— Ну, что тут, Юстик? — спросил Середин, устроившись рядом с рядовым, который плащ-палаткой бережно накрыл свой пулемет, хотя никакой необходимости в этом не было. Пулемет хоть в реку бросай, он и через сутки будет работать как хорошо отлаженная машина.
— До этого гребаного дождя все было как обычно, сейчас же ни хрена не видно и на удалении в десять метров. А как влепила молния и вдарил гром, я уж подумал, что это снаряд САУ рядом разорвался, так и рухнул на дно окопа. А теперь вот дождь.
— Дождь, Юстик, это хорошо, значит, у сельчан урожай будет.
— Нам сейчас только об урожае и думать. Хохлы же могут спокойно приблизиться до двадцати метров и забросать пост гранатами.
— Вот так же сейчас думает и дозорный вражеского поста. И их командир.
— Все одно, хреново. Как думаете, до утра дождь кончится?
— Не знаю. Должен. Гроза уходит на восток, туда же потянет и дождь.
— А у Горцевска всполохи, как разрывы от снарядов.
Середин посмотрел в сторону, где находился поселок базирования бригады ополченцев, и кивнул:
— Похоже.
— А вы, товарищ капитан, извините за вопрос, чего ко мне пришли? Проверить службу? Так все в порядке, почему не уходите?
— Вопросы у тебя, Юстик, такие только начальству и задавать.
— Я извинился.
— Мне к реке надо.
— Что? — с удивлением посмотрел на командира дозорный. — К реке?
— Да, вот порыбачить ночью хочу, глядишь, и поймаю что-нибудь. Знаешь, ухи захотелось.
— А леску с крючком к автомату привяжете?
— Почему нет? Было бы что тянуть.
— Вы это, товарищ капитан, меня за полудурка держите?
— Ну, что ты. За хорошего солдата.
— Зачем тогда подкалывать?
— Я не подкалываю, но мне надо к реке. Ты до дождя на ту сторону реки смотрел?
— Смотрел, да толку? От развалин Галы тоскливо на душе становится. Ведь еще совсем недавно там жили люди, молодежь у реки наверняка по ночам гуляла. Жили себе, не тужили. Вот деревенские мужики наверняка в Грынке рыбу ловили. Тут ее должно быть пропасть, место удаленное. В гости в Орехово ездили, свадьбы играли, детей рожали, по выходным за покупками в Кряж наведывались. Наводчик Рубко, он из Горцевска, рассказывал, раньше тут был совхоз «Победа». Главная усадьба в Орехово, а в Гала и Гурной отделения. Потом из совхоза кооператив сделали. Не бедно здесь жили люди. А что сейчас? От Орехово развалины, от Галы развалины, только в Гурной еще люди остались, да и тех фашисты щитом держат. Вот скажите мне, почему Запад не видит, что здесь происходит? Почему никто, кроме России, не хочет понять, что не желаем жить под нацистами, бандеровцами. За что эти ублюдки в Киеве столько народу на Донбассе положили? Только за то, что мы не приняли их незаконную власть? Их майдан?
— Ты сам ответил на свои вопросы. На то они и нацисты, чтобы покорить народ, сделать из него рабов. Чтобы большинство пахало на этих мерзавцев, а они творили в стране, что хотят. Но нацизм, Юстик, обречен. Уж до чего сильна была фашистская Германия, а все равно наши деды и прадеды сломали ей хребет. Настала очередь нам сломать хребет вновь поднявшему голову фашизму. И мы сделаем это. Недолго править хунте. Мы еще судить их будем. А Запад? Не обращай ты на него внимание. Запад постоянно стремился подмять Россию. И что в итоге? В итоге Россия заходила на территории и Франции, и Германии, и еще половины этой самой цивилизованной Европы, в которой и наркота разрешена, и пидоры могут жениться друг на друге. Тебе нужна такая цивилизация?
— Да упаси бог!
— Вот и мне, и большинству остальных людей не нужна. А Запад это бесит. Как это Россия, которую в девяностых годах согнули, вдруг выпрямилась и заявила о своих интересах! Более того, вновь может любому агрессору морду начистить. Не по нраву это Западу, вот и валят с больной головы на здоровую. Но ладно, время 1.30. Засиделся я у тебя.
— Дождь вроде потише стал.
— Да. Пойду. А ты начеку будь.
— Само собой, товарищ капитан. Не знаю, что у вас за дела у реки, но в любом случае удачи.
— Спасибо, Юстик.
Середин покинул траншею и открыто, дождь создавал хорошую маскировку, пошел к обрыву реки.
Спускался осторожно, на мокром обрыве очень легко можно свалиться в реку, в плащ-накидке и с оружием. Дождь заметно ослабел, видимость улучшилась, и он увидел вдали приближающийся к нему силуэт. Это мог быть только Шрамко.
Они сближались. На подходе до брода метров пятьдесят, Роман снял с пояса фонарь, трижды моргнул. В ответ два коротких сигнала, длинный и вновь короткий. Это означало — иди.
Значит, Шрамко уверен в безопасности.
Офицеры медленно подошли к броду, но, так как Роману было идти ближе, встретились они не у оврага, а практически напротив канавы, в которой засели Кучеренко и Щербина.
— Привет! — протянул руку Середин.
— Здорово! — ответил рукопожатием Шрамко.
— Ну и погодка выдалась в ночь.
— Ничего, не растаем.
— Зачем вызывал?
— Естественно, не для того, чтобы сдаться или перейти к вам.
— Это понятно, так зачем? О жизни поговорить, старое вспомнить?
— Поговорим, вспомним, но сначала о деле. Наша армия готовится к широкомасштабному наступлению. Из достоверного источника мне стало известно, что в ближайшее время поселок Горцевск и расположенные поблизости села подвергнутся жесточайшей артподготовке. Будут применены как ствольная артиллерия разных калибров, так и реактивные системы залпового огня. Они бьют по площадям, что тебе не хуже меня известно. Следовательно, в результате артподготовки могут и погибнут сотни, если не тысячи мирных жителей. Командование намерено предупредить население о предстоящем обстреле, но за время, которого не хватит, чтобы всем гражданским покинуть населенные пункты. Да если это и будет сделано, то только для наблюдателей ОБСЕ. Мол, мы предупреждали, давали возможность уйти, но сепаратисты не выпустили мирных жителей, которых удерживают в заложниках. Ты можешь что-то предпринять, чтобы уже сейчас люди, которых вы не поставили под ружье, могли эвакуироваться?
— Запомни, Диман, мы не вы, — серьезно посмотрел на Шрамко Середин, — у нас никого насильно не загоняют в ополчение. Напротив, отбор желающих встать против вашей хунты приходится проводить. Насчет твоего вопроса. Спасибо за информацию, я свяжусь с Горцевском, думаю, наше командование предпримет срочные меры, дабы мирное население не попало под артобстрел. Но что последует за ним? Какие силы и по каким направлениям будут наступать? Какова задача в наступлении добровольческих батальонов, какие из них применятся в нашем районе? Об этом меня обязательно спросят, потому как информатор, зная о готовящейся артподготовке, не может не знать сценария дальнейшего развития событий.
— Единственно, Рома, что я еще скажу тебе, это то, что твой пост будет уничтожен первым. Так что, если дорога жизнь, подумай о себе.
— Бросить солдат?
— Тебе решать, — пожал плечами Шрамко.
— Я когда-нибудь бросал своих солдат?
— Я сказал, тебе решать.
— Кажется, Диман, ты совсем забыл, а скорее, тебе так запудрили мозги, что стерлась память, то время, когда на плато мы воевали против таких, как твои нынешние «коллеги» из добровольческих отрядов.
— На Кавказе было одно, здесь другое.
— А, ну да, я же теперь для тебя террорист. Ладно, время нас рассудит, ты не ответил на шоссе, как сам?
Но ответить Шрамко не успел. Из канавы неожиданно выросли две фигуры:
— Боюсь, голубки, времени для того, чтобы определиться, кто прав, а кто виноват, у вас не будет. И не дергаться! СБУ! Вы на прицеле. Аккуратненько сложить оружие на песок и отойти к оврагу. Быстро!
— Сдал все же, Диман. Ну и сука же ты, подстилка эсбэушная! — возмущенно проговорил Роман, глядя на Шрамко.
— Разговорчики, — воскликнул Кучеренко, — выполнять приказ!
— За суку и подстилку ответишь! — процедил Шрамко.
Из кустов за оврагом появился еще один силуэт. Это был Степан Валейко. Подняв автомат, он держал на прицеле Середина и Шрамко. Комич не спешил выходить, чутье подсказывало карателю, что появляться пока рано. На берегу может произойти важное, тем более что Кучеренко решил взять двух офицеров, имеющих боевой опыт.
— Отвечу, если дадут твои псы.
— Я долго ждать буду? — спросил Кучеренко. — Двадцать секунд, и мы подстрелим вас обоих, а потом разоружим и доставим на блокпост.
Середин сбросил автомат, запасной магазин. Шрамко сделал то же самое, добавив к автомату и табельный ПМ.
— Это все?
— Можешь проверить, господин майор, — сплюнул в воду Шрамко.
— Мы уже на «ты», капитан? Впрочем, я не против, нам предстоит долго общаться, дабы узнать, почему ты предал родину и своих товарищей.
— У нас же нет товарищей, майор, одни господа да паны.
— Закрой пасть! — рявкнул Кучеренко и кивнул Щербине: — Обыщи его!
— У нас же нет товарищей, майор, одни господа да паны.
— Закрой пасть! — рявкнул Кучеренко и кивнул Щербине: — Обыщи его!
— Так, господин майор, это опасно. А если они возьмут меня в заложники?
— Тогда я убью тебя.
— У Шрамко точно больше оружия не было, думаю, что у «сепара» тоже. Какой смысл оставлять ствол, когда и так понятно, что он не поможет, только усугубит положение?
— Боишься?
— Так точно, господин майор. Не губите!
— Ну хорошо, что хоть честно признался, — усмехнулся майор и приказал: — Отойти к оврагу!
— А что к оврагу? Ведите уж сразу на пост, — проговорил. Шрамко
— Успеешь! Выполнять приказ!
— У меня ботинок развязался, майор.
— Что?
— Прикажи своему холую проверить. И пусть не боится. Не убью, всего лишь челюсть выбью.
— Борзеешь, капитан. Хуже себе делаешь. Степан! Подойди и глянь, что с ботинком у нашего капитана.
— Угу! Это мы быстро.
Валейко направился к стянутой у берега группе. Когда до плененных офицеров оставалось несколько метров, Шрамко неожиданно и мгновенно вытащил из кармана гранату. На этот раз он взял с собой оборонительную Ф-1. Выдернул кольцо предохранительной чеки, зажав ее в ладони, и поднял руку:
— А теперь, господа паны, если не желаете, чтобы вас нашпиговало осколками этой милой игрушки, бросьте-ка на землю свое оружие.
— В героя решил поиграть, Шрамко? — Лицо Кучеренко свело судорогой. — Ты же не отпустишь чеку, ведь осколки нашпигуют не только нас, но и тебя с твоим другом.
— Отпущу, майор. Клянусь. А мое слово крепкое. И ровно через десять секунд.
— Он отпустит, господин майор, — лишившись от страха голоса, просипел бледный как мел Щербина и первым выбросил автомат с пистолетом.
Кучеренко швырнул на землю пистолет, автомата у него не было.
— А тебя, Степан, приказ не касается?! — бросил за спину Шрамко. — Или ты у нас готов умереть за начальника? Тогда стреляй. Время заканчивается.
Валейко тоже швырнул оружие на землю.
— Ну, а ты чего застыл, собери магазины, стволы в воду, нам лишнего не надо. Патроны же пригодятся, — взглянул на ошалевшего Середина Дмитрий.
Роман поднял свой автомат, кивнул Шрамко:
— Убери гранату от греха. Я держу их.
Тот поднял кольцо, осторожно вставил его в чеку и, положив гранату в карман, поднял с земли автомат:
— А теперь, господа эсбэушники, и ты, чмыреныш Щербина, — на землю, руки за голову, ноги в шпагат!
Лейтенант снова опередил всех. За ним выполнили приказ и майор с Валейко.
Середин нагнулся за своим магазином и тут боковым зрением увидел метнувшуюся за спиной Шрамко тень. Действуя интуитивно, он крикнул:
— Шрам! Вниз, сзади!
Шрамко тоже действовал на автомате.
Он рухнул на песок за секунду до выстрела вышедшего из оврага Комича и опередил его, выстрелив от бедра. Две пули ответной очереди попали человеку Кучеренко в голову. Взмахнув руками, он упал в воду, и течение потащило его тело к мосту. Возникшей ситуацией попытался воспользоваться Валейко и с земли бросился на спину Середина. Капитан продолжал действовать на автомате. Он легко перебросил Валейко через себя и ударом ноги сломал тому шейные позвонки.
Кучеренко все-таки смог схватить автомат, но пуля не достигла цели, и Шрамко успел взять свой ПМ. Он был заряжен и стоял на предохранителе. Одно движение пальцем, флажок опустился вниз, Дмитрий нажал на спусковой крючок. Пуля вошла в глаз майору. Но он тоже успел нажать на спусковой крючок, вот только ствол автомата ушел в сторону реки. Прогремела очередь, поднявшая фонтаны брызг посреди Грынки.
Середин метнулся к оврагу, но там никого не было. Когда он вернулся, Шрамко сидел на спине своего скулившего заместителя:
— Господин капитан, я не виноват, Кучеренко заставил работать на него. И давно, я всего лишь исполнял приказы, ваши тоже.
— Заткнись! — бросил ему Шрамко.
Щербина замолчал и… заплакал.
— Как дите малое, — проговорил Середин.
— Он и есть дите, только дите гадюки. А те с рождения ядовиты. Ну что, Середин, значит, я сука и подстилка?
— Беру свои слова обратно. Извини, Дим.
— Ладно, проехали. Что делать-то будем?
— Вам надо быстрее уходить, — проговорил, шмыгая носом, Щербина, — Кучеренко выставил в буферной зоне взвод роты «Буг».
Шрамко встал, рывком поднял с земли лейтенанта:
— А теперь, гаденыш, еще раз и подробно об отряде.
Глава девятая
— Я скажу, — залепетал Щербина, — я все скажу, что знаю, но обещайте, что отпустите. Я не буду служить, я уволюсь, сбегу, скроюсь. Больше вы меня не увидите.
Шрамко встряхнул бывшего уже заместителя:
— Хватит ныть, Щербина, ты же в конце концов офицер, умей умереть достойно!
— Нет, нет, я не хочу умирать! Я ведь совсем молодой, мне только двадцать два года!
— Говори об отряде! Скажешь правду — не трону! Отпущу. Слово.
— Да, да, конечно, я сам видел этот отряд еще у западного брода. Это бойцы добровольческой роты «Буг». Они были на «ГАЗ-66». — И Щербина выложил все, что ему было известно.
— Значит, сейчас отряд в овраге, что от нас метрах в двухстах пятидесяти?
— Где-то он, как говорил Кучер, должен занять позиции в овраге, что находится в двухстах метрах северо-западнее деревни Гала, ближе к реке.
— Сколько человек в отряде?
— Этого Кучер не говорил. Но если посчитать… Так, один был в воде, командир на суше…
— Да что ты у него ерунду спрашиваешь? — подал голос Середин, осматривая противоположный берег. — В кузове «шишиги» размещаются восемнадцать солдат, плюс водила и командир. Так что карателей может быть не более двадцати рыл, а может, и меньше.
— Не-е, — протянул Щербина, — в кузове было человек десять.
— Как Кучеренко узнал, что я собираюсь встретиться с командиром поста ополчения?
— Я ему сообщил, когда вы пошли к берегу. Но меня засекли с поста сепаратистов, и вы вернулись. Я рассказал об этом Кучеренко. Поймите, я не мог не рассказать. У СБУ везде свои агенты. Не сказал бы я, сказал другой.
— Короче! — рявкнул на него Середин.
— Ну, он и устроил слив дезинформации.
— Значит, на самом деле силовики не планируют наступление?
— Не знаю. Может, и планируют, а может, Кучеренко все придумал.
— Что было на совещании? — задал вопрос Шрамко.
— Так, по мелочи всякое.
— Значит, Кучеренко хотел захватить меня? — снова заговорил Середин.
— Так точно!
— А попал сам. Ладно, лейтенант твой, Диман. Как подчиненный.
— Вы обещали отпустить, — промямлил Щербина.
— Обещал — отпущу. Ты представляешь, что будет с тобой, если в СБУ узнают, что ты подставил их майора?
— Я никого не подставлял.
— А как объяснишь, что на захват вы пошли вчетвером, а вернулся ты один? Почему тебя отпустили? В СБУ ни одному твоему слову не поверят. А за майора могут и к стенке поставить, без суда и следствия.
— Что же делать?
— Сбрось трупы в воду за бродом, пусть их тащит к западному броду, а сам выдвигайся на блокпост. И в дальнейшем, что бы ни происходило здесь или в другом месте буферной зоны, приказ на открытие огня личному составу блокпоста не отдавать.
— А если сепаратисты нас обстреляют?
Шрамко взглянул на Середина, и тот ответил:
— Не обстреляют.
— А как мне объяснить ваше отсутствие?
— Никак! Тебя, как агента Кучеренко, привлекли к операции по захвату начальника блокпоста ополченцев. Для этого было использовано мое знакомство с этим начальником. Кучеренко с группой захвата двинулся к броду, тебя же оставил у моста на прикрытии. Ты слышал выстрелы, поспешил на помощь, но никого у брода уже не застал. Куда делись Кучеренко, его бойцы и я, неизвестно. Понял, лейтенант?
— Так точно.
— И не вздумай рассказать, как было на самом деле.
— Я не дурак.
— Да? Ну, тогда проваливай!
— Мне бы мое оружие!
— А больше ничего не хочешь?
— Но как я объясню, где автомат и пистолет? Потерял у моста?
— Забирай свое оружие. — Середин разрядил автомат и пистолет, отдал их Щербине.
— Проваливай! И учти, я тебя где угодно найду, — напутствовал лейтенанта Шрамко.
— Понял!
Щербина сбросил трупы Кучеренко и Комича в реку и полез на склон, но его остановил окрик Шрамко:
— Куда? А говоришь, не дурак! Под пули карателей попасть хочешь? По берегу иди.
— Ага! — кивнул лейтенант и двинул по береговой линии, но на этот раз его остановил Середин:
— Стой!
Щербина медленно повернулся, думая, что сейчас его пристрелят, но Роман лишь спросил:
— Кучеренко планировал заблокировать овраг?
— Не, не знаю. Не говорил, но он просчитывает все!
— А теперь вали, да по-быстрому!
Лейтенант бегом припустил по береговой линии.