– Не важно. Важно то, что она никогда не училась тому, чему учился ты. Она не умеет того, что умеешь ты. Поэтому Салима останется как вывеска, она влиятельна, ее никто не тронет, ты станешь действовать под ее опекой. А самым главным твоим помощником станет, – она сделала эффектную паузу, – министр правительства России Геннадий Сушко. Он полностью посвящен во все наши таинства, долго прожил в Америке, очень сильный медиум. Совместно ваши возможности станут просто чудовищными! В хорошем смысле этого слова, – с легким смешком закончила она.
– А как часто мы с тобой сможем видеться?
Она помрачнела:
– Я отвечу тебе позже. Не все сразу. Нам надо закончить с твоим посвящением.
Игорь искренне удивился:
– А разве оно еще не закончено?
– А разве ты видел его? – она сделала ударение на последнем слове.
– Кого Его?
Она не ответила. Вместо этого слезла со стола, стянула с себя футболку и кинула ее Игорю:
– Одевайся, у нас самолет через три часа, а я еще хотела показать тебе одно интересное место.
– Вот как?! Разве мы куда-то летим?
– Да. В Чарльстон. И не спрашивай меня больше ни о чем. Все вопросы после.
– Как скажешь.
…Совсем рядом с Вашингтоном есть милый, тихий городок. Из тех, что называют обычно классической, или «одноэтажной», Америкой. Называется городок Александрия. И он никогда бы не стал чем-то значительным, если бы в тысяча девятьсот тридцать втором году на окраине городка не появился мемориал в честь первого президента США. В Америке вообще огромное количество разных памятных символов в честь Джорджа Вашингтона, но лишь один из них в полной мере дает осознание того, кем именно являлся этот рожденный, чтобы стать верховным масонским гроссмейстером, человек, однажды распорядившийся о посылке для «брата Павла» – русского императора. Той самой, которую видел Платон Лемешев.
Итак, мемориал представляет собой масонский храм. Это девятиэтажная башня из светлого камня, облицованная изнутри драгоценными сортами мрамора, палисандром, золотом и бронзой. В некоторые из помещений допускаются туристы. Ничего не сведущие в каббалистической символике и масонском символизме экскурсанты воспринимают увиденное лишь как очередную религиозную экзотику. Для тех же, кто «в теме», сомнения исчезают еще при подходе к храму. При всей своей мемориальности – это крупнейшее в мире действующее капище масонов-сатанистов. Пэм с благоговением застыла перед входом:
– Эгер, оглянись назад. Прекрасный вид, не так ли? А теперь представь, что многие великие мира сего вот так же, как мы с тобой сейчас, любовались с этого холма красотой Александрии. Я люблю смотреть отсюда, представляя, что когда-нибудь и моя фотография появится на стене в музее, там, внутри, рядом с фотографиями Трумэна и Форда, Тафта и Гувера. Это ли не прекрасно? Ради одного этого стоит жить, Эгер.
Куда именно он попал, Игорь понял при первом взгляде на огромную черную статую Джорджа Вашингтона, установленную в главном зале. Вашингтон был отлит в исполинском масштабе и представал перед входящими в полном масонском облачении: передник, молоток верховного гроссмейстера и, наконец, тот самый циркуль, который однажды старик факир повесил на шею Игорю, посвятив его в члены братства демонопоклонников. Выражение лица статуи было злым. Не таким, каким привыкли видеть его миллиарды людей во всем мире на долларовой банкноте. Там старина Джордж нарисован добрым и слегка придурковатым дедушкой. Здесь же, в храме имени самого себя, он представал в своем истинном обличье.
Семь этажей содержали различного рода масонские регалии и символы, стены и потолок доступных для обзора простым смертным комнат были покрыты росписями, изображающими преимущественно ветхозаветные библейские сцены. Все те же каббалистические символы, магические алтари, изображения Изиды и Озириса. Знакомые и ставшие такими понятными следы Люцифа начинались на восьмом этаже в виде помещенных на знаменах и деревянной кафедре диагональных крестов с распустившейся в центре розой – главного символа тамплиеров. Еще одно неопровержимое доказательство происхождения масонства от сатанинского ордена. На девятом этаже, венчавшем эту величественную башню, находилась статуя Бафомета, выполненная на сей раз несколько иначе, чем привык видеть Игорь, так, словно пресловутая политическая корректность проникла даже сюда. Хотя, разумеется, это была лишь маскировка, театр для несведущих.
Небольшой трон был укреплен на земной сфере, и знакомая Лемешеву козлиная голова с бычьими рогами помещалась на спинке этого трона, давая таким образом понять, что никому, кроме Люцифа, сидеть на этом троне не полагается. Здесь, на высоте как минимум ста метров над землей, открывалась неопровержимая истина происхождения американского государства, первый президент которого, в чью честь был сооружен этот храм, являлся одним из величайших масонов всех времен и первым верховным гроссмейстером американской ложи демонопоклонников. Храм в его честь – открытая демонстрация власти, которая получила свое начало в масонских диспутах о государственном устройстве. После небольшой экскурсии, которую перед отлетом в Чарльстон устроила ему Пэм, у Игоря окончательно сложилось представление о том, на чьих заповедях была построена великая мировая империя Соединенных Штатов. Здесь масонам не от кого прятаться, незачем скрывать свою сущность. Они создали эту страну как личную территорию Люцифа. Люциф покровительствует ей и управляет ею через тех самых «великих мира сего» – президентов США, чьи портреты, в полном масонском облачении, висят на стенах музея масонского мемориального храма имени Джорджа Вашингтона.
После того как они уже сели в машину, черный «Крайслер-300» с наглухо тонированными стеклами и номерами специальной правительственной серии, а Пэм приказала шоферу – здоровенному парню с выправкой кадрового военного – отвезти их в аэропорт Рейгана, Игорь, задумчиво бросив взгляд на удаляющийся силуэт башни, казавшейся черной на фоне заката, подумал: «Вот единственное место на всем белом свете, куда я не хочу возвращаться ни под каким предлогом».
– О чем ты думаешь, милый?
Он обнял ее и поцеловал в шею:
– Знаешь, оттуда и впрямь прекрасный вид. Так бы и смотрел всю жизнь.
Алтарь. Дар сатаны. США. Чарльстон. 1994 год
И впрямь, есть только черное и белое, плюс и минус – такова мировая физика, и есть граница, проходящая сквозь серые однородные шарики массы, которой заполнена пустота между этими контрастами. Шарикам кажется, что они живут своей жизнью и все, что может их побеспокоить, – это соседние шарики, с которыми они иногда в силу малости жизненного пространства сталкиваются. Однако все они принадлежат той или иной стороне. Шарик белый, шарик черный…
Наверное, все человечество можно условно разделить на две группы: поклоняющихся светлому Богу и служителей бога черного. Есть, правда, большое количество людей, для которых, как уже говорилось ранее, не существует вовсе никаких богов, но в том-то и загвоздка, что такой «электорат» угоден скорее сатане, нежели воплощению света. Вовсе не хочется оскорблять ничьих религиозных чувств, поэтому лучше назвать единого Бога – Адонаи, так будет справедливо, тем более что слово это принадлежит одному из старейших земных языков, языку, на котором была написана первая Библия. Так вот, «атеисты» – они относятся к Адонаи как-то не очень, они все больше тяготеют к тому, другому…
Верований на свете великое множество, и признать все, что не является культом Адонаи, за дьявольщину было бы несправедливо, однако среди массы различных вероисповеданий часто встречаются многочисленные оазисы чистого сатанизма, и самым главным и значимым из них является, разумеется, масонство.
Можно остановить прохожего на улице и задать ему вопрос: «Товарищ, что вы знаете о масонстве?» – и если повезет не наткнуться на интеллигента с тремя высшими образованиями, который вместо того, чтобы зашибать деньгу, размышляет по ночам над «Розой Мира», то можно будет услышать что-то вроде: «Это какие-то козлы и вообще евреи». Ну что ж, антисемитизм – это комплексная болезнь, она похожа на опухоль мозга, которая довольно быстро превращает человека в овощ. Не прав наш среднестатистический прохожий. Ни при чем тут евреи. Они вообще мало в чем при чем. Вообще, родиться и всю жизнь прожить евреем – не больно-то сладко. Почему? Долго объяснять. Лучше вернемся к масонству.
Что скажет нам интеллигент с тремя высшими образованиями или, скажем, известная исследовательница масонства, к слову сказать, ничего о нем не знающая, по фамилии Берберова? Масоны – это такое в высшей степени тайное общество, наполовину религиозное, наполовину филантропическое. В обществе есть целая иерархическая лестница чинов, образующих так называемые ложи. Масонские собрания подразумевают совершение неких тайных обрядов, а каких – никто не знает, так как масоны не собираются предавать свои дела огласке. Если же такого рода информация становится общедоступной, то предателю уготована незавидная участь. Его непременно уничтожат, да так, что и следов никто и никогда не отыщет. Многие слышали о каком-то тайном языке жестов, по которым масоны опознают друг друга, или же о существовании пароля – тайного слова или набора слов, служащих масонам для той же самой цели. Однако никто и никогда не видел и не слышал ничего подобного. Тайное общество умеет хранить свои секреты.
Все это не лишено смысла и вполне соответствует действительности, но не отражает сути. На самом деле всех масонов можно разделить на две категории, и пусть это будет весьма примитивная классификация, но именно в таком примитивизме и кроется истина масонской доктрины. Первая категория – это рядовые члены низшей иерархии, различного рода сектанты, которые не допускаются еще к самым сокровенным обрядам, а находятся, если так можно сказать, на испытательном сроке. К ним внимательно присматриваются, и для некоторых этот срок может так никогда и не закончиться. К первой категории относятся хорошо всем известные хаббардисты, мунисты, свидетели Иеговы, кришнаиты и вся прочая сектантская братия, в чрезвычайном количестве расплодившаяся по всему миру и – увы! – процветающая также и в России благодаря всякого рода продажной чиновничьей сволочи.
Вторая категория – это высшие масоны, чистые демонопоклонники, которых именуют иллюминатами, или служителями утреннего света. Эти самые иллюминаты и есть легион Люцифера, самые преданные, идейные адепты сатанизма. Именно иллюминатами была заложена американская политическая и государственная система, определившая место Америки в мире – первое и единственное. Иллюминаты стоят во главе масонства первой категории всего мира и направляют деятельность сект в одно-единственное, нужное им русло. Проще говоря, льют воду на мельницу интересов США. К слову сказать, масон Кеннеди, рассорившийся со своими «братьями», получил от них пулю в Далласе – для высших масонов загадки смерти Кеннеди никогда не существовало.
Все «высшие» знают друг друга в лицо и по именам, полученным ими в момент посвящения. Не случайно Игорь стал Дагоном. Но прошедшие, подобно Лемешеву, обряд посвящения в каком-либо другом месте, кроме центральной ложи иллюминатов, все еще не пользуются полным доверием у ее полноправных членов. При входе в центральную ложу им выдается особый нагрудный знак, больше похожий на орден, – это осыпанная бриллиантами звезда. Ее вручение сопровождается словами уверения в том, что это «знак полного доверия», а на самом деле – это сигнал для остальных: «Внимание – новичок! Будьте предельно осторожны!» Обряд посвящения, совершенный вне пределов центральной ложи, считается предварительным и подлежит обязательному повторению теперь уже в стенах главного действующего храма иллюминатов, куда закрыт доступ всем, кто не имеет к обществу отношения. Расположен этот храм примерно в пятистах милях от столицы Вашингтона, в городе Чарльстон. Именно туда Пэм привела Игоря, поручившись за него перед верховным гроссмейстером. Результатом ее поручительства явилось то, что Игорю не стали надевать бриллиантовую звезду, а отнеслись к нему как к своему, но с единственной оговоркой. Игорь должен был пройти испытание в лабиринте. Вот что это такое.
В центральном храме хранится подлинная статуя Бафомета, перешедшая к масонам в наследство от тамплиеров, их духовных прародителей, и это одна из главнейших святынь масонства всего мира. В середине храма, в нижнем ярусе, сооружен огромный лабиринт, попасть в который можно через любую из девяти дверей, снабженных разнообразными надписями, и лишь одна из этих дверей нужная, та, войдя в которую можно достигнуть святилища и тем самым доказать свою преданность ложе иллюминатов. Смысл испытания заключается в том, что жаждущий посвящения должен выбрать правильный вход. Считается, что если такое посвящение угодно сатане, то он сам укажет кандидату нужную дверь.
Перед тем как Лемешеву следовало войти в лабиринт, Пэм решила не искушать судьбу и шепнула Игорю:
– Тебе нужна дверь с надписью «Игнис».
– Игнис? Огонь, – пробормотал Игорь. – Спасибо за подсказку. – Сказал, а про себя подумал, что вряд ли у него получится выбрать нужную дверь. Ведь если верить, что сам черт решает, кто ему нужен, а кто нет, то вряд ли он поверит в его, Игоря, окончательную искренность. Поэтому он смело открыл указанную дверь и вошел внутрь лабиринта. Прошел по круговому коридору и оказался перед позолоченной дверью с выложенной черными бериллами надписью: «Войди и поклонись». Дверь была совершенно гладкой, на ней нигде не было видно ни ручки, ни замочной скважины с торчащим из нее ключом, но стоило Игорю подойти к двери на расстояние меньше полуметра, как она открылась перед ним. Он мысленно собрался с духом и вошел.
Помещение, вход в которое преграждала позолоченная дверь, представляло собой пятиугольную комнату, прямо посредине которой на алтаре фантастической красоты была установлена статуя самого Люцифера. Выполнена она была в виде ангела с широко распростертыми крыльями. Вся статуя и лицо ангела были прекрасны. Игорь залюбовался тонкими чертами его, совершенно не думая сейчас, кто перед ним. Скульптором – автором статуи, владеющим в столь высокой мере своим ремеслом, мог быть только великий мастер, и Игорь, конечно, не знал, что художником этим был один из гениев эпохи Возрождения. Не станем называть его имени, открывать одну из величайших тайн мирового искусства, предоставим его прославленному имени уйти в вечность незапятнанным и остаться в памяти потомков создателем прекрасных Божественных образов, тем, чьи творения хранят у себя лучшие музеи мира.
В раскрытой ладони правой руки сатана держал огонь, выполненный из багрового мрамора, подвергая, таким образом, правдивость мифа о Прометее серьезному сомнению, левая рука Люцифера сжимала рог изобилия. Наклоненный вперед, он извергал на землю гроздья винограда, цветы и плоды, также выполненные из разноцветного мрамора. Одной ногой изваяние опиралось на спину трехголового дракона, две головы которого были коронованы символами светской (железная корона с девятью лилиями) и церковной власти (папская тиара), а третья сжимала в своей пасти меч, символизирующий разрушение. И веяло от этой статуи такой тоской, что Игорю стало так же тошно, как было в тот злополучный день, когда он переступил порог отцовского дома, не зная еще, что отец убит. Прислушиваясь к себе, он почувствовал, что не может более находиться в этом месте, иначе тоска перерастет в физическую муку и эта боль разорвет его сердце. Игорь уже хотел повернуться, чтобы выйти прочь из алтарной комнаты, но вдруг у подножия статуи он увидел невесть как появившуюся там не то тонкую книжку, не то тетрадь в самодельном коленкоровом потрескавшемся переплете. Он мог поклясться, что еще несколько минут назад этой тетради здесь не было! Игорь сделал два шага вперед, наклонился и поднял ее с пола. На обложке латинскими буквами было написано «DAGON». Решив про себя, что это часть обряда, он смело раскрыл тетрадь, а это была именно тетрадь: несколько десятков сложенных пополам листов очень старой бумаги, исписанных чернилами и прошитых посредине вощеной ниткой. Вначале Игорь не понял ничего, но, вглядевшись в мелкие, с трудом различимые буквы, увидел, что алфавит русский, очень старинный: древняя кириллица, которая теперь почти не используется, кроме как в церковных записях старообрядцев. Охваченный страшным предчувствием, он раскрыл свою находку на первой, титульной странице и, с трудом разбирая древний, мертвый уже язык, прочел: «Раба Божия, инока Авеля о судьбе государства Российского откровение. Записано по велению его превосходительства, генерала Платона Никитича Лемешева, в лето одна тысяча семьсот девяносто шестого года в царствование Его Императорского Величества Государя Павла Петровича». Та самая тетрадь, на существование которой столь недвусмысленно намекал отец за сутки до смерти! Охваченный тремором, Игорь не мог более сдерживаться. Он рухнул на колени перед статуей и впервые за все это выпавшее на его долю нелегкое время дал волю эмоциям. Слезы не появились, он выл, зажимая рот ладонью. В глазах по-темнело: он с трудом различал силуэт статуи. Окружающая обстановка перестала заботить его, сердце молотило как бешеное, будто готовясь пробить грудную клетку и упасть к подножию окаянного алтаря.
…Он вышел из лабиринта спустя несколько часов. Все это время его никто не беспокоил. Когда он вновь оказался в храме, то вокруг царили ночь и пустота. Ни единой живой души не было внутри, лишь Пэм ожидала его все это время, сидя в самом темном углу на низкой скамеечке. Она не сомкнула глаз все это время, на ней лежала огромная ответственность. План, разработанный лучшими умами ее отдела, вступал в свою активную фазу, Игорь возвращался в Россию. Когда они наконец встретились и обнялись, Пэм с трудом сдерживала переполнявшее ее волнение: «Расскажет он о своей находке или нет?» Игорь молчал, и она в конце концов решилась:
– Милый, скажи… Там… Что с тобой случилось? Что ты видел?
Он нашел в себе силы улыбнуться:
– У меня нет слов, чтобы выразить это. Так что лучше не спрашивай.
– А ты видел что-то особенное?
– Там все особенное. Стоило прожить всю жизнь, только чтобы увидеть это.