Ну, где он шатается, любимый муж?
Почему-то когда Леша сидел на работе, в офисе, мне было спокойнее. А последние дни он снова похож на азартного мальчишку. Глаза блестят, по ночам спит беспокойно, говорит что-то. Я прислушалась: все про какую-то нежность. Почему-то украденную. Кто ее украл, у кого? И разве можно это сделать?
Я вот всегда чувствую что-то щемящее и сладкое, когда смотрю на своих спящих детей. И на Лешу. Может, это и называется нежностью? Как же мне за него беспокойно!
Слава Богу! Дверь хлопнула. Звонить не стал, открыл своим ключом. Думает, что Ксюшка спит. Он тоже любит наших детей. Обоих.
Его странная, немного вычурная речь всегда забавна. Он обидчив, как ребенок, хотя других обижает часто, сам того не замечая. Его шутки не всегда безобидны. Я его жалею, стараюсь не напоминать о больном. А самое больное место у моего Леши – его намечающаяся полнота. Был бы он повыше, это не казалось бы таким заметным.
Вот и сейчас нахмурился, видно, Сережа Барышев что-то сказал. Эти двое друг друга стоят. Такие разные, и такие похожие. И не надоедает им друг друга доставать!
Вошел на кухню, где я делаю вид, что читаю. Ну не кидаться же мне прямо с порога ему на шею? Для профилактики надо немного поворчать, сделать вид, что я сердита. Его не было целый день.
- Где мои синие трусы?
- Какие трусы? Зачем?
- А можно без вопросов? Дай трусы.
Дала. Главное, не заглядывать в комнату, где раздается какое-то сердитое пыхтение. Бедный, он снова себя мучает! Мне, ведь, на самом деле совершенно все равно, толстый он, или худой. Он просто очень хороший человек, несмотря на все свои недостатки. Вышел минут через двадцать, весь потный, красный. Но очень довольный собой.
Открыв дверь ванной комнаты, бросил:
- И так каждый день.
- Леша, Леша, - только и сказала я.
Мне вдруг показалось, что он бросит работу на серебряковской фирме. Если с таким упорством начал делать зарядку, даже не дождавшись утра, непременно бросит. Что ж, я вернусь в школу. Никогда не мечтала быть домохозяйкой. Мы как-нибудь проживем. Лишь бы вместе. Лишь бы навсегда.
- Как прошел день? – спрашиваю его на кухне. Голодный, ест торопливо, обжигается.
- Нормально.
- Ты его поймал?
- Поймаю.
- Устал?
- Немного.
- Леша, ты опять во сне говоришь.
- Да? О чем?
- О какой-то украденной нежности.
- О нежности? Не может быть. При чем здесь это?
- Ну, наверное, выплыло откуда-то из подсознания.
- Да я об этом даже не думаю! Но раз выплыло, надо поинтересоваться у Лейкина на всякий случай. Он все порывается рассказать мне эту историю.
- Какую историю?
- Не бери в голову. – Махнул рукой нетерпеливо. И спросил: - В выходные погуляем по Москве?
- А дети?
- Дети поедут к бабушке. В субботу с родителями, в воскресенье с ней. Я хочу весну посмотреть.
- Хорошо. Посмотришь.
- А чего ты такая на все согласная? И голос спокойный?
- Я люблю тебя.
- Что?!
- Вот, ждала весь день, хотела отругать, и вдруг подумала, что люблю. Улыбаешься. Тебе смешно?
- Странно.
- А ты?
- Что я?
- Любишь?
- Саша, мужчины об этом не говорят. Если, действительно любят. Они просто поступают так, что у женщины не остается в этом никаких сомнений.
И мы не кинулись друг к другу с поцелуями, а просто пошли в комнату, смотреть телевизор, по которому все равно, что идет. Я даже не поняла, о чем фильм. Сидела, и смотрела на Лешу. Украдкой. Пока не поняла, что он тоже на меня смотрит. Весна, что ли действует? Ссоры из-за пустяка, и такие же внезапные вспышки нежности…
Все пройдет. Усталость, мелкие ссоры. Накопившееся раздражение, ревность, болезни маленьких детей. Все пройдет. И жизнь тоже. И молодость пройдет. Но мне не обидно. Я почему-то вижу свою старость именно так: где-то, быть может, совсем близко, а, может, и далеко, счастливы дети, а мы с Лешей, седенькая старушка и небольшой, аккуратный старичок, сидим вот так же рядышком на диване, и не слышим, о чем говорят по телевизору, даже если на полную громкость включен звук. Потому что сидим и тайком смотрим друг на друга.
Глава 9 Колокольчик
1Алексей проснулся в прекрасном настроении, с полной уверенностью, что еще немного, и все будет кончено. Женщины с именами цветков перестанут погибать. Ксюша подошла, залезла к нему в постель с детской книжкой. Пока он читал ребенку, жена успела сбегать в магазин и приготовить завтрак. Алексей встал, сделал зарядку, с удивлением почувствовав, что прежнего отвращения к ней нет. Никакого усилия над собой делать не надо. Приятная усталость в теле после того, как заставил себя попотеть, а после радость потому, что так теперь будет всегда.
Включив электрический чайник, Алексей набрал номер Серегиного телефона. Тот среагировал мгновенно:
- Проснулся?
- Давно.
- Хорошо. Со мной поедешь?
- Куда?
- Вчера вечером, часов в десять, было совершено нападение еще на одну лейкинскую продавщицу. На Флору.
- Убита?!
- Ей повезло. Жива, - коротко сказал Серега. - Она сейчас дома, уже почти успокоилась.
- Но почему вчера не позвонила?
- Не знаю. Испугалась здорово, когда этот мужик начал ее душить. Потом внезапно отпустил. Она его даже толком не разглядела. Подумала, что грабитель. Услышал, что кто-то идет, и отпустил. И только ночью, обсуждая случившееся, ее муж вдруг подумал, что это нападение может быть связано с убийствами остальных цветочниц. И я думаю, что он прав. Флора, естественно, тут же в истерику, муж в милицию. И вот я весь такой молодой и красивый еду сейчас к ним домой. Компанию составишь?
- А где он на нее напал?
- Возле павильона, в котором Флора работала. Она вышла из него, направилась к ближайшей станции метро. Там, как она сказала, дворик есть, маленький такой, тихий. Девять вечера, сумерки. Говорит, он сзади напал.
- Где встречаемся?
- Метро «Маяковская». Устроит?
- Вполне.
Поспешно одеваясь, Алексей пытался сообразить, что же такое произошло. Он что, все лейкинские павильоны теперь решил обойти в поисках очередной жертвы? Но зачем ему нужны именно цветочницы? Причем именно лейкинские? Нелепость на нелепости.
- Ладно, может, эта Флора нам поможет, - сказал он Сереге, дождавшись его у метро.
Потом спросил:
- Чего так долго?
- Да я вчера этого деятеля, который магнитолы крадет, так и не дождался. Позвонил в его квартиру – никого. Ждал, ждал, пока не надоело. Плюнул и ушел. Никуда он не денется. Сегодня заехал на работу, написал все, как положено, и сказал, чтобы участковый с ним разобрался вместе с ребятами из отделения. Чтоб задержали, оформили протокол. Ну, как там положено. А я, значит, по маньякам. Потом побеседуем.
- Это правильно.
- Знаешь, что странно? Он в том самом подъезде живет.
- В каком?
- Где Розу задушенную нашли. Третий этаж.
- Ну да, помню: квартира сорок шесть.
- Память у тебя! – восхищенно сказал Серега.
- Профессиональная. Хотя теперь и ни к чему. А его допрашивали в связи с этим делом? Как свидетеля.
- Всех допрашивали. Я конкретно не помню, кто в какой квартире живет, но обошел их все. Почти. И этого мужика вспомнил бы, если б увидел.
- Вот увидишь – и вспомнишь. И поговоришь.
- Да. Неизвестно, где найдешь, где потеряешь. Вдруг он со страху вспомнит, что как раз в тот день, в обед, в окошко глядел?
- Слушай, погода-то, а? Ехать никуда не хочется.
- Нет уж. Давай, я впереди, ты сзади. Адрес запишешь, на случай, если потеряешься?
- У меня, Серега, не только память профессиональная от прежней работы осталась. Но и еще кое-что.
- Не будем уточнять, - усмехнулся Барышев.
- Ну, почему ты мне еще друг?…
… Цветочница Флора на работу в этот день не пошла. Перепуганная насмерть, заявила, что Лейкин может искать себе другого продавца вместо нее. И муж супругу активно поддержал.
Флора эта была маленькая, кругленькая, как колобочек, и страшно обремененная заботами о многочисленном семействе. Кроме мужа и двоих детей у нее на руках была еще больная мать, да и пожилые свекор со свекровью требовали неустанного присмотра. Дверь открыла девочка лет десяти, и, пропустив в прихожую гостей, тут же ойкнув, убежала прочь. На плите в кухне что-то кипело, когда Алексей и Серега туда вошли, в ванне лилась вода.
- Нет – нет! Вы в комнату, в комнату проходите! - Маленькая Флора тоже ойкнула и стала поспешно вытирать руки о фартук, расшитый цветами. – А я сейчас. Сейчас.
Буквально за три минуты она вихрем пронеслась по квартире, плюхнула в кастрюлю с супом нарезанную кубиками картошку, поставила чайник на плиту, закрыла воду в ванной, засыпала белье, лежащее в ней, стиральным порошком, нашла в ящике с обувью две пары мужских тапочек и турнула дочь делать уроки. Потом села на диван в гостиной и громко сказала:
- Уф!
- Как вы себя чувствуете? – улыбнувшись, спросил Алексей.
- Устала. Посижу немного и дальше побегу.
- А как страх? Прошел?
- Да я уж и позабыть успела о вчерашнем! Это все Сашка мой. Муж.
- Так как же все-таки было дело, Флора?
- Ой, да обыкновенно! Когда поздно вечером с работы возвращаешься – всегда жди приключений. То пьяный какой-нибудь привяжется, то парни молодые нахамят. А вчера грабитель напал.
- Уверены, что грабитель?
- Да не знаю я! – махнула пухленькой ручкой Флора. – Ну, чего ему от меня еще надо?
- Может, любви? – усмехнулся Алексей.
- Ой, ну вы скажете тоже! – хихикнула Флора, прикрыв рот ладошкой. – Неприлично даже. Вышла я из магазинчика, закрыла все, как полагается, сигнализацию проверила. Сумки с продуктами подхватила – и к метро. Думаю: пройду двором, быстрее будет. А там не больно-то светло. И тут он меня догнал.
- А давно он за вами шел?
- Ой, да я не помню! Внимания не обратила.
- Ну, как же так?
- Задумалась. Столько проблем! Как он меня догнал, так сразу же обхватил за шею. Руки в перчатках, а в руках…
- Что в руках? – даже привстал с дивана Алексей.
- Линейка. Стальная линейка. Ой, вспомнила! Не руками обхватил, а линейку эту за шею забросил. Вроде, как накинул. И к себе притянул. Душить стал. Один раз-то накинул, да мимо. Я растерялась просто, а то могла убежать.
- Как это мимо? – удивился Барышев.
- Да так. Вроде махнул линейкой-то, да только шею оцарапал. Вот.
Флора отодвинула рукой волосы с шеи и показала длинную тонкую царапину. Темную, уже подсохшую.
- Узнаешь? - тихо спросил Алексей. – Он самый. Линейка, значит. Тонкая, гибкая стальная линейка. А что дальше?
- Ничего. Мне показалось, шаги раздались.
- Показалось?
- Я закричала. Он отпустил, вырвал мою сумочку из рук и убежал. Странный очень.
- Почему странный? Вы поймите, Флора, - просительно сказал Алексей, – нам каждая мелочь сейчас важна. Почему этот человек показался вам странным?
- Он вроде как принюхивался все время. И движения у него такие были. Неуверенные.
- Пьяный?
- Вроде, не пахло от него.
- Наркоман?
- Я лица его не видела, - виновато сказала Флора. – Он же со спины.
- А почему про движения говорите: странные.
- Он убегал, а я обернулась. Сумочку-то взял, а в ней деньги. Хорошо, проездной на метро в кармане лежал. Денег-то в кошельке немного было. Не сильно-то и жалко. Главное, что сама жива.
- А у вас возникло чувство, что он хочет вас убить?
- Да. Кажется, да, - шепотом сказала Флора. – Он хотел.
И вдруг громко всхлипнула:
- Господи, да что это я? Подумала – грабитель. Он же сумочку… Сумочку мою…
- Серега, позвони Лейкину. Срочно, - вдруг сказал Алексей.
- Это еще зачем?
- Спроси, не поступила ли к нему информация о том, что в павильон, где работает Флора, кто-то залез. И на мобильник звони, не домой.
Потом попытался успокоить Флору:
- Не надо плакать. У вас чайник кипит на плите.
- Ох! Забыла! – женщина тут же вскочила с дивана, промокнула слезинку на щеке концом цветастого фартука и кинулась на кухню.
Дозвонившись до Лейкина, Серега несколько минут слушал его в полной растерянности. Потом, положив трубку, сказал:
- Черт знает что! Он говорит, что в павильоне, где раньше работала Роза, ночью случился пожар. Выгорело все изнутри дотла. Ничего не понимаю. Если он с самого начала хотел поджечь павильон, то на кой леший ему нужна была сумочка Флоры? С ключами, да? Ты об этом подумал?
- Об этом. О ключах. А нужна была затем, чтобы быть стопроцентно уверенным в том, что, когда потушат пожар, сгорит то, что внутри, а не снаружи. Пожарные могли приехать очень быстро.
- Но зачем поджигать-то, Леша? Зачем?
Алексей внимательно посмотрел на Флору, вновь появившуюся в гостиной:
- Послушайте, у вас какие отношения были с Розой? Доверительные?
Она согласно кивнула.
- А долго вы вместе работали?
- Ой, не знаю! Не вспомню точно. Я не считала. Сначала Роза работала с этой блондинкой, которую, вроде, тоже убили.
- С Маргаритой?
- Ну да. А та сначала работала с Лилией. Которую тоже… Ой! – Флора снова испуганно зажала ладошкой рот. - Потом хозяин, к Розе очень неравнодушный, открыл специально для нее павильон поближе к дому. Ну и взял меня на работу. Розе в напарницы. А с блондинкой стала работать Гортензия.
- Что, еще и Гортензия есть? – кисло спросил Серега. – Ах, да. Вспомнил. Есть такая. Огромная такая баба, пардон, женщина, с усиками. Все время жаловалась, что в павильоне дует. Как это, мол, Марго, в туфельках все время ходила?
- Как ты сказал?
- В туфельках, говорю, ходила.
- Черт, Серега! – вздрогнул Алексей. – Как это мне раньше в голову не пришло! Вот тебе и «Подсолнухи»! Значит, это был пакет Марго! Ну да: все сходится. Йогурт, две сдобных булочки. Завтрак одинокой женщины, которая накануне плотно поужинала в ресторане. Так просто! Она, должно быть, забрала туфли с работы, чтобы сделать на них новые набойки. Каблуки-то совсем обтесались. У вас, Флора, тепло на работе?
- Не очень. Зимой в туфельках не походишь. Девчонки говорят, что только там, где сейчас работает Гортензия, условия довольно хорошие.
- Да, это был пакет Марго, - с уверенностью повторил Алексей.
- И что это нам дает? – тут же спросил Серега.
Но Алексей не ответил, снова повернулся к Флоре:
- Значит, после того, как убили Маргариту, вы стали у Розы доверенным лицом?
- Да больше у нее подружек, вроде, и не было. Ну, а между нами какая дружба? Она же девочка еще была. Все с глупостями со своими, с фантазиями. Ну, разве можно к этому серьезно относиться?
- С какими фантазиями? – насторожился Алексей.
- Все хотела поймать маньяка. Книжку об этом написать, стать знаменитой. Ой, да она ж мне звонила вечером, незадолго до того дня, как…
- Ее убили, да? Зачем звонила?
- Письмо какое-то, вроде отправила. Ну, не смешно? Мы ж виделись почти каждый день на работе!
- Где оно? – хрипло спросил Алексей.
- Да не знаю. Вроде, не было с почтой ничего. Вы ж знаете, как наша почта работает, - пожаловалась Флора.
- Почтовый ящик, - сказал Серега. И спроси: - Флора, где ключи?
- Ой, да я Наташку сейчас вниз пошлю. Наташа!
- Не надо. Мы сами. Спуститесь с нами к почтовым ящикам?
- Ой, да конечно! Кастрюлю только сниму с плиты.
Флора накинула прямо на халат джинсовую куртку и с трудом отыскала в одном из ящиков шкафа ключ от почтового ящика. Сказала виновато:
- Что ж, газет и журналов мы не выписываем, счета в начале месяца забираю, а письма… Кому ж нам писать? Родственники-то все в Москве живут. Телефон есть.
Она снова махнула пухленькой ручкой.
Бережно открыв маленьким ключиком почтовый ящик, Алексей извлек оттуда огромную кипу газет и рекламных проспектов. Кодового замка в подъезде не было, и разносчики бесплатной прессы заходили туда часто. Перебрав пачку, Алексей отыскал в ней плотный белый конверт. Письмо Розы. Тут же аккуратно его распечатал, вытащил на свет божий листок, тонко пахнущий духами. Понюхал его:
- Тоже розой пахнет, кажись. Скажи, Серега?
- Ты читай лучше. Важен нам этот запах?
- Не скажи. Он же все время вроде как принюхивается. А, Флора?
Та заворожено смотрела на конверт и только молча кивнула. Алексей прочитал, протянул листок Барышеву.
… все цветы мне надоели
«Милая Флора! Мне просто не к кому больше обратиться!
Завтра я начинаю заключительный этап своей кампании. То есть: выхожу непосредственно на этого человека. Я не знаю, как его зовут, и где точно он живет. Только знаю приблизительно, со слов Марго, как он выглядит. Я буду ждать его во дворе дома. Хочу выглядеть при этом потрясающе. Интересно, какие они, маньяки?
Он должен мною заинтересоваться, быть может, даже, влюбиться, и открыть мне свою душу. Интересно, почему люди становятся такими? Обо всем, что он мне расскажет, я обязательно напишу. Но, на всякий случай, надо подстраховаться. Я не верю, что это закончится чем-то плохим, и ничего не боюсь. Ведь я такая красавица, а он, все-таки, мужчина. Для начала я с ним просто поговорю.
Но все должно быть как в настоящем детективе. Если все будет нормально и со мной ничего не случится, это письмо можешь вообще не читать. Или отнестись к нему так, как относилась до этого ко всему, что я делаю. Снисходительно. А если вдруг…
Но, нет. Этого быть не должно. Но, на всякий случай, есть общая тетрадь в клетку. Там я описала все очень подробно. Все, что мне рассказала Марго. Про тот вечер, когда убили Лилю, про себя саму. Отдай милиции, они догадаются, в чем дело. Тетрадь эта лежит у меня на работе, в ящике стола, там, где вся наша документация. Чтобы ничего не случилось, я об этом предупрежу нашего маньяка. О письме, и о тетради. Так, кажется, это делается, если расследуешь детектив.