Это идет из пещерных времен, когда схватки впереди неизбежны, а с ними когда-то и гибель, то все сотни лет воспитывается такое вот отношение. Такое вбивали в головы своим солдатам Тутанхамон, Саргон, Цезарь, Суворов, Нечай, а сейчас традиции «нам жизнь не дорога» особенно настойчиво культивируются в спецвойсках…
Ингрид снова села между мной и десантниками, те поглядывают на меня с презрительным интересом, сразу ощутили ботаника.
Поддубецкий протянул Ингрид и мне наушники, я надел, просто замечательно, шум от винта и мотора исчез, а по встроенной связи услышал чистый голос Ингрид.
– Ты как?
– Не визжи, – ответил я. – Или подкрути тональность.
– Свинья профессорская!
Я взглянул на вооружение парня, что сидит под стенкой напротив. Винтовка В-94, и хотя ей годятся любые патроны 12,7108 мм, для наших оружейников характерна унификация во всем, даже детали от танков подходят для самолетов, но для этой винтовки ульяновцы разработали особые снайперские 12,7 СН, что просаживают такую броню, что простому 12,7 и не снилось, а кучность вообще, на триста метров все пули ложатся в круг, который можно закрыть детской ладошкой.
– Ого, – сказал я, – прицельная дальность восемьсот метров?
Он кивнул, в голосе в моих наушниках прозвучала гордость:
– У меня из моей тысяча. Вообще на тысячу двести любую цель валю с первого выстрела. Если без броника.
Второй хохотнул.
– Хорошо, олени пока что броники не носят!
– Молчи, – предупредил первый. – Услышат зеленые, нацепят и на оленей.
– Здорово, – согласился я. – Патроны длинноваты, сто сорок семь миллиметров, но зато стопроцентное поражение на всей дальности полета. Головки пуль черные?
Он снова кивнул.
– И стальной каленый сердечник. Пробивает не только бронежилеты, но и броню автомобилей, даже бронетранспортеров. Правда, не на всей дальности…
Ингрид слушала с недоумением, наконец не утерпела, спросила сварливо:
– А ты откуда знаешь? То же мне профессор нейрофизиологии!
– А общее некультурное развитие? – спросил я обидчиво.
Она запнулась, а десантник посмотрел на меня с еще большим уважением. Профессоры тоже вроде бы не в пробирке рождаются, а в школах и травку курят, и на переменах под лестницей совокупляются, хотя кто в такое поверит, когда смотришь на их портреты в школьных коридорах, откуда они, мудрые и седобородые, смотрят строго и отечески.
Поддубецкий оставил пилота, подсел к нам с Ингрид. Я поинтересовался:
– Какие-то подробности уже выяснили?
Он ответил мрачно:
– Только что передали из Управления… Ее захватили в ее имении, но тут же повезли в сторону долины Азаята, а это то место, куда в прошлом месяце снова вторглись боевики халифата.
Ингрид охнула:
– Так это когда было!.. Неужели до сих пор?
Он вздохнул.
– Там ситуация сложная. Местное население, чем-то обиженное на соседей, приняло нашествие достаточно… благосклонно. Многие пополнили их ряды. А так как это уже не в первый раз, федеральные силы на этот раз провели зачистку…
Он помялся, она договорила:
– Я что-то слышала, хотя в печати эту тему до сих пор обходят, словно мы живем в Северной Корее. Предельно жестко? Как и требовало остальное население России?..
– Даже либералы, – напомнил он, – начали кричать, что правительство трусит, а халифату нужно дать урок.
– Помню, – сказала она, – я тоже так думала… временами.
– Урок дали, – ответил он. – Чем ближе к счастью и процветанию всего человечества, тем все мы злее и нетерпеливее… Так что теперь в том городке совы и шакалы. Люди возвращаются неохотно, целых домов почти нет, зато руины как в центре, так и на окраинах… Даже самое высокоточное задевает соседние дома. А танковый снаряд, прежде чем рванет, прошибает десяток домов… вы же знаете, какие на юге домики.
Она толкнула меня в бок.
– Владимир, чего молчишь? Что тебя беспокоит, сидишь такой мрачный…
– А как иначе, – ответил я невесело, – а вдруг моих мышек покормить забыли? Или корма недодали?.. Понимаешь, они такие маленькие и нежные, им нужно отмерять очень точно.
– Что, автоматическую кормушку поставить влом?
– Не верю я технике, – признался я. – Часто подводит. Там на месте я три раза проверял за день. И давал им лакомства. А какая автоматика им почешет пузико?
Она сказала с отвращением:
– Тут люди гибнут, а ты о противных мышах…
– А что люди, – сказал я хладнокровно, – пусть гибнут, им можно. А мышек обижать нельзя, они полезные.
– О задании думай, – оборвала она. – Если не вырвать заложницу из рук террористов… может такое начаться!
– А что сейчас можем? – поинтересовался я. – Думай не думай. От думанья голова болит. У тебя нет?
Она подумала, глядя настороженно, как ответить, чтобы не попасть в подстроенную ловушку.
– А вот не болит.
– Так и знал, – ответил я нагло.
Поддубецкий сказал с сомнением:
– Мы могли бы вас доставить и быстрее, но тогда пришлось бы вам прыгать с парашютом.
– Ого, – сказала Ингрид. – Нет, спасибо. Мой напарник как-то на кровать неудачно прыгнул, и с тех пор… гм…
Глава 7
Я смолчал, а она тут же задумалась, лоб морщит, старается понять, где же прокололась, в чем я по своей подлой мужской сущности замаскировал подвох, что молчу и гадко улыбаюсь.
Поддубецкий поглядывает с равнодушной усмешкой, каждый выказывает мандраж по-своему, все норм, скоро прилетим, тогда появится какая-то ясность.
Мандраж на самом деле я не чувствовал, хотя с головой погрузился в рассматривание района нашей высадки, рассматривая его сразу с трех спутников, нашего и двух штатовских, а через полчаса подойдет еще и китайский, так что обзор хороший, но в перехвате сообщений пока ничего конкретного.
Все понятно, захватывали тоже люди, связанные с Управлением, если не его сотрудники. Потому во всех переговорах строжайшая секретность, радиомолчание, не говоря уже о соцсетях, емэйлах или чате в скайпах.
С другой стороны, когда могу просматривать изображения на всех камерах этого региона, сличать, анализировать, то никакая тайна не пробудет тайной долго. Где-то ниточка высунется, а там уже сумею ухватить и начать разматывать.
Поддубецкий наклонился чуть, рассматривая бездну под ногами. Я смотрел, как выражение его лица меняется от злобно-удовлетворенного к озабоченному и почти сочувствующему.
– Да, бои здесь прошли нешуточные…
Ингрид сказала сердито:
– Это была уже не первая попытка халифатовцев! Народ в России требовал принять меры пожестче.
– Опросы показали, – согласился он, – девяноста два процента населения требовало применить и тяжелую боевую технику.
– Вот и применили!
Он сказал успокаивающим голосом:
– Капитан, я военный, а военные не бывают демократами.
– Все правильно, – сказал я. – К счастью, наше руководство решилось наплевать на протесты госдепа, что лезет во все дырки… Госдеп – это не Америка! Америка – это Гейтс, Цукенберг, Маск, Курцвейл…
Они даже задумались, стараясь понять, как это повернуть, а я поглядывал на проплывающий лес с небольшими вкраплениями коттеджных поселков разного уровня благосостояния.
На расчищенной от деревьев полосе в окружении неприметных домиков стоит военный самолет, скоростной, что видно по его бойцовской фигуре.
Вертолет опустился от него буквально в десяти шагах. Десантники мигом выметнулись, соскакивая на землю сразу по трое, и с разбега запрыгивали в распахнутое чрево самолета.
Поддубецкий влез последним, самолет тут же легко понесся по взлетной полосе, легко прыгнул в небо, где-то с ее середины.
Ингрид заметно расслабилась, вслед за Поддубецким, морщась, сняла наушники.
Поддубецкий сказал с облегчением:
– Предпочитаю, как говорится, живой звук.
В самолете нет того грохота, как в вертолете, хотя шумит достаточно сильно, не пассажирский, конструкторы удобства принесли в жертву скорости и маневренности.
Поддубецкий выудил из сумки большой планшет, развернул так, что он стал размером с телевизор.
– Смотрите, вот снимки города, куда заложницу предположительно повезли.
– Ого!
Он сказал неохотно:
– Не надо ужасаться его виду, мы не хотели его превращать в такое! Нас вынудили.
Я помалкивал, вся операция как на ладони, три предыдущие тоже. Все верно, после этой, которую назвали «русские рассердились», бойцы халифата уже не решаются открыто входить на земли России, да и местные страшатся даже подумать, что русские заподозрят в пособничестве боевикам.
Силу все понимают, все-таки мы животные, хоть и гордо именуем себя уже людьми, но с этим поспешили, поспешили, потому и с коммунизмом облажались. С питекантропами коммунизм не строят, даже пусть всех обучили читать, писать и ездить на велосипеде.
– Мир слишком велик, – сказал я с неудовольствием. – Спутниковое наблюдение вроде бы ах-ах сделало земной шарик совсем крохотным, чуть ли не с футбольный мяч, но все равно люди на нем мельче микробов. И спрятаться все равно есть где.
– Особенно, – добавила Ингрид едко, – когда по щелям тоже расплодились микробы.
Поддубецкий покосился в мою сторону, сказал достаточно виноватым голосом:
– Гражданское население мы предупреждали, что на этот раз халифат точно вышибем из города, так что им лучше временно покинуть его пределы.
– Но таких нашлось мало, – сказал я.
– Увы…
Ингрид сказала зло:
– Решили, что снова не решимся и будем сюсюкать, как от нас требовали правозащитники! Госдеп слал протест за протестом, даром ли он в подготовку халифата столько миллиардов вбухал!
Поддубецкий кивнул.
– Да, местные поверили, что у нас снова все закончится полумерами или даже имитацией наступления, как уже было. Тем более что наши либералы на весь мир кричали, что нельзя атаковать город, где есть мирные жители, а Штаты и вся Европа требовали, чтобы никто здесь пальчика не прищемил и чтобы с халифатовцами, если кого вдруг и захватим чисто случайно, обращались как с пленными уважительно и с достоинством…
Я прервал:
– Вы как будто оправдываетесь. Я знаю все подробности и одобряю операцию полностью. К городу подвезли установки «Солнцепек», «Буратино» и несколько «Градов». Одновременно ударили высокоточными бомбами. Выжгли все так, что и тараканы сгорели. Никаких пленных, зачем нам такие пленные?
– Впервые никто из наших солдат не пострадал, – сказал он быстро и уже оживая, видя и мою поддержку, да еще более решительную, чем со стороны Ингрид. – А Штатам посоветовали заткнуть свои протесты в жопу, иначе рванем те атомные мины, что по проекту Сахарова заложены вдоль тектонического разлома у берега Штатов.
– Помню, – ответил я. – Рейтинг нашего правительства сразу прыгнул вверх.
Он сказал с удовольствием:
– И все сразу затихли, как в Штатах, так и в сраной Европе, где силу понимают не хуже халифата. Да что там не хуже, намного лучше! Намного.
– Россия их всех била, – напомнила Ингрид. – Как шведов и поляков, так и Германию с Францией.
Он криво усмехнулся.
– Ну да, у европейцев добра больше. Терять жалко. Спасибо за понимание.
– Я ученый, – пояснил я, – а не гуманитарий, у которого головы вообще нет, а только большое и отзывчивое сердце идиота.
Он кивнул.
– Тем более спасибо.
– Не за что.
– Когда дураки поддерживают, – пояснил он неуклюже, – это хорошо, даже важно, их большинство. Но когда умные люди… их поддержка решает все. Правят все-таки умные.
Один из десантуры крикнул:
– Сейчас будем проходить над городом!.. Можете посмотреть вживую.
Я скривился, никогда не понимал этого желания очень простых и недалеких людей «смотреть вживую», из-за чего едут в египты смотреть на пирамиды или в Париж поглазеть на спальню Помпадур, хотя на экране 4К все ярче и реалистичнее, а бродить по залам можно в трусах и не слезая с дивана.
Однако Ингрид и Поддубецкий сразу же прильнули к окнам, дикари, я же предпочел рассматривать снимки со спутников, они и ярче и намного детальнее.
Город в руинах, хотя какая-то жизнь в нем есть, кое-где видны автомобили, но, конечно, большинство обгорелые и покореженные, но есть и на ходу, с виду совсем новенькие, жизнь в город возвращается… Заметил и группки людей, но все равно очень не нравится видеть место, где совсем недавно шли ожесточенные бои. Хотя назвать ожесточенными нельзя, просто на этот раз жестоко и свирепо уничтожали противника, не обращая внимания на разрушения и гибель тех жителей, что приняли чужаков кто с ликованием, кто без, но не покинули город, как потребовал командир полка, которому поручено было покончить с халифатом в этом городе.
Чем больше я смотрел, тем больше не нравилось, спрятать здесь заложницу трудновато, но и вытаскивать будет нелегко, все-таки город не просто чужой, но и враждебный…
– Очень серьезно, – сказал я. – Да, спецназ будет в самый раз.
Он спросил с иронией:
– А вы намеревались вдвоем?
Ингрид сказала с достоинством:
– Но мы же переговорщики!
– Да, – согласился он, – переговорщики… Но я на успех переговоров не рассчитываю, а вот если бы вы там на месте подсуетились насчет ее местоположения…
Ингрид промолчала, я ответил уклончиво:
– Да, было бы хорошо. Но обещать рискованно.
– Мы попытаемся, – сказала Ингрид.
– Но не чересчур, – уточнил я. – Место очень нехорошее. Не понимаю, почему здесь?
Он сдвинул плечами.
– Почему похитили именно здесь? Во-первых, она решила осмотреть свои владения и прибыла в свой скромный домик в тысячу квадратных метров, что всего в двадцати километрах отсюда. Во-вторых, спрятать ее негде, они понимают, если только не в Азаят, это городок в самой долине Азаята. В городе совершенно нет местной власти, милиция объезжает стороной, в горах скрываются боевики. Не одиночки, а целые банды. Горы, скалы, расщелины, пещеры, плюс ко всему зеленка…
– Но халифат, – проговорил я, – если халифат вытеснили, то почему наши спецслужбы…
Он поморщился.
– Наши спецслужбы общаются и с самим дьяволом. Как, впрочем, и спецслужбы Штатов, Англии или Израиля. К тому же халифат сменил тактику. Сейчас он, проникая в наши города и села, сперва ведет себя тише воды и ниже травы. Ему нужно укрепиться, потому выставляет себя белым и пушистым…
Ингрид сказала с возмущением:
– Но как можно сотрудничать с боевиками?
Самолет заложил крутой поворот и начал резкое снижение. Поддубецкий вздохнул.
– Беда наша в том, что теперь в мире уже наши и не наши боевики, наши и не наши террористы, хорошие и плохие шахиды, а также нейтральные, умеренные, свободные и независимые… И хотя собственно наших, разумеется, нет, но все понимают, что часть этих террористов делает что-то полезное и для нас. Да-да, когда воюют с нашими врагами.
– Как Талибан? – спросила Ингрид.
– Да, – ответил он. – Штаты создавали Талибан, Аль-Каеду, ИГИЛ и это вот движение за халифат, все это служило их интересам. Но потом, когда набрали силы, закономерно повернули оружие и против Штатов. Увы, еще больше воюют против нас, как вот видно по этому вторжению, потому хоть Штатам и враги, но полезные в какой-то мере…
Самолет пошел на посадку, навстречу побежали, быстро вырастая в размерах, невзрачные домики. Выглядят мирно, хотя все укрепления, как понимаю, под землей, а наверху так, для пейзажа.
Колеса ударились о землю, нас тряхнуло, десантники с мест не сдвинулись, но я ощутил, как все напряглись, готовые к высадке, что нередко бывает экстренной.
Но самолет остановился без приключений, Поддубецкий сказал бодрым голосом:
– Всем покинуть машину, боевое построение!
Десантники посыпались, как горох, во все стороны, выставили перед собой оружие, готовые в любое мгновение открыть огонь.
Поддубецкий прислушался к тому, что говорят по внутренней связи, сказал с оптимизмом:
– На базе пока все в порядке!.. Отбой, всем в укрытие.
Самолет сразу же, как только мы высадились, развернулся, пробежал по низкорослой траве, что здесь служит взлетной полосой, и рискованно круто ушел в небо с такой скоростью, словно уже удирает от настигающих стингеров.
Я повернулся к Поддубецкому.
– Мы предпочли бы по горячему следу. Вон там у вас под маскировочной сетью джип?
Ингрид сделала большие глаза и начала всматриваться в то место очень пристально, а Поддубецкий нервно дернулся.
– Что, заметно?.. Как вы увидели?
– Ничего не увидел, – заверил я. – Просто пара автомобилей повышенной проходимости у вас должны быть наверху и с полным баком бензина. А самое удобное место там. Не среди скал же, куда не добраться на колесах!
Он вздохнул.
– Если это так очевидно, то придется как-то иначе…
– Не стоит, – сказал я. – Маскировка прекрасная. Так как насчет автомобиля?
Он пробормотал:
– Хорошо, хорошо, хоть сейчас… Вас отвезут. Кого-то с собой берете? Я бы рекомендовал двоих орлов, огонь и воду прошли.
Ингрид покачала головой, а я добавил:
– Поведем сами.
Он поинтересовался настороженно:
– Почему? Не доверяете нашим людям?
Ингрид сердито блымнула на меня злыми глазами, я ответил предельно вежливо:
– Если шофера отпустим, за ним проследят и узнают о расположении вашей конспиративной квартиры. Достаточно и того, что догадаются о ней, иначе откуда у нас машина?
Он вздохнул.
– Все-таки я хотел бы сделать для вас побольше, чем просто доставить в логово противника.
– Мы сообщим, – пообещал я, – когда помощь понадобится. У вас мобильник есть?
– Есть, – ответил он с недоверием, – что, просто вот так по мобильнику?
– Я секретным операциям не обучен, – признался я. – И учиться не стоит, я согласился помочь только за некие льготы моему институту. После этой операции вернусь к своим мышкам. Вам не кажется, что открыть дешевое и простое средство излечения рака важнее таких вот веселых стрельб?.. А мы в принципе близки к тому, чтобы удлинить активную жизнь человека до ста лет!