Джонни смекнул, что, спросив кока-колы, здорово подмочит свою уличную репутацию.
Так что он пропустил вопрос мимо ушей и взял быка за рога:
— Я ищу Нуду. Холодец говорит, ты его знаешь.
— А тебе на кой? — спросил Бигмак.
На стене за школьной библиотекой или в Пассаже, традиционном месте тусовок, Бигмаку и в голову не пришло бы задать такой вопрос. Но здесь действовали иные правила. В школе Бигмак отчаянно старался скрыть свои математические способности, тут — способность поддерживать нормальный разговор.
Джонни увидел лазейку.
— Да мне, в общем-то, нужна его сестра.
Кто-то из приятелей Бигмака хихикнул. Бигмак взял Джонни за локоть и отвел в сторонку.
— Чего ты приперся? Завтра не мог спросить?
— Это… срочно.
— Бигмак! Ты едешь или как?
Бигмак оглянулся через плечо:
— Не могу. Есть дельце.
Один парень что-то сказал другому, и оба загоготали. Потом они сели в машину. Через пару минут заработал мотор, машина съехала на мостовую, попятилась — и умчалась в ночь по встречной полосе. Джонни с Бигмаком услышали, как взвизгнули покрышки, когда она свернула за угол.
Бигмак мгновенно успокоился. Он вдруг стал намного мягче, чуть ниже ростом и гораздо больше похож на привычного дураковатого Бигмака.
— А почему ты с ними не поехал? — спросил Джонни.
— Ну ты лох, — довольно дружелюбно фыркнул Бигмак.
— Холодец сказал, надо говорить не «лох», а «лопух»…
— Мне больше нравится «козел». Ладно, мотаем, — сказал Бигмак. — А то сюда щас привалят всякие недовольные. Сами виноваты, не хрен здесь тачку оставлять.
— Что?
— Лопух. Жизни не нюхал.
— Это все игрушки, — пробормотал Джонни как бы себе самому. — Только другие. Бигмак…
Вдали взвыл и захлебнулся клаксон. Бигмак остановился. Ветер облепил его футболкой, и под надписью «Терминатор» проступили ребра.
— Что?
— Ты когда-нибудь задумывался, что настоящее, а что нет?
— Еще не хватало. Чё я, дурной?
— Почему?
— Настоящее — настоящее. Все остальное — нет.
— А сны?..
— Туфта.
— Но что-то в них должно быть. Иначе зачем они! — в отчаянии возразил Джонни.
— Да, но это не то же самое, что настоящее настоящее.
— А в телике люди настоящие?
— А то!
— Тогда почему мы относимся к ним как к игре?
— Ты это о чем? О новостях?
— Да!
— Новости другое дело. Нельзя, чтоб все творили кому что в башку взбредет.
— Но мы-то…
— Космические игрушки точно ненастоящие, — перебил Бигмак. Он все вглядывался в темноту улицы.
Джонни немножко успокоился.
— А ты настоящий?
— Фиг его знает. Вроде да. Один черт, дерьмо.
— Что?
— Да всё. Так чё колыхаться? Погнали, мне домой надо.
Они прошагали мимо того, что в 1965 году считалось зоной зеленых насаждений, а теперь превратилось в квадрат загаженной собаками земли, куда приезжали умирать магазинные тележки.
— Нуда немного того… странный, — сказал Бигмак. — Без тормозов парень. С прибабахом. Хотя живет в шикарных хоромах.
— Где?
— На Тайн-авеню или на Кресент, не помню.
На миг его лицо залил голубой свет — через перекресток, воя сиреной и мигая маячком, промчалась полицейская машина.
Бигмак замер.
— А по правде его как звать? — спросил Джонни.
— А? А… Вроде Гарри.
Бигмак уставился в конец улицы. Голубой свет остановился примерно в полумиле от них; видно было, как он отражается от рекламного щита.
— Гарри и все? — не отставал Джонни. Лицо Бигмака в свете уличных фонарей влажно блестело. Джонни вдруг понял, что Бигмак вспотел.
— Данн, кажись. — Бигмак беспокойно переступил с ноги на ногу.
Ночь огласила другая сирена. По главной дороге проехала «скорая помощь», призрачная в свете собственной мигалки.
— Послушай, Бигмак…
— Отвали!
Бигмак развернулся и побежал, громко топая по асфальту башмаками на толстой подметке. Джонни смотрел ему вслед и перебирал в уме все то, что должен был сказать и не сказал Бигмаку. Он прекрасно понимал, какая судьба может быть уготована машине в окрестностях темной башни. А что говорить теперь?
Тем временем его тело решило: болтовню побоку. Лучше сделать что-нибудь. И, не спросясь Джонни, припустило вдогонку приятелю, прихватив с собой мозг.
Несмотря на обилие тренажеров в спальне (которыми очень заинтересовалась бы полиция, займись она всерьез недавней кражей в Спортивном центре), Бигмак был не в лучшей форме. Такой уж он уродился. Джонни догнал его у поворота.
— Кому… сказано… отвали!.. Нечего… тут… — пропыхтел Бигмак. Они бежали к далеким огням.
— Похоже, разбились.
— Шустрый хорошо водит!
— В смысле — хорошо умеет давить на газ?
Впереди, у светофора, собралась небольшая толпа. Бегущих ребят обогнала вторая «скорая». Она резко затормозила, толпа расступилась, и Джонни мельком увидел… нет, не машину — скорее то, что может остаться от машины, попытайся она протаранить бетономешалку. Причем именно бетономешалку, тут сомнений быть не могло — она лежала на боку на тротуаре, и ее груз стремительно превращался в самый большой в мире кирпич.
Издалека приближалась пожарная сирена.
Джонни схватил Бигмака за рукав и потащил в сторону.
— Не ходи туда.
Бигмак вырвался. Полицейским наконец удалось открыть смятую дверцу.
Бигмак оцепенел.
Потом он круто развернулся, кинулся к невысокой каменной ограде сквера, и его вырвало.
Джонни подошел. Бигмака трясло от холода и ужаса.
— Я же мог там сидеть, блин горелый, слышишь…
Бигмака опять стошнило, прямо на футболочного Шварценеггера. Джонни снял куртку и накинул приятелю на трясущиеся плечи.
— …пристали как банный лист, а я ведь предупреждал, я…
— Ну да. Да, — проговорил Джонни, оглядываясь. — Знаешь что, посиди тут… вон будка… ты посиди тут, ладно? Просто посиди…
— Не уходи!
— Что? А. Ага. Ну да. Тогда пошли…
Щелк!
— Здравствуйте, с вами говорит…
— Ноу Йоу, это Джонни.
— Да?
— Твоя мама сейчас на работе?
— Нет, у нее эту неделю дневные дежурства. А что?
— Попроси ее подъехать на Уизеридж-роуд, ладно?
— Да в чем дело? У тебя такой голос, словно…
— Слушай, заткнись! Пусть приедет. Пожалуйста! Тут Бигмак!
— А что с ним?
— Ноу Йоу! Это важно! Правда важно!
— Ты что, не знаешь, как она заводится, когда я…
— Ноу-Йоу-у-у!!!
— Ну ладно. Эй, а это что, сирена?
— Мы в телефонной будке. И пусть прихватит плед или одеяло. И давайте скорее, тут жутко воняет.
— Это была сирена?
— Да.
Он повесил трубку.
Бигмака больше не рвало. Нечем было. Он просто трясся, привалившись к двери телефонной будки.
— Сейчас она приедет, — как можно бодрее сказал Джонни. — Она медсестра. Она сечет.
Тем временем «скорая помощь» отъехала. Пожарные окружили останки машины и принялись высвобождать мотор.
Бигмак тупо наблюдал за происходящим.
— Небось обошлось, — соврал Джонни. — С ума сойти, как некоторым удается…
— Джонни.
— Что?
— Ничего не обошлось. Не могло обойтись. Там везде кровь…
— Ну…
— Брат узнает — убьет. Он сказал, если из-за меня еще раз припрутся легавые, он вышвырнет меня из окна. Если он узнает, он меня убьет.
— Не убьет. Ты ничего не сделал. Мы просто гуляли, и тебя стошнило. И все.
— Он меня убьет!
— За что? Кроме меня, никто ничего не знает, а я ничего не знаю. Честно.
Домой Джонни добрался в девятом часу. Куртку он скинул в кладовке, собираясь при случае незаметно протащить ее в дом и отчистить. А родителям, чтобы избежать расспросов, сказал правду — был у Ноу Йоу (действительно был). Дружбу с Ноу Йоу предки одобряли по соображениям расовой терпимости. Возражать против визитов Джонни к Ноу Йоу значило бы возражать против самого Ноу Йоу. Ноу Йоу был до чертиков удобен.
Так-то так, но Джонни не ужинал. Миссис Ноу Йоу напоила его горячим шоколадом, но поесть он отказался (еще подумают, что дома его не кормят!). А Бигмака — бритоголового Бигмака! — мама Ноу Йоу уложила спать.
Джонни разогрел себе в микроволновой печи нечто под названием «Настоящая заливная лазанья по-креольски». Если верить надписи на упаковке, четыре порции. Да — для гномов.
Когда он поднимался с лазаньей к себе наверх, позвонил Холодец.
— Мне только что звонил Ноу Йоу.
— Угу.
— А чего они не отвезли Бигмака в больницу?
— Кто?
Холодец замолчал, на минуту задумался, и у него вырвалось:
— Блин.
— Угу.
— Теперь начнутся расспросики-вопросики… А Бигмаку и без того несладко — брат его этот, и вообще…
— Угу.
— Ну и дела, блин.
— Ладно, Холодец, я пошел. Надо пожрать, пока все не засохло.
Он положил телефон на поднос и посмотрел на него. Надо было сделать еще что-то. Что? Что-то.
Лазанья выглядела вполне всамделишной. Как будто ее уже кто-то ел.
Капитан подняла взгляд.
Перед ней стоял почти весь экипаж. Все были заметно смущены — кроме Канонира. Тот чуть не лопался от самодовольства.
— Да? — сказала Капитан.
К ее удивлению, заговорил не Канонир. Заговорила Штурман, невысокая спокойная скрр-иии, страдающая ранним выпадением чешуи.
— Гм…
— Да? — повторила Капитан.
— Гм… Нам… это значит, всем нам… — выдавила готовая провалиться сквозь землю Штурман, — кажется, что… э-э… нынешний курс выбран… э-э… не лучшим образом. При всем нашем к вам уважении, — добавила она.
— В каком смысле? — спросила Капитан. Она видела через голову маленькой скрр-иии ухмылку Канонира. Ухмыляются скрр-иии бесподобно — их пасти просто созданы для этого.
— Нас… э-э… наш флот… по-прежнему атакуют. И последняя атака обошлась нам чрезвычайно дорого.
— Избранный остановил ее ценой собственной жизни, — напомнила Капитан.
— Гм. Он вернется, — сказала Штурман. — А два десятка наших товарищей — нет.
Капитан смотрела не на нее. Она сверлила взглядом Канонира: его ухмылка стала такой широкой, что без труда вместила бы полный набор бильярдных шаров и, пожалуй, кий в придачу.
Он их накрутил, мелькнуло у Капитана в голове, он. Все взвинчены, никто не способен рассуждать трезво, а он подзуживает. Надо было его пристрелить! Экипаж осудил бы меня, но это я бы как-нибудь пережила.
— Что вы предлагаете? — поинтересовалась она.
— Гм… нам — имеется в виду, всему экипажу, — промямлила маленькая скрр-иии, умоляюще косясь на Канонира, — кажется, что следует развернуться и…
— Дать бой? — поинтересовалась Капитан. — Сделать последнюю остановку?
— Гм. Да. Именно.
— Это общее мнение?
Офицеры закивали.
— Прошу прощения, мэм, — да, — сказала Штурман.
— Идея не нова, — протянула Капитан. — Ее пытались претворить в жизнь Космические Захватчики. И не только. Мы видели обломки. Все они умели нападать. И дрались до последнего. Дрались и погибали.
— Мы тоже… м-м… несем потери, — вставила Штурман.
— Я знаю. Мне искренне жаль, — откликнулась Капитан. — Но многие еще живы. И каждая минута отдаляет нас от опасности. Граница совсем рядом! Если мы остановимся… вы сами знаете, что тогда. Игровое пространство перестроится. Граница отступит. Земляне обнаружат нас. И…
— Погибнут, — перебил Канонир. — Победа будет за нами! Эти ваши «другие» — непроходимые тупицы. А мы нет. Мы можем победить. Мы покажем землянам, что такое война!
— Ну да, — согласилась Капитан. — Кому война, а кому мать родна… Войны плодят новые войны.
— И это говорит командующий, — фыркнул Канонир. — Командующий флотом. Жалкая трусиха!
— Когда мы вернемся домой… — начала Капитан.
— Домой? Наш дом здесь! Другого нет! Довольно болтать о Границе и родной планете… Кто-нибудь их видел? Нет! Это сказка! Мечта! Греза! Мы лжем себе. Фантазируем. Герой С Тысячью Запасных Жизней… Выдумки! Мы живем, размножаемся и умираем на кораблях! Это наша судьба. Выбора нет!
Глава 8 Переговоры — мирные, но очень громкие
Джонни открыл глаза в кабине истребителя.
Обычно он летел в стороне от флота, но сейчас оказался в самой его гуще, среди скррииийских кораблей.
Они двигались не в ту сторону.
На экране появилась продолговатая морда. Если бы не некоторые отличия в форме гребня и не легкий оранжевый отлив чешуи, этого скрр-иии можно было бы принять за Капитана.
— Вызываем корабль землян!
— Кто вы?
— Новый капитан. Приказываю вам…
— А что с прежним Капитаном?
— Она арестована. Приказываю вам…
— Арестована? За что? Что она сделала?
— Ничего. А теперь слушайте. У вас есть шестьдесят секунд, чтобы убраться из зоны обстрела. Отступить с честью. По истечении этого срока мы откроем по вам ураганный огонь.
— Погодите…
— Время пошло.
— Но…
— Конец связи. Умри, землянин!
Экран погас.
Джонни оторопело смотрел на него.
Дружелюбия в новом капитане не было ни капли. Слова звучали так, словно и этот скрр-иии учил английский по книге, как настоящая Капитан, только книга была другая — гнусная. И еще Джонни казалось, что обладатель этого голоса считает до шестидесяти так: «Раз, два, три, четыре, пять, семь, восемнадцать, тридцать пять, сорок девять, пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят… пли! Кто не спрятался, я не виноват!»
Корабль Джонни прыгнул вперед. Джонни вдавило в кресло. Единственным достоинством игрового пространства была возможность выполнять такие маневры и развороты, которые в реальном космосе размазали бы пилота по стенам кабины в виде тонкой розоватой пленки.
Флот скользнул мимо и превратился в скопление крохотных точек позади. Где-то в стороне ударили лазерные пушки — раз, другой… но Джонни хотели не столько убить, сколько напугать.
Скрр-иии повернули обратно и уходили в глубины игрового пространства. Почему? Зачем? Скоро они появятся на мониторах землян. Обязательно найдутся упрямые ослы, которые сидят и тупо прочесывают космос! Теперь в любой день любой пацан включит свою машину и напорется на скрр-иии, прущих прямо на него. Даже сейчас им грозила опасность. Всегда найдется кто-нибудь, кто шарит в игровом…
Впереди зажглась зеленая точка. Джонни узнал ее по манере двигаться — точь-в-точь овчарка, которая крадучись заходит в тыл отаре.
Он полетел ей навстречу.
Теперь он припомнил. В игровом пространстве голова вообще работала лучше. Как будто здесь он в большей степени был собой. То ли Кристал, то ли Кайли — какое-то такое выпендрежное имя, сказал Холодец. А Бигмак назвал фамилию — Данн…
Джонни крутанул ручку на панели связи и отважился:
— Кристал? Кайли? Кэтрин? Как тебя там?
Шорохи звездной бездны. И наконец:
— Между прочим, Керсти.
— He стреляй! — выпалил Джонни.
— Да кто ты?
— Ты, главное, не стреляй. Обещаешь? Терпеть не могу умирать. Соображалка отрубается.
Звездолет Керсти перестал походить на точку. Если она теперь вздумает открыть огонь, туши фонари….
— Ладно, — медленно проговорила она. — Стрелять не будем. Мирные переговоры. Теперь рассказывай, кто ты такой.
— Игрок, как и ты, — ответил Джонни.
— Ага, так я и поверила. Никто из других игроков со мной не говорил. И вообще, ты на их стороне. Я за тобой следила.
— Э… не совсем на их стороне, — сказал Джонни.
— Ну и не на моей, — фыркнула Керсти. — На моей стороне вообще никого.
— Тебе они тоже сдались? Я слышал, ты говорила у Пейтела, что они послали тебе сообщение.
Вновь наступила тишина, заполненная шепотами Вселенной. Потом осторожный голос произнес:
— Ты случайно не тот жиртрест, которому пора лифчик носить?
— Нет. Послушай… — Джонни торопливо застучал по клавишам.
— И не негритос, похожий на бухгалтера?
— Нет. Послушай…
— О господи… но и не доходяга в десантных башмачищах, с башкой как огурец?
— Нет, я тот, кого никто особо не замечает, — в отчаянии признался Джонни.
— Я такого не видела.
— Вот! Это я и был!
— И они тебе сдались?
— Да!
Нос ракеты номер три с тихим звоном нацелился на звездолет девчонки. Так, теперь четвертую…
— Какому-то недоумку! Дзинь!
— Теперь вроде говорят «придуру». А я, между прочим, не придур.
Дзинь!
— Почему это?
— Потому что я придур, нацеливший на тебя пять ракет.
— Ты сказал, что не будешь стрелять!
— Я пока и не стрелял.
— Ты сказал, это мирные переговоры!
— Это ты сказала. Да, правильно, мирные. Просто я… типа ору.
Если прислушаться, то казалось, будто вместе с девчоночьим голосом из передатчика раздается музыка — тихо-тихо, этакий далекий звуковой фон.
— Ты правда держишь меня на прицеле?
— Да.
— Надо же, какой умный!
— Ага. Слушай, мне не хочется никого гасить. Но мне нужна помощь. Флот повернул обратно. Они стреляли в меня!
— Балда, это их работа! Они стреляют в нас, мы в них. С чего им бить отбой? Что за радость играть, если они не стреляют?
— Они капитулировали.
— Они не могут капитулировать. Это игра.
— Они сдались. Иногда правила игры меняются. Керсти, я не знаю, как объяснить!
— Слушай, я терпеть не могу это имя!
— Но мне же нужно как-то тебя называть, — сказал Джонни. — Сама ты как себя называешь?
— Расскажешь кому-нибудь — убью…
— По-моему, ты все равно собиралась это сделать.
— Не просто убью, по-настоящему убью.
— Ладно. Как твое игровое имя?
— Сигурни… ах, тебе смешно!
— Мне? Ничего подобного! Я чихнул! Честно! Нет, имя… хорошее. Очень… подходящее…
— А вообще-то это всего-навсего сон. Я сплю, и это мне снится. И тебе тоже снится.