– Мы явились с тем, что вы отдаете нам гражданку Абигель Сенченко, а сами являетесь в ГРУ с повинной. Но если хотите, можете по дороге убиться о дерево.
Он засмеялся.
– Да, интересный вариант. Особенно когда это из ГРУ и пришел приказ временно интернировать эту гражданку.
– Интересный, – согласился я. – Особенно учитывая, что ГРУ уже выслал сюда отряд спецназа для ее освобождения. Думаю, при некоторых щекотливых обстоятельствах они постараются пленных не брать.
Он посмотрел на меня очень внимательно.
– А вы не врете. Вы в самом деле уверены, что тот отряд спецназа послан не тем же человеком, который распорядился временно изолировать гражданку Сенченко?
Я подумал, кивнул.
– Да.
– Интересно, – сказал он задумчиво. – Странно все это. Иногда кажется, что те, кто отдает нам приказ сверху, не умнее моего сержанта. Но проходит время, и вижу, что заглядывают далеко вперед… Позвольте, я вам подолью кофейку…
Он взялся за кучку кофейника, Ингрид проронила с небрежностью:
– У мужчин должны быть чашки побольше.
Левченко ухмыльнулся, я пояснил:
– На Востоке даже в большие чашки чай или кофе наливают на донышко, чтобы постоянно подливать гостю горячий. Заодно ненавязчиво демонстрируя ему свое уважение.
Она промолчала, пристыженная, Левченко взглянул на меня, кивнул.
– Да, а вот вы знаете местные обычаи. Сахару?.. Говорите, а то сам что-то торможу, голова не выносит этого южного солнца. Вчера вообще перегрелся… Нет-нет, вы не то подумали, вижу по глазам. Ничего спиртного… Мы здесь тоже по законам шариата. Если бы можно было ввести шариат не целиком, а отдельными статьями, я бы ввел его еще вчера!
Сверху по ступенькам быстро простучал подошвами худой и жутко жилистый боевик с такими же орлиными глазами, как у Ингрид и его командира.
Левченко повернулся к нему, тот бросил выпрямленную ладонь к виску и четко отрапортовал:
– Все осмотрено!.. Никаких следов.
– Хорошо, – ответил Левченко. – Возвращайся на пост.
Боевик выбежал, а Левченко повернулся к нам и посмотрел чуть более мирным взглядом.
– А что случилось? – спросил я. – Вижу, это касается нас.
– Предполагая, – ответил он, – что с вами будет послано подкрепление, наши группы захвата прочесали там всю местность.
Ингрид обронила небрежно:
– Это предполагалось.
Он посмотрел на нее с чуть большим интересом.
– Увы, никого не обнаружили. Даже следов. Это значит…
Я покачал головой.
– Ах, вот вы о чем. Да, нам предлагали некоторый эскорт. Но я решительно воспротивился. Я же переговорщик, а не специалист по вызволению заложниц!.. Если не договоримся сейчас, я возвращаюсь в свой институт к своим замечательным мышкам, с помощью которых вот-вот откроем… точнее, создадим простое и дешевое средство от рака… Вижу, вам это не интересно, а мне ну совсем не интересно то, чем вы занимаетесь. Я не имею в виду конкретно вас, а вообще и ваших противников тоже..
– Вас отправлял Поддубецкий? – спросил он. – Он настойчив. Мог бы послать за вами и скрытно. Но если они прибыли бы на другой машине, здесь их выдаст длинный пыльный след, что висит в воздухе часами… Тем более увидим вертолет.
Я заканчивал вторую чашечку, Левченко заботливо подлил еще, Ингрид жестом отказалась.
Наверху зашелестело, в бункер спустился еще один из офицеров, немолодой, тертый, сразу окинул нас быстрым просвечивающим взглядом, оценив и как сидим, и как быстро можем вступить в схватку.
Левченко вскочил, но не вытянулся, это не в коридорах Генштаба, здесь формальности соблюдаются чисто символически, а прибывший еще раз оглядел нас внимательно и уже несколько по-хозяйски.
– Быстро среагировали.
– Да, господин полковник, – бодро ответил Левченко, – мы ждали завтра-послезавтра.
– Мы сами только что, – сказал я, – от самого Стельмаха. Говорили как раз на эту тему.
Полковник насторожился, спросил быстро:
– Тему документов?
– Да.
– И что он сказал?
– Что не будет их публиковать, – сообщил я. – Так что всем нам нужно стараться, чтобы он жил долго и счастливо. А перед кончиной чтобы вообще отменил рассылку.
– Это он так сказал?
– Это я от себя, – признался я. – Он сказал, что публиковать не будет. Но мы же понимаем, что он уже стар. Его лучше ничем не волновать! Потому что может хватить инфаркт или инсульт, а в этом возрасте такое точно летальный конец, как говорят медики, избегая слово «смерть». Как думаете, что скажет, когда узнает о захвате его любимой внучки в заложницы?
Он нахмурился.
– У нее сразу отобрали мобильник.
– А если позвонит он сам? – спросил я.
Он коротко усмехнулся.
– Он звонит ей четыре раза в год. С днем рождения, днем Великой Октябрьской революции, днем Победы и с Новым годом. В остальное время звонит она. Уже без дат, а когда вздумается. Так что здесь ваши дали маху! Не она у него любимейшая внучка, за которую все отдаст, а это он у нее любимейший дед, которого обожает и которым гордится.
– Да, – сказал я, – это несколько меняет… Точнее, сдвигает процентное соотношение в другую сторону. Но все-таки…
Левченко сказал полковнику:
– Кстати, профессору Лавронову Владимиру Алексеевичу, доктору наук в нейрофизиологии, пообещали грант его лаборатории! Вот он и пашет на совсем не понятную ему организацию.
Полковник кивнул, покосился в сторону Ингрид.
– Громов, – наконец представился он, – Александр Ростиславович. Приношу свои соболезнования, а вот ваша спутница… если не ошибаюсь, Ингрид Волкова? Капитан контрразведки?
Я развел руками.
– Меня считают неспособным даже завязать себе шнурки самостоятельно. Вот она для этой цели. Почему именно она? Во-первых, самка! Нет неприятия второго самца, с тем нужно притираться, а с самкой все сразу… Во-вторых, когда приходила в наш научный центр расследовать кражу денег… она тогда была под личиной лейтенанта полиции. Там и познакомились, кофе пили вместе, она все выспрашивала, кто у нас с порочными наклонностями…
Он подошел к столу, бегло посмотрел запись в браузере.
– Гм, вроде бы не врете.
Я сказал быстро:
– Я уже убедил Стельмаха не предавать те документы гласности! Мы на одной стороне, не видите?
Он бросил на меня быстрый и почти благосклонный взгляд.
– Да, верно.
– Тогда зачем…
– Наш метод надежнее, – сообщил он. – Не так ли?
Я вздохнул.
– Ну, не знаю. С одной стороны, вроде бы так вот жестко и по-мужски… но люди непредсказуемы. А если Стельмах взъярится, то кто знает, какие глупости надумает.
Он покачал головой.
– Статистика говорит, люди в зрелом возрасте глупости не делают. Если в чем-то не уверены, то молчат в тряпочку и не шевелятся. Это молодые берутся решать все на свете, потому и вляпываются.
Я сказал жалко:
– Наверное, во мне говорит эта… как ее, интеллигентность… в нашем кругу профессора все проблемы привыкли решать даже без повышения голоса.
Левченко гоготнул.
– Хотел бы я посмотреть, как профессора лупят друг друга на ученом совете!..
Громов сдержанно улыбнулся.
– Да, это было бы зрелище. Но нам такого не дождаться, а жаль. Я бы тоже посмотрел!
Глава 10
Я допил кофе и жестом показал майору, что спасибо, очень благодарен, но довольно, кофе мочегонное, обоссусь на обратной дороге, да еще при женщине, хотя она и капитан, что значит не совсем женщина.
Ингрид взглянула требовательно и с холодком, напоминая, что не кофе пить прибыли.
Я сказал Громову туповато, я же ученый, а не военный:
– Но, простите… документы нужно держать долго. Не день-два, а месяцы, а то и годы. Стельмах согласился, что нужно дождаться нужного момента для публикации, тогда это будет взрыв в нашу пользу, а не против нас…
Он посмотрел на меня свысока.
– Вы недооцениваете возможности халифата. Они в состоянии держать ее в своих руках и год, и два… и сколько понадобится.
– Связанную в подвале?
Он посмотрел на меня с прежним презрением.
– Вполне в приличных условиях. Вы не представляете, насколько мир еще дик и неосвоен! Масса огромных регионов, где не ступала нога человека… Неважно, в дебрях Амазонки, джунглях Африки или где-то еще. И не ступит, так как там нет ни нефти, ни приманок для туристов. Джунгли, горы, тропики… Везде можно поставить домик, который никто не отыщет.
Левченко добавил:
– Даже со спутника не увидеть, если под кроной одного из деревьев, под которыми от дождя может укрыться дивизия. А есть места, где таких деревьев тысячи тысяч гектаров…
– Но она же работник какой-то мегакорпорации, – напомнил я.
Он сдвинул плечами.
– Потерпит. Не думаете ли, что интересы одного человека выше интересов государства? Я согласился бы, если бы тем государством была Америка, но когда речь о России…
Я покачал головой.
– Не настолько я демократ, чтобы так уж ни во что не ставить наше государство. Конечно, его интересы неизмеримо выше интересов любого человека на свете. Однако…
Громов остановил несколько холодновато:
– Никакого однако. Она не будет связанной в подвале, этого достаточно. Но ее контакты с миром ограничат. Точнее, обрежут.
Я посмотрел на Левченко, полковник явно намекает, что разговор вообще-то окончен, мы узнали все, что нам изволили сообщить, надо возвращаться.
Левченко широко улыбнулся полковнику.
– Они послали две группы спецназа, чтобы освободить эту заложницу. Смешно.
Громов кивнул, на лице полное презрение к таким дебилам, а я спросил осторожно:
– Почему смешно?
Левченко хмыкнул.
– Две группы!.. А у нас их здесь пять!.. Не считая десятка групп боевиков…
– Боевики, – поинтересовался я, – тоже под вашей рукой?
Он поморщился, явно вопрос неприятен, сказал нехотя:
– Нет, конечно, какое они могут иметь к нам отношение?.. Но манипулировать ими легко, это примитивные жители гор, до трех умеют считать, и ладно…
Полковник начал поглядывать в нетерпении, я спросил быстро:
– А что, если эти конкурирующие отделы ГРУ договорятся?
– Вряд ли, – ответил Левченко.
– Почему?
– Задумано, – объяснил он, – чтобы они всегда конкурировали. И докладывали наверх каждый о своих результатах. Таким образом не удается соврать, скрыть факты от правительства и президента или представить ложную версию, как частенько бывает в Штатах или в Англии. То есть при формировании стратегии было выбрано меньшее из зол.
Громов кивнул, подтверждая, я подумал, сказал невесело:
– Тогда, конечно, наша миссия не удалась.
Он промолчал, а Левченко сказал с сочувствием:
– Она изначально была обречена на провал. Так задумано! Это все игры высшего звена, нам не всегда позволяют узнать даже крохи… Вызвать машину?
– Да, – ответил я со вздохом. – И хотя понимаю, что от нас на самом деле ничего не зависело… но все равно обидно.
– Понимаю, – произнес он.
– У меня в институте, – сказал я, – каждый час на вес золота!..
– Это все их игры, – ответил он и указал пальцем вверх. – А результат у вас есть: вам удалось выяснить наши требования и наши позиции. Я имею в виду, позицию по вопросу документов.
Я отмахнулся.
– Да понимаю. Думаете, я понял бы, если бы вы показали мне все огневые, или как их там у вас называют, точки? Хотя не понимаю, почему точки? В науке точка – это…
В палатку заглянул боевик, сказал четко:
– Машина прибыла.
Я поднялся.
– Спасибо за откровенность. Ингрид, поднимайся.
Ингрид поднялась и, выходя, смерила Левченко ненавидящим взглядом, на что тот снисходительно улыбнулся и посмотрел ей вслед по-мужски оценивающе.
Я вышел следом за нею, у входа уже ждет потрепанный «Хаммер». Разрисован так же, как и комбинезоны боевиков, хотя преобладают желтые мазки, что значит, после прибытия из Штатов ни разу не перекрашивали.
Водитель оглянулся, загорелый такой араб с повязкой на голове, но теперь я никому не верю.
– Ассаляму алейкум! – сказал он вежливо.
– Алейкум салям, – ответил я.
Ингрид посмотрела на меня косо, а водитель охнул:
– Ух ты, а я думал удивить!
– Бурятский спецназ? – спросил я.
– Точно, – сказал он с восторгом, – хоть из Нижнего, который все еще Новгород, но все равно бурятский, так круче. Куда едем?
Ингрид хотела ответить, но я сказал раньше:
– Ты знаешь, где мы оставили свой джип. Родной, немецкий.
Он ухмыльнулся.
– Да вдруг у вас другие пожелания.
– Они расходятся с пожеланиями вашего командира, – ответил я. – Так что выполняйте приказ…
– А вы выполните свой?
За веселым и даже дружелюбным тоном прозвучало нечто едва прикрытое, я ответил мирно и чуточку как бы обиженно:
– Нам никто не приказывает, я человек гражданский. И привлечен как посредник…
Ингрид открыла для меня дверцу заднего сиденья, я влез в машину, водитель с ожиданием оглянулся на Ингрид, она в самом деле как человек на службе и на задании, потому захлопнула за мной дверцу, а сама села впереди рядом с ним.
Я смотрел на их прямые плечи, чем-то одинаковые, словно стремление к военной службе заложено на генетическом уровне. Интересно, какие гены придется убрать, чтобы уменьшить агрессивность человека?.. Хотя нет, этого делать нельзя, прогресс остановится тоже. Даже стремление сделать мир лучше идет от нашей агрессивности, непримиримости, нежелания смиряться с тем, что дает природа, хоть человечья природа, хоть природа этой планеты…
Он воскликнул:
– А, вот вы где его оставили!.. И близко, и не достать выстрелом!
– А хотелось? – спросила Ингрид.
– Еще бы, – ответил он задиристо. – Зачем-то нас сюда перебросили? К тому же у вас машина немецкая, а у меня американская, а сейчас, как я слышал, Штаты и Германия враждуют…
Его автомобиль остановился возле нашего, мы пересели, на этот раз я сел на переднее сиденье, а когда отъехали, в зеркало заднего обзора видел, как он все еще с сиденья своего «Хаммера» рассматривает нас в бинокль, хотя, думаю, машину за время нашего отсутствия в темпе проверили и перепроверили, а то и перебрали все по винтику, а по манере вождения вряд ли много узнает о наших характерах.
Ингрид тоже время от времени поглядывала в зеркало. Голос ее прозвучал несколько натянуто:
– Не думаю, что нам подложили бомбу, но… маячок?
Я покачал головой.
– Увы, нас не уважают. Ни бомбы, ни маячка.
– Обиделся? – поинтересовалась она с издевкой.
– Ничуть, – сообщил я. – Меня даже мнение лаборантов не интересует, а это вообще подумать стыдно: с кем общаюсь, кадровые военные.
– И что тебе кадровые? – спросила она враждебно.
– К счастью, – педантично пояснил я, – ничего. Думаю, их ай-кью даже ниже, чем у моих мышек. Те у меня умненькие…
– Засюсюкал, – сказала она с отвращением. – Утю-тю, ахбоземой… Тьфу на тебя. Три раза.
– Молчи, копытное, – сказал я с удовлетворением. – Не люблю трудностей, если их можно избежать… Эй-эй, полегче! Вот там впереди земля на краю слишком рыхлая.
Она фыркнула, но на повороте постаралась провести автомобиль подальше от края, за ним бездна, падать и падать, переворачиваясь и разбиваясь о каменные выступы, романтика, но я совсем не романтичен, ученые все стареют просто стремительно мозгами, хотя живут дольше всех.
Поддубецкому явно доложили, что со стороны боевиков приближается наш джип, вышел навстречу, красивый и подтянутый, настоящий горный волк, прокаленный зноем и ветрами, стреляный и выживший в десятках спецопераций.
Ингрид остановила автомашину от него в двух шагах. Я вышел первым, но с той стороны, а она, как только коснулась ногами земли, сразу от двери доложила четким военным голосом:
– Товарищ майор, переговоры проведены. Результат отрицательный.
Он кивнул.
– Что и следовало ожидать. Но хорошо, что у вас все обошлось благополучно. Иначе меня бы еще и за вас…
Ингрид напомнила:
– Мы не в вашем подчинении, потому с вас взятки гладки.
– Да? – спросил он с сарказмом. – Если кто-то где-то погибает, виновного нужно найти обязательно.
– Что теперь? – спросила она.
Он вздохнул.
– Вы обратно в Москву, а мы будем стараться установить местоположение заложницы.
– Это просто, – сказал я. – У вас есть подробные карты?
Он сказал торопливо:
– Неужто повезло?.. Да, конечно!.. Иванов, немедленно карту!.. А как вам удалось…
Он оглянулся на Ингрид, та тоже смотрит изумленно, я пояснил:
– Пока капитан Волкова демонстрировала майору Левченко свои коленки, а потом и танец у шеста, хоть и без него, я быстренько качнул, что там у него на планшете.
– Ну-ну? – сказал он в нетерпении.
Прибежал молодцеватый солдат с большим раскладным трансформером. Поддубецкий досадливо взглянул на знойное южное солнце.
– Ни хрена не увидим. Все в дом!
В блиндаже он разложил планшет на весь стол, я воткнул в разъем свою флешку. Они с недоумением смотрели, как я моментально отыскал на ней подходящий снимок с американского спутника-шпиона.
– Вот, – сказал я и увеличил изображение, – здесь замаскированный бункер. Видите, в самом центре? Пройти к нему незамеченным не просто трудно, а как бы нельзя. Вот здесь дорога перекрыта, здесь охранение под маскировочной сетью, в этом месте… нет-нет, левее, стрелок с пулеметом и еще один, у него гранатомет и два пистолета.
– Два? – переспросил Поддубецкий с сомнением.
– Это аласийцы, – почтительно сказал солдат, что принес планшет, – в их клане так принято. Один в кобуре, второй сзади на поясом. Шик по-восточному.
Поддубецкий сказал невесело:
– Неужели они и аласийцев привлекли?.. Тоже верно, у них никакой дисциплины…
– С двумя пистолетами я видел троих, – подтвердил я. – Не в самом лагере, а на подступах.
– Ну да, – пробормотал Поддубецкий, – Левченко, хоть и отважный мужик, но не дурак, аласийцев в середину лагеря не впустит. Они могут и захватить… Для них среди наших своих нет. Спасибо, это очень ценная информация. Вы в самом деле помогли больше… чем я надеялся. Спасибо!