— Да не правда это, — сказал другой мальчик. — Они пришли со звёзд.
— Правда! Вот что на самом деле произошло: один человек из Гильдии сто лет назад делил металл. Свинец. Он собирался превратить его в золото. И он резал его всё мельче и мельче, пока, наконец, не дошёл до самого маленького кусочка, какой смог получить. Ничего меньше не бывает. Ты даже не сможешь его увидеть. Но и этот кусочек он тоже разрезал, и внутри мельчайшего кусочка были упакованы все Призраки, так сильно сложенные и скрученные, что совсем не занимали места. Но как только он разрезал — трах! Они вылетели наружу, и с тех пор они вокруг нас.
Вот что сказал мой отец.
— В городе сейчас есть кто-нибудь из людей Гильдии? — спросила Лира.
— Нет! Они убежали как и все остальные, — сказала девочка.
— В башне никого нет. Это место проклято, — сказал мальчик. — Вот почему оттуда пришла кошка. Мы не собираемся туда ходить. И никто из детей не собирается. Там жутко.
— Люди Гильдии не боятся туда ходить, — сказал другой.
— У них есть какая-то специальная магия, или что-то ещё. Они жадные, они живут за счёт бедных людей, — сказала девочка. — Бедные люди делают всю работу, а люди Гильдии ничего не делают.
— Но никого из них в башне нет? — спросила Лира. — Никаких взрослых?
— Во всём городе нет взрослых!
— Они не осмелятся.
Но она видела там юношу. Она была уверена в этом. И ещё было что-то в манере этих детей разговаривать. Как заправский враль, она узнавала лгунов, когда встречала, и эти дети что-то скрывали.
И вдруг она вспомнила: маленький Паоло упомянул, что у него и Анжелики есть старший брат Туллио, который тоже в городе, и Анжелика заткнула его… Мог ли тот юноша быть их братом?
Она оставила детей вытаскивать лодки и плыть назад к пляжу, а сама пошла в кафе, сварить кофе и посмотреть, не проснулся ли Уилл. Но он всё ещё спал, кошка свернулась у него в ногах, а Лире очень хотелось вновь встретится со своим Мудрецом. Поэтому она написала записку и положила её на пол у его кровати, взяла свой рюкзак и пошла искать окно.
Дорога, которой она шла, вела через маленькую площадь, на которую они пришли прошлой ночью. Но сейчас площадь была пуста, и солнечный свет ласкал фасад старой башни и проявлял смазанные барельефы возле двери: фигуры, похожие на человеческие, со сложенными крыльями, со стёршимися за столетия чертами, но каким-то образом в своей неподвижности выражая мощь, участие и силу духа.
— Ангелы, — сказал Пантелеймон, сидящий сверчком на Лирином плече.
— Возможно, Призраки, — сказала Лира.
— Нет! Они сказали это что-то анжели, — настоял он. — Спорим, это ангелы.
— Войдём?
Они посмотрели на большую дубовую дверь, подвешенную на богато украшенных чёрных петлях. Полдюжины ступенек, ведущих к ней, были сильно сточены, а сама дверь была слегка приоткрыта. Ничто, кроме собственного страха не мешало Лире войти внутрь.
Она прошла на цыпочках до верха лестницы и посмотрела в щелочку. Тёмный, выложенный камнем зал — вот всё что она увидела, да и его было плохо видно; но Пантелеймон беспокойно дрожал на плече, как в тот раз, когда они забавлялись с черепами в Джорданском колледже, и теперь она была умнее. Это было плохое место.
Она сбежала по ступенькам и убежала с площади на залитый солнцем бульвар с пальмами. И как только она убедилась, что за ней никто не наблюдает, она прошла через окно в Оксфорд Уилла.
Через 40 минут она была в физическом корпусе, опять ругаясь со швейцаром; но на этот раз у неё был козырь.
— Просто спросите профессора Мелоун, — сладко сказала она. — Вот и всё, просто спросите её. Она вам всё скажет.
Швейцар повернулся к своему телефону, и Лира с жалостью смотрела на то как он нажимает кнопки и говорит в трубку. Они даже не сделали ему нормального кабинета, как в настоящем Оксфордском колледже, просто большой деревянный прилавок, как будто в магазине.
— Хорошо, — сказал швейцар, развернувшись. — Она сказала, чтобы ты поднималась.
Но только не ходи больше никуда.
— Не буду, — сказала она кротко, как хорошая девочка, делающая то, что ей велят.
На верху лестницы, однако, её ожидал сюрприз — дверь, мимо которой она проходила, неожиданно открылась, оттуда выглянула профессор Мелоун и тихо поманила её внутрь.
Лира изумлённо вошла. Это была не лаборатория, это был туалет, и профессор Мелоун была взволнована.
Она сказала: «Лира, в лаборатории посторонние — вроде полицейских. Они знают, что ты приходила ко мне вчера — не знаю, что они ищут, но мне это не нравится.
Что происходит?»
— Откуда они знают, что я приходила к вам?
— Я не знаю! Они не знают твоего имени, но я поняла, кого они имели в виду…
— А. Ну хорошо, я могу им соврать. Это просто.
— Но что происходит?
Снаружи из коридора раздался женский голос: «Профессор Мелоун? Вы не видели девочку?»
— Да, — отозвалась профессор Мелоун. — Я показывала ей, где находится туалет…
Ей не надо так волноваться, подумала Лира, но может быть, она не привыкла к опасности.
Женщина в коридоре была молодой и хорошо одетой, и попыталась улыбнуться когда Лира вышла, но её глаза оставались холодными и недоверчивыми.
— Привет, — сказала она. — Ты Лира, не так ли?
— Да. А вас как зовут?
— Я сержант Клиффорд. Проходи.
Лира подумала, что женщина ведёт себя нахально, так как будто это была её собственная лаборатория, но смиренно кивнула. В этот момент она в первый раз почувствовала угрызения совести. Она знала, что ей не следовало быть здесь; она знала, что алетиометр хотел, чтобы она сделала совершенно не это. Она в сомнении замерла на пороге.
В комнате уже был высокий сильный человек с седыми бровями. Лира знала, как выглядели Мудрецы, и ни один из этих двоих не был Мудрецом.
— Заходи, Лира, — повторила сержант Клиффорд. — Всё в порядке. Это инспектор Валтерс.
— Привет, Лира, — сказал мужчина. — Я узнал о тебе от профессора Мелоун. Я бы хотел задать тебе пару вопросов, если ты не возражаешь.
— Что за вопросы? — спросила она.
— Ничего сложного, Лира, — сказал он, улыбаясь. — Входи и садись.
Он пододвинул к ней стул. Лира аккуратно села и услышала как закрылась дверь.
Профессор Мелоун стояла рядом. Пантелеймон-сверчок волновался в нагрудном кармане; она чувствовала, как он прижимается к её груди, и надеялась, что дрожь незаметна. Она мысленно приказала ему сидеть тихо.
— Откуда ты, Лира? — спросил инспектор Валтерс.
Если она скажет Оксфорд, это будет легко проверить. Но и про другой мир она тоже сказать не может. Эти люди опасны; они сразу захотят узнать больше. Она вспомнила единственное известное ей другое название в этом мире: город Уилла.
— Винчестер, — сказал она.
— Ты дралась, не правда ли, Лира? — спросил инспектор. — Откуда у тебя эти синяки? У тебя синяк на щеке, и на ноге тоже — тебя кто-нибудь бьёт?
— Нет, — сказала Лира.
— Ты ходишь в школу, Лира?
— Да. Иногда, — добавила она.
— Ты не должна была быть сегодня в школе?
Она ничего не ответила. Ей становилось всё более и более неуютно. Она посмотрела на профессора Мелоун, стоящую с напряжённым и совсем невесёлым лицом.
— Я просто пришла сюда к профессору Мелоун, — сказал Лира.
— Ты сейчас живёшь в Оксфорде, Лира? Где ты живёшь?
— Недалеко, — сказала она. — У знакомых.
— Какой у них адрес?
— Точно не помню. Найти могу легко, а вот название улицы запомнить не могу.
— Кто эти люди?
— Просто друзья моего папы, — ответила она.
— А, понимаю. Как ты нашла профессора Мелоун?
— Мой папа — физик, и он её знает.
Стало легче, подумала она. Она начала расслабляться и лгать более свободно.
— И она показала тебе над чем она работает?
— Да. Эта штука с экраном… Да, всё это.
— Ты интересуешься наукой?
— Да. В основном физикой.
— Собираешься стать учёным, когда вырастешь?
Этот вопрос заслуживал озадаченного взгляда, что и получил. Инспектор не смутился. Его бледные глаза метнулись к женщине, а потом обратно к Лире.
— И тебя удивило то, что показала тебе профессор Мелоун?
— Да, немного, но я знала чего ожидать.
— Из-за отца?
— Да. Он занимается тем же.
— Ясно. Ты что-нибудь в этом понимаешь?
— Немножко.
— Значит, твой отец занимается тёмной материей?
— Да.
— И он забрался так же глубоко, как профессор Мелоун?
— Не совсем так же. Он может сделать что-то лучше, но эта штука со словами на экране — у него такой нет.
— Уилл тоже живёт с твоими друзьями?
— Да, он…
И тут она остановилась. До ней сразу дошло, что она сделала ужасную ошибку.
Они тоже это поняли, и сразу же вскочили на ноги, чтобы помешать её убежать, но каким-то образом профессор Мелоун оказалась у них на пути, и сержант споткнулась и упала, загородив дорогу инспектору. Это дало Лире время выскочить из комнаты, захлопнув за собой дверь, и помчаться к лестнице.
Они тоже это поняли, и сразу же вскочили на ноги, чтобы помешать её убежать, но каким-то образом профессор Мелоун оказалась у них на пути, и сержант споткнулась и упала, загородив дорогу инспектору. Это дало Лире время выскочить из комнаты, захлопнув за собой дверь, и помчаться к лестнице.
Двое мужчин в белых халатах вышли из очередной двери, и она врезалась в них.
Пантелеймон вдруг стал вороном, кричащим и бьющим крыльями, и настолько ошарашил их, что они подались назад и она вырвалась из их рук и слетела по последнему лестничному пролёту в вестибюль как раз в тот момент, когда швейцар положил трубку и загромыхал за стойкой, крича: «Эй ты, стой!»
Но дверка, которую ему надо было открыть, была с другой стороны стойки, и Лира добралась до вращающейся двери до того как он смог выбраться и схватить её.
А сзади неё открывались двери лифта и из них выбегал бледноволосый мужчина, такой быстрый, сильный…
Но дверь не поворачивалась! Пантелеймон закричал на неё: они вертели не в ту сторону!
Она вскрикнула от страха и развернулась, изо всех сил бросившись на тяжёлое стекло, заставляя его двигаться, и оно двинулось как раз вовремя, чтобы миновать захват швейцара, который при этом оказался на пути у бледноволосого, поэтому Лира сумела выскочить наружу до того, как они смогли пробраться.
Через дорогу, не обращая внимания на машины, визг тормозов и шин; в щель между высокими домами, и опять дорога, с двухсторонним движением. Но она мчалась наперерез, увёртываясь от велосипедов, а за ней бежал бледноволосый мужчина и он был страшен.
В сад, через ограду, сквозь кусты — Пантелеймон скользил над ней стрижом, крича ей в какую сторону бежать; спрятаться за угольным контейнером, слыша, как пробегает мимо бледноволосый, и не было слышно, чтобы он задыхался, он был так быстр; и Пантелеймон сказал: «Теперь обратно! Обратно к дороге…»
Она выползла из своего тайника и побежала обратно через газон, через парковые ворота, на открытое пространство Бенбери, и опять рванулась наперерез, и опять шины визжали по дороге; и она забежала на тихую, обрамлённую деревьями улочку Сады Норхема с высокими Викторианскими домами, возле парка.
Она остановилась, чтобы отдышаться. Возле одного из садов была высокая изгородь, с низким бордюром, на который она села, как можно глубже забившись в кусты.
— Она помогла нам! — сказал Пантелеймон. — Профессор Мелоун встала у них на дороге. Она на нашей стороне, а не на их.
— Ой, Пан, — сказала она. — Я не должна была упоминать Уилла. Мне надо было быть осторожнее…
— Не надо было приходить, — сказал он жёстко.
— Я знаю. И это тоже…
Но у неё не было времени ругать себя, потому что Пантелеймон перепорхнул на её плечо, сказал «Осторожно, сзади…», и сразу же превратился в сверчка и юркнул к ней в карман.
Она вскочила, готовая бежать, и увидела, как к тротуару рядом с ней тихо подкатила большая тёмно-синяя машина. Лира напряглась, готовясь рвануть в любую сторону, но заднее стекло машины опустилось, и оттуда выглянуло лицо, которое она узнала.
— Лиззи, — сказал старик из музея. — Как приятно снова видеть тебя. Тебя куда-нибудь подбросить?
И он открыл дверь и сдвинулся, освобождая место рядом с собой. Пантелеймон ущипнул её сквозь тонкий хлопок, но она сразу же залезла в машину, сжимая рюкзак, и мужчина наклонился через неё и захлопнул дверь.
— Ты, как будто, торопишься, — сказал он. — Куда ты хочешь поехать?
— В Саммертаун, — сказала она, — пожалуйста.
Водитель был в фуражке. И всё в машине было гладким, и мягким, и мощным, а запах одеколона старика заполнял всё пространство. Машина съехала с тротуара и совершенно бесшумно покатила по улице.
— Так чем же ты занималась, Лиззи? — спросил старик. — Узнала что-нибудь новое об этих черепах?
— Да, — сказала она, изгибаясь чтобы посмотреть в заднее стекло. Нигде ни следа бледноволосого. Она ускользнула! А теперь он её не найдёт, теперь она в безопасности, в мощной машине с таким богатым человеком. Она почувствовала победную икоту.
— Я тоже занимался исследованиями, — сказал он. — Один мой знакомый антрополог рассказал мне, что у них в коллекции есть ещё черепа, такие же как на стенде.
Некоторые из них очень старые. Неандертальские, понимаешь.
— Да, я тоже слышала об этом, — сказала Лира, не имея ни малейшего представления о чём он говорит.
— А как поживает твой друг?
— Какой друг? — встревожено спросила Лира. Неужели ему она тоже рассказала о Уиле?
— Друг, у которого ты живёшь.
— А, да. Просто прекрасно, спасибо.
— Чем она занимается? Она археолог?
— О… Она физик. Она изучает тёмную материю. — сказала Лира, всё ещё не очень контролируя ситуацию. В этом мире оказалось тяжелее врать, чем она думала. И была ещё одна вещь, изводившая её. Этот старик кого-то очень напоминал, но кого?
— Тёмная материя? — тем временем говорил он. — Как захватывающе! Я видел что-то по этому поводу сегодня в Таймс. Вселенная заполнена этой загадочной субстанцией, и никто не знает что это? И твоя подруга за этим следит, не так ли?
— Да, она много об этом знает.
— А чем ты занимаешься заниматься дальше, Лиззи? Тоже собираешься заняться физикой?
— Возможно, — ответила Лира. — Смотря по обстоятельствам.
Шофёр легко кашлянул и притормозил.
— Вот мы и в Саммертауне, — сказал старик. — Где тебя высадить?
— О, просто вон там, у магазинчика Оттуда я дойду, — сказала Лира. — Спасибо.
— Поворачивал налево, в Южный проезд, Алан, и потом направо, — сказал старик.
— Хорошо, сэр, — сказал шофёр.
Через минуту машина тихо остановилась у общественной библиотеки. Старик открыл дверь со своей стороны, так что Лире пришлось перебраться через его колени чтобы выйти. Было много места, но почему-то неудобно, а касаться его она не хотела, каким бы милым он не был.
— Не забудь рюкзак, — сказал он, протягивая его ей.
— Спасибо, — сказала она.
— Надеюсь, мы ещё увидимся, Лиззи, — сказал он. — Передавай примет своему другу.
— До свидания, — сказала она и постояла на тротуаре, пока машина не повернула за угол и не исчезла из виду, прежде чем тронуться к грабовым деревьям. У неё были подозрения на счёт бледноволосого и она хотела посоветоваться с алетиометром.
Уилл перечитывал письма своего отца. Он сидел на террасе, вдалеке раздавались крики детей, ныряющих в гавани, а он читал чёткие строчки на тонких листах почтовой бумаги, пытаясь представить себе человека, который написал их, и снова и снова прочитывая упоминание о ребёнке, о себе.
Он загодя услышал бегущую Лиру. Он положил письма в карман и встал, и практически мгновенно подбежала Лира, с дикими глазами, с Пантелеймоном в форме дикой рычащей кошки, слишком обезумевшим, чтобы прятаться. Лира, которая плакала чрезвычайно редко, рыдала от ярости; её грудь вздымалась, зубы скрежетали, и она бросилась к нему, схватив его за руки, и закричала: «Убей его!
Убей его! Я хочу чтобы он умер! Если бы Йорек был здесь! Ой, Уилл, я поступила неправильно, мне так жаль…»
— Что? Что случилось?
— Старик — он, он просто грязный вор. Он украл его, Уилл! Он украл мой алетиометр!
Этот противный старик в дорогом костюме и со слугой за рулём. О, я такого натворила сегодня утром, я…
И она зарыдала так безутешно, что он подумал, что сердца действительно разбиваются, и её сердце уже трещит; она упала на землю, дрожа от рыданий, а Пантелеймон стал волком и горько завыл.
На другой стороне гавани дети бросили свои дела и, заслоняясь от солнца, пытались высмотреть что происходит. Уилл присел рядом с Лирой и потряс её за плечо.
— Хватит! Хватит плакать! — сказал он. — Расскажи всё с самого начала. Какой старик? Что произошло?
— Ты так разозлишься. Я обещала, что не выдам тебя, я пообещала, а потом… — всхлипнула она, а Пантелеймон стал нескладным щенком с опущенными ушами и виляющим хвостом, беспокойно ёрзающим от самоуничижения; и Уилл понял, что Лира сделал что-то такое, о чём ей было стыдно рассказывать ему, и он обратился к деймону.
— Что произошло? Просто расскажи, — попросил он.
Пантелеймон сказал: «Мы пошли к Мудрецу, и там были ещё люди — мужчина и женщина — и они нас перехитрили. Они спросили много вопросов, а потом спросили про тебя и мы, не успев остановиться выдали, что мы тебя знаем, и тогда мы убежали…»
Лира закрыла лицо руками, прислонясь головой к тротуару. Пантелеймон непрестанно менял форму от возбуждения: собака, птичка, кошка, белоснежный горностай.
— Как выглядел мужчина? — спросил Уилл.
— Большой, — донёсся глухой голос Лиры, — и чрезвычайно сильный, и бледноглазый…
— Он видел как ты возвращалась через окно?
— Нет, но…
— Тогда он не знает где мы.