И опять он исчез, а вместе с ним и кусок руки.
– Ну хорошо, – вздохнул Майский, смирившись с моим невежеством. – Смотри. – Он начал медленно вращать ручки – зеркала стали поворачиваться лицом друг к другу.
И вдруг спичечный коробок стал будто бы укорачиваться с одного края, словно на него набежала какая-то непрозрачная тень. Он становился все короче и короче… И укоротился до нуля. Исчез. Медленно и плавно.
Я перевел дыхание. И спросил почему-то шепотом:
– И где же он теперь? В Зазеркалье?
– Ага, – вздохнул Майский. – Именно там. – Он начал медленно протягивать руку к тому месту, откуда коробок отправился в Зазеркалье.
А мне стало страшно: сначала ногти, кончики пальцев стали исчезать, будто погружались в непроницаемую черноту; потом исчезла почти вся кисть его руки. И потом она стала появляться в обратном порядке – вместе с коробком!
– Блеск! – выдохнул я.
– Ерунда, – вздохнул Майский. – Отражения коробка теряются в бесконечности отражений зеркальных поверхностей.
– Ах вот как! – я важно кивнул, сделав вид, что все прекрасно понял. – Как это просто! – не хотелось все-таки выглядеть совсем уж дураком.
Майский опять положил коробок на место. И опять он исчез, а вместе с ним и кусок руки. Даже страшно было. Вроде все есть: край рукава, браслет часов, кусок ладони – а дальше пустота!
– Это просто фокус, – объяснил Майский. – Элементарный. А они, дураки, не верят.
– Вот на этом мы их и одурачим, – сказал я. И стал шептать ему в ухо долго и доходчиво. Без всяких научных терминов.
Чем дольше я шептал, тем шире раскрывались глаза Майского. И я остановился – побоялся за его глаза. Они уже совсем из орбит вылезли, вот-вот на пол упадут.
– Так! – сказал он и обхватил рукой подбородок в раздумье. – Что еще нужно, кроме зеркал?
– Диктофон или магнитофон. Тонкая, прозрачная, прочная леска.
– Понял! Сегодня я их обрадую!
– Только ничего не перепутайте. Помните, от этого зависит безопасность…
– …Вашей невесты, – машинально продолжил Майский. И поправился: – То есть не вашей, а моей.
– Правильно, – сказал я. – Вы очень умный.
Только мы сели ужинать, как вдруг вовсю распахнулась дверь, и на пороге возник сияющий Майский.
– Нашел! – завопил он радостно. – Сделал! – Он и вправду был похож сейчас на солнечный майский день – весь сверкал и искрился. Разве что только не чирикал весенними птичьими голосами.
Бандиты вскочили, опрокинув стулья. Карлсон весело оттянул подтяжки и щелкнул ими себе по пузу:
– Молодец! Я ж сказал: все равно будет по-моему! Когда сделаешь?
– Как только вы доставите мне необходимые материалы. Собрать прибор я смогу за сутки. При условии, что мне помогут эти молодые люди, – Майский кивнул на нас с Алешкой.
– Помогут! Куда они денутся! – Карлсон чуть не плясал от радости.
Еще бы! Властелином мира скоро станет. Все деньги сгребет. Бандит-невидимка.
Таких дураков мы еще не видели.
– Что нужно? – торопил Карлсон. – Алехин, записывай!
– Так, – Майский (вот уж не думал, что он такой артист) достал блокнот, полистал. – Зеркало восемьдесят на два метра – шесть штук, червячные пары – шесть штук, кронштейны стальные – шесть штук, стекло небьющееся толщиной три сантиметра и размером метр на метр. Ну и мелочи: винты, гайки, шайбы.
– Записал? – повернулся Карлсон к Алехину. – Бери тыщу баксов и утром – в город. Обменяешь в банке «Три богатыря» на Русаковской, купишь все по списку – и чтоб к обеду был здесь.
– Так точно!
И ничего нам подслушивать не пришлось. Все и так узнали.
И сделали следующий шаг.
– Я ему помогать не буду, – проворчал я, – если вы не отправите нашим родителям мое письмо. Они волнуются, а мы здесь с горки катаемся.
– Да пиши, – махнул рукой Карлсон. – Хоть два тома! Только я проверю.
Глава VII ШИФРОВКА В ЦЕНТР
На следующий день все мы с нетерпением ждали возвращения Алехина. Правда, все по разным причинам и с разными надеждами.
Полночи мы с Алешкой сочиняли письмо папе. Его нужно было составить так хитро, чтобы он все понял, а Карлсон ни о чем не догадался.
Вот что у нас получилось:
«Здравствуй, дорогой папочка! У нас все хорошо, мы живем очень весело, в сказочном теремке. Среди белых снегов в чистом поле. Мы каждый день катаемся с горки. А зато в лес на лыжах не ходим, он от нас далеко, еле виден.
С нами живет очень хорошая собака. Она ученая и любит смотреться в зеркало. Жалко только, что ее все время держат на цепи и не пускают за ворота. Она очень похожа на нашего соседского овчара по кличке Март. Помнишь, ты всегда смеялся: что это за кличка – Март? А почему тогда не Май? Или не Август? Помнишь?
Передай маме привет. И скажи, что Лешка ведет себя хорошо. Правда, опять рисует фальшивые деньги. На этот раз – доллары. И надеется, что кто-нибудь обменяет их в каком-нибудь банке. Но еще не решил, в каком. То ему нравится банк „Илья Муромец“, то „Добрыня Никитич“. Или „Алеша Попович“ на какой-то Заячьей улице. В общем, нам не скучно. Занимаемся всякой ерундой. И в школу ходить не надо.
Твои любимые сыновья Алексей Сергеевич и Дмитрий Сергеевич».
Карлсон внимательно прочитал письмо, пожал плечами и презрительно сказал:
– Чушь какая-то! Собака, Илья Муромец, Заячья улица…
– И ничего не чушь! – заступился за меня Алешка. – Это милые воспоминания детства. Зимние забавы.
А вот папа, как мы позже узнали, в нашей хитрой «шифровке» сразу разобрался. Он потом нам рассказал, как это произошло и что из этого вышло.
…Папа вынул письмо из почтового ящика утром, когда уходил на работу. И сразу же его прочитал. А когда вошел в свой кабинет, тут же вызвал Олега Ивановича.
– Ребята весточку прислали, – весело сказал ему папа. – Да еще и сообщили, что сегодня в банке «Три богатыря» будет совершена попытка обмена фальшивых долларов.
– Молодцы! – обрадовался Олег Иванович. – Как же это им удалось?
– Они мне очень хитрое письмо прислали. Я даже сначала растерялся: ерунда какая-то. А когда про фальшивые деньги вспомнил, все сразу стало на свое место.
– Какие еще фальшивки? – не понял Олег Иванович.
– Да младший наш, Алешка, возмечтал японский снегокат купить. Знаешь, такие санки на лыжах, управляемые. Я ему говорю: зарплату задерживают. А он говорит: когда тебе зарплату дадут, весь снег уже растает.
– Это он правильно сказал, – согласился Олег Иванович.
– Сказал-то правильно, – покачал головой папа, – а вот сделал не совсем.
– Банк ограбил?
– Хуже. Нарезал бумаги по размеру и фломастерами разрисовал – настоящие деньги получились. Только поленился, паршивец, с одной стороны разукрасил.
– На том его и поймали? – огорчился Олег Иванович. – Как жаль.
– А ты не смейся. Я как в письме про фальшивые деньги прочитал, сразу все понял. Вот видишь, банки выбирает «Илья Муромец», «Добрыня Никитич», «Алеша Попович»…
– Ну и что? – недоуменно спросил Олег Иванович.
– Как что? – возмутился папа. – А еще следователь! Ты подумай: кто они такие?
– Кто?
– Илья Муромец, Алеша…
– Понял! – воскликнул Олег Иванович. – Три богатыря! Банк «Три богатыря»! Здорово! А улица? Нет такой улицы в Москве – Заячьей.
– Зайцы какие бывают? – терпеливо начал объяснять папа. – Беляки и русаки!
– Русаковская улица! Срочно высылай туда людей!
– Уже выслал, пока ты ко мне шел. И еще кое-что успел. Вот читай: ученая собака на цепи, которая любит смотреться в зеркало. Да еще со странной кличкой. Отлично?
– Молодцы ребята! И ты тоже молодец, – похвалил папу Олег Иванович.
Но папа ему не поверил. Он сразу смекнул, что Олег Иванович ничего не понял, и объяснил:
– Я тут же позвонил в Институт оптической физики, понимаешь, – зеркала, стекла, оптика? И спросил: нет ли у них ученого со странной фамилией. Говорят: был, но куда-то исчез. И зовут его…
– Август Майский! – гордо воскликнул Олег Иванович, будто это он сам обо всем догадался. И даже такое хитрое письмо сочинил: – А сидит он на цепи, потому что его похитили и удерживают силой.
– Ты тоже молодец, – сдержанно похвалил его папа. – Теперь ищи, согласно письму, где мои ребята. Местность открытая, вдалеке лес, а особняк построен в стиле старинного терема.
– И в институт этот надо съездить, – сказал Олег Иванович. – Про Майского поспрашивать.
И он так и сделал. И разыскал там того лаборанта, который выдал Майского бандитам вместе с его изобретением. Но этот лаборант уже успел куда-то удрать. Так что следы Карлсона, едва обнаружившись, снова затерялись.
Но теперь их розыски, благодаря нашему письму, велись более активно и целенаправленно…
Карлсон еще раз просмотрел письмо и отдал его Алехину. А нам сказал:
– Я за эту услугу с вашего отца еще на сто долларов больше возьму…
– Отстань от них, – оборвала его Баба Яга. – Детям пора с горки кататься. И мне – тоже.
– Отстань от них, – оборвала его Баба Яга. – Детям пора с горки кататься. И мне – тоже.
Делать нечего – мы пошли на горку, хотя это нам уже здорово надоело. А Бабе Яге – нет. Она карабкалась наверх, как черепаха, а скатывалась вниз, как колобок. И все время орала песню своей молодости:
– «Снегопад, снегопад! Если женщина просит!..» – дальше она уже не успевала, горка заканчивалась. Она снова лезла на нее и опять – «снегопад»…
А мы все время боялись, когда она забиралась наверх, что в конце концов горка по эту сторону забора и высоченный сугроб по ту сторону наведут Бабу Ягу на правильные подозрения. И она догадается, что мы готовим побег.
В это время за забором, на дороге, зашумела машина. Мы живо опять забрались на горку – посмотреть.
Это был крытый грузовик. Он объехал забор и причалил к мастерской. Водитель выскочил и откинул задний борт. А механики стали затаскивать в кузов разного размера ящики. Все это с нашей горки было отлично видно.
Тут же к мастерской подкатился Карлсон, начал размахивать руками, что-то говорить, а потом дал водителю какие-то бумаги и укатился в дом.
Водитель закрыл борт и уехал.
Мы переглянулись. Что-то очень странно. И подозрительно. В мастерскую заезжают легковые машины, иномарки всякие, а оттуда ни разу они не выезжали. А все время приезжает этот грузовик и увозит тяжелые ящики. И каждый раз Карлсон дает водителю какие-то бумаги. И кузова в углу друг на друга сложены.
– Нечистое дело, – вздохнул Алешка. – Чего-то они все-таки воруют.
– Все подряд, – буркнул я.
И, в общем-то, оказался прав. Приблизительно. Но это мы узнали позже.
Шло время… А Алехин все не возвращался. Карлсон мрачнел. Карпухин злился. И говорил:
– Плакали денежки. Удрал Алехин вместе с ними. Вот увидите!
– Я ему уши оторву! – грозился Карлсон. – Вместе с головой. Езжай в Москву. И вези его обратно.
– Если найду…
– Не найдешь – не возвращайся. Я тебе уши оторву.
– Знаю, – буркнул Карпухин. – Вместе с головой.
Он уехал и вернулся довольно быстро, к вечеру. Мы как раз собрались в столовой.
Карпухин влетел в комнату, как сзади укушенный. И прямо с порога заорал:
– Шеф! Алехина менты повязали! Прямо в банке!
В комнате воцарилось молчание. Все потеряли дар речи. Наконец Карлсон промолвил хриплым шепотом:
– Этот дурак что, банк решил ограбить?
– Нет! Где ему! Мне рассказали: вошел в банк, подошел к окошку обменять баксы, а его – в наручники и в машину.
– Неужели они на наш след вышли? – позеленел от испуга Карлсон. – Но как? Документы на запчасти у нас настоящие, баксы грабил Майский… В мастерской улики есть?
Механики, как болванчики, дружно покачали головами:
– Ничего. Машины разобраны, запчасти отправлены.
Карлсон выхватил из кармана сотовый телефон, затыкал пальцем в кнопки:
– Кузьмич? Привет тебе. Это я. Запчасти получил? Все чисто? Молодец. Да я это так, для проверки. Будь здоров!
Карлсон убрал телефон и вытер ладонью лоб.
– В магазине все в порядке. Никакого шухера.
– Я думаю, случайно его замели, – сказал Карпухин. – За что-нибудь другое.
– Надо поскорее аппарат делать. Езжай в Москву, купи все, что надо.
– А деньги?
– Бери баксы, меняй. Вообще-то, нет. Жалко. Держи рубли. Баксов мы и так целую штуку потеряли из-за этого дурака. Езжай, что стоишь? Закрой рот – и езжай.
– Поздно уже, шеф. Пока доеду – все магазины закроются. – Очень не хотелось ему ехать. Боялся, что и его заберут.
– Ладно, – вздохнул Карлсон. – Утром поезжай. И чтоб к обеду здесь был.
После ужина мы пошли во двор, прогуляться перед сном.
– Сработала ловушка, – хихикнул Алешка, когда мы отошли к забору. – Расшифровал папочка наше донесение. От Юстаса Центру. Скоро за нами приедет.
– Ты не спеши, – я сейчас совсем о другом подумал. – Помнишь, на каникулах папа жаловался маме, что никак не может разыскать угонщиков иномарок.
– Ну и что?
– А мы разыскали!
– Где? – спросил Алешка с недоумением. – Когда?
– Здесь, – я улыбнулся во весь рот. – Сейчас!
Алешка огляделся по сторонам: где они, эти угонщики?
Я ему помог:
– Ты видел, как Алехин с Карпухиным приезжали сюда на иномарках – то на одной, то на другой? Видел?
Алешка молча кивнул.
– И где они?
Он пожал плечами:
– Там, в мастерской.
– Ты их видел? Одни кузова пустые. Подумай!
– Чего мне, делать, что ли, нечего? – И тут он ахнул, догадавшись. – Они их разбирают, да? И в ящики укладывают?
– Точно! И отправляют в магазин. Вместе с фальшивыми документами. Чтобы придраться было нельзя.
– Во гады! Все им мало! Еще хотят невидимыми стать.
Тут на крыльцо вышла Баба Яга и завопила на весь двор:
– Дети! Марш спать! Двумя ногами вместе!
Глава VIII РАСТАЯЛА СНЕГУРОЧКА!
На следующий день, еще до обеда, Карлсон щелкнул подтяжками, ткнул в нас своим толстым волосатым пальцем и объявил:
– Поступаете в распоряжение Августа. И чтобы через два дня прибор был готов. Или я вас даром кормить должен?
Мы спустились в подвал, где Майский Август оборудовал лабораторию. Карпухин уже стащил туда все необходимое: всякие зеркала и железяки.
Август их осмотрел. Остался доволен и сказал:
– Подготовительную работу делаем здесь, а монтировать прибор будем в холле.
– Это уж твое дело, – согласился Карлсон. – Мне все равно, где невидимкой стать.
– Все, – сказал Август, – начали. Посторонних прошу покинуть лабораторию. – И непонятно добавил: – Для чистоты опыта.
Карлсон и Карпухин ушли.
– Вот что, ребята, – прошептал Август, когда затихли над головой бандитские шаги. – Я работаю над установкой, а вы занимаетесь шумовым оформлением. Все должно быть безупречно. Придумали вы хорошо, а сделать надо еще лучше.
– Постараемся, шеф, – важно заверил его Алешка.
– Нужно только дождаться, когда они из дома уйдут, – добавил я.
До обеда мы помогали Августу, а потом, когда Карпухин уехал за очередной добычей, Карлсон ушел командовать в мастерскую, а Баба Яга принялась колотить «грушу», мы объяснили Даше, что она должна делать.
Она все поняла, как-никак – невеста такого талантливого ученого! Но, к сожалению, оказалась такой же рассеянной. И это выяснилось гораздо позже.
Я наладил магнитофон, поставил его на «запись». И сказал:
– Начали!
Даша пробежала через весь холл к дверям. Алешка их распахнул и изо всех сил бухнул.
– Записал? – спросил он.
– Послушаем, – и я включил «воспроизведение».
Получилось не очень выразительно. Дашины шаги слышались слабо, зато дверь скрипнула и грохнула вполне путем.
– Тебе нужно, – сказал Майский невесте, – сапоги обуть. Чтобы шаги четче стучали.
Даша послушно переобулась. И мы повторили запись.
Получилось отлично.
Тогда мы вбили в пол недалеко от двери гвоздик, в незаметном месте, привязали к ручке леску. Протянули ее к камину. Попробовали.
Когда Алешка потянул леску, дверь послушно – вроде как сама собой – распахнулась. А когда он леску отпустил – послушно захлопнулась. С грохотом.
Нам понравилось. И мы позвали Майского – для демонстрации.
Он стал посреди холла. Алешка отошел к камину. Я включил магнитофон.
В комнате прозвучали торопливые шаги, распахнулась и захлопнулась дверь. Эффект получился славный: будто кто – то невидимый пробежал, стуча каблуками, и выскочил за дверь.
– Молодцы, – улыбнулся Майский. – Можете подавать заявку на изобретение.
– А у вас как дела? – спросил я. – Насчет заявки?
– Столик я уже собрал, – похвалился ученый. – Сейчас буду зеркала крепить.
Через два дня установка Майского была готова. Перед тем как монтировать ее в холле, мы собрались в лаборатории, как таинственные заговорщики.
Майский нарисовал на листке бумаги что-то вроде карты и стал объяснять Даше ее маршрут:
– Вот здесь – мы, поняла? Вот так идет дорога, через все поле. Вот здесь, на краю леса, она выходит на шоссе. Повернешь направо и пойдешь в поселок. Там есть телефон, сообщишь все, что знаешь, в милицию. Мы на тебя надеемся. Запомнила?
Даша внимательно рассмотрела схему и кивнула:
– Все ясно. Здесь – прямо, здесь – налево, тут – направо. Найду.
Майский еще раз ее проверил и сжег листок в пепельнице.
А мы пошли в свою комнату. Чтобы завершить подготовку к великому эксперименту.
Здесь нам никто помешать не мог. Карпухин отказался нас стеречь по ночам. Потому что мы все время, когда ложились, нарочно без умолка болтали о всякой ерунде, мешая ему спать. Он ругался сквозь сон, вертелся с боку на бок и, наконец, не выдержал и сбежал.
Да, по правде говоря, он здорово нам надоел. Особенно со своими узлами на шнурках. Иной раз он так прямо и ложился в одном ботинке, потому что не мог его снять.
И как-то Алешка сказал:
– А я догадался, чем они с Алехиным похожи.