— Это и есть Озеро Туманов? — прошептал Нан.
Ив не ответил. Нан подошел ближе и остановился за его плечом.
— Ведь это же тут живут всякие волшебные существа?
Ив не отводил глаз от озера.
— Сумеречный мир, — тихо проговорил он. — Ни свет, ни тьма. Самое место для них.
— Боязно. — Нан поневоле оглянулся назад, на лес.
Его страхи начали сердить Ива.
— Нечего бояться, Нан. Это всего лишь сумерки.
— Держаться бы отсюда подальше, — пробормотал Нан, передернув плечами.
— Мы ведь уже здесь, — напомнил Ив.
— Отдайте им ихнее, мой господин, и уйдем! — взмолился Нан. — Может, после этого чары спадут, и мы выберемся наконец на обычную дорогу, к обычным людям.
— Ты хочешь поскорее вернуться к обычным людям? — удивился Ив. — Сдается мне, до сих пор тебе не удавалось поладить с ними.
Нан сказал:
— Кто не ладит с людьми, не поладит и с корриганами, а второе куда опаснее первого.
Ив снял с шеи ожерелье, подержал его на весу, размахнулся и бросил в озеро. Красные камни тяжелыми каплями пролетели сквозь туман и опустились на водную гладь. Однако, вопреки всему, они не опустились на дно, а остались на поверхности, как венок, сплетенный из цветов.
— Озерные жители! — крикнул Ив, но голос его прозвучал глухо и сразу утонул в тумане. Тем не менее он снова набрал в грудь воздуха и закричал опять: — Жители озера Туманов! Если эта вещь — ваша, заберите ее и позвольте нам выйти из Броселиандского леса!
Ответа не было. Плескала маленькая волна, подбегая к берегу и отскакивая от него. Вдруг поднялась из прибрежной травы цапля и пролетела совсем близко от людей, словно бы нехотя волоча себя по воздуху. Иву казалось, что он может коснуться ее — стоит только протянуть руку. А красные камни все покачивались на воде.
Ив вошел в озеро по колено и остановился.
— Куда вы? — Нан заметался по берегу. — Что вы делаете, мой господин?
— Ты же видишь, ожерелье не пошло ко дну. И никто не поднялся из озера, чтобы забрать его. Не годится бросать его просто так.
— Вы утонете, — твердил Нан. —
Утонете, и я останусь один.
— Иди за мной, — приказал Ив.
Нан застыл на берегу. Он как будто врос ногами в землю.
— Ради Бога, мой господин, неужели вам не страшно?
— Не страшнее, чем все прочее, — ответил Ив. — Да что с тобой такое творится, Нан? Разве мы не прошли с тобой вместе весь Броселиандский лес? Я знаю имя корригана, и он знает мое; если это действительно озеро Туманов, нас не оставят без помощи.
Нан ступил в воду. У него лязгали зубы.
— Говорят, коварство корриганов уступает только коварству неверных жен, да и то лишь в некоторых случаях, — заметил он.
— Берегись, как бы они не услышали тебя, — предупредил Ив.
— Я не сказал ничего постыдного, — возразил Нан. — Как же мне холодно! А вам все еще жарко, мой господин?
— Ожерелье больше не согревает меня, — ответил Ив, — но я по-прежнему не чувствую холода.
— Это потому, что вы рыцарь, мой господин, — сказал Нан. — Говорят, во время посвящения человек меняется. Что-то с ним происходит такое, о чем другим знать не положено. И с той поры он ясно различает добро и зло и не чувствует страха, боли, холода и голода.
— Откуда ты это взял? — удивился Ив.
— Глядел на вас, мой господин, и сопоставлял один палец с другим. — Нан соединил пальцы обеих рук. — Ничем иным ваши поступки не истолкуешь.
— Ты посмел истолковывать мои поступки? — нахмурился Ив.
— А чем еще мне было заниматься? Раньше я прикидывал, где и что украсть, а до того, как окончательно стал вором, — где и чем поживиться.
— Разве это не одно и то же?
— Есть небольшие отличия, — признал Нан, — несущественные для других, но важные для меня. Если говорить коротко, разница заключалась в исполнении, а следствия были одинаковы: я получал пищу, одежду или выпивку.
— Если только тебя не ловили, — напомнил Ив.
— Да, — согласился Нан, — если ловили, последствия выходили совсем другие.
Ив прошел еще несколько шагов, и вода покрыла его до пояса.
— А вдруг мы утонем? — спросил Нан, догоняя его.
— Тебе разве не любопытно? — прищурился Ив.
Ожерелье поблескивало на воде. Легкий ветерок отгонял ожерелье все дальше и дальше, к середине озера.
— Мне страшно, — ответил Нан.
— Немного страха, немного смерти — это найдется в любом приключении, — сказал Ив.
Он крепко взял своего спутника за руку и потащил за собой.
— Мы же не сможем дышать, — упирался Нан.
— А это так необходимо — дышать? — спросил Ив и зашел в воду по грудь. Как ни сопротивлялся Нан, пришлось и ему окунуться.
Ожерелье, пританцовывая, проплыло совсем близко. Внезапно вода забурлила, поднялась горбом и с шумом потекла, словно водопад. Еще миг — и перед Ивом предстал его любимый конь Единорог. Перламутровая влага переливалась на его боках, жемчужинами повисала на прядях гривы. Ив бросился к Единорогу, и тотчас же озеро Туманов поглотило их обоих.
Несколько секунд Нан стоял в воде по горло совершенно один — кругом только белесое в лучах тусклого заката озеро и густой темный лес на берегу, очень далеко. Это были самые одинокие мгновения в жизни Нана. Потом, с криком, Нан нырнул в глубину. И холодные воды беззвучно сомкнулись над его головой.
* * *— Дыши! — услышал Нан.
Кто-то резко тряхнул его за плечо. Вместо того чтобы открыть рот, Нан открыл глаза. Вода залила их и сразу же отступила, оставив после себя приятную прохладу. Слезы, если они и готовились пролиться, перестали щипать — в них не осталось соли.
— Дыши! — повторил голос, немного приглушенный, но знакомый.
Нан вздохнул и увидел Ива. На краткий миг ему показалось, что по лицу Ива пробежал рубиновый отсвет, но затем все исчезло. Нан поднял голову, пытаясь понять, где находится.
Небо оказалось очень далеко, гораздо дальше, чем привычно было видеть; теперь между головами людей и небесной твердью помещались не только воздушные потоки, но и толща воды. Мягкие сумерки разливались вокруг. Изредка пробегал золотой блик, и тогда все вокруг сладко вздрагивало.
Длинные тонкие стебли медленно покачивались под водой; листья — красноватые и темно-зеленые — шевелились в такт неслышной музыке. Ноги ступали по мягкому песку, разрыхленному постоянным движением воды.
— Мы действительно в озере? — прошептал Нан.
— Да.
— Мой господин, — взмолился Нан, — как же вам не страшно?
— Я уже видел нечто подобное, — ответил Ив. — Когда находился на середине большой реки во время переправы. Во Франции.
Они пошли вперед, следуя за Единорогом.
Поначалу все напоминало им о том, что они погрузились под воду и ступают по озерному дну. Но вскоре пейзаж изменился и теперь почти совершенно напоминал земной, только погруженный в полумрак. Глаза скоро привыкли к рассеянному свету.
Впереди показались строения — двухэтажные дома, украшенные множеством башенок, арок, колоннад, резьбой по фасаду, забавными водостоками и росписью вокруг окон самой разнообразной формы. Густой подводный свет омывал город, делая краски гуще, а узоры — причудливее.
Ив поневоле ощутил досаду. Как такое может быть — чтобы королевство корриганов, скрытое в глубинах зачарованного озера Туманов, напоминало обыкновенный человеческий город! Как будто людское устройство жизни — наилучшее, и невозможно никакое иное…
И едва только Ив подумал об этом, как в глубинах вод зародилась огромная волна, от которой пришло в движение все: деревья и кусты, каждый лист и каждая травинка, каждый дом и каждая фигурка на барельефах и росписях. В глазах у Ива на мгновение потемнело, а когда он моргнул, то город исчез. На месте домов стояли шатры — сшитые из пестрых лоскутов, шелковых и парчовых, украшенные кистями и бахромой, вышивкой, бусинами и тонкими металлическими пластинками.
Между шатрами тихо бродили тонконогие кони и единороги, которые были меньше коней и гораздо изящней: белые и черные, они источали сияние, и блики бегали по гладким шкурам животных, делая их переменчиво-пестрыми. Среди них находился и Единорог. Теперь Ив отчетливо видел у него настоящий рог, тонкий и витой. Размерами Единорог превосходил сородичей, поскольку вырос не в Озере Туманов, а среди людей, но прочие единороги этого, казалось, не замечали.
Ив перевел взгляд на своего спутника. Нан был серым, с синеватыми губами; в его глазах стоял ужас.
— Что с тобой? — спросил Ив с досадой.
— Лучше бы меня повесили, мой господин, — искренне ответил Нан.
— Если бы тебя повесили, ты был бы уже в аду, — возразил Ив.
— А где мы теперь?
— Я тебе уже говорил — в сумерках, — сказал Ив. — Будь этот мир действительно проклят, никто не звал бы корриганов к себе в крестные. А такие случаи известны.
Ив перевел взгляд на своего спутника. Нан был серым, с синеватыми губами; в его глазах стоял ужас.
— Что с тобой? — спросил Ив с досадой.
— Лучше бы меня повесили, мой господин, — искренне ответил Нан.
— Если бы тебя повесили, ты был бы уже в аду, — возразил Ив.
— А где мы теперь?
— Я тебе уже говорил — в сумерках, — сказал Ив. — Будь этот мир действительно проклят, никто не звал бы корриганов к себе в крестные. А такие случаи известны.
— Вы видели двух королей, мой господин, вас уж ничто не испугает, — сказал Нан. — А вот мне крепко не по себе. Как будто все нутро у меня вытряхнули и заменили чем-то новым. Я теперь и в отражении себя не узнаю, потому что вокруг нет ни одной знакомой вещи.
— Если тебя так пугают незнакомые вещи, смотри на меня, — посоветовал Ив.
— Да и вы не лучше, мой господин, — прошептал Нан. — Мы вместе ели и вместе спали, и вместе ловили птиц и рыб, и разводили огонь в холодной чаще, и все-таки вы незнакомец, и я вовек не догадаюсь, что у вас на уме.
— Так было и в лесу, — напомнил Ив.
— В лесу я знал, что трава — это трава, а дерево — это дерево; поэтому и вы не казались мне таким уж чужим, — объяснил Нан.
— Кроме того дерева, которое было Вивианой, — напомнил Ив.
Нан замер и перевел взгляд на шатры.
— Корриган, — прошептал он. — Я ее вижу.
На спине одного из единорогов сидела женщина в белом платье, с длинными белыми волосами. У нее была смуглая кожа и совершенно красные глаза. Поймав взгляд человека, она засмеялась, и смех ее проникал в самую душу и продолжал звенеть там, хотя самый звук давно уже смолк. Она подтолкнула своего единорога коленями и скрылась.
— Идем. — Ив пошел дальше. Нан побрел за ним.
Подводный мир расступался перед ними и вновь смыкался у них за спиной, затягивая внутрь и не оставляя пути к отступлению.
Неожиданно в воде вспыхнули мириады золотистых бликов. На миг Иву почудилось, будто он видит стайку маленьких рыбок, но это был всего лишь свет; он стремительно пронзил пространство и исчез, оставив после себя едва уловимый трепет. Из этого трепета проступила женская фигурка.
* * *Она была тонка и мала, ростом с десятилетнюю девочку. Ее светлые вьющиеся волосы свободно падали на плечи и спину; они были растрепаны, пряди свалялись — видно было, что давным-давно их не касался гребень. Подол ее синего блио был оборван, рукава держались на двух нитках, пришитые кое-как. На ногах у нее болтались медные сапоги римского легионера, которые были ей велики по меньшей мере в два раза.
Она дернула рукав, поднесла ко рту и принялась обкусывать мелкими острыми зубками.
— Длинно, длинно, — проговорила корриган, выплевывая нитки. — Мне все длинно, все велико. Все такое огромное. Неправильно, очень неправильно. Не требуется большого ума для того, чтобы быть таким огромным. Странно, что никто этого не замечает.
Она нетерпеливо тряхнула головой. Ив заметил в ее растрепанных волосах крошечную алмазную диадему. И вдруг она уставилась прямо на Ива.
— Опять! — вскричала она, топая ножкой. — Что за невезение! Скажи мне правду: почему это — какой-то там ты? Думаешь, я тебя здесь ждала?
— Это происходит помимо моей воли, — ответил Ив. — Я бы и хотел быть не каким-то там собой, да не могу.
Она схватила его за рукав, всмотрелась в его лицо.
— Ты ускользаешь… Как будто я гляжу на тебя сквозь воду. Почему?
— Потому что я прошел сквозь воду, — ответил Ив.
— Так было и со мной, когда я утонула, — молвила она задумчиво. — Ты тоже утонул?
— Не исключено.
— Но почему же ты жив? Когда люди тонут, они, как правило, умирают.
— Я знаю имя корригана. Возможно, поэтому, — объяснил Ив.
— И ты до сих пор его знаешь?
— Думаю, да.
— Когда люди тонут, они обычно все на свете забывают, — сказала маленькая женщина. — Уж кому это знать, как не мне.
— Я не забыл.
— Докажи! — потребовала она. — Ну, позови его! Давай же!..
— Нет, — улыбнулся Ив. — Не стану я звать его попусту. Это может иметь последствия.
Она тоже улыбнулась, оскалив маленькие зубки.
— Хитрый, — она погрозила ему пальцем. — Отвечай мне, раз ты такой хитрый: ты правда не мог бы стать кем-нибудь другим? Я в точности расскажу тебе, какой он, — ну, тот, другой, — чтобы вышло все без ошибки.
— Не получится, — вздохнул Ив. — Я могу быть только собой, сколько бы ни старался.
— Плохо, — она махнула рукой. — Тебя мне не нужно. Повсюду сотни, тысячи людей и корриганов — и никто не нужен. Я хочу только одного, а он от меня прячется.
— Ты влюблена?
Она презрительно фыркнула:
— Не так уж я глупа, чтобы влюбиться насмерть. Другие так делают, а я — нет. Меня ведь об этом предупреждали, а я, между прочим, всегда слушаю, если только говорят не чушь. Все умное я слушаю и запоминаю, хоть и выгляжу как дурочка. И если я больна, как кое-кто считает, то вовсе не от какой-то там любви…
Она сжала руку в кулачок, тряхнула и раскрыла ладонь. Десяток бабочек разлетелся вокруг — черных и синих.
— Я королева! — с торжеством объявила маленькая женщина.
Ив опустился на колено, но она вдруг пришла в ярость:
— Не смей делать этого! Ненавижу маленьких мужчин. Снова стань большим, ты! Слышишь меня?
— Да, — сказал Ив, поднимаясь.
— Рассказывай, кто ты такой, — приказала она, — раз уж не можешь быть никем, кроме себя самого, как все самовлюбленные люди! Только отвечай по-настоящему. А то скажут «я — человек» или «я — мужчина», как будто это что-нибудь значит.
— Я рыцарь, — сказал Ив. — Это по-настоящему.
— У меня есть диадема, — продолжала она. — Она драгоценная. И поэтому я королева. А ты? Есть у тебя с собой что-нибудь особенное?
— Со мной — вот этот человек, — сказал Ив, поворачиваясь к Нану. — Он тоже драгоценный. Ты без труда разглядишь это, если, конечно, он возьмет себя в руки и перестанет стучать зубами.
Тот стоял ни жив ни мертв, а когда маленькая корриган перевела на него взгляд, обреченно закрыл глаза.
Корриган подтолкнула Ива в грудь тонкими пальчиками:
— И он настоящий?
— Да.
— Он хорошо меня видит?
— Да, — заверил ее Ив.
— Как он лучше видит — с открытыми глазами или с закрытыми? — настаивала корриган.
— С открытыми.
— Тогда пускай он их откроет! — приказала корриган.
— Ты достаточно ярко горишь, чтобы воспринять твой свет даже сквозь веки.
— У моей диадемы всегда открыты ее белые глаза. Поэтому она видит все. Даже когда я смотрю в другую сторону.
— В озере все не так, как на берегу, — сказал Ив. — Здесь приходится глядеть двумя парами глаз — и то их может быть недостаточно. С людьми и вещами знакомишься заново, даже если и считал, будто знаешь их давным-давно.
— Многие вещи здесь вправду новые, — признала корриган. — Их трудно бывает отличить от древних, но я стараюсь. Ты ведь знаешь, кто я такая?
— Я знаю, откуда у тебя сапоги, — сказал Ив. — Твои собратья сняли их с Квинта Фарсала, когда он умирал в Броселиандском лесу.
— Квинт Фарсал вовсе не умер, — заметила корриган. — Нрав у него скверный и воспитание отвратительное. Он даже не сказал спасибо тем, кто спас его от смерти. Впрочем, многое извиняет его, потому что он весьма молод и хорошо говорит на латыни. Он даже утверждает, что это его родной язык, хотя такое, конечно же, невозможно.
— Я был Квинтом Фарсалом, — заметил Ив.
— Меня это не удивляет, — отрезала корриган. — Только полный дурак не побывал Квинтом Фарсалом. И некоторые женщины тоже, но они — в основном из упрямства. Я же не стала им исключительно по малолетству.
— Ты слишком красива для таких дел, — сказал Ив.
Она погрозила ему пальцем:
— Ты научен разговаривать с королевами, не так ли?
— На королев меня натаскивали с детства, — ответил Ив. — Трудно давалась мне наука, наставник вколачивал ее в меня палками. Все мое тело покрылось синяками и шишками. Зато теперь при виде королевы не сыщется в моем теле ни одного участка и ни одного органа, который не закричал бы громким вежливым голосом: «Склоняюсь перед вами, ваше величество!» Это и называется хорошим воспитанием.
Она кивнула в сторону Нана:
— Расскажи о нем. Я вижу, что он, как и я, никогда не был Квинтом Фарсалом, хотя это ни в коей мере нас не роднит.
— Он не привык видеть королев, поэтому напуган, — сказал Ив. — Думаю, кровь в его жилах такая худая, что от одного только твоего присутствия она корчится в жилах и причиняет ему сильное страдание.
— Если он свободен, пусть отвечает сам, — распорядилась маленькая королева, и диадема в ее волосах засверкала гневными глазами. — Если же нет, то я его утоплю.
Ив толкнул Нана в бок локтем и прошептал: