Лия развинтила флакон с солью и всыпала половину в ванну, размешала. Вода приняла красивый зеленоватый оттенок. Затем она взяла с полочки перламутровый шарик и бросила его в воду, — он издал легкое шипение, и пена поднялась ей до подбородка. Лия блаженно закрыла глаза.
Арсения долго не было, больше часа прошло. Что он там покупает? Что выбирает? Икру и шампанское?
… Она ошиблась. Он вернулся, наконец, вошел в ванную, встал на колено и сказал: «Лия, выходи за меня замуж!» В его руке оказалась атласная коробочка, а в коробочке… Разумеется, кольцо. С бриллиантом. Как в кино.
От неожиданности Лия вскочила. Пена поползла по ее груди, животу.
— Боже, как ты прекрасна! Выйдешь за меня?
Оп-ля! Такого поворота Лия не ожидала. Она занималась благотворительностью, и только. Конечно, Арсений хороший… И секс с ним получился хороший, несмотря на его неловкость. И все хорошо, все. Кроме одного: она его не любит.
И дело даже не в Феликсе… Который ее прогнал!!!
Просто она не любит Арсения. Не было времени в него влюбиться. Еще только вчера он был другом, даже «подружкой», а не мужчиной…
— Не стоит торопиться, — мягко произнесла она. — Я понимаю, ты мне благодарен и готов…
— Готов все положить к твоим ногам! — Он смотрел на Лию умоляюще. — Только согласись! Я все сделаю, я вылечу твоих родителей, куплю тебе новую мастерскую, ты переедешь в роскошную квартиру из своей хрущевки — что пожелаешь, все сделаю, — только согласись!
— Арс, я твоя первая женщина. Неразумно принимать такое важное реше…
— Первая и единственная! Я буду всегда тебе верен, клянусь! Возьми это кольцо, Лия, русалочка моя!
…Возможно, она бы и пропустила мимо ушей это слово, если бы не странное выражение, пробежавшее по его лицу, — выражение досады и злости.
Но мимолетная гримаса Арсения словно поставила на нем ударение: русалочка.
«Не уйдешь, русалочка, не уйдешь!» — прогремело в ее мозгу. И хриплый голос, и запах цитрусовых, и розовая пена на полу…
Внутри стало холодно. Она ничего не соображала.
Ей захотелось спрятаться, зарыться в норку, укрыться от его взгляда. Она не могла поднять глаз, но знала, что он на нее смотрит…
Боженька, этого не может быть, не может быть, не может быть! Арсений даже внешне не похож, у него бородки нет, и волосы светлые, и глаза карие!
— Неужели я так смутил тебя предложением руки и сердца? — раздался его опечаленный голос.
Лия наконец подняла глаза. Вот же, это он, ее милый чудик! Все, как обычно, ничего не случилось! Мало ли, почему он сказал «русалочка» — она ведь стоит в ванне, мокрая, волосы завились, рассыпались по плечам, — вот он и нашел сравнение…
Да, но отчего у него промелькнуло то выражение досады? Он не хотел это слово произносить, но оно вырвалось? То есть выдало его?
«Не уйдешь, русалочка, не уйдешь!»
Нет, нет, нет, тогда на нее напал не Арсений! И голос был другой, ниже, хриплый, а у Арсения мальчишеский совсем…
Лия ничего не понимала. Бред какой-то — бред, как тогда с убийством Репейки. Бред, у которого не существует никакого разумного объяснения. Что ей думать? Как себя вести?
А если это все же он…
Тогда надо спасаться, бежать!
Даже если это был не он, Лия бы сейчас предпочла оказаться в другом месте. В том, где нет Арсения. Потому что — пусть она сто раз не права! — холод и страх уже заползли ей в самое сердце, как гадюки под корягу.
Однако стоит она голая в ванне. Которая в ванной. Которая в его квартире.
Значит, нужно схитрить, нужно сыграть. И очень хорошо сыграть…
Как ни скоры мысли, с какой бы невероятной быстротой они ни мчались, а все же вышла небольшая пауза, секундная заминка. На лице Арсения успело нарисоваться несколько удивленное выражение.
— Я что-то не так сказал?
— Все так… Папа мне тоже говорил, когда я выходила из ванной с мокрыми волосами, что я похожа на русалку… — Лия улыбнулась, стараясь, чтоб улыбка вышла легкой. — Но, Арс, милый, давай поговорим о твоем предложении чуть позже, хорошо?.. Мне холодно. Дай мне полотенце.
Он поднялся, спрятал коробочку с кольцом в карман, посмотрел на Лию внимательно, протянул ей полотенце.
— У тебя есть халат? Принеси, пожалуйста. И приготовь мне чаю горячего, ладно? Ты на завтрак что-нибудь купил? Я ужасно проголодалась!..
— Конечно, милая. Халат вот тут, — указал он на шкафчик, — чистый. Как ты понимаешь, до тебя я женщин сюда не водил… Я приготовлю завтрак. Жду тебя на кухне.
Пока он готовил, она неторопливо, стараясь выиграть время, расчесывала волосы перед зеркалом, сушила их феном. Мысли ее лихорадочно скакали, Лия никак не могла придать им стройность и порядок.
Теперь Арсений казался прежним, милым и славным. Может, ей все пригрезилось?
Или он все же умело играет?
Иными словами, ей выбросить из головы то мимолетное выражение досады как ерундовую случайность — или срочно искать пути спасения от насильника?!
Лия дотронулась до своего лба, нажала пальцами над бровями. Надо сосредоточиться, надо-надо-надо.
…Так. Во-первых, Арсений гей. И девственник. Сегодня он провел первую в своей жизни ночь с женщиной. Как же он может оказаться насильником?!
Да, но все это сказал — он. Это его слова.
Слова.
А если он солгал? Если только прикинулся геем?!
Но зачем, вот в чем вопрос… Арсений, получается, целый спектакль поставил перед ней? Но, минуточку, если он не гей, а насильник, он бы уже давно использовал возможность напасть на нее! Они ведь столько раз оказывались наедине!
Непонятно. Ничего не понятно.
Лия не знала, за что еще ухватиться, за какую мысль, воспоминание, деталь, которая смогла бы внести хоть немного ясности в эту странную, неправдоподобную историю.
Голос? — Его можно подделать.
Глаза? — Линзы.
Бородку — отрастить и потом сбрить. А то и наклеить.
Волосы — покрасить или надеть парик.
Хотя… У Арсения великолепно очерченный, мужественный подбородок — не зря он напоминает ей Жана Маре. А у насильника нижняя часть лица была куда менее выразительна! Эту часть Лия как раз видела лучше, ее не скрывала тень от козырька его кепки.
Однако… Если вдуматься, такая борода-полоска, какая была у насильника, графически изменяет контур. Как карандаш для губ: можно провести линию пониже или повыше, зрительно тем самым уменьшить или увеличить размер рта. В данном случае — скул и подбородка…
Никаких у нее нет доказательств. Никаких фактов, как любит говорить Феликс. Одни предположения.
Самое подозрительное было даже не слово «русалочка» — банальное слово! — а выражение лица Арсения. Именно оно выдало его. Было видно, что он ляпнул что-то не то и спохватился.
Это факт? Или не факт?
Позвонить бы сейчас Феликсу… Но телефон в ее сумочке, а она где-то в комнате. Если Лия пойдет его искать, Арсений сразу насторожится. Придется оставаться в ванной и постараться сделать вид, что ничего не случилось…
Но, минуточку! Он ведь предложил ей замуж выйти! Какому насильнику это нужно? Да еще кольцо купил дорогое…
Или он раскаялся? Насильник ей подарки присылал, эсэмэски с извинениями… Был под кайфом, мол…
Допустим. Был под кайфом, напал на девушку, потом раскаялся. Хотел загладить вину. Но в таком случае он не гей. И в таком случае он уже целый месяц методично, день за днем, Лию разыгрывает! С какой же целью, черт побери?!
А что, если он решил подъехать к ней таким образом, потому что в нее влю… Ну да, влюбился! В конце концов, такое случается с мужчинами и женщинами.
Ладно, предположим. Влюбился, но был уверен, что Лия его прогонит, если узнает… Отчего и затеял весь этот спектакль.
И добился своего: Лия пустила его в свою жизнь. Даже полюбила, платонически. Затем он ловко подвел ее к сексу… Чтобы Лия увидела в нем уже не «подружку», а мужчину… И теперь он умоляет выйти за него…
От этой мысли Лие стало немного легче на душе. Кем бы Арсений ни был, он не опасен! Он провел с ней ночь и хочет провести еще много других. Ей бояться нечего. Замуж она за него не пойдет, ясное дело, но хоть из ванной можно выйти без страха. А потом побыстрее смыться — подальше от этого чудика.
Постановив так, Лия выключила фен.
— Ты как там, милая? Завтрак готов, — донеслось до нее с кухни.
— Иду, — ответила она и посмотрела на себя в зеркало, надевая на лицо беспечную улыбку. — Только оденусь сначала. Подожди, я быстро!
Он на кухне. Ее одежда в спальне. Быстро натянуть на себя вещи, схватить сумочку и бегом за дверь!
— Боюсь, что с одеждой придется повременить…
Внутри все ухнуло вниз. Эти слова почему-то показались ей зловещими.
— Что такое? — Лия старалась казаться спокойной.
Он на кухне. Ее одежда в спальне. Быстро натянуть на себя вещи, схватить сумочку и бегом за дверь!
— Боюсь, что с одеждой придется повременить…
Внутри все ухнуло вниз. Эти слова почему-то показались ей зловещими.
— Что такое? — Лия старалась казаться спокойной.
— Я ее положил в стиральную машину, — лицо Арсения возникло позади нее в зеркале. — Подумал, что тебе будет приятно надеть чистое. Ты ведь каждый день меняешь одежду, я прав?
Милый чудик о ней позаботился? Или это способ удержать ее в квартире?
— Прав, — Лия кивнула. — В том, что я ежедневно принимаю ванну и меняю одежду. А вот в стирку ты ее отправил напрасно. Мне на работу надо, заказы ждут. Я бы, в порядке исключения, сегодня обошлась и вчерашней.
— Ох, прости, — знакомое виноватое выражение, детское, наивное. Ужасно хочется его обнять и утешить. Еще вчера Лия бы так и сделала… — Но теперь ничего не поделать, я уже запустил машину. Давай завтракать, милая. Пока все постирается, пока высохнет…
Он по-прежнему смотрел на нее в зеркало, стоя позади, и ей казалось, что он давал понять: не сбежишь!
Может, он и не опасен… раз хочет жениться… Но с головой у него не все в порядке. Кем бы ни был Арсений, он манипулятор. А это плохо. Человек, который любит манипулировать другими… а он любит, потому что все проделал весьма искусно… — это человек с большими тараканами в башке. Нездоровый психически и дурной человек!
Лия обреченно прошла на кухню, села за стол.
— Апельсиновый сок, — он придвинул ей стакан. — Свежевыжатый, между прочим. Только что приготовил. И еще тосты. Надеюсь, тебе понравится. Я их поджарил с беконом и сыром пармезан… Тебе один, два? Я сделал кофе, но ты, может, предпочитаешь чай? — Он казался веселым, никакого напряжения не ощущалось.
— Предпочитаю кофе, но я люблю готовить его по своему рецепту.
— Дай угадаю, — мило улыбнулся он. — Армянские корни, да? Или, как ты любишь говорить, «кавказская кровь».
— Вообще-то Армения находится в Закавказье. Но не могу же я сказать «закавказская кровь»! — Она тоже улыбалась мило.
— Ну, Закавказье — это если считать от России. Это для нее Армения находится «за». Но если не брать в расчет великорусский подход, то Армения вполне себе находится на Кавказе.
— Не факт. Армения оспаривает это географическое определение, как я слышала.
— Да? Ну, нам с тобой без разницы, верно? Тебе это не мешает говорить о своем кавказском темпераменте.
— Художественное преувеличение, не более, — пожала Лия плечиком.
— В следующий раз я уступлю тебе право приготовить кофе. А пока, с твоего позволения, угощу тебя своим. Попробуй. Надеюсь, что не так уж он плох… Что скажешь?
Лия отпила несколько глотков.
— Весьма недурно.
— Ты мне льстишь? — еще одна милая улыбка на его лице.
— Ладно, мой лучше на самом деле, — и еще одна милая улыбка на ее лице.
Сколько еще их понадобится, этих фальшивок, пока она не выберется отсюда? Ее уже тошнит от них… Они оба ведут игру, только цель не ясна. Его цель — свою-то Лия уже вполне внятно определила: сбежать!
А вдруг все-таки ошибается Феликс? И гомосексуализм вовсе не предопределен с рождения?
Феликс сказал, что это научные данные, но у ученых тоже семь пятниц на неделе! То вино полезно, то вредно, то кофе хорошо для мозга, то плохо для сердца… С ними не соскучишься, с учеными! Так возможно, что Арс действительно гей и действительно способен переориентироваться? Или он бисексуал, — но до сих пор не подозревал об этом… И сейчас вообще ничего странного не происходит — ей все примерещилось, никакой он не манипулятор?!
— Ну, еще глоточек, вдруг ты не распробовала?
— Да ладно тебе, — засмеялась она с облегчением: вдруг все стало по-прежнему, рядом с ней ее милый дружок, с которым ей всегда было так хорошо!
Лия отпила и покачала головой.
— Твой все еще лучше?
— Ага.
— Ладно. Когда станешь моей женой, кофе по утрам будешь готовить ты.
И Арсений поставил коробочку с кольцом на стол.
…Нет, ничего не стало по-прежнему! Эта коробочка с кольцом, тихо стукнувшаяся о столешницу, — как точка в конце предложения. Жирная точка, не предполагающая дальнейшего обсуждения.
То есть ее никто не спрашивает. Ее мнение неважно, не считается, не учитывается.
— Но я не тороплю тебя с решением, — произнес Арсений любезно. — Ты сказала, что тебе надо подумать… У тебя есть столько времени, сколько пожелаешь. Однако… А, тосты я так и не положил! Одну минутку, сейчас…
— Я не хочу тосты.
— Как скажешь… А я съем. Так на чем я остановился? Ах, да. Какое милое слово «однако»! Оно не столь категорично, как «но», ты со мной согласна?
Куда делась та наивность, которая так трогала Лию; куда делся взгляд, полный нежности и обожания? Теперь он совсем не был похож на «голубого» — лицо стало по-мужски жестким, в нем появилось что-то циничное.
— Что ты так напряглась, Лия? Может, все-таки съешь тосты?
— Закончи фразу.
— Неужели я тебя напугал, милая? Даже губки побледнели, смотрю. Обычно они у тебя такие, будто ты малиной лакомилась. Сочные, сладкие… Кстати, не успел сделать тебе комплимент: ты очень хороша без макияжа. Немногие женщины могут этим похвастаться.
— Закончи фразу, Арс!
— Я смотрю, ты кофе допила… А еще говоришь, что он плох, проказница! — Он посмотрел на часы. — Еще тридцать секунд, и…
— И что?
— Дай-ка чашку отодвину, а то лоб разобьешь… Двадцать, пятнадцать…
Лия не успела понять, что произошло. Голова закружилась, отяжелела, будто в черепной коробке все уплотнилось… И Лия гулко стукнулась лбом об стол.
Боли она не почувствовала. «Хорошо, что Арс чашку отодвинул…» — все что успела подумать она перед тем, как провалиться в черноту.
Часть 3 Август
Глава 1
— Алексей Кисанов, слушаю вас.
— Алексей Андреевич, это Феликс.
— Феликс Федорович! Какими судьбами?
— Мне нужна ваша помощь… Срочно. У меня беда.
— Сможете приехать ко мне в офис? Это на Смоленской.
— Буду через час.
— Одну минутку… — Феликс услышал, как детектив велел кому-то отменить запланированную встречу. — Жду вас. Кажется, вы никогда не бывали у меня? Все больше я у вас в лаборатории, а? Записывайте адрес…
…Когда за Лией закрылась дверь, щелкнув замком, Феликсу показалось, что это у него в груди щелкнуло сердце. Щелкнуло, закрылось и так и останется.
Лия, солнечный зайчик, воздушный шарик, как ты могла?!
Репейка, дружочек мой маленький, прости меня, прости…
…От тяжких дум он очнулся уже на закате — дом напротив слепил огненными стеклами. Очнулся, словно из душной резиновой палатки выпутался, выбрался на воздух… В квартире до сих пор витал аппетитный запах жаркого, которое приготовила Лия.
Лия, Лия, Лия…
Он бережно завернул уже остывшее тельце Репейки в самое красивое свое полотенце, положил в сумку и отправился обратно к себе в больницу, откуда приехал домой всего несколько часов назад… В отделении патанатомии был небольшой инсинератор [9], и он решил кремировать Репейку в нем.
Отделение уже опустело, последние сотрудники ушли. Феликс включил инсинератор, вытащил тело Репейки, положил на стул, сел рядом в ожидании, пока печь разогреется до нужной температуры… Потом достал медицинский спирт, отлил в стакан, разбавил, выпил…
Если существует рай для зверей, то его маленький дружочек туда обязательно попадет…
Он снова отливал, разбавлял, пил. Репейку он так и не кремировал. Рука не поднялась.
В какой-то момент, когда мозги еще не окончательно заиндевели от алкоголя, он встал, пошатываясь, и положил тельце Репейки в холодильную камеру. И даже сообразил, что нужно печь выключить.
Проснулся он рано, до прихода сотрудников. Голова, кто бы сомневался, раскалывалась. Феликс оставил записку Александру Моисеевичу — сказался больным — и отправился домой — то ли спать, то ли пить…
Два дня он пил и спал. На третий собрался и поехал на работу. Пораньше, до прихода сотрудников.
Он вынимал окоченевшую Репейку из холодильной камеры, как вдруг его стукнуло. Стукнуло капитально, он даже остановился, замер. Трупное окоченение!
Он вспомнил: вынимая тело Репейки из своей сумки, он отметил краем сознания — профессионального сознания! — что ригидность мышц сильно продвинулась. Вспомнилось и то, что оное окоченение — но еще в начальной стадии! — было зафиксировано оным сознанием в тот момент, когда он вытащил кошку из-под кровати. Тогда душевное потрясение помешало работе разума, не позволило ему сделать правильные выводы…