– Заткни уши, – велела она мне и нажала на кнопку в руке. Тихонько грянул приглушенный взрыв, ворота дернулись, показывая, что да, сдаются, можно входить.
На такой огромной территории, понятно, никто газоны стричь не будет. Трава до пояса, кое-где деревца, есть даже громадные.
Нечеловеческий голос прокричал громко и страшно:
– Тревога!.. Тревога!.. Проникновение!..
Ингрид скривилась, я сказал с сочувствием:
– Не нравится? Пожалуй, я тоже не стану этот голос ставить для Сири. И в навигатор тоже.
– Теперь надо спешить, – сказала она.
Мы ринулись к главному зданию, я на бегу смотрел на окна, дважды выстрелил, и оба раза там посыпались стекла, а лица исчезли.
За два десятка шагов до входа в здание я выхватил из сумки на плече Ингрид магнитную мину и на ходу пришлепнул под днище одного из автомобилей.
Ингрид на бегу прошипела:
– Ты чего?
– Люблю, – сказал я, – когда взрывается! Во мне спит пироманьяк.
– Так пусть спит!
– Нет, – сказал я, – когда бабахнет, все ринутся сюда. А кто не ринется, все равно повернутся и будут смотреть. А у нас появится несколько секунд, чтобы за их спинами прочучундрить мимо и скрыться.
– Ну да, за тем мы и пришли, чтобы скрываться…
Могучий взрыв грохнул совсем не там, где я ожидал, а в сотне шагов отсюда, взметнулось дикое пламя, словно взорвалась колонна бензовозов, огонь взметнулся страшный, багровый с черным и оранжевым, как недра солнца, не огонь, а пламя, до жути похожее на ядерный взрыв.
Похоже, весь бензин боевики держали в одном месте, что неразумно, как бы оно ни казалось защищенным, а пока я снайперил, Ингрид ухитрилась и там прикрепить мину с дистанционным включателем.
– Теперь в дом!
Она на ходу подхватила выпавшую из рук стража автоматическую винтовку, такая же у меня, дверь распахнута, но я крикнул:
– Три секунды!
Она еще продолжала бежать к двери, но раньше в проем влетела граната. Я бросал издали, потому не отсчитывал секунды, и взрыв грянул сухой и короткий, рванула еще в воздухе, не успев удариться о пол.
Мы ворвались, бок о бок, в руках тяжелое и смертоносное оружие ближнего боя, от грохота выстрелов заболели уши, но я давил на спуск, со злым удовлетворением видя, как пули пробивают тела раненых и оглушенных взрывом, оставляя рваные отверстия, как черепа разлетаются, будто от тяжелых снайперских пуль.
В двух местах вспыхнул огонь и поднялся дым, закрывая все перед нами.
Кто-то сверху, беспорядочно стреляя, прокричал в ярости:
– Да убейте же их наконец!
Я вытащил из сумки гранату, Ингрид только успела повернуть голову, как я выдернул чеку и швырнул вверх на голос.
– Не трясись, там нечему взрываться. Даже рыбок в аквариуме нет.
Она огрызнулась:
– Я не трясусь. Ты только не слишком… Попадешь в стену, тебе же под ноги и отскочит.
– Там нет стены, – сообщил я. – Прямо в проем, там дверь распахнута… А с вожаком банды еще трое.
Взрыв наверху и вспышка показали, что подкатившуюся под ноги гранату в яростном грохоте выстрелов заметить не успели, это даже Ингрид поняла, когда ей под ноги шлепнулась кровоточащая кисть с зажатым в ладони пистолетом.
Я не успел остановить, ринулась впереди меня по лестнице на второй этаж, я приотстал на пару шагов и торопливо стреляю в выскакивающих навстречу боевиков, сам поднимаюсь следом за нею мучительно неспешно, а она вообще как при замедленной съемке, точнее, при замедленном воспроизведении…
Я сам тоже черепаха еще та, это мозг все успевает просчитать за сотую долю секунды, а потом бесится от безделья и начинает рассказывать, из чего стены, как обжигали такой кирпич в Месопотамии, и только время от времени предупреждает, что вот сейчас из дымящегося проема двери покажется такой же медленно двигающийся и орущий человек с автоматом в руках, нужно заранее поднять тяжелый автомат и навести прицел…
Я нажал на скобу, когда из-за откоса дверного проема только-только начал выдвигаться цветной бурнус, и пуля ударила в левую часть лба, когда вся голова боевика еще оставалась за дверью.
В дальнем конце коридора на втором этаже несколько человек бешено отстреливаются, укрывшись за тяжелыми перевернутыми столами и за роскошными кадками с цветами.
Нам на голову посыпались щепки и куски выбитой со стен штукатурки, Ингрид, спрятавшись за выступом стены, заорала дико:
– Не высовывайся, дурак!
– Я умный дурак, – сообщил я и, сопоставив интервалы между выстрелами, высунулся, нажал на курок и тут же отодвинулся обратно.
Движение туда и обратно далось нелегко, мышцы заныли от перегрузки, но, к счастью, Ингрид не смотрела на меня, а у боевиков раздались крик и проклятия.
Я взял предпоследнюю гранату, выдернул чеку. Ингрид крикнула предостерегающе:
– Не добросишь!
– Да я так просто, – ответил я. – Пошалить…
Граната в полете чуть коснулась потолка, но траекторию не изменила. Раздался грохот, Ингрид рискнула выглянуть, баррикадка в конце коридора уже разметана, дымятся щепки и слышны стоны раненых.
Мы пробежали дальше, коридор под прямым углом ушел влево, а оттуда яростно застрочили три автомата, и огонь такой яростный, что не поднять головы.
Я все высчитывал интервалы, дважды ухитрился приподнять руку и выстрелить, а во второй раз еще и увидел, как двое мордоворотов утаскивают дальше по коридору женщину со связанными руками.
На этот раз она без мешка, чтобы двигалась быстрее, я узнал по фотографиям именно Абигель, тридцать пять лет, рост, вес, работает в строительной корпорации и так далее.
– Сволочи…
Ингрид вскрикнула рядом, согнувшись в три погибели:
– Ты чем-то недоволен?
– Все прекрасно!
– Тогда зачем ругаешься? А потом за хлеб будешь браться…
Я нащупал в сумке последнюю гранату, выдернул чеку и, досчитав до четырех, швырнул по невысокой дуге.
Через три секунды грохнуло, кто-то закричал отчаянным голосом, а я вскочил и, стреляя на ходу, ринулся за похитителями.
Ингрид за моей спиной холодно и зло добивает тех, кто еще дергается, никакого милосердия, когда могут выстрелить в спину, а потом я услышал топот ее ног следом за мной.
– Прикрывай, – крикнула она и ринулась вдоль стены, быстрая и злая.
Я бежал следом, вдруг сбоку ощутилась смертельная опасность. Я упал на колено и повернул ствол автомата к двери справа. Еще не закончил движение, как она распахнулась резко, над моей головой прогрохотала очередь, но и я дважды даванул на скобу, и двое боевиков зашатались, опуская стволы автоматов.
Третий боевик в глубине комнаты прицелился в меня из пистолета, но я уже узнал лейтенанта Демидова, который провожал меня к Громову, автомат в моей руке коротко стреканул, и Демидов отшатнулся к стене, а пистолет выпал из простреленной руки.
Я вбежал, пяткой захлопнул за собой дверь, крикнул быстро:
– Шаг вправо, шаг влево… Где заложница?
Он свободной рукой выдернул из ножен десантный нож, я молча выстрелил ему в колено. Он рухнул на пол, раненой рукой инстинктивно ухватился за рану, но тут же привстал и снова выставил вперед нож.
Я выстрелил в кисть с ножом, он вскрикнул, нож выпал. Я повесил автомат на плечо, выдернул из кобуры пистолет. Он люто смотрел на меня снизу, а я сделал шаг вперед и с силой ударил по губам рукоятью пистолета.
Звучно хрустнули выбитые зубы, брызнула кровь из разбитого рта, но он сдержал крик боли, глядя в мое лицо.
– Где заложница?
Он прохрипел:
– Догадайся… ты же профессор…
Я увидел по камерам слежения, что по коридору в нашу сторону бегут двое с автоматами.
– Говори быстро, – велел я.
Он бесстрашно взглянул в темное дуло.
– Ты не выстрелишь. Я офицер ГРУ…
Я приставил к его голове ствол.
– Уже нет. Последний раз спрашиваю!
Он сказал люто:
– У тебя рука дрожит! Духу выстрелить не хватит…
Я нажал курок, выстрел грянул глухо, голову чуть откачнуло, с той стороны вылетел целый фонтан из крови и мозгов.
– Вроде не дрожит, – сообщил я.
За дверью раздался топот, я не стал оборачиваться с нацеленным в ту сторону пистолетом, картинки со штатовского метеорологического спутника нет, но я и без него по топоту женских копытец узнаю Ингрид, подбегающую к двери.
Она охнула, увидев в комнате троих убитых.
– Кто их так?..
– Увидели тебя, – ответил я, – и застрелились. А те двое в коридоре…
– Тоже застрелились, – отрезала она. – Что-нить узнал?
Я кивнул на Демидова.
– Да. Его совесть замучила, успел сказать, куда утащили заложницу. Но ничего не просил передать родным, что странно…
– Здорово, – сказала она озадаченно, – как тебе везет, с тобой даже мертвые разговаривают. Да ладно, не смотри так! Понятно, успел сказать, а потом умер. Ты не пытал?
– Как я мог, – буркнул я. – Хотя человек не мышка, его можно… Но некогда-некогда, вся жизнь такая, спешим, спешим…
Она зябко передернула плечами.
Она зябко передернула плечами.
– Не хотела бы я такое видеть… Будем догонять?.. Иди ты уже выдохся?
– Полностью, – ответил я. – Но придется раскупоривать второе дыхание. Не могу же надолго отрываться от работы!.. Мои мышки по мне скучают.
Она посмотрела зло, как это я не считаю это работой, это же и есть самая опасная и нужная на свете работа, дурак какой-то, на мышах зацикленный, ерунду порет, как это можно на них проверять лекарства, что пойдут людям, люди не совсем мыши…
– Там за сараями я видела пару автомобилей, – сообщила она.
– Видишь, – ответил я, – какой я запасливый!
– Ты их просто не увидел, – сказала она обвиняюще. – Пироман несчастный!
– Пироманы все счастливые, – возразил я. – Огонь – это прекрасно!
Глава 10
Перед тяжелой металлической дверью я придержал Ингрид, старательно проработал в голове варианты, наконец толкнул дверь.
– Растяжку ждал? – спросила она язвительно. – Даже запереть не успели!
– Это не значит, – сказал я, – что бегут сломя голову. Заложницу тащат, а кто-то останется для прикрытия.
Ступеньки ведут вниз и вниз, справа и слева холодные каменные стены, пролеты по девятнадцать ступеней, уже насчитал восемь площадок, и снова по девятнадцать, где отчетливо видны на толстом слое пыли свежие следы множества ног.
Ингрид пробормотала в замешательстве:
– Что же это такое…
– Знаю, – ответил я, – но не скажу.
– Брешешь, – отрезала она. – Не загон для твоих мышек, точно.
– Стой! – сказал я страшным шепотом.
Она застыла, выставив перед собой ствол автомата.
– Что-то заметил?
Я прошел мимо, прижав ее к стене, Ингрид тревожно вслушивалась в звуки, что вроде бы доносятся снизу.
– Нет, – сообщил я, не оборачиваясь. – Просто пойду впереди, как и принято в культурных странах ислама. Мы же на чьих землях, забыла?
– Скотина, – сказала она. – У меня чуть сердце не выпрыгнуло.
– Тут выпрыгнет, – сказал я с тоской. – Дикость какая… даже вай-фая нет!
Она оглянулась, глаза на бледном лице стали совсем огромными, как у молодой совы.
– Ты чего?.. Нам только вай-фая и недостает! Как жить?
– Не представляю, – ответил я зло. – Хотя… погоди-ка… Ага, скоро спуск закончится.
– Откуда знаешь?
– Откуда-откуда… От верблюда. Чувствую разницу температур. О термопреферендумах слышала?
Еще площадка, поворот, и после девятнадцати ступеней железная дверь, я остановился, прислушался, проверил мысленно замок, лишь тогда решился осторожно приотворить, высовывая перед собой ствол автоматической винтовки.
Ингрид, похожая на гранату с выдернутой чекой, жарко дышит в затылок, шепнула зло:
– Пропусти вперед!
– Женщина должна идти на два шага сзади человека, – напомнил я. – Если, конечно, не по минному полю.
По ту сторону двери темный, так показалось после яркого света вверху, простор, но глаза приморгались, я рассмотрел каменные плиты под ногами, что уходят вдаль, длинную цепочку ламп…
Она вышла следом, спросила так же язвительно:
– Что, там вай-фай?
– Точно, – ответил я. – Будь осторожнее.
Она посмотрела с недоверием, слишком я серьезен, но вообще-то хотя вай-фая и нет, но попытки выйти на связь засекаю сразу, достаточно включить мобильник, чтобы я увидел, в какую сторону потащили заложницу и в каком месте сейчас.
– Ого… Это куда нас занесло?
– Не занесло, – поправил я, как человек строгой науки, – а сами приперлись… Зачем? На одного больше, на одного меньше… Почему из-за одного человека часто зависит так много?
Она процедила:
– Завидуешь, что от тебя ничего?
Помещение просто исполинское, втрое шире перрона метро, сколько в длину, даже не знаю, все тонет в темноте, однако по мере того, как продвигаемся, держа оружие наготове, лампы на стенах дают свет. Не слишком яркий, в таких редко посещаемых помещениях экономить нетрудно, но достаточный, чтобы различать даже плитки на стенах.
На полу яркие блики от ламп, камень влажный, как и стены, слева я даже увидел мокрую стену. Ход не оборвался, продолжается, но справа и слева отделились два тоннеля, по которым тоже вполне могли бы ходить поезда метро, но рельс нет, пол идеально ровный, чувствуется армейское строительство, на подготовку к войне и обороне денег отпускается из казны немерено, это не какая-то сраная наука, кому она здесь нужна….
Я порылся в инете, скользнул в архивы, через пару секунд проговорил изумленно:
– Здесь в прошлом была шахта!.. Для межконтинентальной ракеты. Еще при Хрущеве… Помню о том деле, Пеньковского, кажется… Эта сволочь рассекретила все такие места. Пришлось перебазироваться в другие места, снова тоннели рыть.
Она буркнула:
– Прямо вот так помнишь?
– Деяния отцов не должны быть забыты, – напомнил я ей высокопарно. – Так вам говорят в военной академии, когда вбивают в головы деяния Суворова, Кутузова, Нахимова, слонов Ганнибала?
Она посмотрела в правый ход, затем в левый.
– Зачем они? Не понимаю…
– Для отвода газов, – сообщил я. – Когда ракета взлетает, газы создают такое давление, что даже не знаю… А так уходят по этим тоннелям и где-то за десяток километров, уже остынув, выходят на поверхность, никем не замеченные.
Она посмотрела на меня с недоверием.
– А ты точно не ракетчик-наводчик?
– Нет, – ответил я, – но хорошо узнал про горячий выхлоп, когда ты спала ко мне жопой. Могу показать ожоги.
Издали донеслись некие звуки, она умолкла, начала прислушиваться так, что уши задвигались, как у хищного зверя. Хотя так и есть, женщины ближе к природе, мне импонируют исследования профессора Журавлевского, что разум появился сперва у самцов, потом через несколько тысячелетий его зачатки начали проявляться уже и у женщин.
– Похоже, – буркнула она, – они пошли не этой дорогой.
– Это точно, – согласился я.
Она спросила с подозрением:
– А ты и рад?
– Еще бы.
– Чему?
– Что не встретили нас кинжальным огнем, – ответил я. – И не перебили. Когда радуюсь жизни, я настоящий либерал! В общем, пойдем быстрее. Вряд ли они полезли в эти места, чтобы выбраться наверх на другом конце.
– Зайдем с другой стороны?
– С другой вряд ли, но хотя бы сбоку… откуда не ждут.
Тоннель повел дальше, но я увидел в стене плотно закрытую дверь из крепкого металла, поверхность покрыта окалиной, как у человека после ожогов, попробовал ее дернуть, не поддалась, поискал всевозможные электронные ключи, тут же распахнул. Все верно, тогда не могло быть замысловатых систем.
Комнаты явно для ремонтных бригад, мелкие, скудно обставленные слесарными столами и двумя токарными верстаками, давно заброшенные, но в последней кто-то недавно был. Не так чтоб горячий чайник на столе, но огрызок булки еще не превратился в камень.
Да и крыс нет, что значит, какая-то защита против них предусмотрена и все еще работает.
Через эти подсобные комнаты шли на цыпочках, я заглядывал в ящики, возле одного остановился.
– Пожалуй, это пригодится.
Она оглянулась, раздраженная задержкой, а я уже вытащил на свет чудо извращенной научной мысли, 40-мм подствольный гранатомет AG36, заряжаемый сбоку.
В фирме Heckler&Koch трудятся настоящие виртуозы, но лучше бы они экзоскелеты для престарелых разрабатывали бы, армия работающих специалистов сразу пополнилась на десятки миллионов человек, но за усовершенствованные экзоскелеты, которые спасают жизнь миллионам, платят в десятки раз меньше, чем за разработку новых пистолетов, винтовок, гранатометов и пулеметов, что убивают миллионы людей…
Я подхватил небольшой деревянный ящичек, Ингрид буркнула:
– С дистанционными?
– Да, – ответил я. – Видишь, какой миниатюрный компьютеризованный прицел? В нем лазерный дальномер и баллистический вычислитель! Стоит примерно, как крупный сервер для нашей лаборатории. Только у нас он один, а таких прицелов здесь куча. На выбор.
Она сказала раздраженно:
– Ты мне нашу военную промышленность не критикуй!.. Не знаю, сколько тебе платит госдеп, но миллион долларов ты получил и от наших… благотворительных организаций.
– Это от швейцарцев, – сказал я нагло. – Прямо из Цюриха!
– Цюрих тоже наш, – отрезала она. – Пусть пока еще не весь. Давай понесу.
Я дал ей ящичек, а сам зарядил гранатомет, он дает прицельную дальность по точечным целям до полутора километра, и свыше двух по площадям, можно прямой наводкой, можно навесным.
У двери я некоторое время прислушивался, Ингрид порывалась выйти, но я придержал.
– Тихо! Заложницу все равно не догнали, теперь не торопись. Она где-то под землей, но я хочу найти ее, а не пулеметную очередь в упор.
Она буркнула:
– Ладно-ладно, нюхай. Специалист…
Дверь отворилась без скрипа, что значит, эти помещения поддерживаются в рабочем состоянии.
Ингрид охнула, мы вышли в настоящий зал, выложен кафелем, похож на дно бассейна. Если здесь круглогодично находился персонал ракетной базы без выхода на поверхность, то да, вполне мог быть и бассейн, чтобы ребята окончательно не свихнулись.