– А как он может? Он должен обратится к Думе, правильно? Которая сейчас занимается собственными выборами и не работает. Оказать давление на Думу – это то же самое, что президенту оказывать давление на суд.
– Любая политическая инициатива президента в Думе принимается автоматически, потому что у него абсолютное большинство, для этого нужно одно заседание. Вовторых, важно даже не то, чтобы немедленно были приняты эти законы, а важен ясный и четкий ответ, как мы будем выходить из постоянно повторяющегося возвращающегося криминального бумеранга середины 90-х годов.
– Давайте рассмотрим ситуацию – за четыре года правления Путина влияние олигархов уменьшилось или увеличилось?
– Изменились роли. Одни олигархические группы отодвинулись, другие олигархические группы пододвинулись.
– Структурных сдвигов вы не наблюдаете?
– Крупные корпоративные группы имеют своих преставителей во всех структурах, они их кормят с руки, те принимают решения в их интересах.
– Кого кормят с руки?
– Чиновников.
– Один из таких чиновников, господин Моторин, недавно работал в Минфине, и я занимался очень подробно вопросами обязательного страхования гражданской ответственности автомобилистов. Выяснилось, что безумные тарифы были учреждены именно этим человеком. Размер бизнеса, который росписью пера утвердил господин Моторин, оказался колоссальным! И как интересно – все олигархи имеют страховые компании! Но этот самый Моторин – в списке партии «Яблоко» на депутатство. Или он честный чиновник, который случайно ошибся в расчетах?
– Я думаю, что человек он честный. А если вы думаете иначе, то, пожалуйста, обращайтесь в суд. Что вам мешает?
– Мне как раз ничего не помешало…
– Что вы таитесь?
– Я не таюсь, иначе я бы не поднимал эту тему на телевидении. Допустим, Моторин честно ошибся. Но то, что партия «Яблоко» выдвигает его в Думу, для меня означает, что партия «Яблоко» согласна с теми тарифами страхования гражданской ответственности, которые господин Моторин утвердил.
– Уровень, на котором работал господин Моторин, не таков, чтобы принять такое решение.
– Должен вас разочаровать.
– Вообще-то я пришел к вам по другим вопросам. А с этим мы вас приглашаем в суд, и там вы дадите себе волю поговорить о Моторине, о ком захотите…
– Согласен. А теперь к теме дня. Григорий Алексеевич, после того как арестовали Ходорковского, после того как президент прикрикнул на крупных бизнесменов и они попрятались по своим норам, только «Яблоко» и СПС, вы и Борис Немцов выступили в защиту Ходорковского. Это по нынешним временам очень смелый поступок. Может быть, сейчас появилась возможность объединения демократических сил в стране, несмотря на принципиальные расхождения во взглядах? В какой-то мере это происходит. А что касается наших принципиальных расхождений, то сейчас для них не время.
– Путин ответил вам на обращение к нему?
– Нет, не ответил. Если будет встреча, я скажу ему, что репрессивные методы ведут в тупик, они не решают ни одну задачу, они контрпродуктивны. Я понимаю желание продемонстрировать олигархам, кто в доме хозяин, показать, что государство сильное. Но оно выглядит не как сильное, а как наглое, а это – большая разница. За силу уважают, а за насилие ненавидят. А я хочу, чтобы наше государство действительно было сильным, чтоб оно служило своим гражданам, а не запугивало их.
– Григорий Алексеевич, ваша смелость от отчаяния или осознанная позиция, потому что по логике, если власть доведет нынешний курс до конца, то «Яблоко» может и не быть в Государственной думе. И когда вы станете рядовым гражданином Явлинским, появятся уголовные дела.
– Если власть доведет нынешнюю линию до конца, то и Думы может не стать. Не стало же прямого эфира. Может и Думы не стать.
– Прямого эфира жалко, а Думу нет.
– Выбирайте другую Думу, сами идите в депутаты, выступайте там с конструктивными обличительными речами, а мы вам поможем.
– Вы рассчитываете на успех на следующих выборах и на представительство «Яблока» в следующей Государственной думе?
– Да, мы знаем, что наши избиратели нас поддержат. Мы – партия граждан, мы – партия свободы.
– Мятущихся русских интеллигентов…
– В том числе и интеллигентов, чем мы гордимся, кстати. Мы считаем, что российская интеллигенция – это не только те, кто ходит на конгресс интеллигенции. Вы ходите на конгресс интеллигенции?
– Нет, не хожу… Российская интеллигенция – это учителя, которые учат без зарплаты или за копейки, врачи, которые стоят у операционных столов за гроши, это офицеры, которые возят свои семьи по самым отдаленным районам, а там жить негде.
– А почему тогда не они в вашем партийном депутатском списке? Почему впервые за всю историю «Яблока» в партийном списке оказываются люди от ЮКОСа, хотя «Яблоко» всегда было абсолютно независимо?
– Да, в нашем списке есть несколько человек, представляющих компанию ЮКОС, таковы были условия финансирования нашей партии со стороны ЮКОСа. Мы эти условия приняли. Мы считаем такую открытую политику правильной. А линия нашей партии, принятие решений в Думе не зависит от того, кто нас финансирует.
– Это от отчаяния?
– Нет, это дань той системе, которую выстроили.
– В Государственной думе 450 депутатов. Теперь надо смотреть, не какую партию и фракцию они представляют, а какого финансиста? А что, если четыре депутата вашей фракции будут голосовать не так, как подсказывает им партийная совесть, а так, как подскажет их спонсор, их наниматель?
– Ну что ж, тогда мы их исключим из фракции.
– Но суть-то не в этом, все равно они останутся депутатами. И могут организовать свою фракцию. И что же в Думе будет? Фракция ЮКОСа, фракция РАО ЕЭС и так далее?
– В Думе устройство будет примерно такое же, как сегодня, оно такое уже давно. А что касается моей фракции, для нас не первый случай, когда мы исключаем депутатов, которые не голосуюттак, как мы считаем правильным. У нас принцип солидарного голосования.
– Григорий Алексеевич, на президентские выборы пойдете?
– Вполне возможно. «Яблоко» примет участие в президентских выборах. Форму мы определим сразу же посл думских выборов. Будет съезд, и съезд решит, не выдвинуть ли нам в кандидаты в президенты, например, вас.
– Вот уж спасибо…
– И тогда вы наведете порядок, о котором вы мне говорите.
– Вы искренне верите, что когда-то станете президентом России, или просто положение обязывает?
– Я об этом не так много думаю.
– Достаточно об этом думать раз в четыре года.
– Пока выборов нет, не думаю, а участвую в этих выборах для того, чтобы выразить мнение миллионов людей, которые уже больше десяти лет голосуют за меня и за нашу партию, их представления о жизни, о свободе, о человеческом достоинстве.
Политика – вещь силовая. Или ты присутствуешь в политике, стоишь твердо на ногах, представляя шесть, десять, семь или пять процентов избирателей, или тебя нет вообще. И люди, которые являются твоими единомышленниками, просто теряют возможность участвовать в решении судеб своей страны. А я считаю, что люди, которые за нас голосуют, это люди с обостренным чувством индивидуальной свободы, с обостренным чувством человеческого достоинства. Для них и работаем.
2004 год
Дмитрий РОГОЗИН: "Надо позволить спецслужбам действовать на грани закона"
‹8 февраля 2004 г.›После каждого теракта раздаются призывы: ужесточить, наказать, уничтожить.
Дмитрий Рогозин один из тех политиков, позиция которого не менялась на протяжении всех этих лет. Эта позиция довольно-таки жесткая, а временами даже радикальная Дмитрий Олегович, на этой неделе произошли трагические события в Москве. Взрыв в метро унес многие жизни. Власть беспомощна. И в то ж время есть ощущение, что этот теракт используется многими политиками как средство для поднятия своей популярности в народе.
– Наверное, первые впечатления – они самые правильные. Потом, когда политик начинает думать, он начинает придумывать, а как бы сказать покрасивее. Первое мое ощущение – дикая злость на всех нас, на само государство, которое допускает… Кстати говоря, ведь убивают где? Ведь богатых не убивают. В шикарных ресторанах взрывов нет. Убивают бедных русских, которые вообще ни при чем. Не имеют никакого отношения ни к политике государства на Кавказе, ни к межнациональным отношениям. Что делать в этой ситуации? Я думаю, только одно – ввести чрезвычайное положение.
– А что это даст?
– Снимет с некоторых наших органов наложенные на них ограничения, которые, может быть, даже и не существуют на самом деле, но на которые они всякий раз ссылаются…
– Тотальные проверки, всех остановить: ноги пошире, руки за голову, эй, ты, черный, иди сюда, где твоя регистрация?! Это и так на каждом углу.
– А что это даст?
– Снимет с некоторых наших органов наложенные на них ограничения, которые, может быть, даже и не существуют на самом деле, но на которые они всякий раз ссылаются…
– Тотальные проверки, всех остановить: ноги пошире, руки за голову, эй, ты, черный, иди сюда, где твоя регистрация?! Это и так на каждом углу.
– Дело не в черных и не в белых. Во-первых, мы до сих пор не дождались реального заявления отношения, оценки происходящих событий со стороны московской чеченской диаспоры. Были какие-то спонтанные попытки во время событий на Дубровке со стороны московских чеченцев как-то себя проявить…
– Многие туда приезжали…
– Даже как-то пытались воздействовать на родственников террористов. Но это ни к чему не привело. Второе. Многие очень крупные объекты собственности в Москве принадлежат выходцам как раз из Чеченской республики. И я думаю, что кто-то из них наверняка является пособником.
– У вас звучит страшная мысль: если собственость в Москве принадлежит чеченцу, например сенатору Джабраилову, то он пособник терроризма. А я вот, например, если говорить о семействе Джабраи-ловых, знаю, что они помогают, и давно, Аксайской бригаде ГРУ, которая воюет в Чечне с первого дня в составе федеральных войск.
– Я о другом, о том, что сами боевики мне неоднократно говорили. Они говорили, что у них есть базы в Москве, в Питере, где угодно. Сейчас есть совершенно точно крайняя необходимость обеспечить общественный контроль за деятельностью силовых структур. Речь идет о парламенте, о возможности для парламента запрашивать любую интересующую его информацию в отношении терактов, которые произошли. Для того чтобы понять, насколько эффективны наши силовые структуры.
– Дмитрий Олегович, мы имеем сейчас парламент, который управляется во многом теми самыми структурами, которые он же и должен контролировать.
– Скоро это закончится, 14 марта будут выборы президента. И после этого начнется отток от "Единой России" в другие фракции, в том числе в нашу фракцию «Родина», и баланс изменится.
– А как это повлияет на антитеррористическую деятельность?
– Будет информация…
– Ну, информация – информацией. А кто будет осуществлять? Смотрите, жизнь человека ничего не стоит. За эти теракты опять заплатят семьям погибших по сто тысяч рублей, заставят фээсбэшников и милиционеров работать 24 часа в сутки и будут платить им те же копейки и требовать от них результата. Ведь по большому счету абсолютный тупик. Идей в борьбе с терроризмом нет никаких.
– Я не президент, не премьер. Я парламентарий, заместитель председателя Государственной думы. Я считаю, что, во-первых, надо финансировать специальные службы втом объеме, который они заслуживают. Второе агентура. Она должна быть. У меня такое впечатление, что после Разрушительных революций последних десяти лет в уничтожена агентура. Мне кто-то рассказал, что накануне событий по захвату Буденновска Шамилем Басаевым был телефонный перехват разговора, но не нашлось переводчика, знающего чеченский язык. Такие вещи тоже могут быть. Кроме того, специальным службам нужно дать возможность в критических случаях, ну, скажем, действовать на грани закона. Я сейчас скажу вещи не очень популярные. Например, был у коммунистов военный деятель товарищ Уборевич. Именно ему руководство партии поручило наведение порядка на Северном Кавказе. Знаете, как он это делал?
Когда бралось в кольцо селение, Уборевич говорил: нам известно, что в данном ауле находится две тысячи единиц огнестрельного оружия. Мы даем вам полчаса для того, чтобы вы сдали его. В противном случае артиллерия разрушает ближайший дом…
– Вы как государственный деятель тем самым выражаете недоверие президенту Чечни Кадырову?
– Я никогда не выражал ему доверия. Я всегда считал, что во главе Чечни должен сегодня стоять человек не оттуда, который не связан никакими клановыми и иными интересами. Человек крайне независимый – он должен навести порядок и через год вернуться оттуда и сказать: я сделал все, что зависело от меня, и вы видите результат.
– Я правильно понимаю, что вас не смущает идея этнических зачисток в Москве, жесткое давление на чеченскую диаспору, жесткие действия непосредственно в Чечне. По большому счету мы возвращаемся к сталинскому методу решения чеченской проблемы. Но при этом обеспечиваем мирным жителям действительно мирное существование.
– Значит, кроме депортации. Это невозможно, это была большая ошибка, и она привела к прямо противоположным результатам. Это первое. И кроме того, вы сказали "этническая чистка". Я вообще категорически против этнических чисток. Мы живем в многонациональном государстве, чеченцы такие же граждане, как мы.
– Ага…
– Но те, кто добропорядочен, да? Русский, если о бандит, террорист, там есть и славяне, если он сепаратист, который взял в руки оружие, он должен быть уничтожен.
– Ну а в Москве сейчас что происходит?
– Не чистка, а чистка этнической преступности, так бы я сказал. Не в отношении всех, а тех, на которых есть точная информация, в том числе агентурного плана.
– А регулярные погромы на рынках? Теракты только подогревает такие настроения. В итоге эти эмоции могут выйти из-под контроля. Причем с двух сторон, потому что кавказцы в Москве уже говорят: сколько можно такое терпеть?
– Совершенно верно, это разные вещи. Когда мне начинают вешать лапшу на уши, в том числе мои коллеги по Думе, что надо нанести удар по нелегальной миграции, я говорю: при чем здесь теракт и нелегальная миграция? Нелегальные мигранты – это те, кто въехал к нам с территории постсоветских государств или вообще Афганистана, Кореи, Китая и так далее. А чеченцы – граждане России. Может, ктото из политиков не знает, что Чечня – составная часть Российской Федерации?
– Не удивлюсь. Дмитрий Олегович, вы сказали, что предчувствуете чуть ли не распад мощного блока единороссов. Пока этого не видно. Может, вы выдаете желаемое за действительное?
– Думаю, что не ошибаюсь. "Единая Россия" не является подпоркой президенту Путину, наоборот, она всем обязана ему. Они попали в Думу только потому, что пятьдесят пять процентов своего рейтинга президент Путин подарил им. Именно поэтому я считаю, что многие там находятся по различным, прежде всего конъюнктурным соображениям, и они оттуда уйдут, потому что, особенно будучи одномандатниками, они не захотят участвовать после президентских выборов в непопулярных голосованиях.
– А вы считаете, что после президентских выборов 8 стране наступит эпоха принятия непопулярных законов?
– Этот период неизбежен. В "Единой России" около 60 депутатов – мои личные друзья. И они хотели бы уйти в "Родину"…
– В вашу «Родину» или в «Родину» Глазьева? У каждого своя "Родина".
– К сожалению. Но я хочу дополнить, что «Родина» – это блок, то есть коалиция людей, которые объединились для решения одной задачи – пройти в Думу и сформировать единую патриотическую фракцию. Задача решена. Но мы не договаривались, что у нас будет единая точка зрения по президентской кампании.
Именно это нас и раскололо.
– Как я понимаю, ваше недавнее заявление, что на выборах вы проголосуете за кандидата Путина, не могло не вызвать у кандидата Глазьева чувство, близкое к обмороку.
– Он должен был понимать, что это произойдет. Я же никогда не скрывал, что я поддерживаю президента Путина. И это не помешало моим избирателям проголосовать за наш блок. Я к Путину отношусь без обожания, которое свойственно "Единой России". Но я к нему отношусь как к своему старшему партнеру, с которым я решал некоторые государственные задачи. И могу сказать, что я не вижу ему альтернативы. В экономике я с ним не согласен. В кадровой политике у меня есть вопросы. Но то, что он государственник, то, что он хочет блага для моей страны, я в этом не сомневаюсь. И есть моменты, когда я восхищаюсь этим человеком, особенно после событий на Дубровке. Я не говорю про жертвы и то, как было организовано спасение людей. Но взять на себя всю ответственность за освобождение заложников – это поступок мужика.
– А что же мешает тогда такому мощному политику решить проблему терроризма?
После каждого теракта следуют жесточайшие заявления. Но теракты продолжаются.
– Я думаю, мы все вместе ему мешаем. И он сам себе мешает тоже. Мы не готовы дойти до конца. Сильных людей, которые готовы взять на себя ответственность, мало.
– У нас в стране 143 миллиона…
Футбольной команды нет, Владимир, на 143 миллиона. Вот вам ответ.
– Совершенно непонятно. Политиков очень мало. Те, что есть, – соль земли Русской, но народец совсем плох, не рождает достойных политиков.
– Да нет, Владимир, я не это имел в виду. Через что мы прошли? Мы прошли через распад государства.
– Так мы же его сами и развалили.
– Вот я и говорю, поэтому и несем значительную часть ответственности. Когда нужно было выйти на улицу и остановить распад государства, сказать идиотам, негодяям и врагам страны прямо в глаза, кто они есть на самом деле, многие же дрогнули…