— А вообще-то это всего-навсего сон. Я сплю, и это мне снится. И тебе тоже снится.
— Ну и что? Это дела не меняет.
Опять ненадолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь далеким чириканьем музыки, а потом послышалось:
— Ага! Пока мы тут болтали, мистер Умник, я нацелила ракеты на тебя!
Джонни пожал плечами, хотя девчонка никак не могла его видеть.
— Ну и что? Другого я от тебя и не ждал. Ну, ухлопаем друг друга. И все пойдет по новой. Глупо. Неужели тебе не хочется узнать, что будет дальше?
Опять еле слышная музыка.
— Я слышу музыку, — сказал Джонни.
— Это плеер.
— Здорово. Жаль, я не догадался. Я пробовал запихнуть в сон фотоаппарат, но снимки никуда не годятся. Кого слушаем?
— «Подробности см. на вкладке», альбом «Запись для вашей коллекции».
Вновь чирикающая тишина. Потом, словно после глубокого раздумья, Сигурни сказала:
— Послушай, мы не можем видеть один и тот же сон. Так не бывает.
— Это можно выяснить. Ты где живешь?
На этот раз молчание затянулось. На экране радара появился флот скрр-иии.
— Неплохо бы свалить, — заметил Джонни. — Они теперь стреляют. С Капитаном что-то случилось. Она хотела мира. Послушай, я знаю, что ты живешь то ли на Тайн-авеню, то ли на Кресент, то ли…
— Выходит, мы соседи? Быть не может!
— Видно, такие уж мы невезучие. Слушай, скоро мы окажемся в пределах…
— Подумаешь! И всех их перебьем.
— Нас грохнут. И вообще…
— И что? Умирать легко.
— Я знаю. Трудно жить, — сказал Джонни вполне серьезно. — А по тебе не скажешь, что ты выбираешь легкие пути.
Где-то далеко играли «Подробности см. на вкладке».
— Ты это к чему?
Джонни замялся. Настолько вперед он не заглядывал. Новый Капитан не очень-то рвался общаться.
— Не знаю… Просто неохота, чтоб скрр-иии перебили.
— Почему?
Потому что они умирают по-настоящему.
— Не хочу, и все.
Несколько истребителей отделились от флота и теперь чрезвычайно целеустремленно летели в их сторону.
— Попробую поговорить с ними еще раз, — решил Джонни. — Кто-то же должен прислушаться!
— Дурацкая идея.
— Какая есть.
Джонни развернул корабль и нажал «самый полный вперед». Несколько зарядов просвистели мимо и, не причинив ему вреда, вдрызг разворотили пустоту.
Он на полной скорости помчался к флоту скрр-иии.
Из интеркома грянула музыка.
— Идиот! Сворачивай и уходи вниз! Понятно, почему тебя все время убивают!
Он вывернул джойстик. Что-то чиркнуло по крылу звездолета и взорвалось сзади.
— У тебя на хвосте истребители! Ха! Ты себя спасти и то не можешь!
Джонни не сводил глаз с флота, который мотало по экрану сообразно тем безумным виражам, какие он закладывал, уходя от обстрела.
— Могла бы помочь! — рявкнул он. Позади грохнуло.
— А я что делаю?
— Ты в них стреляешь?!
— Ей-богу, на тебя не угодишь!
Капитан в двадцатый раз подергала дверь своей каюты. По-прежнему заперто. А в коридоре, совершенно определенно, выставлен караул. Скрр-иии подчинялись приказам, даже если эти приказы им не нравились. Канонир был редким исключением.
Вот что бывает, с горечью подумала она, когда самцов допускают к руководству. Они непредсказуемы!
Капитан осмотрелась. Она не желала сидеть в каюте. Она хотела быть вне ее. А была внутри. Требовалась свежая идея…
У людей с идеями дело обстояло куда лучше. Люди вечно балансировали на грани безумия, но это приносило свои плоды. Интересно побывать в человеческой голове… но жить там — увольте.
Как люди рождают идеи? Должно быть, ныряют в безумие и выныривают с другой стороны.
— Эй! Послушайте! Если вы не развернетесь, вы все погибнете! Вы опять попадете в игровое пространство! И кто-нибудь вроде меня вас засечет! Вы все погибнете! Вот!
И тут его настигла смерть.
На часах было 6:3=. Он лежал на постели одетый, но не мог согреться.
В голове мелькали фрагменты его… его предыдущей жизни.
Сигурни!
Что ж, Ноу Йоу сказал бы, что это все объясняет. Теперь, похоже, Джонни придется ночи напролет смотреть, как у него на глазах уничтожают скрр-иии.
Отстреливать соплеменников тоже было достаточно неприятно. Но это, как правило, просто чудики, или жертвы одиночества, или равнодушные разини. Холодец утверждал, что продано несколько тысяч копий игры. Даже если большинство юзеров вернули их в магазины, кто-нибудь обязательно продолжает играть. И стоит только скрр-иии вернуться… Слухами земля полнится.
Тогда в абсолютной пустоте игрового пространства медленно закувыркаются разбитые корабли — чтобы по-прежнему кувыркаться там, когда про «Только Ты» давным-давно забудут.
Вдобавок был вторник. Почти целое утро математики. И английский. Значит, на большой перемене придется написать стих. Стихи обычно выручали.
Джонни извлек куртку из кладовки, кое-как замыл грязь, положил куртку сушиться на батарею и исследовал содержимое холодильника.
В магазин опять ходил отец. Ошибки быть не могло: после его походов в холодильнике появлялась дорогая непонятная еда в стеклянных банках и странные заграничные овощи, на этот раз — йогурт «Виндалу» и новая порция сельдерея. Никто в доме не питал особого пристрастия к этому овощу, поэтому сельдерейная эпопея заканчивалась всякий раз одинаково: из зеленого он становился бурым. Зато отец никогда не покупал хлеб и картошку. По-видимому, он думал, что эти продукты растут прямо в кухне, как грибы (хотя грибы он как раз покупал — особенные, самые дорогие, сушеные, собранные мудрыми старыми французами и похожие на кусочки заплесневелой коры).
Молоко, когда Джонни встряхнул пакет, отозвалось глухим стуком.
Он откопал в омерзительной пасти посудомоечной машины чашку и вымыл ее под краном. По крайней мере, черный кофе всегда остается черным кофе!
Джонни любил утреннее одиночество — это время, когда день еще не успел пойти насмарку.
По телевизору упорно показывали войну. Это начинало доставать. Выбивало из колеи. Хватит уже, честное слово!
Бигмак пришел в школу. Ночевал он у Ноу Йоу. Миссис Ноу Йоу выстирала его одежонку, даже футболку со «Сплинберийскими скинами» на спине.
Джонни чувствовал на себе любопытные взгляды Холодца и Ноу Йоу. И еще пары пацанов.
Позже, в потоке ребят (вся школа дружно стремилась пересечь двор и оказаться где-нибудь в другом месте), Ноу Йоу начал:
— Бигмак говорит, ты вытащил его из разбитой машины? Это правда?
— Чего? Да он даже не… — Джонни осекся.
Поразительно! Прежде его мысль никогда не работала так быстро. Он вспомнил комнату Бигмака, плакаты серии «Оружие народов мира», пластмассовые модели пистолетов и револьверов, гантели, которые Бигмак не мог поднять. И самого Бигмака — Бигмака, которого вытурили из школьного клуба ролевых игр за излишний раж. Бигмака, который с полувзгляда легко решал любую математическую головоломку. Бигмака, который играл в… в… во взрослого крутого Бигмака.
Джонни огляделся. Бигмак внимательно наблюдал за ним. Хотя далекими предками Бигмака были обезьяны, выражение его лица сейчас до странности напоминало выражение, которое Джонни впервые увидел на морде Капитана, прапрапрапраправнучки аллигаторов. А именно: выручай!
— Не помню, — соврал он.
— Просто мать звонила в больницу, и там сказали, что поступили всего двое пацанов и они…
— Было темно, — сказал Джонни.
— Да, но ты и вправду…
— Хватит про это, ладно? — перебил Джонни, многозначительно кивая Бигмаку.
— Ладно, все равно она сказала, что все в порядке, — пожал плечами Ноу Йоу. — И еще сказала, что за тобой некому присмотреть как следует.
— Но-у Йо-у!
— Она сказала, иногда заскакивай к нам пожрать…
— Спасибо, — сказал Джонни. — Только у меня сейчас со временем напряженка…
— А чем ты занят? — спросил Ноу Йоу. Джонни порылся в кармане и спросил:
— Что это, по-твоему?
Ноу Йоу был серьезен.
— Фотография. Похоже на телеэкран с точками.
— Да, — вздохнул Джонни. — Вот-вот. Он забрал снимок и затолкал его обратно в карман.
— Ноу Йоу…
— А?
— Если кто-нибудь… это… ну… слегка двинется…
— В смысле чокнется, — подсказал сзади Холодец.
— Просто немного переутомится, — поправил Джонни. — Сам он это просечет?
— Ну, вообще-то все считают себя немного того, — отозвался Ноу Йоу. — Это нормально.
— Все, кроме меня, — фыркнул Джонни.
— Кроме тебя?
— Ну…
— Ага-а! — возликовал Холодец.
— То есть… сейчас вроде как весь мир двинулся. Вы же смотрите ящик? Разве нормальные люди станут сбрасывать на чужие дома всякие хитрые бомбы? И взрывать других людей только за то, что этими другими командует какой-то псих?
— А пусть не дают собой командовать, — встрял Бигмак. Джонни взглянул на него. Бигмак слегка стушевался. — Сами виноваты. Так мой брат говорит, — буркнул он.
— А пусть не дают собой командовать, — встрял Бигмак. Джонни взглянул на него. Бигмак слегка стушевался. — Сами виноваты. Так мой брат говорит, — буркнул он.
— И ты с ним согласен? — спросил Джонни.
Бигмак пожал плечами.
— Вот то-то и оно, — сказал Холодец. — Чесать языком всякий может! Даже от премьер-министров не так-то легко избавиться, а ведь они-то хотя бы не устраивают массовых расстрелов. То есть больше не устраивают…
— Мой брат — кретин, — проворчал Бигмак так тихо, что вряд ли его услышал кто-нибудь, кроме Джонни.
— Какой-то мужик по ящику сказал, наши так удачно отбомбились, потому что все выросли на компьютерных играх, — сказал Холодец.
— Ясно? — спросил Джонни. — И я про то же. Игры похожи на жизнь. Жизнь — на игру. И… и… все это происходит сразу, у меня в голове.
— А-а, — понимающе протянул Ноу Йоу, — тогда ты не псих. Это шаманство. Я читал.
— Что за шаманство?
— Шаманы жили наполовину в реальном мире, а наполовину во сне, — пояснил Ноу Йоу. — Ну, как знахари, друиды и прочие. Очень были важные шишки. Вели за собой простой народ.
— Вели? — переспросил Джонни. — Куда?
— Не знаю… Мать говорит, они все — исчадия Сатаны.
— Да она про все так говорит, — фыркнул Холодец.
— Верно, — мрачно согласился Ноу Йоу.
— Она и про ролевые игры сказала, что это сатанинская выдумка, — припомнил Холодец.
— Да.
— Видать, башковитый старик, — сказал Холодец. — Вы прикиньте: сидеть где-то там под землей, в аду, и придумывать схемы поединков! Небось, чертыхается, бедняга, всякий раз, как костяшки-кубики загорятся…
Шаманство, подумал Джонни. Да. Я мог бы стать шаманом. Проводником. Это, во всяком случае, лучше, чем быть психом.
И снова был урок математики. С точки зрения Джонни, без х2 + 3у будущее выглядело намного уютнее. Проблем хватало и без квадратных уравнений с двумя неизвестными.
Он боролся с желанием позвонить.
После математики в расписании стояли основы безопасности жизни (разговоры обо всем, что взбредет в голову, или, на худой конец, о СПИДе). Их спокойно можно было прогулять. По-настоящему день заканчивался математикой. ОБЖ придумали для того, чтобы дети лишних сорок пять минут не болтались по улицам.
Позвонить, конечно, можно было… Взять телефонную книгу, напрячь извилины…
Джонни сидел и смотрел в потолок. Учитель говорил о войне. В последние дни все только о ней и говорили. Джонни слушал вполуха. Бомбардировки никому не нравились. Одна девчонка даже разревелась.
Вдруг к телефону подойдет сама Керсти? Или скажет, что знать его не знает?
Бигмак заспорил с учителем — небывалое дело.
А потом кто-то сказал:
— Вы думаете, это легко? Вы думаете, пилоты спокойненько сидят себе в самолетах, будто это… будто это игра? И смеются не от радости, что еще живы, а потому что им… весело? Да в них каждый день стреляют на поражение! И в любую минуту могут разнести на куски! Думаете, им не хочется спросить, зачем все это? По-вашему, им это нравится? Мы всегда из всего делаем игру. А это не игра! Нужно точно определиться, что настоящее!
Все смотрели на него.
— По крайней мере, я так думаю, — закончил Джонни.
Глава 9 На Земле тебя никто не услышит
Щелк!
— Алло?
— Э…
— Алло!
— Э… Будьте добры Си… Керсти.
— Кто ее спрашивает?
— Знакомый. Э… она, наверное, не знает, как меня зовут.
— Знакомый, которого она не знает по имени?
— Пожалуйста!
— Ну, подождите…
Джонни уставился в стену спальни. Наконец звонкий голос с подозрением произнес:
— Да? Кто это?
— Ты Сигурни. Тебе нравятся «Подробности см. на вкладке». Ты классный пилот. Ты…
— Ты — он!
У Джонни вырвался вздох облегчения. Она существует!
Искать номер в телефонной книге оказалось труднее, чем пилотировать звездолет. Пожалуй, даже труднее, чем умирать.
— Я сомневался, что ты существуешь, — признался он.
— А я — что ты.
— Мне надо с тобой поговорить. В смысле, не по телефону.
— А вдруг ты маньяк? Откуда мне знать?
— А что, я похож на маньяка?
— Да!
— Угу. Но в принципе?
На мгновение воцарилось молчание. Потом девчонка неохотно сказала:
— Хорошо. Можешь забежать.
— Что? К тебе домой?
— Это безопаснее, чем встречаться на людях, балда.
Кому как, подумал Джонни. И согласился.
— Я хочу сказать, может ты из этих… чудил.
— Каких чудил? Клоунов?
Тогда она очень осторожно сказала:
— Это взаправду ты?
— Насчет взаправду не уверен. Но точно я.
— Ты же взорвался.
— Да, я знаю. Если помнишь, я там тоже был.
— В игре я редко погибаю. Я вообще этих пришельцев еле нашла.
«Ха!» — подумал Джонни и угрюмо сказал:
— Сколько ни погибай, не привыкнешь.
Тайн-Кресент оказалась прямой, обсаженной деревьями улицей с большими домами, отделанными «под дерево» (дабы вводить в заблуждение случайных прохожих — вдруг те поверят, что эти стены возведены еще при Генрихе VIII?). К домам примыкали большие двойные гаражи.
Ему открыла мама Керсти. Она улыбалась точь-в-точь как Капитан (только Капитана извиняло родство с крокодилами). Джонни заподозрил, что то ли не так одет, то ли физиономией не вышел.
Его провели в большую белую комнату. Одну стену занимали дорогие книжные полки. Пол был из сосновых досок, некрашеных, зато натертых до блеска, — они, казалось, говорили: «Подумаешь! Захотим, так и ковры положим, не проблема». В углу возле стула стояла арфа, вокруг валялись ноты.
Джонни поднял один листок. На нем стояло: «Королевский колледж. Пятый класс».
— Ну?
Она стояла у него за спиной. Листок выскользнул из его пальцев.
— И никаких «э-э», — прибавила Керсти, усаживаясь. — Ты все время экаешь. Тебе что, уверенности не хватает?
— Э… Нет. Привет…
— Садись. Мама заварит нам чаю и потом уже не будет мешать. Это ты наверняка заметишь. Просто слышно, как она не мешает. Она считает, у меня слишком мало друзей.
Керсти была рыжая и, разумеется, тощая. Казалось, кто-то ухватил ее за кудрявый «конский хвост» на затылке и вытянул в струнку.
— Я насчет игры, — неопределенно сказал Джонни.
— Что насчет игры?
— Я рад, что ты тоже там. Ноу Йоу сказал, у меня крыша едет из-за Трудных Времен и это просто проекции моих проблем.
— У меня никаких проблем нет, — фыркнула Керсти. — И с предками, если хочешь знать, полный контакт. Наверное, есть какая-то простая психологическая причина, которую ты по своей тупости не можешь вычислить.
— Когда мы говорили, мне показалось, тебя это больше волнует, — заметил Джонни.
— А теперь я успела как следует подумать. Какая мне разница, что случится с какими-то там точками на экране?
— А Космических Захватчиков ты видела? — спросил Джонни.
— Да, но они были тупые. С тупыми иначе не бывает. Почитай Чарльза Дарвина. А я по типу личности — победитель. Мне другое интересно: что ты делал в моем сне?
— Я не уверен, во сне ли, — сказал Джонни. — Я не могу понять, что это. И не сон, и не явь. Что-то среднее. Не знаю. Может, у тебя что-то с головой. Может, тебя занесло туда потому… потому… не знаю почему, но причина должна быть, — неуклюже закончил он.
— А что тогда там делаешь ты?
— Хочу спасти скрр-иии.
— Зачем?
— Ну… на меня возложили ответственность. Но Капитана то ли арестовали, то ли что, не знаю. Был бунт. А все Канонир. Он стоит за этим. Но если я… если у нас получится вызволить Капитана, она, может быть, сумеет опять развернуть флот. Я подумал, может, ты сообразишь, как ее освободить, — неуклюже закончил он. — Времени у нас не так уж много.
— Ее? — переспросила Керсти.
— Она все это начала. Она рассчитывала на меня.
— Ты сказал «она», — не отставала Керсти. Джонни встал.
— Я думал, ты можешь помочь, — устало сказал он. — Но кому какое дело, что станет с точками, которые и настоящими-то нельзя назвать. Так что я, пожалуй…
— Ты все время говоришь «она», — перебила Керсти. — Капитан — женщина?
— Самка, — поправил Джонни. — Да.
— А про Канонира ты сказал «он», — заметила Керсти.
— Верно.
Керсти встала.
— Вот! Типично для современного общества! Наверное, ему не дает покоя, что жен… самка обошла его. Я с этим сталкиваюсь сплошь и рядом.
— Э… — промямлил Джонни. Он как раз собирался сказать, что все скрр-иии, кроме Канонира, — представительницы слабого пола, но какая-то из его извилин быстренько смекнула, что к чему, и вовремя заставила своего обладателя прикусить язык, заменив отброшенные в небытие слова старым добрым «э».
— Я читала в журнале, — сказала Керсти, — как целая шайка директоров ополчилась на одну-единственную женщину и вышвырнула ее с работы только потому, что она стала начальником. Со мной в шахматном клубе было то же самое.