Ив ступил на песок и опять остановился. Он оглянулся на озеро, которое уже затягивалось туманом. Впереди, между деревьями, застыла темнота — там началась ночь. Последний свет дня угасал на небе.
Ив добрался до первых деревьев и уселся на корнях, которые выступили из земли и сплелись в удобное кресло. Ожерелье лежало на груди, холодное и тяжелое. Ив накрыл его ладонью, веки у него опустились, и он спокойно заснул, не боясь замерзнуть во сне: из леса кто-то всю ночь смотрел на него и согревал теплым дыханием.
Книга третья КОРАБЛИ В КАЛЕ
Глава первая ТРЕТИЙ ДАР
Ив проснулся с рассветом. Впервые за долгое время было ему спокойно — как будто дело, его тяготившее, наконец завершилось. Озеро Туманов медленно впитывало свет поднимающегося солнца. Шелестела по берегам высокая трава — куда выше и гуще, чем помнилось Иву.
Он коснулся рубинового ожерелья на шее и спрятал его под одежду. Это движение причинило боль руке. Ив приподнял рукав. Хирург туго перевязал его, но за ночь повязка пропиталась кровью.
— Она не остановится, — пропищал поблизости чей-то голосок. — Так и будет бежать, покуда не вытечет вся без остатка.
Ив вздрогнул. Ни великана, ни чудовища, ни другого рыцаря он не испугался бы; но перед ним в глухом лесу явилось существо, похожее на мальчика лет десяти. Оно заросло диким волосом и было облачено в косматую шкуру. Пряжки, скреплявшие части шкуры на плечах, были старинными, золотыми, погнутыми; драгоценные камни из них были выковыряны. Темное личико человечка морщилось в усмешке.
Он кивнул на руку Ива:
— Пока они всего тебя не выпьют, брат мой, не будет тебе от них избавления.
— Не называй меня братом, — сказал Ив.
— Почему бы это, Ив де Керморван? — Человечек с любопытством склонил голову набок, рассматривая Ива со всех сторон. — Я знал тебя еще за триста лет до твоего рождения!
— Ты мне не брат, вот почему.
— Ха! Ты дал это наименование какому-то безродному Эрри, когда похоронил его в аббатстве Креси-Гранж, — напомнил человечек. — Кто он тебе? Никто. Ты его терпеть не мог. Чем я-то хуже? Я — первый, кого ты встретил после освобождения из Озера Туманов. Запомни!
— Будь ты проклят за то, что я теперь не смогу тебя позабыть! — сказал Ив.
Человечек сделал едва заметное движение и вдруг очутился прямо перед Ивом. Он задрал голову и оскалился, показывая острые желтые зубы:
— Кого ты освободил своей кровью? — Он кивнул на Озеро Туманов. — Уж не Алису ли? Я основательно ее проклял: ни невинность, ни любовь не в силах были ей помочь, только кровь сородича — да и то лишь в том случае, если он сам об этом догадается… — Он прищурился. — Сколько трудов пошло из-за тебя прахом…
Ив молчал. А человечек так и вился вокруг него
— Ну, что же ты, братец? Почему не спросишь, кто я такой и за что тебя ненавижу?
— Я знаю, кто ты такой, — ответил наконец Ив. — Что до твоей ненависти, то она ничуть меня не занимает. Скажи мне лишь одно: сколько лет осталось проклятию?
— Девять, Ив де Керморван, — ответил человечек как будто против воли и весь затрясся. — Всего девять лет! Но берегись: и за девять лет многое может случиться.
Ив перевел взгляд на озеро, на лес и понял, что времени действительно прошло на земле немало. Береговая линия изменилась. Другими стали и растения по берегам, по-иному выглядели деревья. Все постарело, стало гуще, толще, на всем лежал отпечаток чуждости.
Ив наклонился и подобрал суковатую палку. Человечек предостерегающе поднял сухую лапку:
— Но-но! Осторожней, Ив де Керморван! Не вздумай бить меня, не то…
— Уйди с дороги. — Ив замахнулся палкой, но пошатнулся, потеряв равновесие.
Человечек тотчас отскочил, вереща, как будто его действительно огрели.
— Погоди, погоди, Ив де Керморван! — кричал он, удирая со всех ног. — Дай только срок! Девять лет — это много, очень много! Через девять лет ты будешь выть и кататься по земле, вот так, вот так!..
Он бросился на землю, превратившись в лохматый грязный шарик, и покатился в лес. Ив поглядел ему вслед и побрел в другую сторону.
* * *По крайней мере, в одном человечек оказался прав: кровь не останавливалась. Из-под повязки вытекали густые капли и срывались на землю. Иногда они попадали прямо в следы Вивианы, и в эти мгновения кривые тропы выпрямлялись, а длинные — сокращались; мир складывался гармошкой, чтобы поскорее вывести друга корриганов туда, куда он направлялся. Но Ив не замечал этого; он шел и шел, медленно переставляя ноги и опираясь на палку.
Наступал вечер. Между деревьями поднимались клочья тумана. Казалось, если коснуться их рукой, то они колыхнутся, как стены в замке Хунгара, и окажутся каменной кладкой, а потом незаметно растворятся и вновь сделаются невесомыми.
Внезапно Ив вышел из леса. Он не понимал, долгий ли путь проделал. Напрягая последние силы, он взобрался на холм и впереди увидел море. Из-за горизонта медленно поднималась луна. Ив отбросил палку и помчался вниз с холма. Несколько раз он падал, но снова вставал и бежал. И под конец покатился по земле, как и предрекал ему лохматый человечек; но сейчас Ив не помнил о нем и, следовательно, предсказание не засчиталось.
Море, самый большой друг Ива, заполняло собою весь мир, как и в детстве. Ив упал на колени и опустил руки в морскую воду. И тотчас перестала течь кровь.
* * *Неожиданно Ив заметил впереди человека. Рослая фигура стояла прямо на волнах, широко расставив ноги. Время от времени она покачивалась, но не теряла равновесия.
Сир Ив окликнул незнакомца:
— Кто ты, добрый человек?
Тот повернулся на голос. Ив ничуть не удивился бы, если бы тот пошел к нему прямо по водам, но незнакомец поднял шест и начал отталкиваться. Опора под его ногами двинулась к берегу. Неизвестный человек стоял вовсе не на водах — он находился на самом обыкновенном плоту. И только в этот миг Ив осознал, что действительно покинул Озеро Туманов и освободился от чар Вивианы.
Плот коснулся берега. Незнакомец сошел на песок. Одежда на нем была самая простая, штаны и рубаха, только пояс богатый — широкий, с пряжками и бляхами и креплением для ножен. Незнакомец был бос; его лицо, освещенное яркой луной, было молодым и очень бледным.
— Кто я? — медленно переспросил он, щурясь и разглядывая Ива с головы до ног. — По меньшей мере сто ответов найдется на этот вопрос.
— Я довольствуюсь и одним, — улыбнулся Ив.
— Каким же? По правде говоря, трудно выбрать из целой сотни.
— Именем.
— Их несколько. Какое предпочесть?
— Любимое.
— Любимое имя носил не я, а одна женщина… Впрочем, именно так обстоит дело у большинства мужчин.
— Тогда решай сам.
— Я хозяин вон той лошади. — Он махнул рукой, показывая на гнедую лошадь, привязанную неподалеку.
Ив присмотрелся.
— Это настоящий рыцарский конь. Как ты завладел им?
— Купил.
— Он стоит целое состояние.
— У меня и было состояние, и в кои-то веки я с толком потратил его.
— Зачем тебе такой конь?
— Здешний сеньор нанимает солдат. Хорошее занятие для человека, вроде меня.
— Мы возвращаемся к вопросу о том, кто ты такой, — заметил Ив.
— По крайней мере пятьдесят из ста моих ответов должны быть вам известны, мой господин, — задумчиво проговорил чужак. — Если вы отсюда родом, то это должно быть так.
— Давно я не бывал в здешних краях, — после недолгого молчания отозвался сир Ив, — и позабыл почти все, что знал когда-то. Быть может, забыл и тебя, если только мы и вправду были знакомы. Но со временем обязательно вспомню.
— Со временем можно проделывать всякие вещи, и хорошие, и дурные, — подхватил незнакомец. — Как-то раз в аббатстве мне сказали: время, мол, подобно колесу, если глядеть на все человечество разом, и короткой палке, если рассматривать его касательно одного-единственного человека. Бывает, однако, что оно превращается в спираль, навроде винтовой лестницы, и вьется до самой крыши, пока не истончится до нитки, — заключил он и потер старый шрам на щеке.
И тут у Ива словно пелена сошла с глаз.
— Да ты же — Эсперанс, бывший разбойник, который влюбился в мою мать! Но как такое случилось, что ты молод? Ты был почти стариком, когда мы расстались.
Незнакомец схватил Ива за плечи, встряхнул и вгляделся ему в лицо.
— Неужто вы уже и родились, и выросли, мой господин?
— Я и родился, и вырос, — подтвердил сир Ив. — И даже стал на полгода старше, чем был полгода назад. В этом нет ничего удивительного.
— Как сказать, — пробормотал Эсперанс, если только это был действительно он.
Ив рассмеялся:
— Как сказать, — пробормотал Эсперанс, если только это был действительно он.
Ив рассмеялся:
— Человек рождается, растет и становится старше, а потом умирает. Но для тебя этот закон, похоже, отменили. Разве что ты — не Эсперанс, а кто-то другой, кому удалось одурачить меня. В том, впрочем, нет большой чести; недаром меня называли «сущеглупым рыцарем».
— Да отчего бы мне не быть мной, мой господин? — обиделся Эсперанс. — Прибейте меня палкой, чтобы синяки пошли, коли это не так!
— Где же ты скрывался все эти годы, Эсперанс?
— Разыскивал прошлое. Самое подходящее занятие для человека, у которого ничего не осталось ни в настоящем, ни в будущем. Ваш дядя изгнал меня из Керморвана; и вы, мой господин, против этого, помнится, не возражали. Поневоле я отправился восвояси и зашел так далеко, что снова превратился в солдата. Потом я стану монахом и разбойником. Но поскольку мое время — не колесо и не палка, а спираль, то вашей матери мне больше не видать.
— А кто тогда будет твоим Ивом? — спросил Ив.
— Так ведь он еще не родился.
— А я?
— Вы? — Эсперанс нахмурился. — Вы — сир Ив де Керморван. Неужели вам этого мало?
— Мне-то этого вполне довольно, — сказал Ив. — Я спрашивал о тебе.
Эсперанс медленно покачал головой:
— Вижу я, что на самом деле вы не поверили моим объяснениям.
— Трудно поверить человеку, который после нескольких лет разлуки оказался не старше, а моложе, — ответил Ив.
Эсперанс сказал с горечью:
— Немногого, выходит, стоило ваше доверие! Я ведь не допытываюсь у вас, как это вышло, что вы погибли в лесу Креси, а спустя девяносто лет вдруг возвратились — и при том ничуть не постарели…
Ив потер лицо, вздохнул.
— Расскажи мне о том, что произошло, пока меня не было.
— Девяносто лет — долгий срок. О чем рассказывать?
— О Керморване.
— Что ж, расскажу, только вам это не понравится, потому что начинать мне придется с вашей смерти… До замка дошло известие о том, что сир де Керморван убит в великом сражении и погребен в аббатстве Креси-Гранж. Вран тотчас отправил туда капеллана и еще дюжину человек, чтобы во всем удостовериться. — Эсперанс подошел к Иву и уселся рядом, вытянув ноги до самого моря.
— Они видели могилу? — спросил Ив.
— Определенно, — кивнул Эсперанс.
— Чье имя на ней написано?
— Ваше, мой господин. Так они сказали.
Ив смотрел вдаль, избегая встречаться с Эсперансом глазами.
— Кто сейчас владеет замком Керморван?
— Да вы, кажется, плохо меня слушали! — рассердился Эсперанс. — Сир Вран, ваш дядя. Вот кто!
— Но ты ведь сам говоришь, что прошло уже девяносто лет, Эсперанс.
— Сир Вран жив-живехонек и здоров-здоровехонек. Убедитесь лично, если вам взбрела такая охота.
Сир Ив глубоко втянул ноздрями соленый воздух. Луна набирала силу, поднимаясь все выше на небо. Море шумело вкрадчиво, проникая во все уголки души и заполняя их.
— Пойдем со мной! — попросил Ив Эсперанса. — Тот, кто покидает Озеро Туманов, попадает в мир чуждый, к незнакомым людям, и быстро погибает, — так меня предупреждали. Но святой Гвеноле послал мне встречу с тобой. И если раньше я самую малость боялся выходить, то теперь не боюсь даже этой малости.
* * *Оказавшись в плену, Гвенн в первые дни отчаянно пыталась освободиться. Но ни единой бреши не оставил ей в незримой стене сир Вран: венок, которым оплели покои пленницы, был связан накрепко и стянут для верности нитками.
Поняв, что ей не вырваться, Гвенн уселась на кровати, сложила на коленях руки, уставилась в стену мертвым взглядом и так просидела она и день, и два, не шевелясь и не обращая ни малейшего внимания на людей, входивших к ней с угощеньями, питьем, нарядами, драгоценностями. Ни одного взгляда не бросила она на эти подношения. И никак не отзывалась, если ее окликали по имени.
Прошло не меньше недели, прежде чем корриган очнулась от тяжелого раздумья и набросилась на еду. Она ела и ела, точно собиралась насытиться впрок. Слуги едва успевали приносить яства и убирать пустую посуду.
Еще через неделю Гвенн заговорила. Слуги донесли об этом хозяину замка, и сир Вран поскорей явился к пленнице.
Он едва узнал свою чудесную возлюбленную. Она сидела на кровати, отдуваясь и широко расставив ноги, дабы дать место гигантскому брюху. Ее груди, прежде бывшие кругленькими, как яблочки, теперь разбухли и обвисли. Загорелые тонкие руки превратились в подобия окороков. Но хуже всего пришлось лицу Гвенн: оно напоминало красный кусок мяса, снабженный двумя глядящими в разные стороны глазками, хитрыми и злобными.
Стиснутый щеками-подушками, зашевелился рот:
— А, сир Вран, мой господин, вы наконец пришли… Как же я рада вас видеть! Не хотите ли предаться со мной пылкой страсти?
— Упаси меня боже от подобного занятия, — отвечал сир Вран.
Гвенн хрипло расхохоталась:
— Нет, голубчик, вам придется делать то, что вы делали со мной всегда, иначе вы не будете моим возлюбленным и не сможете получить от меня дары!
Вот тогда-то сир Вран и понял, что угодил в собственную западню. Он мечтал завладеть прелестным волшебным созданием, которое будет зависеть от него и всеми силами постарается угодить ему. А вышло наоборот. Если он желает извлечь из пленения корриган хоть какой-то смысл, ему придется ублажать отвратительное чудовище.
Он вынужден будет оставить всякую мысль о женитьбе. Обвенчаться с корриган, как подумывал сперва сир Вран, — немыслимо. Как назвать женой этот мерзкий мясной обрубок?
Другая женщина? Рано или поздно до супруги сира Врана дойдут слухи о том, что ее муж тайно содержит любовницу. Конечно, Гвенн никогда не сможет выбраться наружу. Но венок не помешает госпоже де Керморван войти в помещение и увидеть чудовище.
Нет, никакой женитьбы. Сир Вран останется без наследника.
Впрочем, рассудил сир Вран, наследник ему и не понадобится, коль скоро он получит от корриган дар долголетия. Он сам станет собственным наследником.
Почти бесконечная жизнь, непрестанная молодость и процветание. В обмен на небольшое усилие. Сир Вран больше не колебался.
— Итак, моя дорогая, — произнес он, с нежной улыбкой приближаясь к отвратительной туше, — я по-прежнему люблю вас, ибо истинно любящий видит сердцем, а в моем сердце вы навсегда останетесь прекрасной.
Корриган заскрежетала зубами, а в глубине ее глаз сир Вран прочел лютую злобу. Разумеется, она ни на миг не поверила его словам. И все же сир Вран одержал победу. Корриган действительно поклялась наградить его долгой жизнью. Непомерно долгой. Она вынуждена была сдержать обещание.
Она подарила ему и процветание: никакие болезни не прикасались к сиру Врану. И старость не властна была над ним: морщины не выступали на его красивом лице, кожа оставалась по-прежнему гладкой, а взор — блестящим и быстрым. И в сорок, и в пятьдесят, и шестьдесят он двигался стремительно и гибко, как юноша.
Благополучны стали земли Керморвана: крестьяне забыли, что такое неурожаи и хвори, их животные были тучны, плодовиты и здоровы, а черви земные не прикасались к овощам, растущим на их грядках.
Третий дар корриган — тайна — много лет оставался для Врана скрытым. Гвенн никогда о нем не упоминала, ни разу им не пригрозила, как будто третьего дара не существовало вовсе. И постепенно сир Вран начал забывать об опасности. Какой вред может причинить ему пленница? Сир Вран по-прежнему оставался ее любовником. Он не нарушал условий договора, так что она также вынуждена была соблюдать их.
* * *Новые товары, а с ними и свежие слухи издавна привозил в замок Керморван один торговец-еврей по имени Мелхиседек. Он же и помогал сиру Врану кое с какими денежными делами, предоставлял займы и давал советы, сплошь направленные на умножение богатств. Но годы шли, и вот как-то раз к сиру Врану явился не убеленный сединами старец, а молодой мужчина, который назвался сыном Мелхиседека. И этот постепенно состарился на службе у Врана. Так шло десятилетиями, пока в 1394 году всех евреев не изгнали из Франции — как еще раньше изгнали их из Англии.
Сир Вран немало сожалел об этом обстоятельстве, потому что дела, которые он вел с семейством Мелхиседека, были ему весьма выгодны. Немало удивился он, когда в один прекрасный день к нему явился незнакомый молодой человек, черноволосый, с матово-смуглым лицом и такими яркими глазами, что они казались сделанными из эмали. Одет он был как христианин и держался уверенно, только взгляд, по временам тревожный, выдавал его. Он прибыл без всякой свиты и даже без слуги, заплатил крестьянину, который довез его до замка, и сам снял с телеги свой сундук.
Сир Вран принял этого гостя весьма благосклонно и даже позволил поцеловать свою руку.