— Будем рожать ещё! — твёрдо говорил Евгений Павлович.
Даже внуки все у него были мальчишки.
Анечке наконец-то было интересно и весело. Она была абсолютно счастлива, будучи замужем за стариком. Психологи могли бы накрутить вокруг этого факта множество ерунды различной степени гадостности. Но на самом деле всё значительно проще: человек счастлив. Стоит ли выяснять: почему?
Одно только иногда напрягало. Евгений Павлович уж очень сильно храпел. И если Анечка не засыпала первой или просыпалась — она уходила в другую комнату.
В ту ночь она уложила Сонечку и, увидав, что Евгений Павлович уснул под просмотр какого-то небезынтересного сериала, от которого они вместе фанатели и много обсуждали — муж всегда знал, о чём какая фраза, откуда, на что аллюзия, — Анечка чуть уменьшила громкость (если выключить — он проснётся, и может уже не заснуть до утра), и ушла спать в детскую — тем более Сонечка капризничала. У девочки была ветрянка. Расплачется — разбудит брата. И Сонечка действительно расплакалась. Анечка взяла девочку на руки и пошла с ней спать в гостиную. Только укачала — как из спальни раздался могучий храп, который как-то внезапно оборвался… И затем перешёл в тяжёлый лающий кашель. Вот тут Анечка даже рассердилась на обожаемого супруга. Столько лет у него хронический обструктивный бронхит и сердце далеко не в полном порядке, уже перенёс инфаркт, — а он всё курит, курит, курит! Ну вот и пусть кашляет, лишь бы Сонечку не разбудил!
Анечка плотно прикрыла двери гостиной. И уснула в обнимку с дочерью на диване.
А когда проснулась от, как ей показалось, слишком зловещей тишины… Хотя Сонечка смешно по детски сопела, как сопят все маленькие дети, когда кризис болезни миновал и снизошёл благодатный крепкий сон…
Дальше она не слишком хорошо помнит. Как одевала детей. Как сажала их в машину. Как разбудила соседа и с его помощью перетащила мужа в автомобиль. Как оказалась в приёмном покое ближайшей больницы.
Пришла в себя только когда вышла на дрожащих ногах из палаты. А в коридоре сидел её пятилетний сын, крепко прижимая к себе плачущую сестричку.
— Вы должны… попрощаться с папой.
— Папочка куда-то уезжает? — спросил перепуганный сынишка, стараясь быть мужественным.
— Да. Папа уже уехал. На небеса.
Забрать тело. Похороны. Как-то это всё прошло. Очень помогли старшие сыновья Евгения Павловича. Они переживали за Анечку и её детей. А вот жёны сыновей повели себя не лучшим образом, но, что называется, в лучших традициях. Напились на поминках и шипели. И чем больше напивались — тем больше шипели. Вряд ли они слишком сильно убивались по свёкру. Скорей всего, они убивались по роскошной даче на огромном участке в «блатном» ближайшем Подмосковье. Евгений Павлович жил там после смерти первой жены. Женившись на Анечке — изменил завещание. Теперь дача не делилась поровну между его старшими сыновьями, а целиком и полностью доставалась его законной вдове. Евгений Павлович, Анечка и двое их детей жили в основном в Анечкиной квартире. Лишь на лето отправляясь на дачу. Дача Анечке не очень нравилась. Потому что вся эта дача была чем-то вроде мемориала первой жены. Кругом были её фотографии. Афиши с её фотографиями. Её вещи, её театральные костюмы. Она понимала, что трогать это нельзя. Кощунственно. Как если бы бабушка умерла первой, а кто-то, вдруг полюбивший дедушку, взял бы, да и выбросил все бабушкины вещи. Поэтому Анечка ничего не говорила. И делать ничего не хотела. Её всё устраивало. Трёхкомнатная квартира — вполне достаточная территория для жизни четверых. А летом, когда детям нужен свежий воздух, Анечка и на веранде прекрасно себя чувствует. Тем более, что Евгений Павлович сильно храпит.
Невестки считали, что если бы Евгений Павлович не женился, то прожил бы дольше. И что «эта» свела его в могилу. Куда в его возрасте детей делать! Смешно! Внуки уже! (Кстати, теперь лишённые огромной дачи!)
Анечка слышала всё это. И не обижалась. Она даже позвала своих «пасынков» на веранду — поминки как раз на даче и устроили. И предложила им написать дарственную или как там делаются подобного рода дела? Ей не нужна эта дача! «Пасынки» повели себя как настоящие мужчины. Воля отца для них — святое. Они мужики, всё у них есть. А чего нет — заработают. Позволь только мамины вещи забрать. А бабьи разговоры… То дело такое, не обращай внимания!
Но не обращать внимания Анечка не могла. Если раньше её сознание задвигало эту мысль куда подальше, то теперь, после «бабьих разговоров», она впервые всерьёз задумалась: а что, если бы она в ту роковую ночь перед тем, как лечь спать в гостиной, пошла бы к Жене в спальню, узнала бы, почему он так сильно кашляет, спросила бы, всё ли с ним в порядке… Может, он был бы ещё жив?
* * *— Я отдал Анне Стеценко протокол вскрытия. — Отрапортовал по телефону Василий Александрович. — И я подозреваю, что судебные медики, приятели Анны, вовсе не идиоты. Им сразу было достаточно диагноза, чтобы сказать ей, что мужа можно было спасти, если бы она подошла к нему, когда он начал кашлять.
— Да, — согласилась Татьяна Георгиевна. — Повторный острый инфаркт миокарда передней стенки… Время от начала процесса до смерти — около четырёх часов. При отсутствии помощи. Тех самых четырёх часов, которые она безмятежно проспала.
— Ага. Вот они и тянули время, требуя протокол. Мол, так сказать не можем, надо… Дули щёки, короче. Теперь обдурят не просто так, а, «основательно изучив протокол вскрытия». Ха-ха! — Совсем невесело сказал новый заведующий отделения патанатомии.
— Зачем девчонке жизнь портить? Она явно обожала своего дедугана. И у неё двое малых детей. Жить ей надо. Жить. А не пилить опилки. Узнает, что не подсуетилась — сопьётся или ещё что с собой сотворит. Может, его и можно было спасти, но её спасти мы обязаны.
— В незнании сила! А вообще — что за мода такая! Старик женился на девчонке! Я, вот, давно в разводе. Но если я когда-нибудь женюсь ещё раз — я женюсь на ровеснице. Или на женщине, моложе меня лет на пять. Ну, пусть на десять! Не больше! Ни в коем случае — не больше! Кому нужны эти молоденькие глупые девчонки, которые…
В дверь кабинета заведующего отделением патанатомии после короткого стука зашла — а точнее ворвалась, Анастасия Евгеньевна Разова, и без паузы, без здравствуйте-пожалуйста, выпалила:
— Когда ваши доктора, в конце-то концов, пришлют в обсервацию результаты гистологии плацент и плодов?! Мы истории в архив сдать не можем!
— Татьяна Георгиевна, извините, дела! — Скороговоркой выпалил Василий Александрович Майков, крепкий пятидесятилетний мужчина.
Положил трубку и уставился на Тыдыбыра взглядом, исполненным страстного юношеского восхищения. Дева была невероятно хороша. Тонкая. Безупречно правильные черты лица… А ореол льняных спиральных локонов!..
«Господи, если они настоящие — женюсь! Ей богу, женюсь!»
Кадр пятьдесят четвёртый Овощной концентрат из крестоцветных
В роддоме, входящим в состав крупной многопрофильной больницы, произошло чрезвычайное происшествие. По Скорой была доставлена женщина со свершившимся разрывом матки. Доктор Скорой оказался неожиданно грамотным в акушерстве — или, скорее, в медицине в целом. И ещё в карете поставил диагноз на основании совокупности таких симптомов, как выпячивание головки под лобковой костью, дефанс — как стигма геморрагического перитонита, шоковое состояние.
— Жмите на ургентный звонок, — устало сказала пожилая женщина, врач Скорой, молоденькой акушерке приёмного покоя. — Головка ребёнка уже вылезла за пределы разорванного рубца.
Хорошо — дежурила Оксана Анатольевна. Операционная была развёрнута молниеносно. Вхождение в брюшную полость было одномоментное. Надвлагалищная ампутация матки — в спринтерские сроки. Интенсивная инфузионно-трансфузионная терапия (включая тёплую донорскую — как единственную возможность вытащить с того света) была проведена в полном объёме. И хотя клиническая картина включала все возможности отчалить в мир без печалей — шоки геморрагический и болевой, гиповолемия, гипоксия, гипокоагуляция, ДВС (слава богу, той самой тёплой донорской кровью тормознутый уже на самом пороге вторичного фибринолиза), — врачи спасли женщину.
Дитя спасти не удалось. Плод доношенный и уже совсем неживой, фактически плавал в крови, плескавшейся в брюшной полости матери. Он в самом прямом смысле захлебнулся кровью матери. Утонул в материнскойкрови.
После операции женщину перевели в палату ОРИТ и Святогорский сидел при ней, как родной. Больше было некому. В первые сутки родственники так и не появились. Оксана Анатольевна провела расследование — выяснилось, что Скорая забрала женщину со скамейки автобусной остановки. При ней не было ни документов, ни сопровождения. Скорую вызвали сердобольные свидетели. Сперва решившие, что женщина пьяная. Но под скамейкой была лужа. Не обыкновенная лужа, которые частенько случаются на автобусных остановках, а лужа крови.
На вторые сутки в роддоме появился взволнованный мужчина с двумя не менее взволнованными детьми-подростками семнадцати и пятнадцати лет. Выяснилось, что это первый муж пациентки Знаменской Светланы Тимофеевны, сорока двух лет. И двое её детей от первого брака. Оба появившиеся на свет путём кесарева сечения. Старший ребёнок (сын) по совокупным показаниями со стороны матери и плода. Младший (девочка) — по показаниям со стороны матери, а именно: анатомо-функциональная несостоятельность рубца на матке.
* * *Несколько лет назад Светлана ушла от первого мужа. И не только от первого мужа — но и с работы. Полностью, так сказать, изменила жизнь. Начала с чистого листа. Много лет она жила с одним и тем же человеком, родила ему двоих детей. Много лет трудилась врачом-терапевтом в районной поликлинике. Всё у неё было хорошо. Очень правильно. И очень скучно. Ни вверх, ни вниз. Всё ровно. Никаких всплесков. Всё по расписанию.
И вот однажды в её кабинет зашёл мужчина очень интересной наружности. Было в нём что-то демоническое, восточное что-то. Выгодно отличавшееся от приевшегося бесцветного мужа-блондина. Мужчина не пришёл на приём к терапевту, а именно что зашёл. И предложил Светлане Тимофеевне чудодейственный противоопухолевый препарат. Для распространения в среде профильных пациентов. Участковый терапевт — первый рубеж, на который выходят эти несчастные, покинутые заботой государства и общества, страдальцы. А препарат, который изобрела, запатентовала и распространяет его фирма — действительно чудодейственный! Сорок пять капсул стоят всего две тысячи рублей. И спасают от любых новообразований на любой стадии процесса. Нет-нет, он не против направления к онкологу и методов традиционной терапии. Но препарат его фирмы — действительно чудодейственный. К сожалению, науке сейчас перекрывают кислород. И у его фирмы нет возможности проводить до— и клинические испытания. Но в эксперименте…
В каком-таком эксперименте — Светлана Тимофеевна даже не удосужилась выяснить. Очевидное противоречие с невозможностью провести хотя бы доклинические испытания (запатентованного препарата!) — её не насторожило. Она не стала изучать те бумажки, которые ей мельком продемонстрировал красавец. Потому что они сразу понравились друг другу. Вот вспыхнула страсть — и всё тут! И роковой брюнет с тонкими чертами лица пригласил Светлану на ужин. В веганский ресторан. Куда они и отправились сразу после окончания её часов приёма.
Уже через неделю она ушла от мужа. Оставив ему детей. По их, справедливости ради, желанию. А ещё через месяц — с работы. По собственному желанию. Потому что руководство было недовольно тем, что Светлана Тимофеевна предлагает всем пациентам какие-то невнятные чудо-капсулы. Пенсионеры жаловались часто. Две тысячи рублей! Где это видано! Если ещё по льготному бесплатному рецепту — это ладно!
И началась у Светланы Тимофеевны новая жизнь. Красивый муж — вылитый Пирс Броснан! Не слишком понятные для неё таинственно-наукообразные беседы о том, что индол-3-карбинол блокирует канцерогенное действие 16-С эстриола (в конце концов, она не была биохимиком, а всего лишь рядовым врачом-терапевтом), бесконечные семинары на эти темы в не слишком уютных помещениях (фирма только развивалась, едва поднимала голову, но уже скоро должны были обрушиться миллионы от исцелённых и инвесторов), полный отказ от мяса (мясо приводит к раку всего), полный отказ от животного белка в принципе (от него и болеем всем). Рай в съёмном шалаше и беременность.
Светлана Тимофеевна была счастлива. Да она помолодела лет на десять! И не только судя по отражению в зеркале, но и по внутренним ощущениям. В теле образовалась приятная лёгкость. Помыслы были чисты… Точнее сказать — их не было вовсе. Йога и всё такое. И капсулы. В баночках. По сорок пять штук. Для неё, разумеется, бесплатно.
Рожать решили дома. Некоторые сомнения в Светлане Тимофеевне ещё шевелились. Но новый муж (с которым она, кстати, не была в официально зарегистрированном браке, ибо брак с предыдущим ещё не был официально же расторгнут) успокоил её. Шевелятся не сомнения! Шевелится плод! И поскольку Светлана целиком и полностью здорова и просветлена, и даже сбросила двадцать килограммов веса прям во время беременности в результате правильного образа жизни — то и всё будет в порядке. А с рубцами на матке рожают через естественные родовые пути. Она же врач, знает и понимает. Вот и литература имеется — новый муж снабдил Светлану Тимофеевну необходимыми брошюрами и даже записал на семинар «Предназначение быть мамой». А потом — на семинар «волшебство маминого молочка», где все «семинаристы» дружно рисовали «картины счастья». Вот мама и папа голые лежат в кровати, у мамы на соске спит новорождённый младенец, а с папой обнимается голый малыш лет семи-восьми. Атмосфера была самая радушная, хотя картины иных художниц и художников были корявые. Но результат — не главное! Главное — процесс! Затем Светлана вместе с Пирсом посетили суфийский ретрит «Рухианит» (в живописном месте под Санкт-Петербугром, с известными и любимыми мастерами Абрахамом и Халимой из США и Парижу, непосредственные ученики основателя международного суфийского ордена «Рухианит» и создателя Танцев Всеобщего Мира). Там они действительно танцевали. Кто во что горазд. Под барабаны, или, может, тамтамы. Светлана не очень понимала. Но ей всё очень и очень нравилось. Потому что под все эти прыжки и ритмы помыслы совсем очищались. Их не оставалось вовсе.
Правда, когда Светлана Тимофеевна вернулась с рухианита (чтобы это ни значило), кое-какие помыслы в ней шевельнулись. Сперва шевельнулся плод. Затем — нехило так — шевельнулась резкая кинжальная боль внизу живота. Вслед за этим зашевелились и помыслы. Напрочь, казалось бы, изгнанные. Какие-то смутные воспоминания о дипломе медицинского вуза посетили её. И она втихаря сходила в ближайшую клинику, на приём к врачу УЗИ. Раньше такой специализации не было. Как не было сферических управленцев всего. Врач должен был прежде всего иметь подтверждённую сертификатом специализацию, а уж потом, в процессе работы по специальности, осваивать методы дополнительных исследований. А не сразу после школы садится за УЗИ-аппарат. С таким же… нет, с куда большим успехом! — таким «врачом УЗИ» мог бы стать сервисный инженер ультразвуковой техники. Но Светлана Тимофеевна обо всём этом не подумала и не вспомнила. Терапевтом она была довольно посредственным — могла выписать сопроводиловку на анализы в лабораторию и направить к нужному специалисту (иногда даже попадала в цель), а так же годами обслуживала многочисленных пенсионеров. Потому она и доверилась юному «врачу УЗИ», которая с очень важным видом поводив по животу датчиком, вынесла вердикт:
— Рубец на матке в норме!
Пирс узнал, что Светлана ходила на УЗИ. Очень рассердился. Потому что, как известно, ультразвук нервирует детей. Он не безграмотный, он знает, что ультразвук не вредит. Но он — НЕРВИРУЕТ! А к родам должно быть готово и дитя, а не только мать! Нечего нервировать его ребёнка! Он немножко покричал Светлане в ухо, чтобы продемонстрировать, насколько это раздражает. И отправил на Танцы Всеобщего Мира с Алиэлой. Где обязал продать возможно большее количество чудодейственного средства от рака всего (всего-то две тысячи рублей за сорок пять капсул). Затем ещё на курс «Борщ по-буддийски» (капсулы являлись его непременным компонентом). На «Бохо — одежда свободных духом» (все свободные духом обязаны употреблять чудодейственные капсулы, всего две тысячи рублей за сорок пять штук). На хороводную Танц-формацию славянского светлого воинства. В семейный центр «Большие-маленькие». Записал в клуб «Зелёный родитель». В ведический дискуссионный клуб «Мистическая сила речи. Женщина побеждает без войны». Приобрёл для неё абонемент в живое кафе «Сырой Обед». И под самый занавес беременности — на семинар-вдохновение Гиты Фисташко «Вольные Роды». Гита призывала «вольно оргазмически родить на съёмной квартире, уехав из своих мегаполисов специально для этого». Предлагала экстремальные русские роды в лесу в палатке или в типи. (Тут Светлана Тимофеевна по неосторожности поинтересовалась, что за типи такие. За что была удостоена множества презрительных взглядов просветлённых и просвещённых. Впрочем, они снизошли до объяснений. Типи — традиционное переносное жилище кочевых индейцев Великих равнин. Остатки помыслов Светланы Тимофеевны хотели поинтересоваться, почему именно в типи, а не в землянке, раз уж экстремальные роды всё-таки русские? Но помыслы бывшего терапевта давно онемели. Им даже язык прикусывать не пришлось. А только замычать и слиться. Вероятно — туда, где со Всем Сущим, а равно и Создателем, сливалась аккурат в то же время Регина Абуярова — и никакие карты Таро не предупредили её о скором увольнении.) После семинара у Гиты Фисташко Светлана Тимофеевна окончательно отупела… Пардон, просветлилась. Она исполнилась волей, как намерением максимально подготовиться к ребёнку! Прониклась свободой от напряжения, страхов! Отпраздновала отпускание себя на волю, на волю Господа!.. Короче, кора головного мозга Светланы Тимофеевны сильно подъехала от всей той чуши, что паковалась в неё хороводами, тамтамами, сырыми обедами, чудодейственными капсулами и лично Гитой Фисташко — неопрятной женщиной в грязной юбке до полу. (Трусы Гита носить запретила. Трусы прерывают связь женщины с землёй-матушкой.)