– Почему?
– Считается, что, пока ты их зарабатываешь, я обеспечиваю тебе тыл, рожаю детей.
– Что ж, это, по-моему, вполне честно. Так тому и быть! – согласился мой муж.
Совет
Если вы не согласны с моим мужем и не считаете, что разделение совместного имущества пополам справедливо, не приобретайте недвижимость в браке. Не заводите общих счетов, не пытайтесь подстраховаться брачными контрактами и какими-то расписками. Это не поможет. Не хотите делиться кровными – не женитесь. А что тут такого? Как у Гребенщикова поется: некоторые женятся, а некоторые – так.
Разводящиеся супруги – очень сложные клиенты. Представьте себе, несколько месяцев – одни сплошные скандалы, интриги и разборки. И все через вас, и все – на бедную, всеми ветрами овеваемую голову риелтора. И надо кивать, надо соглашаться. Надо всех понимать, всем сочувствовать и пытаться найти эту недостижимую, призрачную золотую середину, при которой все останутся если не счастливы, то хотя бы довольны. Потому что мы, риелторы, живем рекомендациями. И никогда нельзя исключать вероятность того, что даже изначально негативно настроенная и враждебная сторона, которая смотрит на вас волком и считает мошенником, работающим на мужа (жену), может тоже проникнуться уважением к вашему профессионализму и вернуться, чтобы уже добровольно стать вашим клиентом. И привести за собой толпу других клиентов.
Но и в практике развода бывают исключения. Я лично была участницей самого бескровного, позитивного и радостного, даже веселого развода в моей жизни.
Так уж получилось, что моим клиентам, чтобы продать квартиру и расселиться, для начала надо было развестись. Оба они уже давно не жили вместе, имели отношения с другими людьми и совместную собственность. Времени же свободного ни у мужа, ни у жены почти не было. А поскольку мы работаем для клиента, а клиент всегда прав, я предложила:
– Давайте, я разведусь за вас.
– За кого именно?
– За всех вас, – порадовала их я.
– А так можно? – удивились клиенты.
Я к тому времени уже много всего делала через суды и знала, что в них разные чудеса возможны. И развод по доверенности – одно из таких чудес. Если бы не эта мелочь, что обе стороны в нашем случае были представлены доверенными лицами. И в суд для процедуры расторжения брака вместо супругов явилась я и… моя давняя коллега и помощница, с которой я работаю уже много лет.
– Кто подает на развод? – спросила судья, вызвав нас с моей помощницей в зал заседаний.
– Я подаю, – сказала я.
– А где супруг? – нахмурилась судья.
– Я супруг, – подала голос помощница.
Судья с удивлением посмотрела на нас, видимо прикидывая, что, может, она пропустила момент, когда в нашей стране начали регистрировать однополые браки. Мы с помощницей переглянулись, потом подошли к судье и положили перед ней доверенности и справки с работ наших клиентов о том, что у них нет времени на развод, что претензий они друг к другу не имеют и настоятельно просят их развести.
– Значит, вы – супруг? – хмыкнула секретарь, переглянувшись с судьей. – Дайте паспорт.
– Ну и что мне с вами делать? – усмехнулась судья. Все явно начали наслаждаться происходящим.
– Разведите нас, мы больше не можем жить вместе, – не удержалась и ляпнула я.
Судья рассмеялась, помечая что-то в бумагах.
– Может, вам нужен срок для примирения?
– Ты хочешь примирения? – спросила я помощницу.
Она замотала головой.
– Ни за что. Только не с тобой. Ты плохо исполняешь супружеский долг.
– Ну, что ж. Счастья вам. Удовлетворяю иск, – улыбнулась судья и подписала документы.
Это был самый мирный и самый быстрый развод в моей жизни. Не всегда любовь уходит вот так безболезненно и заочно. А иногда любовь вообще больше похожа на катастрофу. Об этом в следующей главе.
Частные случаи любви с интересом
Эта история началась, когда перестройка еще только принесла ветер перемен в наш многострадальный и терпимый ко всему город. Страны распадались на части, менялись базовые человеческие ценности. Жить уже надо было не для совести, а для радости, что смущало многих. Разрешили все то, о чем советский человек вообще не знал, не имел понятия. В частности, секс. А вместе с ним и любовь. И однажды любовь, сдобренная доброй порцией секса, случилась с Марией Ивановной Сушко, знойной женщиной и мечтой поэта.
Было на тот момент знойной женщине и мечте поэта около шестидесяти лет. Ну, любви, как известно, все возрасты покорны, а потерять голову, когда дети выросли, пенсия назначена и полно свободного времени, – дело легкое и естественное. Особенно когда вокруг такие перемены.
Они гуляли по парку вокруг МГУ, любовались видами, открывающимися с Воробьевых гор. Мария Ивановна Сушко жила в одном из самых живописных районов нашего города, районе, о котором мечтают все приезжие и многие коренные москвичи. Вообще, если хотите научиться разбираться в московских районах, их рейтингах и крутизне, сделать это проще простого. Берем схему метро и пересекаем ее одной вертикальной чертой прямо посередине.
В итоге получаем идеальный «крутометр» районов Москвы. Для начала отбрасываем зону так называемого Кольца – все, что внутри Кольцевой линии метро. Это – центральная часть города, и вся она, с тем или иным преимуществом, является очень и очень крутой. И чем ближе к Красной площади, тем круче. Если же из вашей спальни видны купола храма Христа Спасителя, то вы – король мира. Поздравляем. А все остальные – те, кто по центру Москвы только гуляет. Идем дальше. Дальше от Центрального административного округа.
Внимательно смотрим на черную черту. Все, что проходит в непосредственном соседстве с нашей черной линией, – это районы нормальной крутизны, популярные, любимые в народе места обитания, вполне престижные, но не слишком. От Бунинской аллеи до Нахимовского проспекта – все хорошо. По цене – тоже в пределах так называемой нормы, если, конечно, можно цены в нашем городе вообще отнести к какой-нибудь норме.
Теперь переходим к левой части нашей схемы, той, которая условно считается более престижной и экологически чистой. Чем дальше вы отходите от линии, тем престижнее будет место вашего потенциального обитания. К примеру, верхняя часть серой ветки, такие станции, как «Отрадное», «Алтуфьево» и прочее «Бибирево», будут иметь коэффициент престижности к черной линии 1,1. А зеленая ветка (верх) и оранжевая (низ) – уже 1,5 в наших условных, придуманных мной единицах. «Планерная» будет уже 1,6, а красная ветка (низ) – 1,7. Тут есть некоторая неравномерность, потому что все-таки дома на проспекте Вернадского будут покруче «Октябрьского Поля». Это все – из-за близости университета. И, наконец, с коэффициентом 2 побеждает в конкурсе престижности Кутузовский проспект, «Парк Победы» и линия, удаленная от черной черты максимально. Это если брать в общих чертах, хотя, конечно, все равно надо разбираться на местах, которые могут зачастую делать «погоду» даже больше, чем район.
Теперь перебрасываем взгляд на противоположную часть круга. С другой стороны черты все не так радужно, но принцип остается тем же, только зависимость теперь будет обратная. Чем дальше от линии – тем хуже. Что значит хуже в нашем, московском понимании? Выше плотность заселения, народу полно. Настоящие спальные районы. Море низкокачественного жилья, всяких пяти-девятиэтажек, шестиметровых кухонь, запруженных пробками дорог. Как мы видим, низ зеленой ветки вполне тянет на 0,9. Хороший, достаточно популярный район. Ветка сверху – та же история. «Медведково» и иже с ней – хороша, 0,9 как пить дать. Далее следуют две самые непопулярные, считающиеся экологически неблагополучными ветки – те, что заканчиваются станциями «Марьино» и «Выхино». Когда-то там была свалка, где-то там до сих пор промзоны и нефтеперерабатывающий завод, но… зато! Всегда есть «зато», которое приводит в эти районы огромные толпы людей. И это «зато» – цена. Сразу оговорюсь, сейчас в нашем сумасшедшем городе и в этих районах квартиры стоят сумасшедших денег, но все-таки до сих пор в Капотне и Бирюлеве цены – одни из самых низких. Дальше – только за МКАД, в Подмосковье, но это отдельная история. Мы же тут говорим о Москве? И ни шагу назад. Все за московскую прописку, так что обозревать интересный и перспективный рынок заМКАДья я не буду.
Еще пара слов о «Щелковской» и «Перово» – эти районы всегда где-то между. Между плохой экологией и хорошим сервисом, между слишком плотной застройкой и парками, прудами. Там есть места похуже и получше, люди эти районы любят. И там тоже можно купить квартиру по приемлемой цене.
Итак, с крутизной мы разобрались, гребем дальше. Обратно к Марье Ивановне Сушко. Она, как вы теперь понимаете, занимала шестьдесят метров в крайне престижном районе Москвы. Получила она свои метры в свое время благодаря умелой и коммуникабельной дочери. Та выменяла им эти метры, а потом еще и выписалась из квартиры, чтобы не потерять какую-то еще очередь. Дочерью Мария Ивановна гордилась. Прекрасное образование, то самое, МГУ, карьера, поездки за границу. Правда, дочь была не замужем, но, сами понимаете, как у нас с мужиками трудно сейчас. Совсем их практически нет. Все повывелись.
Итак, с крутизной мы разобрались, гребем дальше. Обратно к Марье Ивановне Сушко. Она, как вы теперь понимаете, занимала шестьдесят метров в крайне престижном районе Москвы. Получила она свои метры в свое время благодаря умелой и коммуникабельной дочери. Та выменяла им эти метры, а потом еще и выписалась из квартиры, чтобы не потерять какую-то еще очередь. Дочерью Мария Ивановна гордилась. Прекрасное образование, то самое, МГУ, карьера, поездки за границу. Правда, дочь была не замужем, но, сами понимаете, как у нас с мужиками трудно сейчас. Совсем их практически нет. Все повывелись.
Поэтому, когда около Марии Ивановны вдруг начал ошиваться вполне приятной наружности, правда, лысоватый, но зато веселый мужчина лет тридцати восьми, то сначала она на это и внимания не обратила. Подумаешь, трется. Мало ли, может, человеку скучно. Человеку, может, не с кем в театр сходить, на выставку.
А дальше выяснилось, что у Марии Ивановны и лысоватого мужчины приятной наружности масса общих интересов. И что они вообще на мир смотрят одними и теми же глазами, плевать на то, что одни глаза старше других на двадцать два года. Они могли говорить часами. Они пили чай на просторной кухне. Мария Ивановна хотела познакомить своего нового друга с дочерью и даже втайне надеялась, что дочь и… Петечка понравятся друг другу, а она, Мария Ивановна, таким образом убьет сразу двух зайцев. И дочкину личную жизнь устроит, и Петечка будет рядом. Можно будет и дальше с ним чай пить и говорить о театре.
Петечка дочери не понравился. Она даже высказалась в том духе, что от Петечки надо бы избавиться поскорее, пока не стало поздно.
– Но что, что с ним не так? – расстроилась Мария Ивановна.
– Да что у вас может быть общего? Ты посмотри на себя в зеркало! Чем ты можешь его привлекать? Мам, у тебя же гипертония, диабет! – увещевала ее дочь.
Мария Ивановна обижалась. В зеркало она смотреть не любила, а Петечка, услышав о словах дочери, возмутился всей душой:
– Да разве ж во внешности дело? Это же временная телесная оболочка. А душа человеческая для твоей дочери что – пустой звук? Она тебя не любит, ни во что не ставит. Она только и ждет, что твоего наследства, – вдруг подал идею Петечка.
А хорошая идея, положенная на правильную почву, всегда прорастет. Даже если идея эта пуста и нереальна. Дочка маму любила, и наследства ей не надо было. У нее и без маминого наследства в жизни было все, кроме счастья.
– Мама, он тобой пользуется. Он работает?
– Знаешь, как сейчас трудно найти работу? – хмурилась Мария Ивановна.
Она не понимала, как можно все измерять деньгами. Петечка был очень хорошим человеком. Он был заботливым, нежным. Всегда готов был сходить в магазин, готовил еду. Иногда, правда, мог выпить, но кто из русских мужчин не выпивает? Да что там мужчин. Мария Ивановна и сама могла выпить, если был хороший повод. А повод, кстати, был. С Петечкой она каждый день воспринимала как праздник.
Улица Строителей, кирпичный дом, приличные соседи, хорошая планировка – шестьдесят метров сплошного счастья. Петечка Марию Ивановну практически носил на руках, в переносном смысле, конечно. В буквальном смысле это было бы сложновато – Мария Ивановна была грузной женщиной, весила килограммов сто и имела, как правильно заметила дочь, гипертонию и диабет. Но молодость, любовь и ветер перемен окрыляют. Мария Ивановна сама не заметила, как полюбила Петечку всей душой, паспортом и квадратными метрами. У Петечки-то прописки не было. То есть какая-то была, конечно, но московской не было. Так что Мария Ивановна его прописала на улице Строителей, а дочке говорить на всякий случай не стала. Чтобы не расстраивать.
Семейная жизнь шла своим чередом, жизнь с Петечкой была вполне хорошей, если бы не усталость и сильная одышка. Здоровье было уже не то, а Петечка был очень активен. Хотел любви, хотел прогулок, хотел выпить и поговорить, в конце концов. И через полгода замужней жизни Мария Ивановна, не выдержав такого счастья, взяла да и умерла. Кто бы мог подумать? Петечка погоревал, организовал похороны, проигнорировал полный ненависти взгляд дочери, да и зажил спокойно дальше. Чем окончательно дочь возмутил. Та не могла простить этому Петечке маминой смерти, а уж оставить его жить в ее доме, в квартире, которую она выменяла в свое время на свои собственные деньги, – об этом не могло быть и речи.
– Выметайся, – коротко и ясно выразилась дочь. – До завтра.
– А ты кто такая? – удивленно посмотрел на нее Петечка. Потом достал паспорт, показал прописку, достал договор передачи (кто не знает – это такая бумажка, которую подписывают при приватизации) и показал дочери большой лысый кукиш.
– Да я тебя!.. – закричала дочь. – Мошенник! Многоженец! Аферист!
– Пошла вон, – мягко и ласково произнес Петечка и вытолкал дочь взашей.
Будучи собственником половины квартиры, он чувствовал себя совершенно спокойно. Хотя когда дочь его скоропостижно скончавшейся супруги начала писать в милицию и требовать уголовного дела, он немного занервничал. Но… только чуть-чуть. Умерла Мария Ивановна от разрыва сердца. Не выдержала душа знойной женщины с диабетом алкогольной нагрузки, получила инфаркт. Никакого умысла, никакого преступления. А что до того, что прожили они всего полгода… так это ж горе! Он-то, Петечка, надеялся прожить со своей любимой женой всю долгую и счастливую жизнь. А получилось только полгода – чего ж тут поделать. И в чем тут его вина?
Ко мне на прием, как это ни странно, пришел именно этот Петечка. Скандал с дочерью Марии Ивановны в тот момент был в полном разгаре. Он принес мне документы на три четвертые пресловутой квартиры на улице Строителей. И долго клеймил позором и предавал анафеме жадную и бессовестную дочку покойной жены, отсудившую одну четвертую часть жилплощади. Теперь дочь норовила заселиться в квартиру, всячески портила Петечке жизнь и не давала водить в дом новых женщин непростой судьбы, с которыми бойкий ловелас мог бы соединить судьбу и кошелек.
– Нам надо разъехаться! – кричал он.
Я кивала, делая копии с документов. Не мое собачье, вернее, риелторское дело судить людей. Я просто слушала, как он рассказывал, какая ловчила и шельма эта дочь.
– У вас есть ее телефон?
– Да, конечно, – кивнул он и передал мне ее контакты.
И снова, в какой же? В тысячный раз? Да, пожалуй, я оказалась перед увлекательной задачей – убедить незнакомого мне человека найти выход из безвыходного положения, и найти этот выход именно через меня. Почему она должна мне верить? Почему бы ей не работать со мной? Кто я вообще такая? Меня что, этот козел прислал? Тогда со мной вообще не о чем говорить!
– Уважаемая Елена Олеговна, я понимаю, что вы меня не знаете и не должны мне верить… – устало пыталась вставить я хоть слово.
– Да, не должна. Я, может, вообще найму своего собственного риелтора. Вы меня кинете, вы же работаете на него…
– Я работаю на задачу. Мне нужно, чтобы вы оба оказались в выигрыше.
– А если это невозможно? – зло фыркнула она.
Я вздохнула.
– Ситуация сложилась ужасная.
– Да уж, – смягчилась она.
– Она сложилась еще до моего появления. И ва-ша мама, отчасти добровольно, эту ситуацию создала. И теперь нам с вами надо сделать все, чтобы максимально защитить ваши интересы.
– Да что вы! – возмутилась дочка. – А вам-то какой интерес за меня выступать?
– Сказать вам честно? – совершенно искренне спросила я.
– Уж пожалуйста, если можно, – хмыкнула она.
– Ваша квартира – очень хорошая. В правильном месте, отличный дом, метраж. Я могу заработать хорошую комиссию. Это – моя цель. И все, никаких других целей. Я – риелтор. Какие у меня могут быть задачи?
– Ну что ж… – продолжила она после паузы. – По крайней мере, честно.
– И, раз уж вы станете моей клиенткой, подпишите со мной договор, я стану защищать ваши интересы так же, как и его. Поймите, я обязана защищать интересы вас обоих.
– Почему бы это? – ехидно бросила она.
– Да потому, что, если кто-то из вас окажется недоволен или обманут, вы расторгнете сделку и подадите на меня в суд.
– Это даже не сомневайтесь.
– Я не сомневаюсь. Но работать со мной вам будет легче, чем без меня. Потому что… Что вы ненавидите больше всего?
– Ну… Петечку этого.
– Да! И, работая через меня, вы сможете с ним вообще никогда больше не контактировать. Я буду вашим переводчиком. Я буду вашим буфером. Впрочем, если вы совсем не верите мне, не хотите подписывать договор, вы можете нанять еще одного риелтора – для себя. Только это будет дороже.
– Ну, давайте уж попробуем с вами, – вздохнула она после некоторых раздумий. – Вы не выглядите совсем уж безмозглой стервой.
– И на том спасибо, – улыбнулась я.
Мы потом с Еленой Олеговной еще долго работали. И много разных задач решали вместе. Я покупала ей новостройку, расселяла ее подругу, сопровождала сделку ее дочери. Так бывает в жизни, особенно в жизни риелтора, что для решения проблемы нужно превратить своего врага в друга. Или если не в друга, то хотя бы в партнера. И любой опытный риелтор сумеет общаться с любыми людьми и находить с ними общий язык.