Когда Лидия поднялась на пятый этаж, одна из дверей была уже приоткрыта – правда, хозяйка одной рукой бдительно придерживала створку, пока другую протягивала за халявной пиццей.
«Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!» – мрачно подумала Лидия, врываясь в дверь и захлопывая ее за своей спиной.
– Что вы?!.. – задавленно взвизгнула хозяйка, беспомощно воздевая руки, но Лидия выставила коробку с пиццей, как щит:
– Тише, Татьяна Никодимовна! Вот ваша пицца. Ее зовут «Маргарита». Познакомьтесь с ней поближе, пожалуйста, и не сердитесь за вторжение. Мне просто очень нужно с вами поговорить.
Татьяна Никодимовна была, по своему обыкновению, в халате, надетом на пижаму, однако косметическая маска и чепец отсутствовали. Лидия увидела очень ухоженное лицо женщины, которой, к сожалению, не удавалось скрыть возраст (ей было около шестидесяти), но вполне успешно удавалось смягчить его основные приметы. Кожа гладкая, подбородок не висит, шея не одрябла, глазки веселенькие… молодец Татьяна Никодимовна!
– Лидия? Вы? – Соседка покачала головой, довольно быстро приходя в себя. – А при чем тут пицца?
– А вы бы открыли мне дверь, если бы я просто позвонила и сказала, что хочу кое о чем спросить? – усмехнулась Лидия.
Темные, очень живые глаза пристально взглянули на нее:
– Трудно сказать… Может быть, и открыла бы. Я ведь очень любопытна.
«Это общеизвестно», – чуть не брякнула Лидия, но спохватилась и пробормотала:
– Знаете что, пицца остынет. Вы покушайте, а я потом кое о чем спрошу.
– Вообще я после шести не ем, – пробормотала Татьяна Никодимовна с тем трогательным выражением, которое принимают лица всех дам, которые в данный момент страстно желают нарушить какой-нибудь зарок относительно питания: не есть мучного, не есть сладкого, не есть после шести вечера, провести разгрузочный день и все такое. – И пиццу я тоже не ем… Но ладно, раз уж такое дело… Пойдемте на кухню. Не желаете угоститься? Или чайку налить?
– Только что поужинала и чаю выпила, спасибо, – приложила руку к сердцу Лидия. – Татьяна Никодимовна, а у вас есть компьютер?
– Господи! – Хозяйка чуть не выронила коробку с пиццей. – Конечно, нет! Зачем он мне?! Я с электронной техникой на такое «вы»! У меня даже мобильный телефон постоянно ломается. И сейчас не работает.
Лидия кивнула. Чего-то в этом роде она и ожидала… Если везет в одном, то прямо вот так сразу просто не может повезти в другом. И дверь ей открыли, и поговорить согласились… было бы просто чудо, если бы здесь еще оказался и компьютер с выходом в Интернет!
Чудес не бывает…
Татьяна Никодимовна очень быстро пришла в себя от первого испуга. А может, она смягчила стресс пиццей, причем сделала это мигом. В два глотка выпила чай, утерла пухлые губки салфеточкой и с любопытством уставилась на неожиданную гостью:
– Ну, о чем будем говорить?
Лидия уже успела собраться с мыслями.
– Татьяна Никодимовна, вы со своей соседкой из 23‑й квартиры в каких отношениях были?
– Была? – насторожилась хозяйка. – А разве с Жанной что-то… она ко мне буквально пятнадцать минут назад забегала.
И тут глаза ее так сверкнули, что Лидия просто не могла этого не заметить и не отреагировать:
– А чего ей было нужно?
– Не чего, а кого. Вас! – с удовольствием бросила Татьяна Никодимовна.
Из одного старого дневникаЦелый день съезжались гости. Алексу и мне велено было держаться подальше, чтобы не мешать размещать приехавших.
Мы ушли в большой сад, подступавший к дому с задней стороны, и вдоволь насладились теплым и прекрасным летним днем. На маленьких лужайках мы нашли землянику, да так много было ее, что мы вволю наелись и даже обедать не хотели идти. Нас и не заставляли – никому не было до нас дела. Только добродушная Любаша прибежала нас проведать, я попросила ее принести молока с хлебом – тем мы и обошлись. Она успела рассказать, что гости собрались, отобедали, отдыхают каждый в своей комнате, по провинциальному обычаю, и господин Самородов храпит на весь дом. Слава богу, что его жена и дочь размещены в другой комнате, не то бедняжки глаз не смогли бы сомкнуть.
Впрочем, если господин Самородов меня и заинтересовал, то лишь как человек, который женился на гувернантке. Потом, когда я его увидела, он оказался весьма привлекательным мужчиной с дерзким взглядом красивых голубых глаз и волной пшеничных кудрей. Ему было, пожалуй, не меньше сорока, однако был он статен, крепок и румян. Обветренное лицо выказывало в нем любителя свежего воздуха, отнюдь не домоседа. Супруга его имела вид совершенно затурканный и, что меня совершенно изумило, примерно такой же вид имела и дочь его, Надежда Самойловна! О, конечно, обе дамы Самородовы были разряжены в пух и прах, они были хороши собой, особенно младшая, но выражение лиц все портило. Возможно, Самойла Ильич Самородов являлся домашним тираном и самодуром? Глядя на него, на эту сияющую белозубую улыбку, это трудно было сказать. Впрочем, возможно, дамы узнали какую-то неприятную новость, оттого глаза их были заплаканы? Да что мне до них?!.
Если Самородов внешне не годился в домашние тираны, то еще труднее оказалось определить натуру господина Данилова, которого я в свое время чуть не записала в оборотни. Ничего зловещего в этом стройном и изящном человеке с темно-русыми волосами и серыми глазами не было. Тонкое, немного печальное лицо, мягкая улыбка, спокойное выражение… Он совершенно не годился на роль местного злодея, и, глядя на него, я подумала, что все соседи и приятели моего хозяина ему под стать – очень красивы. Конечно, размышлять о мужской красоте не вполне прилично для молодой девицы, но что же делать, Господь ведь не лишил меня глаз! Среди гостей был молодой гусар, явившийся в отпуск, и внимание почти всех молодых девиц – окрестных барышень, – конечно же, принадлежало ему. Он же полагал, что долг каждого уважающего себя военного – приволокнуться за гувернанткой. Досталось от него также и горничным, особенно Любаше.
Съехалось пять семейств, всего гостей оказалось пятнадцать человек. Конечно, в городах балы проводят с куда большим размахом, однако для провинции и такой съезд – грандиозное событие из-за дальности расстояний, которые нужно преодолеть гостям. Ждали, правда, каких-то еще Деминых, пожилых бездетных супругов с племянницей, на днях приехавшей их навестить и тоже приглашенной на бал вместе с ними, однако господа Демины отчего-то не прибыли и не сочли нужным предупредить, что не приедут. Впрочем, никто особенно не огорчился, ибо это были помещики вовсе мелкие, имевшие не более десятка душ крепостных, из обедневшего какого-то именьица, пригласили их больше из вежливости, вряд ли они были под стать богатому обществу, собравшемуся здесь!
Я к гостям еще не выходила и только-только переоделась. Если я какое-то время лелеяла мечту быть самой красивой среди всех дам, которые оказались на балу в Заярском, эти самонадеянные иллюзии вмиг рассеялись. Вера Сергеевна в лиловом бархате, госпожа Самородова в алом атласе и, конечно, Надежда Самойловна в ярко-розовом, а также хоровод прочих роскошных нарядов заставил меня считать себя какой-то бледной капустницей рядом с разноцветными, яркими бабочками. А прически! Как же прекрасно были разубраны все головки! Как тщательно уложены локоны, в каком живописном беспорядке разбросаны по плечам букли, как прелестно выпущены легкие, старательно подвитые прядки на виски! Потом я узнала от Любаши, что все дамы в округе заранее сговорились и выписали из Нижнего Новгорода лучшего куафера, который ездил по имениям и причесывал местных помещиц. А они потом спали на валиках, чтобы не испортить прически.
Последним местом, куда куафер приехал, было Заярское. Поэтому темные локоны Веры Сергеевны, украшенные бриллиантовыми звездочками, ни на волосок не растрепались и прическа смотрелась верхом совершенства. До меня мастер допущен не был, да и Господь с ним, я и так знала, что все осведомлены, кто я такая: гувернантка, приглашенная на бал из милости. Ну и что же, у каждого своя судьба!
Вообще надо сказать, лица у всех приезжих дам изрядно вытянулись, когда в обеденной комнате появилась Вера Сергеевна, уже одетая для бала. Гостьи просто не могли спокойно смотреть на изысканную красоту миссис Дуглас и ее вызывающе модный, выписанный из Лондона туалет. Рядом с ней все прочие дамы выглядели разряженными купчихами с избытком драгоценностей, но недостатком вкуса.
Я скромно сидела в уголке танцевальной залы, когда туда после легкого ужина начали входить гости, готовые закружиться в вальсе. Было уже семь вечера. В девять предполагалось еще раз пригласить гостей к столу, потом продолжать бал до полуночи, а затем разойтись спать. Оказывается, в деревне был именно такой порядок устройства балов.
Но только что оркестр (надо сказать, что у Ивана Сергеевича, как у многих богатых помещиков, был свой оркестр из крепостных музыкантов, причем весьма и весьма недурной!) ударил в смычки, как в зале появилось новые персоны, при виде которых на всех лицах отразилось удивление. Это были помощник уездного исправника, а при нем – стражник.
Вести, привезенные ими, оказались поистине пугающими. Оказывается, исправник, который был вчера у каких-то помещиков по делам своего расследования (а он не оставлял попыток расследовать преступления лесных разбойников и грабителей банковской конторы) и заночевал у них, был этой ночью жестоко убит вместе с той семьей, в которой гостил! Семьей этой оказались те самые Демины, которые не явились на бал, и теперь причина сего сделалась очевидна.
* * *– Да-да, – лукаво продолжала Татьяна Никодимовна, видимо, очень довольная тем, какое впечатление произвела на странную гостью. – Жанна почему-то была уверена, что вы появитесь. Она мне рассказала какую-то диковинную историю о вашем побеге из какой-то больницы, о том, что вы там кого-то обокрали… и предупредила, что, если вы появитесь, я должна сразу набрать ее номер и сказать: «Ой, извините, я ошиблась!» И это будет сигнал, чтобы они с Сережей прибежали.
– С Сережей? – переспросила Лидия. – А это кто?
– Господи, ну этот, как его, капитан полицейский!
Татьяна Никодимовна пощелкала пальцами, вспоминая, и Лидия, само собой разумеется, вспомнила из Булгакова: «Ну да, вот же я и щелкаю… на этой… Вареньке, Манечке… нет, Вареньке… Еще платье полосатое… музей… впрочем, я не помню». Но Татьяна Никодимовна все же вспомнила:
– Табунов, вот как его фамилия. Он же вчера тут был, вы же его видели.
Лидия криво улыбнулась:
– О да!
Это известие ее разозлило донельзя! Какой, блин… в смысле, какой бдительный этот Табунов, примчался на звонок о несчастном взломе квартиры ну прямо перед окончанием своего дежурства! А всего-навсего услужил знакомой!
Впрочем, то, что они знакомы, Лидия и сама предположила еще утром. Но до какой степени?
– А почему он для Жанны – просто Сережа? Они что, в одном классе учились? Или в институте? Или вообще в детский сад вместе ходили?
– Насчет детсада не скажу, – хихикнула Татьяна Никодимовна, усаживаясь поудобнее, облокачиваясь на стол и принимая вид не то заправской сплетницы, не то завзятой заговорщицы. – Насчет школы – тоже не знаю. В институт они вместе не могли ходить: Жанна закончила медтехникум, а капитан этот – ну где там милиционеров‑полицейских учат?
– Медтехникум? – удивилась Лидия. – Она мне никогда не говорила, что медсестра.
– Ну, она все время в аптеках работала, – пояснила соседка. – Одно время – в больничной аптеке, знаете, тут неподалеку тридцать пятая больница? А потом ее уволили, больные там украли что-то, не знаю, может, наркотик какой-то, а может, спирт, но Жанночку уволили. Однако у нее там много подружек осталось.
«Вот через этих Жанниных подружек меня и нашел железный волк, – с тоской подумала Лидия. – Ни в какой справочной «Скорой помощи» этого не могли знать, доктор Васильев, конечно, не сообщил, куда Грушин решил меня спрятать. Но они не учли подружек Жанны… Да и с чего их учитывать, ее ведь никто не подозревал… Одна из этих подружек, конечно, сообщила Жанне, что я сбежала из больницы и ограбила их. Как все просто разгадывается!»
Она очнулась от своих догадок и обнаружила, что хозяйка смотрит на нее с некоторой обидой.
– Извините, Татьяна Никодимовна, – покаянно проговорила Лидия, – вы что-то сказали?
– Я сказала, что Жанна с Сергеем уже потом познакомились и сошлись, так сказать, по общему горю.
– В смысле? – прищурилась Лидия – и вдруг поняла, что знает, какое это было общее горе!
Траур Жанны! Лютая озлобленность Табунова!
Она знает! Но пусть это подтвердит Татьяна Никодимовна.
– Жанночка замуж вышла за такого хорошего парня, – вздохнула та. – И деньги у него были, и фирма его доход давала. В материальном плане они очень хорошо жили. Но он скоро начал погуливать. Уж не знаю, то ли он был такой блядун… ой, извините, Лидочка, я, понимаете, люблю вещи своими именами называть! – то ли Жанна как-то неправильно себя повела… короче, Виталик – мужа Виталиком звали, вы понимаете?
Лидия кивнула, изо всех держа язык за зубами.
– Короче, Виталик завел себе даму. И не просто для секса, как говорится, а влюбился в нее незнамо как. Хотел, я так понимаю, с Жанночкой развестись, но та дама очень боялась своего мужа и о разводе даже не помышляла. Жанна очень сильно переживала, помню, у нее вечно глаза на мокром месте были. И вот вдруг однажды Виталика нашли убитым на улице, а рядом с ним лежала его любовница. Потом оказалось, что это была жена Табунова… Не зря она его боялась! Они были как-то очень жестоко убиты, то ли шеи переломаны, то ли что-то еще. Жанна как раз у тети своей была.
При этих словах сердце Лидии пропустило один удар. Фотография, которую она рассматривала под пыльным диваном, вспомнилась ей. И стало понятно, почему лицо парня с фотографии показалось знакомым! Она видела эту пару… не наяву, но видела! Женщину со светлыми волосами и мужчину, который ее обнимал. Это за ними шел железный волк!
– У Валентины Ивановны сердце сильно болело, – продолжала Татьяна Никодимовна, – был инфаркт… ну и Жанна к ней пришла – проведать. А Сережа был на дежурстве. Конечно, можно бы подумать, что это он жену с любовником… но он все время был у людей на глазах, он никак не мог! Это было такое горе для него!.. Он же по вызову и приехал! Представляете? Найти ночью на улице свою жену убитой, да еще с чужим мужиком… Вообще с ума сойти! Ну, в общем, в кармане у Виталика нашли паспорт, попросили Жанну приехать на опознание. Она поехала, а меня попросила с тетей посидеть. Мы так приятельствовали, знаете, по-соседски. Ну, я пришла, села около постели, потом Жанна позвонила и сообщила, что Виталик погиб. У Валентины Ивановны второй инфаркт и случись. Я «Скорую» вызвала, так страшно было одной! Жанна где-то в морге, я хотела старшему брату Валентины Ивановны позвонить, да телефона не нашла… ну, пока приехала «Скорая», пока Валентину Ивановну вынесли, пока повезли в больницу… она в «Скорой» и умерла.
Лидия исключительно из приличия сумела помолчать секунды две, хотя вопрос так и рвался с языка:
– А этот брат Валентины Ивановны, вы его знаете? Кто он?
– Инженер, работал до пенсии на автозаводе, потом, конечно, дачником стал. Они там же и живут, в Автозаводском районе, Жанночка аж не могла, как ей эта квартира нравилась, очень хотела сюда переехать, но пока полгода не прошло, она в права наследства не вступила, оформить не может, вот и решила просто сдать…
Лидия тупо уставилась в стол, покрытый цветастой клеенкой.
Брат Валентины Ивановны был инженером?! Но это же ставит с ног на голову все ее догадки! Значит, она все неправильно понимала? И зря собой гордилась? И английский язык ни при чем?..
То есть она ничего не знает? То есть все ее догадки – просто бред?!
Растерянно спросила:
– А брата этого как зовут?
– Григорий. Григорий Константинович Сабуров.
– Почему Константинович? – изумилась Лидия. – Она же Ивановна! А почему Сабуров?!
– Так это ее брат по матери, а отцы-то у них разные были. Что-то такое я слышала, будто у нее где-то еще брат есть – по отцу. Но только они никогда не виделись, кажется.
– Виделись, виделись, – пробормотала Лидия, у которой немного отлегло от сердца. – И не раз!
Значит, ей ничего в очередной раз не померещилось. Значит, она не ошиблась…
– Что вы говорите? – озадачилась Татьяна Никодимовна.
– Ничего, ничего, это я так, мысли вслух, – отмахнулась Лидия. – Жанна мне говорила, тетя ее кукольником была. А вы не знаете, кем она еще работала?
– Ой, да кем она только не работала! – всплеснула руками Татьяна Никодимовна. – Она и шила этих кукол, и маски делала для них, видели, какие маски у нее висят на стеночках… Ой, – снова всплеснула она руками, – висели, теперь от них одни клочья остались! Кто же это там живого места не оставил, в квартире-то?!
И с любопытством уставилась на Лидию.
– Не я, – криво усмехнулась та. – Но вы про работу Валентины Ивановны говорили…
– Ах, да она всю жизнь с театром была связана, – с ноткой восторженности вздохнула Татьяна Никодимовна. – Мы когда только еще познакомились, еще когда в этот дом въехали, она была актрисой в нашем Театре комедии. Ей от театра квартиру дали. Театр тогда еще на Маяковке находился, теперь-то она снова стала Рождественская, а тогда была Маяковка. У Валечки был такой роман с главным режиссером… Как же его звали… Игорь Костромин, вот как. Он ей и квартиру помог получить, и очень хорошие роли давал, но вообще-то он ее ни во что не ставил как актрису. И как-то так пошло, что ролей все меньше давал, да и те были не главные… как это называется… второго плана, вот как! А потом у него какая-то другая любовница появилась – тоже актриса. Молодая, красивая, они собрались ставить эту… ну ее по телевизору играла эта… которая в «Тайнах следствия»! Как ее?