Посмеиваясь про себя, достала из сумочки расческу и поправила прическу перед большим зеркалом в металлической раме. Макс молча стоял рядом, напряженно разглядывая ее отражение. Девушка тоже посмотрела на него в прозрачное стекло. Неплохой экземпляр противоположного пола. Твердое лицо скандинавского типа с холодными серыми глазами органичнее смотрелось бы где-нибудь на улицах Стокгольма или Хельсинки. На атлетическом теле прекрасно сидел строгий темно-серый костюм и светло-серая рубашка в тонкую полоску. Хорошо хоть галстука не было. И без того рядом с ним, таким красивым и элегантным, она, замученная учебой, без малейшего макияжа, в обычных джинсиках и широкой синей блузе до середины бедра, казалась забавной зачуханной девчонкой.
Ксения подняла глаза, и их взоры пересеклись в глубине зеркала. От его все замечающего пронзительного взгляда стало неловко и досадно. Не скрываясь, он смотрел на нее, как голодный бомж на вкусную еду. Сладеньким десертом чувствовать себя было противно, и ей захотелось немедленно уйти. Она даже дернулась, пытаясь исполнить свое намерение, но Максим вновь твердо подхватил ее под руку и повел в самый угол зала мимо деревянных резных столиков, украшенных причудливыми вазочками со свежими цветами. Усадил в глубокое кожаное кресло и сел напротив, закрыв от посетителей широкими плечами. Она оказалась в западне. С демонстративным вздохом, подчеркивающим негативное отношение к происходящему, взяла меню, напечатанное на блестящей глянцевой бумаге, и стала его изучать. Максим спокойно ждал, мягким взглядом продолжая ласкать ее губы. Взгляд был так осязаем, что они полураскрылись и припухли, как будто он и в самом деле ее страстно целовал. От этого откровенного проявления чувственности щеки у девушки начали потихоньку приближаться к цвету спелого румяного яблока.
– Не смей смотреть на меня так! – Возмущенно прошипев, она бросила меню на стол, ничего из него и не вычитав.
– Как – так? – Он послушно перевел взгляд на ее глаза.
Она сурово сдвинула брови и менторским тоном изрекла:
– Сам знаешь как! Я тебе не наливное яблочко, и не надо поедать меня взором! Если не прекратишь, сейчас же встану и уйду!
Он расслабленно откинулся на спинку и позволил себе слегка ее поддразнить:
– Ну, это ты вряд ли сможешь сделать. Ведь номерок-то от гардероба у меня. – Он похлопал рукой по карману. – Не пойдешь же ты домой без шубки?
Она угрожающе привстала:
– Хочешь посмотреть, как это произойдет?
Взгляд у него мгновенно стал испуганно-озабоченным, он выпрямился и примиряюще вскинул руки:
– Нет-нет, что ты! Не надо мне ничего доказывать! Я прекрасно знаю, что ты и на Северный полюс можешь уйти в сарафанчике, лишь бы продемонстрировать свою независимость! Я извиняюсь и с этой минуты само послушание и скромность!
Она медленно опустилась обратно, предупреждая его взглядом, что шутить с ним не намерена. Со стороны кухни танцующей походкой подошел длинный, худой официант в таком же, как на гардеробщике, черном костюме.
– Что-то выбрали?
Максим вопросительно посмотрел на спутницу:
– Ты на что-нибудь решилась? – Вопрос прозвучал двусмысленно, вновь заставив ее предупреждающе сверкнуть глазами.
– Нет! – Она попыталась вложить в ответ изрядную долю сарказма: – Я ведь не знаю твоих возможностей. Решай сам!
Он взял в руки меню и свирепо пообещал ей:
– Уже решил!
Девушка недоумевающе замерла.
«Ужас какой! О чем это мы с ним сейчас говорили? Не знаю, что он имел в виду, но только не еду. Уж скорее, он приготовился слопать меня…»
– В общем, договорились! – Сделав заказ, Макс повелительно кивнул официанту, и тот стремительно исчез.
Через минуту им были поданы легкое вино и закуски. Макс опасливо, боясь сломать, вертел в сильных пальцах хрупкую ножку бокала с напитком. Стремясь усыпить бдительность спутницы, рассеянно сообщил, будто вел пустую светскую беседу:
– Ты знаешь, я за прошедшее время понял, что влюбился. – Сморщившись, стыдливо признался: – Чего я только не вытворял, чтобы ее забыть! И отдыхал весь сентябрь на полную катушку, и с разными девицами встречался, и не только встречался, но и… – он запнулся, сообразив, что говорит лишнее, – хотя тебе это знать не обязательно. – Покорно пожал плечами и обреченно продолжил, как человек, смирившийся со своей судьбой: – Но ничего не помогло…
Не поняв, при чем тут она, Ксюша задорно отозвалась:
– Я за тебя рада. Но для чего ты затащил меня в это чопорное заведение? Желаешь пригласить на свадьбу в качестве подружки невесты?
– Не совсем. – Он помедлил, подняв бокал к люстре и рассматривая на свет игру вина в его глубинах. Потом поставил его на стол и продолжил: – Она замужем.
Девушка назидательно прокомментировала:
– Это плохо.
Он согласно наклонил голову и добавил:
– Еще и дети есть. Двое.
Ксения решительно осудила:
– Очень плохо. Разрушать чужую семью – последнее дело.
Он побледнел и неподвижным взглядом уставился на белую жаккардовую скатерть. Сдавленно признал:
– Конечно. То же самое я говорил и себе. И эпитеты подбирал гораздо хлегце – подло, мерзко, гадко, недостойно и много чего еще, не для женских ушей. – Он тяжело вздохнул и усталым жестом провел ладонями по лицу. – Я долго боролся с собой, но напрасно. В конце концов решил плюнуть на мораль и принципы и увести ее от мужа. Если смогу, конечно. Но постараюсь изо всех сил. – Он с вызовом посмотрел Ксюше в лицо.
Ксения попыталась воззвать к его разуму:
– Ты что, чужих детей будешь воспитывать? Ведь нормальная мать детей не оставит. А поскольку у нее уже двое есть, на своих не слишком рассчитывай!
Он развел руками, соглашаясь с ней, одновременно растягивая губы в болезненной гримасе.
– Я понимаю. Но что же делать? Смириться и забыть ее не могу, это я уже усвоил. – Он яростно отхлебнул глоток вина и чуть не подавился. Рискуя сломать хрупкий хрусталь, стукнул бокал о стол и сурово заявил: – Я все продумал, хотя подобной предусмотрительности за мной прежде не водилось. Квартиру купил, чтобы было куда привести жену с детьми. Родители с бабкой помогли. Правда, удивились – жил с отцом и матерью, как у Христа за пазухой, и вдруг удрал. Хорошая квартирка, в центре города, трехкомнатная, улучшенной планировки. Сам сделал евроремонт. Кухня двенадцать квадратов с немецким гарнитуром, ванная в кремовой импортной плитке. Мать с бабкой в восторге. Одну комнату отделал под детскую, другую – под спальню. Большая, как водится, для телевизора. Жить приятно. Надеюсь, тебе понравится.
Тут подошел официант с набором деликатесов на широком фарфоровом блюде, и Ксения, вполуха слушавшая излияния спутника, не обратила внимания на его последние многозначительные слова. Официант, по-приятельски взглянув на девушку, поставил перед посетителями белые фарфоровые тарелки овальной формы с форелью, тушенной в белом вине, и к ней открытую бутылку немецкого рислинга.
Ксения с опаской посмотрела на официанта, вновь наполнившего их бокалы. Максим с улыбкой ободрил:
– Не бойся, никто тебя напоить не собирается. Вино легкое, но, если не хочешь, не пей. Налить тебе минералки?
Ксюша согласно качнула головой и взяла в одну руку двузубую вилку для рыбы, в другую – нож. Осторожно попробовала один кусочек, другой и быстро все съела.
– Объедение! Но мне еще приятнее оттого, что я не видела цен в меню. От этого стало в десять раз вкуснее. – Вытерла рот салфеткой и озадаченно спросила: – И что же твой пылкий роман с замужней дамой? Насколько я поняла, ты своим родителям о нем ничего не сказал?
Он ответил только на последний вопрос:
– Не сказал, ты права. Может, еще ничего и не получится, – губы у него жестко сложились в холодную усмешку, – хотя я и надеюсь на успех.
С трудом оторвавшись от его глаз, поймавших ее взгляд, словно в ловушку, уткнулась носом в тарелку, будто намереваясь в ней спрятаться. Отвлекая его внимание от своей скромной персоны, коварно заявила:
– Ну, не одна, так другая. Гнездышко ты ведь подготовил. А птичка найдется! – скептически усмехнулась и помахала ладонью, изображая эту самую легкомысленную птаху.
Невесело покачав головой, он отринул ее неубедительный скептицизм:
– Если бы в жизни все было так легко и просто: отказала одна, подкатил к другой. Впрочем, я и сам недавно думал так же, так что не буду читать тебе мораль о безмерной силе любви. Но ничего с собой я, увы, поделать не могу.
С просительным выражением лица мужчина протянул руку и с нежной силой сжал ее пальцы. Она как завороженная уставилась на его загорелую сильную ладонь, и на сердце опять нахлынуло беспокойство. Осторожно вытянула свою руку из-под его ладони. Он с вожделением посмотрел на ускользающие от него тонкие пальчики, но не сопротивлялся.
Многозначительно помолчав, обвел ее лицо печально-ласковым взглядом.
Многозначительно помолчав, обвел ее лицо печально-ласковым взглядом.
– Ты так красива, милая, я никого не встречал красивее тебя. Теперь, надеюсь, до тебя дошло, что влюбился я в тебя?
Она невольно сжалась. Эти слова немедля вызвали ощущение боли и беспомощности, владевшие ею в ту памятную ночь. Она побледнела и опустила потемневшие от нахлынувших воспоминаний глаза. Его любовь ей была совершенно не нужна.
Но почему он решил, что она замужем и у нее двое детей? Ксения с трудом вспомнила, что он стоял рядом, когда близняшки после приезда в деревню вопили «мамочка!» И Максим в это поверил! Вот это удача! Не придется искать фальшивых отговорок для отказа. Легко сообщила наблюдавшему за ней мужчине:
– Мне это не нравится. Игорь – очень хороший муж, верный и порядочный, а я больше всего в людях ценю порядочность. От мужа я уходить не собираюсь, изменять ему не буду. Поэтому нам лучше больше не встречаться. Я считаю, что это единственно верное решение.
Максим прикрыл потемневшие от досады глаза и отрицательно покачал головой:
– Ты знаешь, я тоже так думал, когда ты уезжала от меня в машине с мужем и детьми, даже не взглянув. Но не получилось. – Он с мольбой посмотрел ей в глаза. – Дай мне шанс. Конечно, я не так состоятелен, как твой благоверный, но, поверь, я люблю тебя гораздо больше, чем он.
Я тебя на руках буду носить! Я видел, как он на тебя смотрел – как на дорогую, но не слишком нужную вещь. На сколько он тебя старше? Лет на пятнадцать?
Она поправила, ошеломленная его горячностью:
– На тринадцать…
Пытаясь ее убедить, он яростно продолжил:
– Вот видишь, через десять лет он будет стариком, а ты в самом расцвете лет… Мне кажется, я его помню. Когда учился на последнем курсе, он профессором стал. Он что, твой преподаватель?
– Ну да, но…
Не дослушав, Макс с силой стиснул ее ладонь и гневно заключил:
– Знаю я этих профессоров, сплошные бабники! Представляешь, сколько у тебя конкуренток? Где гарантия, что завтра он не присмотрит кого-нибудь получше тебе на смену?
Возмутившись беспардонными инсинуациями в адрес Игоря, у которого и в мыслях не было ничего подобного, и представив на своем месте сестру, Ксения агрессивно воскликнула:
– А ты скольких спутниц приводил в это кафе? Не один десяток, уж признайся! И чем ты его лучше?
Максим опешил от внезапности атаки и замялся.
– Было несколько раз, не буду врать! Но теперь все! Никаких других женщин! Только ты! Поверь мне! Я не умею говорить о любви, и женщину я умоляю впервые… – У него странно захрипел голос, он замолчал и закашлялся, побагровев.
Она в растерянности посмотрела ему в глаза. Он ее действительно любит? Сердце ожгло жалостью. Может, признаться, что не замужем? Под ее недоумевающим взглядом он посуровел, собрался и отчеканил:
– Учти, отступать я не собираюсь. Я влюблен и буду бороться за свое счастье!
Прозвучало это настолько эгоистично, что ей стало противно. Понравившиеся игрушки надо добывать любыми путями! По сути, он ничем не отличался от близнецов, проводивших этот тезис в жизнь всеми доступными способами. Максим тревожно ждал ответа, неосознанно комкая салфетку. Девушка сурово отчеканила, заставив себя забыть о сострадании:
– Вот когда ты хоть что-нибудь поймешь в этой самой любви, тогда мы с тобой и побеседуем! А этого, похоже, не случится никогда! – И, решительно встав, она пошла к выходу.
Он быстро расплатился с поджидающим официантом и пошел за ней следом, хмурясь, сжимая и разжимая кулаки.
Ксюша быстро шла по улице, не глядя на Максима. Он упрямо шагал рядом, не делая попыток прикоснуться к рассерженной спутнице. Заглядывал в ее лицо, но ничего не говорил, решив дать ей время успокоиться и привыкнуть к мысли, что они все равно будут вместе. Молча сели в подошедший автобус, в таком же суровом молчании подошли к родительскому дому. Здесь Макс положил ей руку на плечо и повернул лицом к себе:
– Почему сюда? Ты же живешь на другой улице.
Она с раздражением скинула с плеча его тяжелую руку.
– Откуда ты знаешь, где я живу? Ты что, следишь за мной?
– Ну да! – Он кивнул и осклабился. – С недавних пор. – И, не дав ей высказать возмущение, уперто повторил: – А почему ты пришла к родителям? Ты что, поссорилась с мужем? – В его глазах сверкнул удовлетворенный огонек.
Девушка рьяно запротестовала:
– Ничего подобного! Мы никогда не ссоримся! Просто у папы ангина, и я пришла его проведать!
Она была рада, что отец и в самом деле немного приболел и ей не пришлось ничего выдумывать, ведь по ее лицу всегда видно, когда она лжет. С ее откровенной физиономией ей еще ни разу в жизни не удавалось достоверно соврать, ее немедля разоблачали. Макс с недоверием скривил губы, и она подосадовала, что у Игоря сегодня свободный от занятий день и ей не надо спешить ему на смену.
– Прощай! – глядя ему в глаза, попрощалась Ксюша проникновенно, чтобы он понял, что она имеет в виду настоящее прощание, а не намек на новые встречи, и повернулась, чтобы уйти.
Он сделал стремительное неуловимое движение, и она неожиданно оказалась в его руках, напуганная, как птичка, попавшаяся в силки. Ксюша никогда не считала себя маленькой и хрупкой, но тут ей вновь показалось, что она миниатюрная и слабая – даже приподнять руки, лишь слегка прижатые им к бокам, оказалось невозможно. Бояться было глупо – кругом полно народу, но сердце забилось так, будто начался по меньшей мере приступ тахикардии. Она не поняла, от чего: от страха или возбуждения.
– Пусти меня! Немедленно! – Голос сорвался на жалкий писк.
Этот пустяковый протест на него никак не подействовал. Она подозревала, что он его и не расслышал. Максим наклонялся все ниже, серые глаза горели напряженным внутренним огнем. У девушки куда-то ухнуло сердце, когда его горячие губы нашли свою цель. Он целовал ее страстно, отчаянно и жестоко. В голове у нее помутилось, тело стало жарким и податливым. Она даже не поняла, что сама прижалась к его мощной груди. Когда он оторвался от нее, разгоряченной и опустошенной, глаза у него горели мрачным торжеством. Ксения чувствовала, что его хватка стала слабее, что он готов ее отпустить, но ее тело, не слушаясь хозяйку, продолжало самостоятельно льнуть к сильному мужскому торсу.
– Он целовал тебя когда-нибудь так? – Хриплый голос привел ее в чувство.
Она наконец оторвала свое непослушное тело от его рук n пустилась бежать, слыша за спиной негромкий ироничный смех:
– Трусишка!
Она припустила еще быстрее, пытаясь убежать от непонятных, сладких и запретных ощущений.
Он не стал ее догонять, только долго смотрел ей вслед, даже после того, как она скрылась в дверях подъезда. Потом тяжело вздохнул и пошел в сторону автобусной остановки.
Ксения опрометью взбежала по лестнице и влетела домой тяжело дыша, спотыкаясь. Этот неистовый поцелуй потряс ее. Нельзя сказать, что прежде она ни с кем не целовалась, она же не маленькая девочка! Но теперь весь ее предыдущий опыт показался ей наивной детской игрой. Макс впервые познакомил ее с неистовым мужским напором, отозвавшимся в ее теле безудержной жаждой его ласк. Стараясь успокоиться, разумно объяснила себе, что это последствия излишне выпитого вина, и ничего более. И уже завтра все забудется.
На следующий день, сидя на занятиях, девушка ни на чем не могла сосредоточиться. Даже заслужила замечание за рассеянность от преподавателя психологии. Как ни боролась с собой, странное, особенное возбуждение не проходило, заставляя сердце биться все сильнее.
Если Максим заявил, что попытается отбить ее у несуществующего мужа, то в чем конкретно это будет выражаться? Что кроется за этой угрозой? Будет поджидать ее на каждом углу? Но как это сделать практически? Он же работает, и, насколько она помнит из его летней болтовни, в довольно серьезной фирме, из которой просто так в рабочее время по городу не побегаешь…
Что же тогда? А если он подстроит Игорю несчастный случай? Воображение стремительно нарисовало ужасную картину – перевернутая машина, лежащий в крови Игорь… Ужас сжал сердце.
Но тут проснулся здравый смысл и приказал не дурить. Уж не такой злодей Максим, чтобы убивать ни в чем не повинных людей. Перебесится, и все. Нафантазировал неземную любовь, но это у него скоро пройдет. Встретит другую, привлекательнее и сексапильнее, и забудет о ней.
Но после такого внушения ей стало жалко себя. Почему это в нее нельзя сильно, по-настоящему влюбиться? Чем она хуже других?
Поймав себя на крамольных мыслях, Ксения еще больше рассердилась. Что за чушь – и так плохо, и так нехорошо! Раздвоенность угнетала, не давая обрести так необходимое равновесие духа. Обхватив руками буйную голову, она просидела все пары на последнем ряду, дабы избежать замечаний недовольных ее невнимательностью преподавателей, и, лишь только прозвенел звонок, стремительно выскочила на улицу.