Карета практически летела, но я всё подгоняла и подгоняла, не замечая, как магия,
освободившись, течёт сквозь меня, как прорвавшая плотину река.
Обратно мы добрались в три раза быстрее, чем ехали в горы.
Но я всё равно опоздала.
Валентина в замке уже не было, однако, часть его гвардейцев осталась – они пытались
остановить меня. Они вытолкали ко мне прислугу, и та вопила благим матом, отказываясь
ко мне приближаться. Домоправительница дрожащим голосом упрашивала меня взять
себя в руки и выпить успокоительного. Я же хорошая девочка, ведь так?
Я отмахнулась от них. Башня, ещё целая, нависла надо мной как могильный обелиск, и
дорога до неё и позже – по винтовой лестнице в мою спальню – казалась ужасно, безумно
долгой, как будто кто-то специально увеличил расстояние и всё отодвигал и отодвигал от
меня комнату за круглой дверцей, увитой искусственным плющом. Точно издевался.
Алэр был там – как и в моих видениях. Но не на кровати – на широком подоконнике, на
котором я любила сидеть в дождливую промозглую погоду – очень удобно смотреть вниз, на копошащихся во дворе слуг или на изысканный южный сад слева от них, похожий в
межсезонье на мокрого, жалкого ворона.
Алэр тоже смотрел в окно и даже не повернулся, когда я вошла.
- Зачем ты вернулась?
Я замерла: его голос звучал непривычно резко.
- Я…
Слова застыли на кончике языка – все мои страхи на мгновение показались глупыми и
детскими. Алэр, я вернулась, потому что мне приснился плохой сон? Ну в самом деле!..
А потом я поняла, что странный звук, на который сразу не обратила внимания, этот
странный свистящий звук – это его дыхание.
Меня снова бросило в жар, а потом, почти сразу – в холод.
- Алэр, что с тобой?
Он так и не повернулся ко мне.
- Уходи.
Меня уже колотило, но я всё не решалась к нему подойти – таким отчуждённым и
ледяным Алэр был только в первую седмицу, когда только приехал ко мне. От испуга я
вспомнила и это.
- Алэр, пожалуйста.., - пожалуйста, скажи, что всё хорошо. Что это шутка. Что всё это
очередной мой кошмар. – Пожалуйста…
- Я сказал: уйди!
Прозвучало это с такой силой, что я машинально развернулась к двери – в глаза снова
бросился дурацкий плющ, и выглядывающие из-за него розы.
За моей спиной Алэр закашлялся – сначала тихо, потом громче, со всхлипом, отчаянно
хватая ртом воздух.
А когда я сунула ему под нос бокал с водой, выбил его из моих рук.
- Я же… ска… зал…
- Я не уйду, - шепнула я, и мои руки, сами собой потянулись к его вискам. – Я больше
никуда не уйду.
Он мотал головой, вырывался, но уже слишком обессилел. И он умолял – вечный рыцарь, даже при смерти:
- Лизетта… не надо… пожалуйста… ты не должна…
О да, он хотел, чтобы я поняла, кто я, как-нибудь… иначе. За застольной беседой,
спокойным зимнем вечером или во время чтения в библиотеке, и чтобы он был рядом и
обязательно объяснил мне, как себя вести – он любил меня направлять, понимал,
насколько я податлива в его руках. Как понимал и Валентин.
А получилось вот так. Одна часть меня корчилась от ужаса, а та, что и была меч – моя суть
– глянула на него чёрными глазами нечеловека и спокойно произнесла:
- Тебе нужно прилечь. Давай я помогу.
Он смотрел на меня с безумным ужасом и всё шептал:
- Лизетта… не надо, - пока не стал захлёбываться кровью и не забился в моих руках,
скидывая с кровати простынь и подушки.
Я наклонилась, ловя его взгляд.
- Спасибо, - никаких «Я буду тебя помнить. Не умирай, не оставляй меня одну.
Пожалуйста, пусть всё будет так, как раньше» – меч не знал этих банальностей.
Я остановила его сердце прежде, чем у него началась агония. Он умер мгновенно и легко –
яд, который дал ему Валентин, оказался более жесток, чем чародейка.
Я долго потом вытирала кровь с его лица, убирала пятна с воротника и манжет рубашки –
не задумываясь, как у меня получается. Я настоящая выла от отчаяния, а меч исполнял
пока ещё мои желания. Я помню, как отстранённо думала, что его сестра Мадлен, захочет
похоронить его в родовом склепе. Он же Боттер, а это гордый род. Я откуда-то это знала, и
я мысленно видела и слышала Мадлен, упрашивающую короля рассказать ей, что стало с
её старшим братом.
Я отправила Алэра в тот самый родовой склеп и послала Мадлен соответствующий сон. Я
даже, кажется, попросила у неё прощения.
А потом я очнулась в башне, с окровавленной тряпкой в руке, на смятой кровати, ещё
пахнущей потом и розами (с тех пор я ненавижу розы). И очень чётко осознала, что
произошло, ясно поняла, что всё, что я видела в кошмарах, было правдой. У меня
настоящей получилось только горько стонать. Дрожащая, оседающая башня – стенами,
лестницами, полами и потолками – стонала мне в унисон.
***
- Я же просил оставить меня в покое! - проворчал только-только собравшийся придаться
послеобеденному сну король Валентин. – И я сказал, что мне плевать – никто не
собирается снижать им пошлины…
Составляющая королю компанию полуобнажённая блондинка приподнялась на локтях,
уставилась на дверь и ахнула, прижав руку ко рту.
Девочка в испачканном кровью серебристом платье стояла в дверях, отчаянно сжимая
золотую дверную ручку, и смотрела на короля ярко-синими глазами.
- Лиззетта? – неверяще выдохнул король, вставая и кивком отсылая блондинку. Та мигом
исчезла в комнатке за кроватью и старательно заперла дверь. – Солнышко моё, что
случилось? Что ты здесь делаешь? Кто…
Позади девочки зазвенели латами и мечами опомнившиеся гвардейцы. Не поворачивая
головы, Лиззетта тихо произнесла:
- Я же сказала: прочь! – и выпустила ручку.
Дверь за её спиной тут же послушно захлопнулась, мерно замерцав ледяным синим
светом.
- Лиззетта! - ошеломлённо ахнул Валентин. – Что ты…
Девочка подняла на него отчаянный взгляд.
- Почему?
- Лиззетта, дорогая, - вздохнул король, нахмурившись. – Ты, очевидно, устала. Тебе нужно
вернуться. И уж точно нужно отдохнуть. Ты скверно выглядишь. Иди сюда, солнышко, я
тебя поцелую и тебе будут сниться хорошие сны…
- Почему?! – крикнула девочка. От её голоса зазвенели, разбиваясь, зеркало, узорчатые
витражные окна и стеклянные рамы книжного шкафа.
- Лиззетта, иди сюда, - дождавшись тишины, спокойно приказал король. – Давай, милая, ты просто переволновалась. Тебе снова снился кошмар? Может быть, о рыцаре, который
отравился ядом? Девочка моя, это был просто сон. Что бы ты ни видела, это был просто
сон. Поверь мне. А теперь иди сюда.
- Я тебе верила, - голос девочки дрожал. – Я верила тебе!
Король осторожно подошёл к ней, протянул руку, точно испуганному зверьку.
- Солнышко…
- Ты был моим принцем, - задыхаясь, выпалила Лиззетта. – Ты был моим добрым
прекрасным принцем. Зачем? За что?!
- Элиза, тебе нужно лечь, - приказал король, тем не менее, не торопясь брать её за руку. –
Немедленно.
Лиззетта подняла на него сверкающие от слёз стремительно чернеющие глаза.
- Ты убил человека, которого я любила! Ты сделал меня чудовищем! Почему?!
- Потому что ты – чудовище, - отозвался король, и от его спокойного голоса девочка
вздрогнула, точно от крика. – Потому что твоя судьба – служить. И ты служишь мне. Тебе
необязательно помнить и знать, что ты делаешь. Я буду думать за тебя. Ты – моё оружие.
Ты чародейка, милое солнышко Лиззи, и ты всегда будешь оружием, хочешь ты или нет.
Поверь, в моих руках тебе лучше. Так что сейчас ты ляжешь, выпьешь снотворное и
забудешь всё-всё-всё. А через полгода, когда тебе исполнится шестнадцать, мы
поженимся…
Девочка прижала руку ко рту, давя стон.
- Нет…
- Да, - перебил Валентин. – А теперь в кровать – живо! И расколдуй, наконец, мою дверь.
- Почему? – снова потерянно шепнула девочка, падая на колени. – Ну почему так…
Король шагнул к ней. Остановился, нависая, подавляя.
- Почему – что? Почему я превратил твою жизнь в сказку? В проклятую сказку, в которую
ты так хотела верить? Почему я одел тебя как принцессу, почему я на тебе женюсь, почему
я сделаю тебя королевой? Почему я исполняю все твои желания, почему я ухаживаю за
тобой, как за собственным ребёнком? Чем ты недовольна, Лиззетта? Тебе не нравилось
жить в сказке? Нравилось!
- Ты сделал меня убийцей, - шепнула девочка.
- Я? – фыркнул король. – Нет, милая. Это твой любимый рыцарь сделал тебя убийцей!
Сколько человек ты убила по пути сюда? И совсем не по моему приказу. Ну? Сколько?
- Ни одного, - выдохнула Лизетта. Вскинула голову. – Я никогда! Не буду! Убивать!
Никогда! Я не убийца! Я не чудовище! Я не буду тебе служить!
Валентин поднял взгляд к потолку и вздохнул.
- Ну вот. Всё из-за него. Всё-таки добился, Боттер. Надеюсь, в бездне тебя хорошенько
поджарят… Раньше ты, Лиззетта, и слова не могла сказать поперёк, раньше тебе хватало
кукол и медовых пирожных. Это он вложил в твою голову чепуху про «будь сильной» и
«никто не смеет так с тобой поступать». Да в конце концов – это он заставил тебя
страдать, бедная моя девочка!
- Ты сам этому не веришь, «принц», – лишённым эмоций отозвалась Элиза, и Валентин,
вздрогнув, заглянул в её чёрные глаза. – Я не приносила тебе клятвы. Я не буду тебе
служить
Изящные, почти девичьи черты короля исказились от ярости
- Куда ты денешься! Ты же ничего больше не умеешь, девочка моя! Ни-че-го! Кроме как
служить мне. Без меня ты – никто, ты даже выжить сама не сможешь! Так что выброси из
своей хорошенькой головки эти глупые мысли. А теперь ложись и пей снотворное! Сейчас
же!
Девочка спокойно смотрела на него чёрными невидящими глазами, и под этим взглядом
Валентину впервые стало не по себе. Почти страшно.
- Лизетта!..
- Будь ты проклят.
На мгновение наступила изумлённая тишина.
- Я проклинаю тебя.
Король подавился заготовленными словами, глядя на её руки, по которым чёрными
струйками вилась тьма. Девочка выпрямилась и словно выросла. Тень у неё за спиной
слилась с сумраком, заполняя собой комнату.
- Я проклинаю тебя. Пусть твоя смерть закроет твой долг передо мной. Пусть ты умрёшь у
моих ног.
Тьма скользнула с её рук, окутывая ошеломлённого короля… кровать… спальню…
И почти мгновенно схлынула, точно её и не было вовсе.
- Лиззетта? – прошептал король, озираясь.
Дверь в спальню трещала под ударами топоров. Не обращая внимания на грохот, Валентин
снова огляделся. Но в спальне кроме него никого больше не было.
- Лиззетта, милая, солнышко, где ты?
Застонала, поддаваясь, дверь.
- Лиззетта! – в голосе короля слышалась паника. – Вернись, слышишь?! Ты не сможешь
без меня! Ты не выживешь! Ты без меня – никто!
Ему вторили удары топора и возгласы гвардейцев.
Словно во сне, король медленно поднял руки к глазам. И замер. На левом запястье чёрным
поцелуем горел узорчатый знак проклятья.
- Нет… Нет! – в недобитое зеркало, в шарахнувшихся гвардейцев полетел украшенный
розами стул. – Как ты могла?! Как ты… посмела! После всего..!
- Ваше Величество!
- Ищите её, идиоты! – развернулся взбешенный король. – Ищите девчонку! Она не умеет
далеко исчезать! Она где-то здесь! Ищите! По всей стране ищите! И чтобы волос с её
головы не упал, она мне нужна живой!
***
Думаю, в итоге я бы попалась гвардейцам Валентина – или Горлойса, у того были очень
оперативные шпионы при мальтийском дворе. Или западникам, те тоже быстро всё
узнавали. И все они очень меня хотели. Это же весьма ценный товар – чародей,
проявивший себя, но ещё не принёсший клятвы. Меня бы нашли, вынудили принести
клятву – уговорами, посулами, обещаниями – тогда это было несложно. И я вернулась бы в
клетку, ту же или другую, разницы для меня бы не было.
Мне повезло, что первым меня нашёл Заккерий.
Я проснулась с гудящей головой, больная, разбитая – и вокруг были трупы, а я
совершенно не помнила их ни когда они были живы, ни как я их убивала.
- Это не ты, - раздался надо мной незнакомый голос, и я вывернулась из чьего-то тёплого
мягкого плаща, приятно пахнущего полевыми травами. – Ты очень опрометчиво потеряла
сознание прямо на Мальтийском Тракте, Элиза. Эти господа нашли тебя и хотели увезти в
подарок своей королеве Хелении. А ещё они очень опрометчиво решили, что одинокий
всадник для них не помеха. Теперь ты видишь, что бывает с людьми, когда они совершают
опрометчивые поступки.
Я, наконец, справилась с густым туманом перед глазами. И застыла, не понимая: он мне
снится, или это наяву. Ведь призраки мёртвых приходят к нам только во сне.
Он был очень похож на мою мать. Тоже с Востока, такие же точёные, мелкие черты, такие
же вытянутые зелёные глаза, такие же волосы – длинные, светлые, прямые. Он даже носил
их, как мать, распущенными, и ветер знакомо играл тонкими серебристыми прядями.
А вот смеялся он иначе – открыто и с наслаждением.
- Ну Лизетта, ты и выдумщица! Да, я знал твою мать, в конце концов, она моя троюродная
тётя. Мы вместе жили в Вестбурге, пока она не.., - он запнулся. – Неважно. Позволь-ка мне
лучше представиться: Заккерий. Твой… очень дальний родственник, - он поглядел на
меня, нахмурившись и, порывшись в сумке, протянул флакон чёрного стекла. – На-ка,
выпей. Ты явно истощена.
Я понюхала крышечку.
- Что это?
Зак вскинул брови и усмехнулся.
- Лизетта, милая, ты не хочешь этого знать.
Меня бросило в жар от его слов. Кто он такой, чтобы звать меня как… как Валентин!
- Я не Лизетта и не милая! – не отдавая себе отчёт, рыкнула я, швыряя в него пузырьком.
Последовала пауза – я ёжилась под его внимательным колючим взглядом.
- Да… Мать не объяснила тебе… ничего. Так? – поинтересовался Зак, наконец.
Я непонимающе смотрела на него.
Зак хмыкнул.
- Вот сучк.., - и закашлялся, отводя взгляд. – Ладно… Лизетта… Элиза. У тебя сейчас две
дороги – ты можешь остаться здесь и ждать очередной отряд. Я припоминаю, что видел по
дороге гвардейцев короля Валентина. Тебя вынудят принести клятву, и дальнейшую жизнь
ты проведёшь, подчиняясь чужим приказам, как послушная кукла. Или же ты едешь со
мной. Я объясню тебе, что делать с твоей магией – чтобы потом ты сама решила, какой
будет твоя судьба. Понимаешь меня, Элиза?
У него были завораживающие зелёные глаза – как у матери, но взгляд другой. Знающий
себе цену мерзавец – отличное его описание. Ха, весь Зак в одной фразе.
- Ты чародей? – выдохнула я.
Он терпеливо кивнул.
- Как и ты.
Новость сломила бы меня раньше – но не после всего, что было. А когда Зак добавил: «Я
научу тебя жить в гармонии с собой», я решилась. В конце концов, что я теряла?
- Потом ты убьёшь меня? – спросила я, когда он подсаживал меня к себе в седло. – Как их?
– я кивнула на тела. – На самом деле ты и меня тоже убьёшь? – чародеи всегда убивали, во
всех сказках. И только зачарованный амулет мог спасти главного героя.
У меня не было амулета. Я сама была чародеем.
Зак хохотнул, явно подслушав мои мысли.
- А как ты думаешь?
Я прижалась к нему – как раньше обнимала Алэра. Мне необходим был физический
контакт – уже неважно с кем. И сильные руки крепко обняли меня в ответ: Зак лучше меня
знал, чего мне хочется.
- Нет, ты меня не тронешь.
- Ну вот видишь, - целуя меня в лоб, улыбнулся Зак. – Мы ещё с тобой станем лучшими
друзьями, Элиза. А теперь спи. Тебе нужен отдых. Пусть Великая Мать осенит тебя своей
благодатью – тебе это необходимо.
Я спала, и мне снились два глаза Чародея. И сплетающиеся дороги – без перекрёстков.
Глава 8. Гвардеец
(Из архива рода Боттеров)
Колокол ратуши отсчитал одиннадцать ударов, стрелки часов с лёгким скрипом
переместились и, дрогнув, замерли – как и застывший ночной воздух, как и погрузившаяся
в сон улица, окаймлённая дорогими особняками, огороженная узорчатыми чугунными
решётками, зелёными изгородями, позолоченным деревом заборов. Их богатые хозяева
дружно разъезжали по гостям-салонам-балам, когда колокол бил восемь, и возвращались с
двенадцатым ударом – как того требовали приличия. В промежутке же улица замирала,
погружаясь в заторможенный выжидательный сон, редко-редко нарушаемый каблучками
какой-нибудь гувернантки, которую вздорная хозяйка на ночь глядя отправила к портному
за новым платьем, или подвыпившего лорда на закате лет, успевшего набраться до
полуночи и решившего соригинальничать – прогуляться до дома пешком.
Всадник, гремящий подковами по каменным плитам, о приличиях ничего или не знал, или
не задумывался. Он просто гнал лошадь, периодически подгоняя её звонким «Хэй!», и
чуть не сшиб и несчастную горничную (конь красиво загарцевал, встав на дыбы, а
девушка, переведя дух, прижала ладошку ко рту, глядя как лихо всадник с ним