– Что я там мог увидеть, если дождь все размыл! – вскричал Калита. – И ты сам со мной согласился. А лучше тебя я не знаю следопыта!
– Ливень… – Кривица покачал головой. – Почудилось мне, что не захотел ты еще один грех взять на душу. Да и сам, похоже, старею, а потому и жалостлив. Подумал, если повезло малышке уйти от погони, пусть так и будет. И не втирай мне, будто ты сам не догадался! В жизнь не поверю. Уж кто-кто, а ты, Калита, должен понимать, что такую чушь можно плести вельможам. А для любого охотника, или следопыта, сказанное тобой прозвучало так, если б ты сказал: 'Господин барон, мы не нашли хутор, потому что вчера он сгорел'. А каменные основания и дымари? А угли? А вонь пожарища? Чтобы не оставить после себя ни одного следа, тем более, когда земля разбухла от влаги, а трава сделалась скользкой, человек должен научиться летать. Тем более – троим всадникам. А ты – воин опытный, значит, видел, но смолчал. Почему? Тоже стареешь?
Калита не отзывался долго. Очень долго. А потом произнес задумчиво:
– Знаешь, одноглазый, а ведь ты прав. Почувствовал я в эту минуту, что не надо нам ее ловить! Что неправильно это будет! А уехать и соврать воеводе – справедливо и достойно! Словно на ухо кто шептал. Да так убедительно, что я и спорить не стал. А после уж поздно было все переиначивать. Представляешь?
– Нет, – правдиво ответил Кривица, потому что никак не мог вообразить побратима, поступающего не так как выгодно, а как достойно. – Но верю! Заколдованное там место! Не зря люди про Мышату разное бают! Глаза отвел, пень трухлявый, вот и опростоволосились мы, не довели дело до конца!
– Ну и что? Баронета все равно пропала. И раз тишина который день, никто нас не хватает и не тащит в пыточную, выходит: сгинула Анжелина так же верно, как если бы ее харцызы похитили. А что она при этом не в Кара-Кермене стонет, а старому мельнику ноги моет, мне без разницы. И хватит об этом! Ну, а коли найдется девочка, мы перед ней чисты. Так что пей свое пиво и захлопни пасть. Вон, те два стражника, что-то слишком часто в нашу сторону поглядывают.
Кривица посмотрел в указанном направлении и громко рыгнул.
– Глупость. Кому-кому, а им на нас точно плевать. Разве, что заскучали вояки на службе и ищут приключений на собственную задницу.
А за упомянутым столом между тем продолжалась беседа, и в самом деле, не имеющая никакого отношения к проблемам слуг барона Владивоя.
– А не боишься, что я донесу на тебя, за подобные слова, Аким? – поинтересовался Лучезар, внимательно выслушав все, что предложил ему старший товарищ.
– Докладывай, но подожди, пока зори укроют все небо… – Аким выжидающе посмотрел на парня.
Тот удивленно вытаращился на него, но заучено продолжил:
– … и погасят солнце.
– И наступит ночь…
– … спокойнее, чем день…
– … длиннее, чем день. А я все время размышлял, как предложить тебе присоединиться к хорошему делу. Едва осмелился сегодня…
– А я к тебе знаешь, сколько присматриваюсь? – в тон ответил младший товарищ.
Стражники дружно и облегченно рассмеялись и хлопнули по рукам. Потом сдвинули кружки и сделали по большому глотку.
– Кстати… – сказал Аким. – Вон тот одноглазый, что оглядывается в нашу сторону, и его приятель похожи на гонцов из Дуброва, которых мы с тобой давеча в город впустили.
– А давай намылим им морды, – оживился Лучезар, которому не терпелось сорвать накопившуюся злость.
– Я не против… – пожал плечами старший. – Только придраться не к чему?
Дурное дело не хитрое, и как свинья всегда отыщет лужу, чтобы изгваздаться, а пьяница – где напиться, так буян придумает причину, чтоб подраться. А Лучезар, похоже, чувствовал в этом большую необходимость. Поэтому, не говоря и слова, парень сорвался с места и, нахмурив брови, двинулся к столу, где сидели гонцы Владивоя.
Покончив с трапезой, Кривица решил, что наступило время заняться не менее важным и приятным для наемника делом, а именно – договориться с одной из разбитных, смазливых девиц насчет совместного отдыха. И, чтобы долго не выбирать, ухватил за юбку первую, пробегающую рядом. Притянул ближе и усадил ее к себе на колени. И хоть служанка даже не упиралась, наметанным глазом заметив, блеснувшую в пальцах воина, серебряную монетку, стражник решил, что лучшего повода для драки и ждать нечего.
– Отпусти девушку, сын свиньи! – гаркнул еще издали.
Одноглазый сначала и не понял, что оскорбляют его. В конечном итоге, Кривица не делал ничего запрещенного, или необычного. А когда разобрался – то даже побледнел от ярости. Мгновение, и девушка с визгом отлетела в сторону, а наемник, с обнаженным клинком встал напротив Лучезара. И головой поплатился бы дерзкий юнец, не ожидающий такой резвости от подгулявшего наемника, но положение спас старший товарищ. Меч Акима мелькнул в воздухе также быстро, как и сабля отступника, остановив оружие Кривицы в пальце от шеи Лучезара.
– Не надо крови, – буркнул недовольный как поведением юноши, так и своим, зная, что разговоры о вооруженном столкновении будут ходить по городу не один день. Вместе с приметами тех, кто его устроил. – Может, уважаемый, в тех краях, где ты вырос, и рубят головы за сравнение со свиньей, но у нас в Зелен-Логе – особенно после Моровицы, за такое просто бьют морду. Товарищ мой обознался. Принял тебя за другого. Надеюсь, кувшин вина, распитый совместно, за наш счет, уладит недоразумение?
– Уладит, – ответил Кривица.
Бывалый воин, распознал в старшем стражнике серьезного противника и решил, что за глупость юнца и в самом деле не стоит рисковать головой.
– Чтоб далеко не ходить, садитесь за наш стол. Меня Кривицей зовут, а приятеля – есаул Калита. Мы из Дуброва. Барона Владивоя слуги.
– Я – Аким, а вспыльчивый юноша – Лучезар. – ответил стражник, подзывая перепуганную служанку и делая заказ. Потом уселся сам и посадил рядом приятеля. – У кого мы на службе и так понятно. А относительно глупости моего друга, то парень зол на подружку, вот и срывает зло на том, кто подвернется.
– Уважительная причина, – понимающе кивнул Кривица. – Только иногда при этом можно и самому навернуться…
– Тем лучше, – буркнул Лучезар. – Со слабаками драться неинтересно. А Забава еще пожалеет. Днем хвостом крутит, только на шею не вешается, а вечером и за порог не выйдет.
– Все бабы такие, – подвел общую черту Калита. – Ни одна хорошего слова не стоит. Ты только сразу за меч не хватайся, но я не удивлюсь, если окажется, что пока ты ее дожидаешься, она ласкает другого. Бабы всегда так, одному моргает, другого ласкает, а третьего про запас примечает.
– Нет, – упрямо покачал головой юноша. – Забава не такая. Наверно во дворце задержали. Там всегда работы много…
– Я хотя и одноглазый, но вижу баб насквозь, оттого предпочитаю шлюх… Они хоть честны с нами. За что заплатишь, то и поимеешь…– Кривица хотел еще что-то прибавить, но Калита положил ему на плечо руку и сказал юноше:
– Не бери в голову, парень! Вообще-то в словах моего приятеля много правды, но исключение тоже случаются. Повезет – будешь счастлив. Ну, а нет – не обессудь и не говори, что тебя не предупреждали… – после этого он сделал знак служанке. А когда та торопливо подбежала, показал ей серебряный кругляш. – Не покажешь мне, где уставший путник может найти, до утра, охапку свежей соломы и крышу над головой?
– Почему нет… – хихикнула девушка. – Только после полуночи. Сейчас слишком много посетителей. Хозяин будет недоволен.
– Договорились.
Монета поменяла владельца, и девушка, развевая подол юбки, поторопилась к прилавку, соблазнительно покачивая бедрами и посверкивая стройными лодыжками.
Лучезар провел ее тяжелым взглядом и буркнул. Тихо, но так, чтобы услышали все. – Если Забава меня обманет, то пожалеет, что родилась. Клянусь могилой покойных родителей. Потому, что я ей… верил… – а потом потянулся к кувшину с вином и сделал жадный глоток. Как будто пытался ополоснуть рот от грязной клятвы.
– О, на ловца и зверь бежит! – голос десятника Лисогора стражники готовы были услышать где угодно, но только не в корчме и не сейчас. – Пьянствуете? А сотник вас ищет.
– Нас? – удивился Аким. – Мы ж только сменились.
Но вместо ответа десятник внимательнее пригляделся наемникам. И те сразу почувствовали, что загостились в столице.
– Нет, – неспешно объяснил Лысогор, усаживаясь за стол и принюхиваясь к кувшину. – Не вас, оболтусов… Дубровских гонцов приказано препроводить к Ищущему истину Вышемиру. Он остановился в башне Ксандора. В синих апартаментах. Вот вы двое, и проводите к нему своих друзей. Выполняйте! – и, проведя подчиненных суровым взглядом, поманил к себе ближайшую девушку. – А подай-ка, доченька, мне чего-то не совсем прокисшего, пару ломтей ветчины и полдюжины лепешек…
* * *
* * *
Вероятно, Вышемир задремал, потому что когда хранитель открыл глаза, то ощутил себя значительно бодрее. Несмотря на легкую боль в шее, затекшей от неудобного положения. За окнами темнело, а на столике рядом с креслом, стоял поднос с кувшином и большой тарелкой, наполненной кусками сыра и буженины. Отдельно красовался половинка подрумяненного каравая. А завершить ужин ему предлагали несколькими горстями отборных черешен.
Вышемир протер глаза и недовольно поморщился.
Во-первых, если он не расслышал шагов служанки, то значит, спал слишком крепко, и при других обстоятельствах, подобная беспечность может стоить жизни. Во-вторых, девушка выполнила поручение, и позвать ее опять, означало дать повод совершенно ненужным сплетням. И вода, скорее всего, давно остыла. А значит, вместо приятного вечера, его ждет холодная купель и не согретая кровать. Что ж, в этом тоже есть положительный момент. Можно хорошо выспаться и еще с рассветом двинуться в обратный путь. Развлечения подождут.
Ищущий истину уже собрался встать, как вдруг дверь в апартаменты тихонечко приоткрылась, и кто-то осторожно вошел внутрь. Вышемир вытащил из потайных ножен тонкий стилет, осторожно выглянул из кабинета в прихожую и громко засмеялся. Судьба беспощадна: жертве никогда не избежать ловушки.
В прихожей, очень тихо, чтобы не потревожить сон хранителя, хозяйничала Забава.
– Ой! – обрадовался девушка. – Вы уже проснулись, господин… А я уже третий раз грею воду.
– Умница, – похвалил старательную служанку Вышемир и, добыв из-за пояса маленькую коробочку, протянул ее девушке. – Это тебе за усердие.
– Какая красивая, – как дитя обрадовалась подарку Забава.
– Открой. Сбоку есть маленький выступ. Нажми на него.
– Порошок какой-то? – удивилась девушка.
– Понюхай, – посоветовал Вышемир.
Забава послушно сунула носик внутрь коробочки и легонько втянула воздух ноздрями.
– Не бойся, – еле сдерживая смех, поощрил ее Ищущий истину. – Вдохни глубже.
Другая служанка, может, и заподозрила бы подвох, но Лучезар верно заметил: девушка была изумительно наивна и доверчива. И Забава старательно нюхнула содержимое коробочки еще раз.
Вышемир насмешливо улыбнулся и ловко подхватил коробочку, выпавшую из ослабевших рук служанки.
– Удалось! – воскликнул счастливо, а потом щелкнул пальцами перед лицом девушки.
– Эй, Забава, ты меня слышишь?
– Да… я… слышу… – девушка отвечала очень тихо, делая небольшие паузы между словами.
– Тогда слушай и запоминай! С этой минуты, ты будешь выполнять каждое мое пожелание! Даже, если будешь знать, что так поступать нельзя! Ты можешь хныкать, проситься, но сделаешь все, что я прикажу. Запомнила?
– Да…, я… запомнила…
– Но это страшная тайна! И ты никому не сможешь о ней рассказать. Поняла?
– Да… я… поняла… это… тайна…
– Крепко запомнила?
– Да… крепко…
– Ну, тогда отомри и пошли умываться.
Вышемир снова щелкнул пальцами, и румянец постепенно вернулся на бледные щечки служанки. Некоторое время девушка растерянно хлопала глазами, пытаясь понять, что случилось, но в памяти всплыли только последние слова.
– Ой, конечно. Вода давно нагрета.
– Замечательно. Помоги мне раздеться.
Вышемир умышленно выбрал для проверки самый простой и абсолютно безобидный способ. Вряд ли невинной девушке понравиться такое распоряжение. И если горничная сейчас фыркнет, давая понять, что оценила шутку и, похихикивая, выбежит из комнаты, ему придется признать эксперимент неудачным.
Забава мигнула ресницами раз, другой. Растерянно посмотрела на улыбающегося мужчину, что-то сродни испуга быстро промелькнуло в ее глазах, а вслед за этим она встала на колени и начала стаскивать с Вышемира ботфорты. Сняла их один за другим, аккуратно прислонила к печи сушиться, вернулась и принялась за остальную одежду.
С рубашкой, как и с сапогами, проблем, не возникло. Но когда пальцы служанки завозились со шнуровкой на штанах, Вышемир возликовал по-настоящему.
Между тем, как руки девушки покорно продолжали раздевать мужчину, на лице Забавы сменилась целая гамма чувств. Первоначальную растерянность вытеснило изумление. Потом ее миловидное личико побелело. А после того как, собираясь остановиться и уйти, она опустилась перед Вышемиром на колени, продолжая старательно стягивать штаны, Забава прямо вспыхнула. От стыда и унижения яркий румянец залил даже шею девушки – но, несмотря на это, она прилежно продолжала выполнять приказание.
Освободившись от одежды, Вышемир залез в кадку и с наслаждением погрузился в теплую воду. Первое испытание могущества прошло удачно.
Купель навевала дремоту, поэтому Ищущий истину не позволил себе долго нежиться, а лишь вымыл голову и стал быстро растираться жестким полотенцем. Посматривая при этом на служанку, которая неподвижно замерла рядом. Пунцовая, как роза, но даже не шелохнется, а только носом шмыгает, да глаза отводит стыдливо.
Покончив с вытиранием и почувствовав, как веселее заструилась в жилах кровь, Вышемир бросил влажное полотенце Забаве и перешел в кабинет.
– А ты не хочешь помыться? – спросил небрежно, умостившись в кресле.
– Я сегодня в речке купалась, – запинаясь на каждом слове, ответила Забава.
– Когда мы наедине, называй меня: мой господин.
– Как прикажете, мой господин.
– Вот и хорошо. Тогда, раздевайся.
– Как прикажете, мой господин. Ой, мамочка! – воскликнула Забава, когда покорные чужой воле, ее пальцы немедля принялись ослаблять шнуровку на вороте сорочки. – Не надо! Прошу вас…
– Поторопись, – поморщился Вышемир. – Мне с рассветом в дорогу, и я еще хочу поспать.
– Смилуйтесь, господин! – умоляла девушка, роняя слезы, между тем сбросив с себя яркую плахту и потащив вверх подол исподней рубашки.
Раздевалась Забава медленно, преодолевая саму себя, а казалось, будто девушка нарочито дразнится.
– Я не хочу! – она вся дрожала, но послушно продолжала обнажаться.
– Быстрее! – прикрикнул Вышемир.
Нытье девушки его только забавляло.
– Да брось ты эту тряпку! – добавил раздраженно.
Забава тут же разжала пальцы и упустила на пол рубашку, которую прежде прижимала к груди, прикрываясь от взгляда мужчины.
– Встань на цыпочки и подними руки!
– У меня жених есть! Свадьба скоро! – пролепетала несчастная, но покорилась. – Не позорьте! Ноги буду целовать… – слезы потекли ручьем.
– Надоела, помолчи… – приказал Вышемир, с интересом рассматривая свою игрушку. Молоденькая служанка проигрывала грациозностью дворянкам, но все же была очень даже ничего.
Он подошел ближе, взвесил на ладонях упругие груди, отметив страх в глубине зареванных глаз, девушки, по-прежнему продолжающей тянуться в струнку. Обошел и по-хозяйски провел ладонью по стройной спине. Потом развернул к себе, крепко поцеловал и… оттолкнул.
Забава вскрикнула, отпрянула, наткнулась на кровать и упала на нее навзничь.
– Лежать!
Девушка вздрогнула, замерла, с ужасом взирая на надвигающуюся костлявую фигуру, а потом, не смея даже отвернуть лицо вбок, закрыла глаза и разрыдалась. От стыда и безысходности. Но той бездне, что жила в душе Вышемира, было наплевать на девичьи слезы. Важно было, что ее тело остается покорным его воле.
* * *
Громкий и настойчивый стук прозвучал, как гром среди ясного неба. С той разницей, что Забаве он сулил спасение, а Вышемира отвлекал от развлечения.
– Это кому ж я так срочно понадобился? – недовольно проворчал хранитель. Вышемир набросил халат, на всякий случай накрыл девушку одеялом, закрыл дверь в спальню и выглянул в коридор.
На пороге тянулась в струнку пара стражников, а за их спинами переминалось еще двое.
– В чем дело?! – рявкнул раздраженно Вышемир. – Вы что не видите: ночь на дворе?!
– Просим прощения, господин хранитель, мы всего лишь исполняем ваш приказ, – отчеканил старший из стражников. – Гонцы из замка Дубров доставлены. Разрешите идти?
– Идите, – махнул рукой Вышемир, вспоминая пожелание, высказанное Ксандору. – Нет, постойте… Я сейчас.
Вышемир вернулся в комнату, выудил из кармана, висящего в прихожей плаща, малый кошель, достал оттуда серебряную монету, а сам кошель положил в карман халата. Потом вернулся к ожидающим воинам.
– Это вам за службу, – протянул монету старшему стражнику. – Свободны. А к вам, – взглянул на наемников Владивоя, – у меня небольшой разговор.
– Внимательно слушаем тебя, господин хранитель, – уважительно поклонился воин с есаульским значком на отвороте камзола. Второй – одноглазый и тощий, словно жердь, лишь молча, кивнул, в знак того, что согласен с товарищем. Вышемир, всегда полагавший себя щуплым и нескладным, даже залюбовался столь уникальным экземпляром худобы.