– Полковник ждет вас.
На меня внимания не обратил, мало ли всяких приглашают со стороны что-то уточнить или растолковать, однако я заметил его прицельный взгляд, когда мы уже прошли мимо, но камеры показывают, как он смотрит вслед, оценивает походку, жесты, то ли это он так со всеми входящими, то ли мне уже уделяют повышенное внимание.
Мещерский в своем кабинете поднялся навстречу, крепко пожал обоим руки.
– Садитесь, – велел он. – Рассказывайте. Мне прислали подробную видеосъемку всего в доме, вокруг и даже на месте сгоревшего вертолета, но без ваших пояснений слишком много белых пятен.
Ингрид сказала с готовностью:
– Любые вопросы!
Он вытащил из ящика стола несколько распечатанных снимков, щелчком ногтя отправил к Ингрид.
– Сгоревший вертолет… Вернее, то, что от него осталось. Его разнес взрыв настолько мощный, что обломки разнесло на сотни метров и забросило за деревья. Даже от погибших там осталось так мало, что только по анализу ДНК что-то узнаем… может быть.
– Молодец Грегор, – сказал я. – Он бил по нему из тяжелой снайперской, а та пробивает броню даже за два километра!.. До вертолета, как мне кажется, было не больше километра…
– Восемьсот метров, – подтвердил он. – А еще дрон… гм… потерял управление очень удачно, ударив в спины второй штурмовой группы.
Ингрид сказала со сдержанной гордостью:
– Да, сложилось. Но и мы не со стороны смотрели.
Он улыбнулся, сказал мне:
– Грант от неправительственного фонда «Поддержки инноваций» уже перечислен в вашу лабораторию.
– Ого, – сказал я, – у вас и в Швейцарии свои люди?
Он кивнул, не сгоняя с лица улыбку, что стала несколько иной.
– Как вы догадываетесь, не только в Швейцарии.
Я поднялся, сказал бодро:
– Прекрасно! Побегу смотреть, сколько мышек смогу купить на миллион.
Его лицо осталось таким же, даже улыбку оставил, но явно не понравилось, у них тут полувоенная дисциплина. Ингрид бросила в мою сторону сердитый взгляд, а Мещерский проговорил сдержанным голосом:
– Да, конечно… Простите… Что-что?
Он замер, прислушиваясь к неслышимому для нас голосу. Мне даже почудилось, побледнел чуть, если такое вообще возможно для человека такой профессии и в таком звании.
Мы с Ингрид тоже затихли. Я поспешно подключился к каналам связи и, похоже, тоже то ли побледнел, то ли просто помрачнел, судя по тому, с каким подозрением посмотрела Ингрид.
Мещерский сказал резко:
– Поднять группу по тревоге!.. Подготовить к вылету!..
Ингрид дождалась, когда он наконец обратит взгляд в нашу сторону, спросила поспешно:
– Аркадий Валентинович, что-то со Стельмахом?
Он покачал головой.
– Нет. Но, возможно, даже хуже…
– Аркадий Валентинович?
Он со злостью ударил кулаком по столу.
– Вот что значит вовремя не вычислить крота в наших рядах! Только что похищена Абигель Степановна Сенченко. Объясняю, чтобы все сразу стало понятно: это внучка Стельмаха!.. Его любимая и единственная внучка.
Ингрид охнула.
– Ничего себе… Если он психанет, мало не покажется!
Мещерский сказал резко в невидимый для нас микрофон:
– Да, второй отдел подключить тоже!.. Бросить все силы на выявление. Докладывать мне лично! Кто, что, какие требования, если ли какие-то нити…
Двери распахнулись, в кабинет быстро вошли мужчины в настолько безукоризненных костюмах, что трудно заподозрить в таких аристократах офицеров разведки, хотя, если подумать, только такими и должны быть сотрудники высшего эшелона секретной службы.
Мещерский кивнул им на стулья у стола, все сели быстро и бесшумно, сведя к минимуму ерзанье задницами по сиденьям, поглядыванию по сторонам, все неотрывно смотрят только на Мещерского.
– Боевики захватили очень ценного для нас человека, – сказал Мещерский. – К сожалению, это далековато от нас. Район далеко в южной части России….
Я слушал тоже, одновременно просматривая карты и дополнительную информацию по тому району.
Патриотично настроенные россияне на зиму стараются перебираться на «свой» юг, что значит Крым и Краснодарский край, все-таки Сочи теперь не хуже курортов Франции или Испании, а уж про Египет, Турцию и Грецию и говорить стыдно. Туда едет на отдых только офисный планктон, а у серьезных и обеспеченных есть дома как на своем юге, так и купленные в теплых странах Европы в те времена, когда Крым был не наш, и даже Южная Осетия и Абхазия еще считались грузинскими.
Правда, в последнее время участились слухи, что туда проникают возвращающиеся в родные края боевики халифата, но массмедиа об этом говорят глухо, а местная полиция вроде бы на высоте и отлавливает их даже по внешнему виду, так как сторонники халифата упрямо сохраняют бороды, сбривая усы.
Один из офицеров раскрыл планшет и сказал:
– Аркадий Валентинович?
– Да, майор Поддубецкий, – ответил Мещерский.
– У Абигель Сенченко, – сказал майор, – приличная пятикомнатная квартира в центральной части Москвы, домик в Англии и еще один в Испании. В Англии вилла с бассейном десять на двадцать, а в Испании на берегу моря.
– Девочка не бедствовала, – сказал кто-то с сарказмом.
– Да, как-то перебивалась, – ответил Поддубецкий. – Хотя и жалованье у нее там неплохое, пятьдесят тысяч долларов в месяц, жить можно.
– Так она еще и работает?
– Да, – ответил он, – и довольно успешно. Коммерческим директором в строительной мегакорпорации. Но взяли ее здесь, в нашей стране.
Кто-то из сотрудников проворчал:
– Пока еще в нашей… Но если будем вот так пропускать ребят халифата на земли России, и ее отберут.
Мещерский сказал строго:
– У них здесь дома, российские паспорта. А доказать, что воевали за халифат, а не подрабатывали на чужбине, собирая бананы, не так-то просто. Но работу ведем, просто поддержка местного населения оставляет желать лучшего.
Поддубецкий спросил деловито:
– Требования какие-то выставлены? Выкуп?
Мещерский покачал головой.
– Никаких.
– Как это… так не бывает.
Поддубецкий поморщился.
– Вы же знаете, еще как бывает. Сперва спрячутся, а потом выдвигают условия. Особенно если украл не один, или группа с одним жестоким лидером, а группа сообщников. Они сперва еще договариваются о разделе выкупа.
– Значит, варианты могут быть разные?
– Могут, – согласился Поддубецкий, – но то, что это внучка Стельмаха, говорит о многом. Похоже, это был запасной план. Они ждали, что нападение на его коттедж окажется удачным, но на всякий случай подстраховались. И как только пришло сообщение о неудаче, тут же пошла команда взять его внучку.
Мещерский сказал невеселым голосом:
– Кто это мог быть… Ладно, начнем проверки.
Поддубецкий сказал быстро:
– Надо немедленно отправлять группу.
– Не дожидаясь их требований?
– Требования будут, – заверил Поддубецкий. – Но надежнее для нас, если группа спецназа будет уже в пути.
Мещерский кивнул.
– Да, это не будет лишним. В лучшем случае вернутся. Хорошо, отправляйте немедленно. Я бы посоветовал взять Коротенко, Гаврилова и Буланого с их группами…
Ингрид посмотрела на меня, я смолчал, она пихнула локтем и сказала громко:
– Аркадий Валентинович, это часть нашей операции.
Он быстро повернулся к ней.
– Что вы имеете в виду?
– Полагаю, – ответила она быстро и кивнула в мою сторону, – вон профессор Лавронов уже выразил готовность немедленно приступить к поиску и освобождению заложницы.
Мещерский в удивлении посмотрел на нее, перевел взгляд на меня. Я покачал головой.
– Капитан Волкова, – ответил он, – вы хоть кадровый сотрудник, а Владимир Алексеевич серьезный ученый, который оказал нам неоценимую услугу в переговорах, но он не должен лезть под пули.
– Он уже был под ними, – напомнила она.
Он покачал головой.
– То была случайность. А сейчас мы сами посылаем группу, что вполне может оказаться принужденной к силовому решению.
Она сказала настойчиво:
– Вполне возможно, с похитителями придется тоже вести переговоры. А я убедилась, что Владимир Алексеевич как никто умеет хорошо чувствовать собеседника и разговаривать с ним на его языке.
Глава 6
Поддубецкий повернулся в мою сторону, я ощутил, как по мне пробежал его оценивающий взгляд, вроде бы даже звякнули потревоженные в кармане ключи, а смартвоч на запястье показал, что переходит в режим зарядки.
– Это свойственно ученым, – сказал он, – однако ваш товарищ… гм… соратник, как я понял, и так много для нас сделал…
Ингрид повернулась ко мне, голос прозвучал требовательно:
– Владимир!
Я сдвинул плечами.
– Полковник прав, я не спецназовец.
– Когда дело дойдет до действий, – отрезала она, – вступит в бой спецназ. А сперва наверняка придется переговорить!.. Да и кроме того, наше Управление выделило твоей лаборатории грант… Как сказано, просто за твое участие и разговоре со Стельмахом, а я считаю, за успешное участие!
– Ну? – спросил я.
Она отрезала:
– На мой взгляд, успешного не было!.. Вернее, оно не до конца успешное, пока заложники задерживают его внучку и угрожают сорвать его молчание!
Я усмехнулся, сказал горько:
– А я все ждал, когда упрекнешь грантом… Как же, даете денег, а за это должен стоять на задних лапках!
Мещерский и Поддубецкий переглянулись, Мещерский отвел взгляд, да и майору, вижу, неловко, только Ингрид смотрит по-прежнему требовательно.
– При чем тут, – сказала она. – Владимир!.. Как переговорщик, ты – лучший!..
Поддубецкий пробормотал:
– Да и вообще, как показывает предварительное следствие, он неплохо держался там в коттедже. В смысле, никакой паники…. но это оставим за кадром…
– А что в кадре? – потребовала Ингрид.
Поддубецкий повернулся ко мне.
– Владимир Алексеевич, если примете участие, хотя бы самое вспомогательное, мы будем благодарны за помощь… Это я говорю как командир группы. Мы вылетаем сразу после этого совещания.
Ингрид напомнила мне требовательным тоном:
– Тебе же понравился Стельмах!.. А если что случится с его внучкой, ему будет очень… нехорошо. В его возрасте чрезмерное волнение может закончиться инфарктом и смертью. И тогда «Мертвая Рука» отправит документы…
Мещерский бросил острый взгляд в мою сторону.
– Владимир Алексеевич?
Я промямлил:
– Ну… как сказать… Волкова как бы имеет в виду, что нельзя терять время, а то спрячутся, заметут следы… Преследование уже начато?
Он сказал раздраженно:
– Сообщение я получил пять минут назад!.. С этого момента и начинаем операцию.
Ингрид сказала также быстро:
– Мы берем автомобиль и выезжаем… Владимир, куда мчимся?
Я пробормотал все еще ошарашенно:
– Хорошо. Только ради этого последнего члена ЦК КПСС. Он в самом деле образец, каким должен быть человек. Готовьте отряд, мы с Ингрид присоединимся.
Поддубецкий сказал повеселевшим голосом:
– Уже готов, едут на двух машинах к аэродрому. Мы догоним их уже в самолете. Аркадий Валентинович?
– Идите, – велел Мещерский. – Будем следить за вами.
Поддубецкий поднялся, молча взглянул на Ингрид и меня. Мы вышли из кабинета с ним вместе, Ингрид помалкивала, пока втроем не вскочили в ожидающий у подъезда внедорожник с водителем в камуфляжной форме за рулем.
– Самолет рейсовый? – спросила Ингрид.
– Некогда, – ответил Поддубецкий. – Некогда, капитан… Включи сирену!
Водитель быстро вывел машину на дорогу, врубил сирену, и мы помчались, отгоняя автомобили к обочинам.
Ингрид все еще с вопросом в глазах смотрела на Поддубного, а я пояснил:
– Майор имеет в виду, что военный аэродром на два километра ближе, чем гражданский. Да и вертолет там уже ждет.
Поддубецкий взглянул на меня очень внимательно.
– А вы откуда знаете?
Ингрид сказала быстро:
– Он профессор, аналитик всего на свете!.. Стрелять вообще не умеет… хотя и стреляет, а вот понимает, будто сова ученая, что знает все на свете.
Поддубецкий пробормотал:
– Тогда береги его больше, чем себя. Хорошо стреляющих у нас много, а вот хорошо думающих…
– Еще больше, – заверил я. – По крайней мере, каждый уверен, что он лучше генералов знает, что и как делать в мировом масштабе… Возьмите по Ильинской улице, тут впереди будет вялотекущая пробка. А по краю не проехать, строительные работы.
Поддубецкий взглянул на меня косо, а Ингрид сказала быстро водителю:
– Делай!
Тот торопливо свернул, чуть не опоздав, в переулок, по нему выскочили на соседнюю улицу. Предыдущая некоторое время оставалась на экране навигатора зеленой, потом пожелтела и, не останавливаясь, перетекла в красную.
Ингрид улыбнулась, а Поддубецкий посмотрел на меня с уважением.
– Такие люди на вес золота.
– Таких много, – заверила Ингрид, – только, дурачье такое, все работают в Центре Мацанюка! Подумаешь, доктора наук!
Поддубецкий усмехнулся, кивнул.
– Уверен, наш аналитик все бары просчитывает еще лучше.
– И казино, – согласилась она язвительно, – с блекджеком и шлюхами!
Я видел, как довольно заулыбался даже шофер, не отрывающий взгляда от дороги.
Автомобиль несется на форсаже, распугивая ревом сирены машины даже далеко впереди по шоссе. Ингрид поглядывает на меня с иронией, я же собирался переходить в полицию только из-за возможности вот так мчаться, нарушая все законы, но я сделал вид, не понимаю, одно дело, когда я вот так за рулем, а другое, когда везут, как мешок травы на заднем сиденьи.
Впереди выросли строения военного аэродрома, но на въезде караульная будочка с опущенным шлагбаумом. Двое военных выскочили навстречу, держа автоматы на изготовку.
Поддубецкий приспустил стекло, рявкнул:
– Систему опознавания пропили?
– В машине неизвестный, – ответил караульный поспешно. – Вдруг вы под прицелом?.. Все, проезжайте!
Шлагбаум быстро взлетел вверх. Автомобиль рванулся с таким ускорением, что меня вдавило в спинку кресла, как, наверное, в гиперзвуковом истребителе.
На взлетном поле уже раскручивает винты готовый к взлету небольшой вертолет в камуфляжной раскраске, задница открыта, посадка там. Оттуда же десантники выпрыгивают с парашютами на спинах, бр-р-р, умом понимаю, но представить страшно, все-таки много во мне от питекантропа, даже от обезьяны, что страшилась упасть с дерева.
Автомобиль примчался к вертолету, развернулся и замер у распахнутой его задницы. Поддубецкий выскочил первым, водитель начал разворачивать машину обратно тут же, мы с Ингрид едва успели выпрыгнуть, вернее, она успела, а я почти-почти.
У Ингрид в кобуре 9-мм пистолет-пулемет Heckler & Koch MP5, самый типичный для спецназа, простой и универсальный. Насколько могу посмотреть, на рынке более 120 модификаций, у нее самая, на мой взгляд, удобная, МР5К-PDW. Его называют армейским оружием самообороны, хотя даже не представляю, чтобы спецназ самооборонялся, а не лез во все дыры.
Хорош откидной приклад, вертикальная рукоять и упоры на дульной части ствола, это чтобы моментально закреплять и снимать глушители. Еще МР5К-PDW хорош тем, что легко переключается от одиночных выстрелов до автоматических очередей и снова до одиночных.
Она поймала мой взгляд, заулыбалась так, словно я обратил внимание на ее восхитительные туфли и новое платье.
– Правда, чудесно?
– Здорово, – согласился я. – Не самая последняя модификация, но впечатляет. Патроны стопятнадцатиграновые?
Она кивнула, чуточку удивленная.
– Да…
– Хорошо, – похвалил я. – Но можно… ладно, это у меня в байме «Штурм Мадрида» были покруче.
Она наморщила нос.
– Фи, игрулечки… Какой стыд!
– А мне? – спросил я с надеждой у Поддубецкого.
Он посмотрел с великим удивлением.
– Но вы же профессор…
– И что? – спросил я обидчиво. – Мне же не носить, я только селфи сделаю!.. Коллеги ахнут. А женщины так вообще взмокнут.
Ингрид фыркнула.
– На, сфоткайся с моим!
Я спросил с опаской:
– А у тебя не женский вариант? Вроде не розовый, но все же… А то засмеют. Мы там консервативные, раз уж ученые, а не люди искусства…
– А похож на человека искусства, – сказала она, десантники гнусно заулыбались, а она пояснила: – Нежный больно.
Одному из десантников подали продолговатый чемоданчик, он тут же открыл и, вытаскивая по очереди детали, начал быстро собирать винтовку.
Я уважительно присвистнул. Настоящий полный комплект штурмовой винтовки, где четырехкратный оптический прицел, коллиматорный прицел, интерфейсная система направляющих, вертикальная передняя рукоятка, быстросъемный 40-мм гранатомет М203 с модифицированным откидным прицелом, быстросъемный глушитель, лазерный целеуказатель в ИК и видимом диапазоне, ИК-осветитель, вспомогательный прицел, ружейный ремень, малогабаритный прицел ночного видения, 225-мм ствол для гранатомета М203…
Ах да, у этого вместо привычного подствольного гранатомета М203 более продвинутый и мощный AG36, заряжаемый сбоку, 40-миллиметровый, с улучшенной дальностью полета гранаты.
Поддубецкий за это время уже поднялся в чрево вертолета, лопасти закрутились быстрее, и стальная машина вдруг прыгнула в небо, словно ее подбросили.
По обоим бортам расположились на металлических скамьях спецназовцы, крепкие и картинно уверенные, обращаются друг с другом с подчеркнутой лихой грубостью, называют друг друга девочками, громко ржут, звучно шлепают один другого по спинам, отпускают грубые шуточки.
Понятно, всячески подчеркивается, что им все пофиг, жизнь не дорога, разнесут все, никакие слезинки ребенка не остановят, приказ выполнят любой ценой, даже если придется погибнуть всем, ибо жизнь – ничто, а приказ начальства – все.
Это идет из пещерных времен, когда схватки впереди неизбежны, а с ними когда-то и гибель, то все сотни лет воспитывается такое вот отношение. Такое вбивали в головы своим солдатам Тутанхамон, Саргон, Цезарь, Суворов, Нечай, а сейчас традиции «нам жизнь не дорога» особенно настойчиво культивируются в спецвойсках…