Зато на второй день солнце клонилось к закату так неспешно, будто ему самому захотелось досмотреть, чем все закончиться…
* * *
Стоя на коленях, Медведь выбирал из ведерного чана, плавающие в уксусно-луковом настое сочные куски мяса, нарезанного большими кубиками, нанизывал их на короткие вертела и укладывал над, пышущими жаром, углями. По другую сторону костра, свесив ноги в озерцо, сидел Островид, а рядом с ним – лежал на животе, уперев подбородок на руки, Владивой.
Вечерняя прохлада и недавняя купель, сняли с плеч, а главное – с нижней части туловища, усталость от длинного пути, – и вялотекущий, совершенно ничего незначащий разговор, поддерживаемый ради самого разговора, потихоньку стал приближаться к той теме, ради которой новоиспеченный Хан Кара-Кермена и его есаул прибыли на заимку слепого провидца.
– Так, говоришь, Медведушка, обманом Ханджар тебя победил? – переспросил, посмеиваясь, Островид.
– Ну, да! – возмущенно воскликнул огромный харцыз, на мгновение отрываясь от своего дела. – Как только я шагнул в круг и наставил саблю, этот, с позволения сказать, витязь опустил меч и возмущенно говорит: 'Это чем же я тебя, Медведь, так обидел, что ты меня перед всем честным народом унизить решил?'. Я, конечно, растерялся, ничего ведь такого не хотел и переспрашиваю: 'Не понял?'. Тут он указывает левой рукой мне на…, ниже пояса, и так ехидно спрашивает: 'Тогда почему ты с голым задом на поединок вышел?'
Вновь переживая те события, Медведь аж задохнулся от возмущения.
– Вот скажи, батька: кто бы мог удержаться и не глянуть вниз? То-то же… Но, как только я выпустил Ханджара виду, этот, гм… витязь, шагнул вперед, выбил у меня из рук саблю и тут же ткнул острием меча в грудь. Не сильно, но кровь выступила… И поединок закончился. Так, я спрашиваю, разве ж то по-честному? Неужто такой обман может считаться победой?
– Хо-хо-хо… – рассмеялся довольный Островид. – Потешили старика… Хотя, справедливости ради, стоит заметить, что харцыз правильно обижается. Ведь Испытание не обычный бой, где требуется только убить врага. А каким способом – не важно. Главное – результат. Что же ты, Ханджар, не уважил честь нашего Медведушки? Не скрестил с ним крицу?
– Да я уж сто раз объяснял, – чуть раздраженно ответил Владивой. – Да только он и слушать не желает.
– А ты еще и мне скажи. Может, я как раз твой резон пойму, тогда и есаулу придется с нашим мнением согласиться…
– Нужен он мне больно, батька Островид. Ты же понимаешь, что пройти Испытание и объединить в одно крепкое войско все разрозненные и независимые курени, совершенно разные вещи. Одних только старых традиций сколько ломать и искоренять придется, прежде, чем харцызы научаться хотя бы – прислушиваться к моим приказам. Я имею ввиду – не только в походе… Невпроворот дел! А единственный человек во всей Вольной Степи, который мне доверяет и дельный совет подать сможет, будет в кроватке раны зализывать… Вот я и решил слукавить чуток. После умением размахивать оружием, меряться будем, когда предначертанное исполним. Когда от нас уже чуток меньше судьбы других зависеть будут. Разве не прав я, Али Джагар?
– Что ж, – вынужден был признать Островид, – верно рассудил… Но, во-первых, откуда такая уверенность взялась, что ты Медведя, а не он тебя в кровать уложит? А во-вторых, не стоит за своей важностью и нужностью от повседневности прятаться. Так и уважение потерять недолго… И если б ты, Ханджар, от поединка с Медведем не во время Испытания, где и без того удаль свою показал, отклониться попробовал, прости, но я бы тебя не понял и в искренности столь неблаговидного поступка усомнился. Оттого и Медведь на тебя обижен…
– Думаете мне приятно? – воскликнул Владивой. – Да хоть сейчас сабли скрестим, если вы меня трусом или подлецом считаете!
– Угомонись, Ханджар… – успокоительно похлопал его по плечу провидец. – Если б мы и впрямь так думали, то Медведь бы с тобой сюда не приехал. Да и я иные речи вел. Слова мои – урок на будущее. Лучше на первый вопрос ответь: из-за чего ты стал настолько уверен в себе, что начал подобные фортели выкидывать?
– То отдельная история… – посерьезнел Владивой. – Видение мне было и не только…
– Видение? – переспросил Островид, заинтересованно поворачивая к нему незрячие глаза. – Давай, рассказывай. Если ты еще не позабыл, то из нас троих именно я провидец и толкователь…
– Да я, собственно, даже и не знаю, как выразиться. Словом: Мать во сне мне объявилась…
– Ну и что? – не понял Островид. – В трудную минуту люди часто видят образ своих, особенно покойных, родителей…
– Подтверждаю, – докинул Медведь. – Со мной тоже один раз такая история приключилась…
– Опосля поведаешь… – оборвал его провидец. – Я очень внимательно слушаю тебя, Ханджар. Продолжай…
– Нет, это не моя матушка была, а как бы Праматерь всего и всех… – Владивой засопел раздраженно. – Старец, я же не хранитель, а воин, поэтому не умею так гладко объяснить, чтобы все сразу понятно было. Но я это чувствовал!.. Клянусь!
– Да ты не кипятись, Ханджар… – успокоил витязя Островид. – Я – верю, верю. Начни сначала… и, не думай о словах, говори, как придется. Я пойму.
– Хорошо, – Владивой улегся удобнее на левом боку, подперев щеку ладонью, собрался с мыслями и продолжил.
– Как вечернюю передышку объявили, прилег я на минутку, ногам роздых дать, да, видно, задремал. И вдруг, чувствую кто-то прикоснулся к моей голове… Скорее, не притронулся, а как бы – погладил, что ли… ну, как мама ребенка ласкает. И мне стало так хорошо и покойно, как никогда прежде. А потом, я увидел ее – женщину. В обычном белом платье, волосы прикрыты какой-то простенькой накидкой. Но я не видел в ней женщины, то была – Праматерь! Я не запомнил ни ее слов, ни взгляда, ни лица… Да мне и не важно было все это… Понимаешь? Детям же не надо сравнивать свою матушку с кем-либо, чтобы знать: что она у них самая добрая и красивая. Сколько длилось то наваждение, я не знаю… Но, когда пришло время выходить в круг, я понял, что полностью исцелен, а сил у меня стало даже больше, чем перед началом Испытания…
– И тогда Ханджар сказал, обращаясь к старейшине, – вмешался Медведь. – 'Сколько можно дурачиться? Пускай ваши воины по двое-трое в круг выходят, что ли. Вторая ночь на исходе, а я еще и не вспотел, даже…'. Вот тогда я и рванул в круг, словно за мной волки гнались.
– Да, Ханджар… – промолвил Островид, оставляя без внимания реплику есаула. – Благословение небес – это великая сила. Праматерь, говоришь? Возможно… Я давно был уверен, что небожители, снизошедшие до общения с людьми, всегда выбирают облик, наиболее соответствующий нашему представлению о них… Интересно, в каком виде они предстали бы предо мной, слепым? – тут он хихикнул. – Забавно… Но я отвлекся. Извини… Значит, пророчество верно, и я в тебе не ошибся, Ханджар. Сможешь и Вольную Степь в один кулак собрать и Тьму, тем кулаком, если понадобиться, прихлопнуть…
– Какую еще тьму, батька? – поинтересовался Медведь. – Раньше ты ничего такого не говорил?
– Потому что раньше не ко времени было. Ибо даже, у девяти беременных женщин через месяц дитя не родиться. А вот теперь, расскажу… Только, сначала, есаул, будь добр: сними мясо с жару, пока оно само в угли не превратилось. Издали же слышно, что оно уже готово… Сам что ли не видишь?
– Просто, я люблю хорошо прожаренное… – незлобиво ответил харцыз. – Но требования хозяина – закон для гостя. Уже снимаю. Присаживайтесь к столу… И нечего от ответа увиливать. Разговаривать можно и не отвлекаясь от еды… Верно, Ханджар?
– Абсолютно. Не томи, батька… Выкладывай, что там еще за тьма над Степью сгущается?
– Если б только над Степью, – вздохнул слепой провидец и покряхтывая поднялся на ноги.
Владивой хотел было помочь, но вовремя вспомнил, что Островид не любит этого. И постоянно ворчит, что слепец не тот, у кого глаза незрячие, а тот – кто остальными чувствами пользоваться не хочет.
– История та началась очень и очень давно. Настолько давно, что даже до моих ушей она уже дошла в виде предания. Поэтому, если стану излагать не совсем достоверно, не старайтесь меня уличить во лжи или придумке. Скорее – запамятовал что-то, но за суть сказанного отвечаю словом своим и честью…
– Видать, и впрямь, совершенно невероятная байка будет, если ты так издалека начинаешь… – пробасил Медведь, раскладывая ароматное мясо по мискам. – Да только, зря, батька Островид. Неужто, мы когда в твоих словах усомнились? Говори прямо и не тушуйся.
– И в самом деле, Али Джагар, что ты все кругами ходишь? Когда мне судьбу Ханджара пророчил, она что правдоподобней была? Но я же тебе поверил. Вот и сейчас, после победы, за советом кинулся. Давай, не тяни кота за то, без чего он кошкой станет.
– Добро… Слушайте, – продолжил старик. – Было все так… Достаточно давно, для того чтоб не уточнять когда именно, кому-то из небожителей, соизмеримому силой с могуществом самого Создателя, но в отличие от Творца, почему-то не терпящему людей…
– Добро… Слушайте, – продолжил старик. – Было все так… Достаточно давно, для того чтоб не уточнять когда именно, кому-то из небожителей, соизмеримому силой с могуществом самого Создателя, но в отличие от Творца, почему-то не терпящему людей…
– Чем больше узнаю людей, тем больше люблю собак и лошадей… – буркнул Медведь.
– … понадобились некие существа, для истребления человечества и свержения мира в Хаос. И с этой целью он создал Змиев. Понимая, что любое животное, сколь огромно и клыкасто оно б не было, все равно проиграет битву человеческому разуму, Он, скажем – Враг, решил и свои создания наделить мыслительными способностями. Чтоб уж наверняка разделаться с людьми. Но ошибся… Не учел того обстоятельства, что существам, умеющим думать, проще договориться между собой, чем сражаться. Что, собственно говоря, и имело место в нашей истории… Существует Уложение между людьми и Змиями, но суть его с веками утеряна. Даже в записях Оплота о нем упоминается лишь вскользь, да и то – в связи с какими-то, совершенно второстепенными, событиями…
– Нехилый Договор, – теперь не удержался от ехидного замечания Владивой. – А как насчет того налога жизнями и животными, что стражи Прохода каждый год снимают с Зелен-Лога? Еще и решая: кого пропустить в Заскалье, а кого обратно воротить…
– Ну, я же не спрашиваю тебя, барон, отчего в твоем хозяйстве и во всем королевстве на дорогах лесные братья озорничают?
– Как?.. – от удивления Владивой даже отложил выбранный кусок мяса. – Ты хочешь сказать, что Змии, живущие у озера Кара-Даш, – харцызы и отщепенцы, а все остальное их огнедышащее племя, на самом деле белое и пушистое?
– Не глупи, Ханджар, тебе не пристало… Ум дан человеку не для насмешек над тем, что не укладывается в его привычное суждение о мире, а для осмысления и умения использовать новое в интересах общества. Слушай дальше и поймешь, о чем я…
– Извини…
– Обретя разум, Змии отказались подчиниться воле, своего Творца, предпочтя уйти из нашего мира. А те, что живут у озера, это остатки племени, по разным причинам оказавшиеся неспособными совершить Исход и пытающиеся как-то выжить во враждебном им мире. И тогда Враг задумал еще одну пакость.
– А под той, иной пакостью, ты подразумеваешь Моровицу? – спросил Владивой.
– Нет… – отмел его предположение слепой провидец. – И хоть по поводу возникновения Моровицы, нет общего мнения, но я уверен: это отголосок иного сражения… Враг внес в наш мир источник неизмеримого могущества и вручил его чернокнижнику Темну. Хотя, это он уже потом стал чернокнижником, а сперва… – вздохнул старец и взял со стола сочный абрикос. – В общем, вы все знаете, чем это закончилось. Но вот – закончилось ли? Если Темн изолирован от мира, откуда берутся мертвяки?
– И откуда же?
– К сожалению, мои видения не могут пробиться сквозь барьер. Но я чувствую, что там возникла и усиливается такая, противоречащая всему сущему Тьма, которая ни в коем случае не имеет права на сосуществование в одном Мире с иными созданиями Творца. И для уничтожения ее, избранна сила Степи и ее Ханджар.
Островид произносил свои слова одновременно и торжественно и печально, будто прощальную речь на похоронах, по безвременно усопшему другу, и от этого становилось понятно, что все сказанное правда. А еще напрашивался вывод, что на этот раз исполнение пророчества потребует немало харцызких жизней.
Некоторое время все задумчиво жевали, усваивая и переваривая, как пищу, так и услышанное… Давно подмечено, что это действие существенно усиливает мыслительные процессы происходящие в голове человека. Похоже, Создатель, не особо утруждал себя при творении человеческого образа и многое позаимствовал из своего опыта, приобретенного при создании животного мира, в данном случае – коровы.
Первым молчание нарушил Медведь, поскольку меньше всех задумывался над высокими материями, а больше помнил о проблемах насущных.
– Ханджар, конечно, соберет все курени в единый кулак, тут сомневаться не приходиться… – хмыкнул и промолвил задумчиво. – Особенно – с таким советником и помощником, как я. Но как наше войско за Барьер провести, коль он даже для Змиев непреодолим? Лично я как-то раз, от нечего делать, пробовал сквозь границу проехать. Ну, ты же знаешь, батька, я рассказывал.
Островид кивнул, а Владивой взглянул вопросительно.
– Да ничего особенного, – ответил ему Медведь. – Сначала ничего не замечаешь, потом потихоньку накатывает сонливость. А когда приходишь в себя – оказывается, что ты уже едешь в обратную сторону…
– Забавно… – усмехнулся Владивой. – Я-то думал, что барьер нарушителя на месте испепеляет. Видно маги, создавая кокон, учли присущее человеку любопытство, а то – скольких уже б истребили.
– Тут другое. Заклятие изменения меньше энергии требует, нежели установка глухой защиты, а маги и так на пределе возможностей Темна удерживали… – ответил Островид. – Но вы, хлопцы, не волнуйтесь: главное, добре свое дело сделайте – а путь откроют те, кому суждено…
Глава двадцать шестая
Весняна уютно примостилась у меня под мышкой и тихо посапывала, рассматривая какой-то из снов, что по традиции должны сниться новобрачным. А я глядел в потолок и путем глубоких размышлений перекраивал умиление и радость в тревогу и сомнение.
'Хоть убейте, а с приготовлениями к свадьбе что-то неладно! Каким чудом можно успеть закатить такой пир, если начать жарить и парить после того, как Ставр прискакал в замок с известием: где и при каких обстоятельствах он нас нашел?! Никак не стыкуется. Похоже, свадьба была делом решенным заранее. Возможно, графиня специально предложила мне привезти Весняну домой, рассчитывая именно на такой итог?'
Весняна завозилась рядом и сладко почмокала во сне. И все мои сомнения скромно отошли в сторону. Конечно, я во всем разберусь и никому не позволю водить себя за нос, но в данном случае: если эту девочку действительно угораздило меня полюбить, – я обрел значительно больше, чем заплатил. Надо всего лишь переговорить откровенно, и тревоги рассеются, как летний утренний туман под лучами солнца. Они расскажут правду мне, я им – и все встанет на свои места, прочно и надежно, как замок на гранитном утесе.
С этой мыслью я прикрыл глаза и погрузился в полудрему, ведь даже самые важные разговоры не стоят сна любимой.
Но у судьбы свои резоны.
В дверь негромко, но настойчиво постучали.
А Любомир (кто ж еще?!) проговорил негромко, но отчетливо:
– Извини, Игорь… Матушка зовет. А когда графиня хочет кого-то видеть, то даже если человек лежит на смертном одре, я посоветовал бы ему поторопиться. А ты-то, надеюсь, жив? Моя сестра хоть и не писаная красавица, но все ж не такая страшная, чтоб от ее вида, здоровый мужик окочурился за ночь. Верно?
От подобных комплиментов проснулась бы колода для колки дров, а не только молодая девушка.
– Кажется в нашем роду сейчас появятся немые, – прошипела она сердито и, спрыгнув с кровати, стала на цыпочках красться к двери.
Наблюдая за этой дикой кошкой, я не мог решиться: предупредить шурина о готовящейся карательной акции, или дать возможность жене отомстить за 'предумышленное' оскорбление. Но либо у Любомира был отличный слух, либо он прекрасно знал характер сестры, но когда Весняне оставалось пройти всего пару шагов, шурин последний раз громыхнул кулаком и громко добавил:
– Я передал, а дальше решайте сами! Графиня через час собирает всех на легкий завтрак и семейный совет. Присутствие обязательно. Даже, если некоторые свинки, уже начали считать себя журавками! – и затопотал, убегая от разъяренной сестрички.
– Терпеть не могу когда он дразниться! – топнула ножкой Весняна. – А дразниться он всегда!
– А ты попробуй не обращать внимания. Уверен, через пару-тройку раз он отстанет. Какой интерес дразниться, если человек не реагирует. Даже глупо…
– Матушка тоже так говорит, но у меня не получается, – бесхитростно ответила Весняна. – Хочу сдержаться, а уже злюсь. Да ну его…
Весняна прыгнула в кровать и прижалась ко мне.
– Вообще-то нас ждут. А как утверждает мой опыт, чтоб выйти к людям, женщине, даже очень юной, нужно больше часа.
– Ой! – спохватилась Весняна. – И впрямь не успеть. Сделаем так, – быстро решила она. – Ты пойдешь один, а я чуть позже присоединюсь. Не думаю, чтоб матушка сообщила нам что-то важное. Даже если причиной моего возвращения была ее болезнь, то вчера она не напоминала умирающую. И вообще, у меня медовый месяц. Могу капризничать.
– Спешить и в самом деле некуда, – согласился я с молодой женой. – Что терпело до утра, может подождать и до обеда… А вот, о важности: я не столь категоричен. Что-то Вышемир вчера слишком наглел. Думаю, какую-то пакость он еще припрятал в рукаве хламиды.