вверх тяжело груженые баулы. С удивлением на него посмотревшие охранники корректно поинтересовались:
– Возвращаетесь, Евгений Георгиевич?
Он сердито ответил:
– Да! Командировка закончена! – и бросил вещи у стойки охраны. – Присмотрите за ними, я сейчас!
Завел машину на стоянку в подземном гараже и вернулся за вещами. Поднимаясь в лифте, поморщился от впервые пришедшей в голову мысли: а если она поменяла ключи? Тут же грозно пообещал: тогда я просто вышибу дверь, и дело с концом!
Замок, к счастью, стоял прежний. Открыв дверь своим ключом, Евгений быстро разложил вещи по местам, поел на кухне, что бог послал, а послал он на редкость скудно. Досадуя, что не додумался перекусить в Ларисином ресторане, сел дожидаться жену с намерением устроить ей добротную трепку.
В час ночи, решив, что она на свидании с очередным любовником, так разволновался, что был вынужден накапать себе корвалол. После лекарства нервное напряжение отступило и жутко захотелось спать.
Решив лечь в спальне, чтобы не пропустить появление неверной жены, устроился на их когда-то общей кровати и провалился в глубокий сон.
Измученная, но довольная Лариса появилась лишь в два часа ночи. Когда она, приняв душ и густо намазав лицо ночным кремом, хотела забраться в свою постель, выяснилось, что та уже занята наглым типом, мирно похрапывающем в подушку, обхватив руками вторую.
С трудом сдержав негодующий порыв, заставлявший ее вытащить из-под головы мужа подушку и изо всех сил садануть ею по его пустой башке, ушла в кабинет, так долго служивший прибежищем Евгению. Долго ворочалась на скользком кожаном диване, строя коварные планы мести, прежде чем уснула.
Проснувшийся утром Евгений Георгиевич убедился, что гулящая жена так и не появилась, и с тяжелым сердцем отправился на работу, где загонял всех, даже Николая, который переносил гонения на редкость кротко и безропотно, уверенный, что понимает их причину.
Когда не выдержавший бурления крови Евгений поведал другу об истинной причине, тот не поверил.
– Дружище, ты явно что-то перепутал! Это просто одно из тех недоразумений, которое при ближайшем рассмотрении рассыплется в прах. Мой тебе совет: не пори горячку, не изображай из себя Отелло и не пытайся задушить Ларису. К слову, она вряд ли тебе это позволит. Так что прояви благоразумие, коим ты так гордишься, и поговори с ней спокойно. Честно скажу: успокоить оскорбленную женщину трудно, но ты попытайся. Вдруг повезет?
Евгений, не понимая, с чего это он должен успокаивать коварную обманщицу, когда это она, валяясь у него в ногах, просто обязана клясться ему в вечной любви и верности, на мгновенье застыл от удивления. Но тут же пришел в себя.
– Ерунда! В общем, так: если меня завтра на работе не будет, то знай, что я укокошил Лариску в приступе неконтролируемой ярости, и сижу в камере предварительного заключения. Надеюсь, ты внесешь за меня залог. Вряд ли возможны другие варианты. Так что прощай, друг, не поминай лихом!
Это патетическое прощание услышала Машенька, его милая, но недалекая секретарша, к истинному огорчению шефа вновь не добравшая баллы по ЕГЭ для поступления в университет, и поспешила предупредить свою дорогую тетю.
– Тетя Лариса! Тут Евгений Георгиевич клялся Николаю Ивановичу, что вас убьет, а сам в тюрьму сядет!
Лариса Львовна тоже рассвирепела:
– Ну, это мы еще посмотрим, кто кого! – и приготовилась к сражению, а именно прихватила из ресторана сувенирную перечницу в виде симпатичного маленького пистолетика.
Если нажать на рычаг, то пистолетик весьма энергично выстреливал струю молотого перца в лицо нападавшему. Иногда, когда на улице было особенно темно, она брала его с собой, чтобы было не так страшно. Чтобы результат был, как говорится, на лице, доверху набила пистолетик отменным жгучим перцем, размолотым до состояния воздушной пыли.
Поздним вечером, придя домой, была уже полностью готова к битве за свои честь и достоинство.
Евгений, действительно, ждал ее у дверей, мрачный, как бог возмездия.
– Где ты шатаешься, шалава! – он чувствовал, как чесались руки схватить ее за горло и как следует тряхнуть. – По рукам пошла? Как ты смеешь так безобразно себя вести?
Честно говоря, ему хотелось материться, топать ногами и примитивно оттаскать ее за волосы, но и в таких экстремальных условиях он чувствовал себя ответственным человеком и не мог позволить себе выплеснуть эмоции столь безобразным образом.
Вместо того, чтобы успокоить мужа и тем самым привести семью к долгожданному миру, Лариса тоже встала в позу.
– А кто ты такой, чтобы мне указывать, как жить? Бывший муж? Ха-ха-ха!
Это язвительное «ха-ха-ха» прорвало в Евгении последние плотины хорошего тона, и он замахнулся, чтобы в чисто воспитательных целях дать ей хорошую затрещину.
Лариса, не желавшая, чтобы ее колотили, как уличную дворняжку, задержала дыхание, неуловимым движением, как хороший фокусник, вытащила из кармана пистолетик и направила струю жгучего перца прямо в лицо супруга.
От неожиданности тот глубоко вдохнул, побагровел и начал беспрерывно чихать. Воительница, прикрыв лицо заранее приготовленным платком, чтобы не зачихать вместе с ним, метнулась в кладовую, вытащила пылесос и быстренько пропылесосила окружающее пространство.
Убедившись, что перец остался только внутри Евгения, злорадно потерла руки и стала ждать, когда он прочихается и подобреет. По рассказам людей, вдохнувших в свое время добрую понюшку перчика, она знала, что после приступов чихания всегда наступает период редкостно благодушного отношения к окружающим.
Но Евгений и не думал прекращать чихать. После получасового ожидания, во время которого она давала ему воды, сока, даже виски, он смог лишь томно растянуться на диване и чихать, чихать и чихать, с немым укором поглядывая на безжалостную жену покрасневшими глазами.
Нераскаянно пожав плечами, та пошла к телефону. Набрав номер скорой помощи, беспечно пояснила:
– Тут человек случайно вдохнул жгучего перца и сейчас беспрерывно чихает. Похоже, у него аллергия. Боюсь, не начался бы отек гортани.
Что из себя представляет этот самый отек гортани, она представления не имела, но поставленный ею диагноз звучал так внушительно, что на станции спросили только адрес и пообещали, что машина немедленно выезжает.
Услыхав, что он случайненько, исключительно по собственной безалаберности, надышался перцем, Евгений хотел разозлиться, но не смог. Да и кто сможет злиться, если все силы уходят на чихание? А это, как выяснилось, крайне энергоемкая процедура! Услышав далее, что ему грозит отек гортани, испугался. Не хватало еще умереть от порции не туда попавшего перца!