– Хотелось бы все-таки немного понять происходящее. Как вы оказались здесь, вместе с людьми, которые жаждут вашей крови?
– Вы считаете, что от таких стоит держаться подальше?
– Это разумно.
– Конечно. Но мне в последнее время удается оказываться именно там, где мне нужно быть. Иногда не понимаю, почему и зачем я именно здесь и сейчас, но потом оказывается, что все идет именно так, как надо, и все разъясняется, и все складывается хорошо. Ну... иногда человек думает, что хочет не того, чего хочет на самом деле. И я тоже. Мне не хотелось встречаться с этими людьми. Но именно поэтому мы и встретились.
– Именно, именно, – пробубнил сзади Юлий. Рыцарь обернулся к нему. Юноша сделал удивленное лицо и махнул рукой: нет-нет, я молчу, я здесь ни при чем. Арчибальд вернулся к беседе с Бендой.
– Я, простите, не понял, – признался он. – Вы не хотели встречаться с ними, и именно поэтому оказались здесь, среди людей, желающих вашей смерти?
– Понимаете, сложно пересказать то, что получаешь из опыта, из наблюдений. Я так живу. Но могу попробовать пояснить на простом примере.
– Будьте столь любезны, – кивнул рыцарь.
– И мне! – встряла Алиция.
– Положим, вы голодны. И хотите поесть. Вы хотите поесть, потому что в вашем желудке нет еды. Успеваете?
– Я есть хочу! – проныл впереди Сержик.
Арчибальд осторожно произнес:
– Пока что все понятно.
– Затем вы поели. В животе есть пища, и вы больше есть не хотите.
– Што за связь межу едой и тобой, колдун, я не улавливаю, – обернулся Кривой, – окромя той, что ты наша еда? – Он захохотал.
Бенда выжидательно смотрит на рыцаря. Тот озадаченно смотрит на Бенду:
– Я должен сделать вывод? Давайте повторим, чтобы убедиться, что я ничего не пропустил. А то связь между едой и вашим присутствием... кроме той, на которую указал уважаемый Аластер... действительно пока что представляется мне эфемерной.
– Да не между мной и едой, а между нежеланием и мной, – качает головой Бенда.
– А! – говорит рыцарь и задумывается; молчат и все остальные; Сержик громко сопит. – То есть... еда есть – есть не хочу, еды нет – хочу. Есть – не хочу, нет – хочу.
– Не хочу, а есть, – подсказывает Бенда.
– А! – Арчибальд светлеет лицом. – Того, что мы хотим, у нас нет. Поэтому и хотим. А если есть – не хотим.
– Что же его хотеть, если оно есть? – подхватывает Бенда.
Алиция смотрит на улыбающихся рыцаря и Бенду с подозрением.
– Как же так? – восклицает она. – Как я могу хотеть того, чего нет? Его же нет, чего его хотеть? Я же не стану желать неизвестного мне мужчину, верно? Лишь того, который есть, я могу его потрогать, обнять!
Бенда только открывает рот, чтобы ответить, как впереди раздаются громогласные раскаты хохота. Канерва смеется безудержно, сотрясается, мотая головой...
– Я не понимаю, что вас так рассмешило! – холодно процедила Алиция, когда лорд Мельсон немного успокоился. Девушка заметила, что смеющийся Канерва необыкновенно хорош, и старая обида поднялась в ней.
– Колдун-то прав! – пояснил Канерва, утирая глаза. – Когда я тебя хотел, ты была недоступна. Можно сказать, тебя у меня не было. А когда перестал и думать – сама ко мне прибежала. Я не хотел, а ты лежала в моей кровати голая!
– Не голая, а в сорочке! – вспыхнула Алиция. Арчибальд посмотрел на девушку. Она высунула язык: – Э-э! – И отвернулась.
Больше никто ничего не сказал. Под стук копыт все продолжили движение. Снова коридоры, повороты, коридоры... Постепенно проникающий из дырок на потолке дневной свет стал угасать.
– Я так устала, – пробормотала девушка. Она начала прихрамывать, спотыкаться, но не останавливалась.
Сержик проныл:
– Ну че, ну сколько еще?! Аласт, я больше не могу! Я не понял, почему мы не можем сесть отдохнуть, целый же день тащимся!
– Заткнись, – пробормотал Кривой.
Грудь у него ходила ходуном, он вдыхал с хрипом, выдыхал со свистом и последние метры шел, держась рукой за низ живота, справа, где появился комок тупой боли, тянущей при каждом шаге.
Канерва впереди шагал по-прежнему легко, однако медленнее: в плотнеющей тьме стены начали прятаться от взгляда, и появилась опасность пропустить ответвление. Однако останавливаться никто не стал. Кривой, тяжело дыша, полуобернувшись, спросил, выталкивая слова с дыханием:
– Сколько... еще... идти?
– Ох-хо-хох, – пробормотала в ответ Алиция. Говорить в голос у нее не осталось сил. Платье путалось в ногах, она спотыкалась о него и один раз чуть не упала. Бенда подхватывает девушку под руку, после чего она бредет, держась за своего спасителя.
Арчибальд оглянулся на них:
– Долго идти еще?
– Не знаю, – выдохнула Алиция. – Мы прошли... больше половины. Если я правильно... повороты считала.
– Значит, к утру будем, – подытожил рыцарь.
Кривой перед ним застонал. Сержик взвыл:
– Звери! Ну че, я не понял, сложно остановиться? Да пусть они отправляются в жопу, эти сокровища, мы же сдохнем раньше, чем дойдем!
– На это и рассчитано, – хмуро ответил Арчибальд, оборачиваясь к Юлию.
Тот тащился, держа поводья; лошади брели за оруженосцем, наклонив головы и покачивая ими в такт шагам; они дремали на ходу. Потолки здесь были очень низкими, поэтому посадить дам в седло не удалось: они предпочли идти пешком, нежели сидеть скрючившись. Хотя Алиция как раз подумывала о том, чтобы лечь на лошадиную холку и поспать...
– Сто-ой! – зычно крикнул рыцарь. Голос его прокатился по коридору и вернулся эхом.
– Не глухой я, – буркнул Канерва, останавливаясь. Он резко сжал и разжал пальцы, громко хрустнув суставами. Все встали.
– Привал, что ль? – спросил Кривой, согнувшись и прижимая руку к животу, вдавливая ее, чтобы ослабить боль.
– Лошадей надо покормить.
Алиция за спиной Арчибальда застонала, Канерва расхохотался, затем выкрикнул:
– Эй, сэр рыцарь, может, людей заодно накормите?!
– Лошадиным кормом? – не повышая голоса, спросил Арчибальд, беря из рук Юлия поводья. Юноша бросился отвязывать сумки с овсом, притороченные к его седлу. Кривой, подняв голову, сказал Канерве:
– По покушать же ж у нас Бенда главный, голуба.
– Может, сразу на ночь устроимся? – предлагает Бенда.
– Поспать, што ль? – хихикает Кривой. – Не, я с вами в одном месте не лягу – еще зарежете ночью.
Арчибальд тихо сказал Юлию несколько слов.
– Но он же не подпустит меня! – воскликнул юноша испуганно.
– Ничего, ничего, он уже привык. – И рыцарь вернулся к остальным, держа под мышкой факел.
– Я спать хочу и есть тоже, – немедленно вставил Сержик и тут же взвыл: – За что?!
– Так его, – с удовлетворением откликнулся Канерва. – Все устали.
Арчибальд подошел к сгрудившимся вокруг Бенды обессилевшим участникам похода. Алиция, привалившись к плечу Бенды, закрыла глаза. Канерва покачивался на каблуках, сложив руки за спиной, рядом из темноты выступало белое круглое лицо Кривого, который не отрываясь смотрел мимо рыцаря в сторону шума, производимого лошадьми и кормящим их Юлием. Оттуда слышались шорох надеваемых на головы животных мешков с овсом, тихое чавканье, перемежаемое сопением, вздохами. Сочный шлепок, другой...
– Э, че такое, кто обосрался, я не понял? Навоняли!
Все устали и с трудом стояли на ногах, но расположиться на ночлег, чтобы заснуть и, возможно, больше не проснуться, никто не решался.
– Хоть бы поесть... – тоскливо проговорила Алиция, не открывая глаз.
– Я, наконец, жрать хочу! – возмутился стоявший напротив нее Сержик. – Че мы прямо как... эти... с голоду подохнем? Кто тут еду обещал? Давайте уже!
– Никто не обеща, голуба, – со вздохом повернулся к нему Кривой. На гладком лице обозначились морщинки, стало отчетливо заметно даже в неярком свете факела, что он далеко не молод.
Бенда зевает, широко открыв рот, осторожно поднимает Алицию, стаскивает с плеча лямку:
– Хлеба? Или, может, разведем костер и каши сварим?
Канерва жадно уставился на мешок:
– Что, это возможно?
– Давай! – заорал Сержик.
Бенда молча развязывает тесемки, кладет мешок на пол. Все расступаются, только Арчибальд встает за спиной Бенды с мечом наготове. Алиция дотрагивается до плеча рыцаря и шепчет жалостливо:
– Вы целый день его носите, у вас рука не устала?
Арчибальд качает головой.
Мешок лежит на полу, еле различимый в густой тьме, все смотрят на него. Он лежит, как обычная тряпка, немного похожий на лужу грязи. Бенда садится на корточки и запускает в него обе руки по локоть. Всем кажется, что они проваливаются сквозь пол. Алиция издает судорожный вздох. Кривой шепчет: «Еж твою мать!» Бенда начинает вставать, вытягивая что-то из мешка, – и все отступают, кто на полшага, кто на всякий случай на два.
В руках Бенды охапка хвороста. Бенда передает сучья тому, кто стоит перед ним – это Канерва, – и снова наклоняется. Лорд, повертев охапку, понюхав и рассыпав часть мелкого сушняка, опускает ее на пол
В руках Бенды охапка хвороста. Бенда передает сучья тому, кто стоит перед ним – это Канерва, – и снова наклоняется. Лорд, повертев охапку, понюхав и рассыпав часть мелкого сушняка, опускает ее на пол
у своих ног, принимает следующую. Скоро рядом с ним лежит порядочная куча дров...
Пока Бенда под изумленными взглядами вынимает мешочки и горшочки, Арчибальд протягивает бывшему главному егерю факел.
– И никакого колдовства, – с некоторым разочарованием констатировал Канерва. Когда сушняк занялся, лорд Мельсон подложил сверху парочку поленьев, после чего отошел.
Около горшочков уже хлопотала Алиция.
– Бенда, а варить-то в чем? – вдруг сообразила она. – Воды нет!
Снова руки в мешок...
– Помогите! – хрипло говорит Бенда подошедшему Кривому. Тот, подняв брови, удивленно смотрит на Бенду тыкает в себя пальцем:
– Я?!
– У вас руки сильные, – с натугой говорит Бенда, вытягивая что-то.
Кривой с опаской суется в мешок...
– Камень, там большой камень, – хрипит Бенда.
Кривой, крякнув, резко наклоняется вперед, чуть не падает.
– Три кинжала те в задницу! – изумленно шепчет он, крепче упираясь ногами в пол и краснея. Вдвоем с Бендой они вытаскивают из мешка поросший мхом валун размером с полчеловека.
– Это еще зачем? – с подозрением спрашивает Канерва.
Арчибальд молча наблюдает за происходящим. Алиция, широко распахнув глаза, обходит валун кругом. Бенда огибает его с той стороны, откуда они пришли, примеривается – и ударяет кулаком по поверхности камня. Дружный стон-вздох заглушается шумом плещущей из глыбы воды. По полу течет ручей.
Через несколько мгновений благоговейной тишины из темноты коридора, где стояли лошади, послышался недовольный возглас. И затем – довольное фырканье.
Алиция схватила горшок, подставила под пенящуюся струю, и он быстро наполнился. Девушка наклонилась над сосудом, омочила губы, лизнула, с шумом втянула воду...
– Дайте мне, че встали, пустите меня!
– Ну как? – спросил Канерва.
– Сладкая-а-а! – причмокнула девушка.
Несколько рук одновременно протянулись к бегущей из камня струе.
Бенда тем временем снова лезет в мешок и достает оттуда сначала пару коротких бревен, затем поочередно семь одеял. Бревна опускает бревна на пол, на них укладывает стопкой одеяла, просит Кривого:
– Будьте добры, сделайте, чтоб можно было сидеть.
Кривой, растерявшись в первый момент, принял груду шерсти, но тут же обернулся и пихнул ее Сержику:
– На, займись!
– Че сразу я-то?! – возопил Сержик.
– Потому што я сказа, – отрезал Кривой.
– А че ты раскомандовался? Ты здесь не главный!
Кривой повернулся к парню всем телом, медленно переставив ноги.
– А кто здесь главный? – неторопливо спросил он.
– А вон, господин рыцарь! – крикнул Сержик; Арчибальд вздрогнул, оглянулся. – Я к нему вон тоже, как Юлий, в оруженосцы пойду! А че, легко!
Кривой закашлялся. Верней, он начал смеяться, запрокинув круглую плешивую голову, но ему в лицо попал дым от костра, и он, согнувшись и харкая, зажмурился, кулаками потирая глаза. Успокоившись, он произнес в нос:
– Кто же ж тя, голуба, возьмет, идиота такого?
Рыцарь посмотрел на Сержика и отвернулся.
Понукаемый Кривым, красный Сержик принялся за одеяла. Он подтащил бревна к костру, по разные стороны, кинул сверху сложенные одеяла, поправил одно, сползшее на пол.
Костер разгорелся, пламя росло, охватывая подкладываемые Канервой сучья и поленья. Боком в огне у костра стоял горшок, Алиция иногда поворачивала его, прихватывая край подолом. Кипела вода, бурлила крупа, вверх поднимался густой ароматный пар. Все постепенно сошлись к костру, из темноты вынырнула острая физиономия Юлия.
Канерва, осмотрев в свете костра небрежно сооруженные Сержиком седалища, спросил у Бенды:
– А кресла? Или хотя бы пару скамей и стол?
Бенда качает головой:
– Я беру только то, что положено мною, или то, что может взять любой, что никому не принадлежит, то есть в лесу, в поле, в реке...
– Ты разве не наколдовал это все? – недоверчиво спросила Алиция.
– Нет. Я не колдую, а пользуюсь главным свойством мира: Бог во всем. А насчет того, что доставать... Как любила повторять моя матушка, если где-то есть чего-то, значит, что-то где-то нет. Если вещь появляется здесь, значит, там ее не стало. Но, может, хозяину она сейчас нужнее, чем мне?
– Опять Бог, – проворчал Кривой. – Прямо какая-то святоша, а не колдун!
– У тебя была мать?! – выпалила Алиция.
Бенда смотрит на нее с непонятным девушке выражением:
– А по-твоему меня в капусте нашли?
– Ох, нет, наверное, нет, прости! – конфузится Алиция. – Просто я подумала, что, может, волшебники... они как-то иначе...
Бенда поворачивается к Кривому:
– Дело не в словах, назовите как хотите: Бог, Единое, Первооснова, Первоисточник, Сущее, Абсолют...
– Еретик! – Канерва спешно перекрестился.
– Моя мать тоже так говорила! – вставил Юлий радостно, но тут же померк. – А потом выгнала...
Кривой пихнул Сержика локтем, подталкивая к приготовленным местам. Канерва с длинным сучком в руках пошевелил угли в почти прогоревшем костре, добавил пару поленьев, раздул огонь. Сержик примостился рядом с Канервой, к парню подсел Кривой. Арчибальд взял Бенду под руку и подвел ко второму бревну, опустился, потянув Бенду за собой. Алиция устроилась с краю, около Бенды, и, ухватив подолом горшок, потащила его из костра.
– Готово! – сообщила она громко. И посмотрела снизу вверх на неловко стоявшего рядом Юлия.
Кривой похлопал по бревну рядом с собой:
– Идь сюды, голуба.
Юлий, испуганно оглянувшись на него, схватил одеяло и сел на землю около рыцаря. Кривой проводил оруженосца тяжелым взглядом.
– А лошади? – повернулся к юноше Арчибальд.
– Я их привязал, как вы в прошлый раз, – доложил Юлий. – Ну, тогда, когда спать ложились.
– Но... – Арчибальд задержал взгляд на бандите. Кривой в упор смотрел на Юлия и медленно разрывал свой шейный платок. Яркие тонкие полосы ложились около его ног в кучу. Потрескивали дрова, шипели искры, и казалось, что ткань рвется совершенно бесшумно, отчего становилось немного жутко. Глядя на эти яркие полосы, Арчибальд проговорил в пространство: – А завтра турнир...
– И вы там, конечно, собирались победить? – хмыкнул Канерва, принимая из рук Сержика переданную Алицией миску с дымящейся кашей и ложку. Рыцарь не ответил.
Алиция придвинула ему горшок, протянула две деревянные ложки:
– Осторожно, горячий. Тарелок больше нет, вы с оруженосцем поедите из одной посудины? Вам ведь не привыкать?
Кривой закашлялся. Сержик кулаком с зажатой ложкой заколотил его по спине. Бандит с силой оттолкнул руку парня. Канерва, которому Сержик чуть не угодил ложкой в глаз, недовольно воскликнул:
– Тише вы там!
Дальше ели в молчании. Огонь снова спал, редкие оранжевые язычки пробегали по черным головням, на поверхности которых иногда слабо вспыхивали темно-красные пятна. Из-за валуна слышался тихий журчащий говор воды. Ложки постукивали по краям мисок или поскребывали по дну. В молчании же прошел по рукам мех с компотом из сушеных фруктов. Опустошенные миски в красноватой полутьме передали обратно Алиции, девушка сложила их стопкой у ног, подождала, когда вернется горшок, и вскочила:
– Я помою!
Она взяла посуду и скрылась за валуном. Никто не пошевелился, не поднялся ей вслед, и не потому, что рыцарь бдительно следил за каждым, но потому, что от горячей обильной пищи всех разморило и двигаться никому не хотелось. Девушка скоро вернулась с небрежно сполоснутыми мисками, горшком, ложками и с любопытством стала наблюдать за тем, как Бенда укладывает все в мешок – посуду, кулечки с крупой и маслом, пустой мех, скатерть... Со стороны казалось, что предметы погружаются в пол через горловину мешка, как будто Бенда бросает их в скрытый под тканью колодец. Вещи исчезали раньше, чем полностью опускались внутрь. Алиция проводила взглядом мешочек с солью, сгинувший в жерле волшебного мешка последним, и вздохнула. Сколько бы золота вошло сюда!..
Сержик привалился к плечу Кривого и захрапел. Бандит толкнул парня:
– Идь вон, три кинжала те в задницу!
Сержик сполз по бревну ногами в костер, головой Кривому на бедро.
– Встань! – пихнул Кривой Сержика. – Не спать!
Парень зашевелился, поднял голову и, моргая, уставился на него:
– Ну че, Аласт, ну я не понял, че я, отдохнуть не могу?
– Не хрен, – отрезал бандит. – Встань, дело есть.
Обнажив в мощном зевке почти все зубы, Сержик повернулся на бок, уперся в бревно, приподнялся на четвереньки и постоял так, пошатываясь из стороны в сторону. Затем поставил одну ногу, другую, еще зевнул и, перебирая руками по Кривому, поднялся.