– Как в чем? Евреи ставили себя выше остальных, выше всяких гоев, а мы, русские, – нет.
– Ты уверен? – Олег покачал головой. – Это ваш бог сказал – нет ни эллина, ни иудея, или другой? Особый русский путь? Как бы не так. Все время мы что-то заимствовали и выдавали за свое. Сначала православие у Византии, хана-царя у Золотой Орды, потом искусство строить крепости и лить пушки из Европы, западный способ формировать армию при Петре. И так вплоть до марксизма и рыночных отношений в двадцатом веке.
– Царя у Орды?.. Ты чего говоришь? – Иван растерянно заморгал.
– А ты не знал? Православный царь, если хорошенько разобраться, на самом деле – настоящий языческий символ. Ты же хорошо знаешь историю, так вспомни восточные деспотии. Там все было точно так же, как в твое время. Царь – это чуть ли не сам Бог, только телом он подобен людям. Он – инкарнация божества, в его власти – миловать и судить, карать грешников и решать, кто именно грешен. И где здесь христианство? Где оно?
На протяжении речи Олега Иван багровел, кулаки его сжимались, а изо рта доносились отдельные нечленораздельные возгласы:
– Ты… как… нет… убью…
– Точно тем же правом обладали цари Вавилона, римские императоры. Ты думаешь, словосочетание «царь-батюшка» придумали на Руси? Нет, впервые оно прозвучало в Древнем Египте, где фараон считался отцом всех подданных.
– Убью… – полузадушенно воскликнул Иван и замахнулся на Олега.
Игорь откинул одеяло, готовясь остановить драку. Но Олег перехватил кулак Ивана и ловким движением швырнул его на полку. Она заскрипела под тяжестью мощного тела.
– Тихо, – сказал Олег, завернув Ивану руку за спину. – Успокойся и ложись спать. Ты пьян и зол и набить морду мне не сможешь. Понял?
Уткнувшийся лицом в пыльный матрас Иван пробормотал что-то сердито-невразумительное.
– Так-то лучше. – Олег отпустил его.
Иван поднялся, стало видно перекошенное от ярости лицо, то ли слюна, то ли пена на губах. Игорь даже подумал, что Иван сейчас вновь ринется в драку, но тот выругался и полез наверх.
– Так-то лучше, – повторил Олег.
– Зачем ты его спровоцировал? – спросил Игорь.
– Надоело. Они веселятся, а отдуваться приходится мне. – Олег вздохнул. – И надуты от собственной спеси, точно комары – от выпитой крови. А ну-ка, спать давай. Поздно уже.
Игорь лег, накрылся одеялом и на этот раз уснул очень быстро.
Проснулся, как показалось, сразу же, оттого, что его потрясли за плечо. Разлепив глаза, обнаружил Олега.
– Белгород, – сказал тот, – таможня.
Сверху скрипнуло, и с полки свесил голову Иван. Почесал лысину и спросил, стараясь не глядеть на Олега:
– Попить есть чего?
– Нет, – ответил Игорь. – Если только за чаем сходить.
Поезд стоял, за окном было темно, через щели сочилась прохлада. Лампы горели тусклым желтым светом. Вагон полнился зевками, шорохами, вздохами, какие обычно издают проснувшиеся люди. В одном из дальних купе кто-то продолжал храпеть – точно работала дрель.
Послышались мягкие шаги, и по проходу через вагон пошел молодой человек в желтой майке с Че Геварой и сумкой через плечо.
– Доллары, рубли на гривны, – забормотал он, заглядывая в купе. – Меняю доллары, рубли на гривны. Обмен. Карточки украинских операторов, пополнение счета…
– Стой, – сказал Олег. – Давай-ка я поменяю. Какой у тебя курс к доллару?
Он вытащил из нагрудного кармана рубахи бумажку в сто долларов. Молодой человек повертел ее, пытаясь в тусклом свете ламп определить, фальшивая она или нет. Принялся отсчитывать гривны.
– Дай посмотреть, – сказал Игорь, когда молодой человек пошел дальше и вновь зазвучал его негромкий, с мягким южным акцентом голос: «Доллары, рубли на гривны. Обмен». – А то я никогда украинских денег не видел.
Олег протянул ему несколько разноцветных банкнот.
На одной оказался изображен Иван Франко, на другой – Владимир Великий, а на третьей Игорь обнаружил Мазепу.
– Ничего себе?! Этот-то тут откуда взялся? Он же предатель.
– Так это с одной стороны предатель, а с другой – национальный герой, – ответил Олег. – То, что делают украинские власти, может казаться смешным. Но на самом деле – особый не тот народ, у которого свой язык, религия или культура, а тот, у которого своя история, объединяющая и то, и другое и третье. Поэтому Украина поступает очень мудро, пытаясь создать собственную историю прямо с древних укров и трипольцев, как бы глупо это на первый взгляд ни выглядело. Они создают своих героев, свою мифологию… Мудро с точки зрения тех, кто хочет только «самостийности», но крайне жестоко и кроваво по отношению к единому русскому этносу.
– Ничего у них не выйдет, видит Господь, – пробормотал с верхней полки Иван. – Не даст он свершиться такому непотребству!
– Если выйдет, то мы с тобой узнаем первыми, – сказал Олег. – Поскольку почувствуем, что нам туда больше хода нет.
– Это как? – спросил Игорь.
– А так, чрево неба. Мы не можем попасть на ту территорию, где в нас не верят. Не можем поехать за границу.
– Вас не пустят, что ли? Вы же умеете подделывать любые документы…
– Нет, просто не можем, – Иван слез с полки, зевнул и почесал голую грудь. Брякнул железный крест на золотой цепи. – Мы не в состоянии существовать там, где нет веры. Когда приближаешься к границе, появляется что-то вроде боли, не телесной, скорее душевной. Тебе начинает изо всех сил хотеться назад, и в один момент ты не выдерживаешь и поворачиваешь…
– А если сесть в самолет в Москве? – просил Игорь.
– Ты в него не сядешь, – ответил Сергей, подняв встрепанную голову. – Тебя скрутит еще до паспортного контроля.
Игорь только головой покачал.
Сам он побывал за границей не раз, трижды в Турции, дважды – в Египте и один раз в Европе. Именно этот выезд и запомнился больше всего, поскольку состоялся на финал четырех баскетбольной Евролиги-2006, когда ЦСКА одолел «Маккаби» и взял-таки вожделенный трофей…
– Приготовили документы для досмотра, – прозвучавший над самым ухом женский голос вернул к реальности.
Игорь поспешно достал из кармана джинсов паспорт. Протянул его черноглазой девушке в зеленой, немного мешковатой форме и пилотке. Девушка полистала паспорт, глянула на Игоря, а затем вернула документ и занялась Иваном.
– Вот и все, – сказал Олег, когда девушка отправилась дальше. – Если повезет, то вещи даже смотреть не будут…
Вслед за девушкой через вагон прошли несколько молодых людей в форме, но ни в одном купе не задержались. А потом поезд вздрогнул и двинулся с места. За окнами начало светать, и стал виден уползавший назад вокзал, башенка с часами, ходившие около нее люди.
Иван перекрестился, снял с верхней полки рубаху и надел ее. Огладив маслянисто блестевший череп, отправился в сторону купе проводников.
– Тебя удивил Мазепа, – сказал Олег, и на лице его появилась кривая усмешка. – А я поражен, что на деньги попал Ярослав Мудрый.
– А этот чем плох? – удивился Игорь.
– Ну да, конечно, все верят «Повести временных лет», но никто не задумывается, что Нестор писал в начале двенадцатого века, выполняя, как сказали бы сейчас, политический заказ Владимира Мономаха. А тому не был нужен предок, известный в свое время под прозвищем «Жадный».
– Ярослав Жадный? – спросил Игорь.
Словосочетание казалось диким, неприятным на вкус.
– Именно так. Ярослав еще при жизни Владимира воевал с ним, а после смерти отца захватил Киев. Затем последовала война, в результате которой погибли Святослав и Борис, и пали они от руки воинов Ярослава.
– А как же э, Глеб… и Святополк?
– Глеба убили его собственные подданные. – Олег помолчал. – Святополка же, главного врага Ярослава, оклеветали и привесили ему прозвище «Окаянный». Вот смотри, если мы поверим Нестору, то Святополк был жутким злодеем и грешником. Так?
– Так, – кивнул Игорь.
– Тогда почему это имя продолжает использоваться Рюриковичами до двенадцатого века? И исчезает лишь после того, как широкую известность получает состряпанная Нестором версия прошлого?
Игорь задумчиво вздохнул – как-то никогда не думал о таких вещах, да и на детали внимания не обращал. Из той истории, что им преподавали в школе и институте, помнил только отрывки. Но всегда был уверен, что Ярослава прозвали Мудрым заслуженно и что именно Святополк Окаянный убил собственных братьев.
Вернулся Иван, принес два стакана с горячим чаем и несколько упаковок кускового сахара.
– Угощайтесь, – сказал он, поставив один из стаканов на стол. – Вы чего тут прошлое ворошите?
– Твоих предков вспоминаем, – отозвался Олег. – Они славно поработали, искажая историю. Не хуже тебя самого.
Игорь ожидал вспышки гнева, но Иван только поморщился.
– Ну и я постарался для предков, – сказал он. – И они для меня. Тот же Мономах был хоть и сволочью, но очень умной. Минск с землей сровнял, всех там перебил, пару половецких князей уморил, но зато такую версию истории создал, в которую до сих пор верят. Это ли не доказательство того, что им руководил Божий Промысел? Как сказано в Книге Царств: Господь даст крепость царю Своему и вознесет род помазанника Своего.
Олег хмыкнул и, отвернувшись, стал глядеть в окно.
Игорь подтянул к себе стакан с чаем, развернул упаковку и вытащил из нее два кусочка сахара. Осторожно размешал, глядя, как растворяются песчинки в коричневой жидкости.
– Вот так и истинная память о прошлом, – сказал Олег, – рассасывается, точно сахар в горячей воде. Тонет во лжи, обрастает мифами, задыхается и исчезает. И ничего с этим поделать нельзя.
– А нужно ли? – спросил Сергей. – Люди во все времена больше любили ложь, чем правду. Потому и ценили поэтов, что поэзия – высшая форма лжи, божественной лжи. Искусной и красивой…
Поезд вновь стал замедлять ход, за окном замелькали деревья, домики с горевшими около них фонарями.
– Козачья Лопань, – объявила, заглянув в купе, проводница. – Украинская таможня. Документы приготовили.
– Таможня, – проворчал Иван. – Кто бы мог подумать еще лет двадцать назад, что такое возможно?
– Кто-то наверняка мог, – откликнулся Олег.
Поезд остановился. Таможенники появились, когда Игорь только допил чай – два увальня с цепкими взглядами и обманчиво мягкими движениями. Первый проверил у всех четверых паспорта, поставил штампы в иммиграционные карточки и зашагал дальше.
– Так, что везем? Никто ничего не просил передать? – начал спрашивать второй. – Так, полочки поднимем…
Игорь с Иваном встали, но две сумки, спрятанные под ними, таможенника не заинтересовали. Зато черно-красный рюкзачок Сергея, лежавший под той полкой, на которой спал Олег, заставил его нахмуриться.
– Так, чей рюкзак? – спросил таможенник.
– Мой, – ответил Сергей напряженно.
– Откройте, пожалуйста.
Бурча себе под нос, голый по пояс Сергей слез с верхней полки, поставил рюкзак на нижнюю и расстегнул молнию.
– Так, – сказал таможенник, заглядывая внутрь. – Что тут у нас? Ого… ничего себе… это же надо…
Глаза таможенника стали напоминать советские рубли, а челюсть отвисла.
Похоже было, что автомат, который Игорь видел еще в тот день, когда они собирались в Нижний Новгород, так и остался в рюкзаке. Сердце вздрогнуло, Игорь представил, что сейчас их арестуют и…
– Ладно. Поиграли, и будет, – сказал Олег. – Ты ничего не видел, и тебе от нас ничего не нужно.
– Как… – начал таможенник.
Иван шумно выдохнул, Сергей тряхнул головой.
Игорю показалось, что от окна начал струиться светящийся туман. Очертания полок, сидевших на них людей поплыли и размазались. Звуки забил тончайший, неприятный звон. Захотелось вскинуть руки, зажать уши, чтобы только не слышать его…
А потом Игорь моргнул и обнаружил, что находится внутри большого шатра.
Свет давала масляная лампа. Ее дрожащий огонек вырывал из тьмы пятачок площадью в несколько квадратных метров, за его пределами угадывались уходившие наклонно вверх стенки.
На потертом ковре сидел широкоплечий изможденный человек, на шее и руках которого висела тяжелая деревянная колодка. Виднелся запиравший ее замок, кровавые полосы на запястьях. Одет широкоплечий был в рванье, не прикрывавшее тело, спутанные волосы падали на лицо, борода торчала клоком, но глаза казались спокойными.
Перед широкоплечим стоял юноша, почти мальчик, одетый в кожаный кафтан и холщовые штаны. Он держал распахнутой большую книгу так, чтобы свет падал на ее станицы и чтобы те были видны узнику.
– Переворачивай, – сказал широкоплечий. Он пошевелился, пытаясь сесть удобнее, и за его спиной что-то брякнуло.
Приглядевшись, Игорь различил уходившую от пояса узника цепь.
Зашуршала страница. Юноша шмыгнул носом и сказал ломким баском:
– Дядька Михаил, а говорят, что сегодня вас убивать придут. Может, вам убежать попробовать?
Широкоплечий нахмурился, глаза его блеснули гневом.
– Не искушай меня, отрок! – сказал он. – Сколько я томлюсь в плену у магометан, терплю мучения? Сколько раз предлагали мне бежать? Много! Но кто тогда ответит за беглеца, а? Земля родная! Нет, я останусь здесь и приму то, что Господь соблаговолит мне послать…
Из-за пределов шатра донесся шум, приближавшийся топот, крики.
– Это они? – на лице юноши появился страх. – Дядька Михаил, что-то надо делать… что делать?
– Уходи, отрок, – сказал широкоплечий. – Ты им не нужен. Я никогда, видит архангел Михаил, не отступал в битвах и сейчас не отступлю.
Юноша положил книгу на ковер и бросился в сторону. Открылся и упал на место полог. Но через мгновение поднялся вновь, и в шатер полезли люди, засверкали кольчуги и шлемы.
– Вот он, изменник! – крикнул один из людей, узкоглазый, с тонкими усиками, в круглой шапке, отороченной мехом. – Убить его!
В этот момент Игорь осознал, что слышит не совсем привычные для уха слова, но понимает все.
– Погоди, Кавгадый, – сказал второй, в расшитом золотом длинном кафтане, с редкой, точно выщипанной бородой. – Он погубил мою жену, переманил моих братьев к себе. Негоже будет убить его так просто.
Михаил смотрел на них с презрительной улыбкой, и ни тени страха не было на его лице.
– Будь по твоему слову, – кивнул узкоглазый.
– Бейте его! – рявкнул обладатель роскошного кафтана. – Втопчите его в грязь, слуги мои верные!
Несколько воинов в кольчугах и остроконечных шлемах шагнули вперед. Один ударил узника по лицу, другой пнул в бок. Под тяжестью колодки и обрушившимися на него ударами Михаил упал набок, вновь лязгнула цепь. Его начали пинать, обладатель роскошного кафтана не выдержал и сам ринулся в свалку. Лицо его исказилось от злой радости.
Узкоглазый Кавгадый снисходительно наблюдал за происходившим.
– Ладно, хватит вам, Юрий, – сказал он, поднимая руку. – Останови своих нукеров. Солнцеликий хан, да продлится его правление вечно, велел убить преступника, а не мучить.
– Убить? – воскликнул обладатель роскошного кафтана. – Мы убьем его! Романец, а ну вырежи ему сердце!
Один из воинов, лицо которого украшало множество шрамов, кивнул. В руке его блеснул нож. Романец наклонился, что-то негромко хрустнуло, прозвучал и затих еле слышный стон. А затем воин распрямился, в ладони его оказалось окровавленное, еще бившееся сердце.
– Воля князя исполнена, – сказал он.
Остальные шагнули в стороны, открылось лежавшее на ковре полуобнаженное тело, лужа крови около него.
– Мертв! Мертв! – зашипел Юрий. – О, как сладостна месть… как приятен ее вкус… Пошли отсюда, отметим победу!
Игоря затошнило, захотелось проснуться, ущипнуть себя, открыть глаза. Вот только двигаться он не мог, не имел возможности пошевелить и бровью. Мог лишь смотреть и слушать.
– Он твой дядя, – сказал Кавгадый. – Как бы вы ни ссорились, негоже оставлять тело на поругание.
Юрий помрачнел, в глубине глаз его блеснула злоба.
– Ивашко, Артемий, – бросил он, – закутаете его во что-нибудь и выдадите тверичам… Ясно?
Свет лампы мигнул, словно ее качнули, и Игорь понял, что сидит на нижней полке в купе плацкартного вагона. Выпал из видения безо всякого перехода, точно сменилась картинка на экране.
– …всего хорошего, – проговорил таможенник и пошел дальше.
Тут, похоже, прошло несколько мгновений.
Олег поднял руку и вытер пот со лба, Иван забормотал молитву, а Сергей шумно вздохнул и застегнул рюкзак.
– Эх, милые, все хорошо, что хорошо, – сказал он. – А где, интересно, наше вино? Я бы с удовольствием похмелился…
– Там же, где и коньяк, – сказал Олег.
– Ради бога, нашел время шутить. – Сергей поморщился и потянулся за рубахой, что лежала на верхней полке.
– Да… это… А что это было? – спросил Игорь. – Как вы заставили его оставить вас в покое?
– Как-как… только господь знает – как. – Иван досадливо крякнул. – Делать мне это не нравится, слишком уж похоже на бесово чернокнижие. Тьфу, пропасть, чтоб ему сгореть в геенне адовой!
– Мы можем влиять на восприятие людей, – объяснил Олег. – Заставлять их не видеть то, что есть на самом деле. Это не очень сложно, ведь вся история – попытка заставить не видеть то, что есть на самом деле.
– Пока вы тут болтаете, я пойду покурю, – сказал Сергей и вытащил из кармана джинсов мятую пачку «Кэмела».
– Погоди, – остановил его Олег. – Сядь. Я не успел рассказать нечто очень важное. Вчера Игорь побывал в гостях.
Сергей поморщился, но повиновался.
Вагон вздрогнул, потом еще раз, и поезд поехал, медленно поплыли назад дома, качнулся горизонт, окутанный утренней дымкой.
– И у кого в гостях? – спросил Иван.
Олег коротко и быстро, не тратя слов зря, пересказал историю похищения Игоря и его беседу с человеком в большом кабинете.
– Вот зараза, а? – Сергей потряс кулаками, потом укусил один из них. – Антисинклит? Кто бы мог подумать, что это возможно. Плакать хочется, честное слово. Похоже, что дело и вправду серьезное.
– Им отец – Диавол, и хотят они исполнять прихоти отца своего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи, – проговорил Иван торжественно. – Попускает Господь им творить зло, вот они и пользуются. Но ничего, ничего, ведь истинная вера все одолеет, все превозможет.